Читать книгу: «Дом Иисуса», страница 3

Будущее вознаграждение

Ученые книжники трудились, чтобы обеспечить свое существование, и изучали Закон, но всю свою надежду они возлагали на будущее воздаяние. Это их плата за прилежание к Торе. «Вы исследуете Писания, – обращается Иисус к иудеям, – ибо вы думаете через них иметь жизнь вечную» (Ин. 5: 39). «Ведь в час кончины человека не сопровождают его ни деньги, ни золото, ни драгоценные камни и жемчуга, но только Тора и добрые дела» (Авот, 6, 9). «Она дает жизнь исполняющим ее и в этом, и в будущем мире» (Авот, 6,7).

Более того, Тора не просто ведет в вечную жизнь, она сама есть «часть» и тайна этой жизни. Тора сотворена предвечно – за 974 поколения до сотворения мира, по одному уточнению (Шаббат, 88b). «Когда Господь творил мир, Он смотрел в Тору. Тора говорит: в начале сотворил Бог… Начало – это Тора, ибо сказано: Господь имел меня началом пути Своего» (Берешит Рабба, 1,1).

Но с этим решительно не соглашается Иисус. Он утверждает, что Моисей писал о Нем (Ин. 5: 46). Начало – это Он (Ин. 8: 25). В начале Книги написано о Мне (Евр. 10: 7). Вы думаете, что через Писание, но, лишь придя ко Мне, можно иметь жизнь (Ин. 5:40). И если не уверуете, что это Я, то умрете во грехах ваших (Ин. 8:24).

Но это уже другой вопрос. Очень важный, принципиальный для иудея. Вопрос, который занимает одно из центральных мест в полемике Иисуса с книжниками, потому что касается авторитета Торы. И мы к нему еще обязательно вернемся.

А пока надо отметить, что в центре религиозной жизни стоит Тора. Поэтому иудаизм эпохи Второго Храма нередко называют тороцентричным. Можно поставить под сомнение святость Храма (как кумраниты, альтернативный храм Онии IV в Леонтополисе), но святость Торы принималась всеми слоями и группами еврейского общества и в Палестине, и в диаспоре.

Простой народ и Тора

– Наверно, все же не каждый мог получить образование. В какой мере простые люди знали Тору?

– Рукописные свитки были дорогими. Только богатые люди могли позволить себе приобрести их. Конечно, Тора сохранялась изустно, в первую очередь теми, кого называли книжниками и мудрецами. Но не только. Современник и постоянный оппонент рабби Шаммайя рабби Гиллель (а это значит, мы снова говорим о поколении, которое непосредственно предшествовало Иисусу) призывал просвещать простой народ: «Люби людей и приближай их к Торе» (Авот, 1,12).

Есть одно забавное повествование, где даже маленькая девочка (тинок, тинокет — обычно ребенок 7–8 лет) обнаруживает знание библейских рассказов.

Когда вошел он (рабби Иегошуа. – Л. Г.) в город, повстречалась ему отроковица, почерпающая из источника. Сказал ей: дай мне напиться! Она сказала ему: пей ты и осел твой! Напившись и отправляясь в путь, он сказал ей: дочь моя, ты поступила со мною подобно Ревекке. Сказала она ему: я поступила с тобой подобно Ревекке, а ты не поступил со мною подобно Елеазару (Эйха Рабба, 1,19).

Сложно настаивать на исторической документальности подобных рассказов. Но в определенном смысле разве есть что-нибудь убедительнее анекдота?

Прозелиты и Тора

Не только еврейский народ, даже некоторые инородцы «приближались» к Торе. Прозелит Бен Баг-Баг (начало I века по Р. X.): «Листай и листай ее, ибо все в ней. Вглядывайся в нее, седей и старься с нею и от нее не отходи, ибо нет для тебя ничего лучше нее» (Авот, 5, 22). Смотрите, как этот прозелит любит Тору. Ведь то, что он говорит и как он говорит, похоже скорее на объяснение в любви.

Другой прозелит того же времени – евангелист Лука. Его Евангелие по целому ряду признаков выдает в нем знатока и человека, очарованного Писанием.

А вот еще один прозелит, чиновник высокого ранга, казначей эфиопской царицы Кандакии. Он совершил паломничество в Иерусалим и возвращается на своей колеснице в Эфиопию. Вряд ли он знал Писание наизусть. Но даже в дороге он склонился над свитком Исайи (Деян. 8: 27–28).

Но я слишком отклонился… Слово Торы прочитывалось чтецом, истолковывалось метургеманом¹⁴ по-арамейски и разъяснялось учителем¹⁵ в синагоге каждую субботу.

Он (наш законодатель, то есть Моисей. – Л. Г.) повелел слушать его (Закон. – Л. Г.) не один раз, не два и даже не несколько раз, но каждую неделю собираться для чтения Закона и его изучать… (Против Апиона 2,17).

Вот таким образом оно проникало во «многие толпы», так что даже «народ земли», то есть необразованные и бедные, не имевшие собственных свитков, могли слышать и помнить слова Закона. Не читали ли вы в Законе?.. (Мф. 12: 5; см. также Мф. 12: 3; 21: 42) – обращается Иисус к образованным фарисеям, книжникам и священникам. Вы слышали, что сказано древним?.. (Мф. 5: 21, 27, 33) – говорит Он толпе.

Роль памяти и устное предание

Тот, кто не умел читать, мог слышать. И запоминать со слуха. Это эпоха устного предания – из уст в уши. Он, отверзши уста Свои, учил их (Мф. 5: 2). Кто имеет уши слышать, да слышит! (Мф. 13:9 и др.). Вложите вы себе в уши слова сии! (Лк. 9: 44). Устное слово пользовалось гораздо большим доверием. А память была намного более цепкой.

– Говоря современным языком, можно сказать, что память являлась основным носителем информации?

– Наверно, так. Опять же Иосиф Флавий, говоря о своем преуспеянии в учебе и называя себя «отличным учеником» и знатоком Торы, первым делом отмечает свою память и лишь затем – сообразительность (Жизнь, 8).

Одно древнее поучение также ставит способности ученика в прямую зависимость от его памяти.

Существует четыре типа учеников: быстро запоминает и быстро забывает – расход превышает доход; долго запоминает и долго помнит – доход превышает расход; быстро запоминает и долго помнит – мудрец; долго запоминает и быстро забывает – злая доля (Авот, 5,12).

Любимый ученик

Ученик, у которого хорошо развита и ближняя, и дальняя память, назван мудрецом (хахам). Имен-но он признается способным стать ученым знатоком Торы.

И, конечно, всякий учитель мечтал иметь такого ученика. С цепкой и крепкой памятью. Потому что значительно возрастал шанс, что учение сохранится в неискаженном виде и будет передано следующему поколению. Именно такой ученик, который схватывает на лету и знает, как сделать так, чтобы услышанное не выскочило из головы, мог претендовать на звание любимого ученика.

Он стал живой книгой. Он носит в себе слова учителя. А это самое дорогое, что тот мог дать. Ученик носит в себе книгу Закона и те бесчисленные замечания, сравнения, выводы, притчи, толкования, аналогии, постановления, противопоставления, которые воспринял от учителя. В одной голове (говорим мы, «в одном сердце» – сказали бы евреи I века) умещается Писание и Предание. Слово Моисея и слово учителя. Разве можно не любить такого ученика?

Первое отступление: о библеистике

– С чего начинается библеистика? Что самое необходимое для библеиста?

– Все начинается с интонации. Любому слову, а возможно, даже и мысли, если их можно разделить, предшествует интонация. На улице вы слышите одну интонацию, в театре другую, в аудитории за кафедрой третью, совсем иную в церкви. Но дома мы говорим иначе. Дома мы говорим «своим голосом».

Мне представляется, что доминирующая интонация библеиста – это удивление. Или недоумение. Уверяю вас, что в библеистике гораздо больше вопросов, чем ответов. Надо допустить, что существует такая наука, и она имеет право на существование (почему нет?), где на первом месте стоит вопрос. Вопрошание…

В конце концов, вопрос всегда идет впереди ответа. Правильно поставленный вопрос – это уже очень много. Сотни людей читают определенный текст и не замечают ничего особенного. А вы вдруг останавливаетесь и говорите: вот это интересно, здесь что-то не сходится, здесь определенно есть над чем подумать!

Мы сориентированы на ответ, на результат. Возможно, я не прав, но я склоняюсь к мысли, что наше время не любит вопросы. Мы еще не успели сформулировать вопрос и уже спешим дать ответ. Но вопрос тоже имеет свою цену. Есть очень красивые вопросы. Вопрос сам по себе. Зачем тут же снимать его? Можно позволить себе прожить какое-то время с вопросом. Вопрос – это удивление. Удивление в целом – приятное чувство. Оно побуждает к активности. К тому же жить с вопросами интересней. Ответ закрывает скобку.

Почему не позволить себе не торопиться? Почему не прожить вопрос до конца? Почему не позволить себе копить вопросы? Ведь есть же такой жанр в научной литературе: «К вопросу о…».

И когда вы в своих руках держите вопросы, когда вы услышите не один голос, а целый хор вопрошающих, быть может, тогда вам удастся расслышать ответ. Не частный ответ на частный вопрос. А один «большой ответ», который ответит на все ваши вопросы и… поставит сотню других! Сегодня «Почему?» – главный аргумент против истины. Как если бы реальность состояла из одних ответов. Истина – это ответ! Как иначе? Но кто решил, что она существует непременно как утверждение? Почему истина должна заканчиваться точкой? Быть может, она с вопросительным знаком… в движении?

Языковая ситуация в земле Израиля в I веке и язык/языки Иисуса

Арамейский и/или иврит?

– Скажите, на каком языке говорил Иисус – по-еврейски или по-арамейски?

– Меня нередко об этом спрашивают. И то, что меня возмущает в этом вопросе, – слово «или». Это «или» – «злая фея» нашего времени. Она запрещает нам двигаться в двух направлениях и претендует на то, чтобы служить объективности.

Одно не допускает другого. «Алеф» не есть «бейт», а «бейт» исключает «алеф». И с этим слож-но поспорить. Но чтобы написать слово ав «отец», вы должны эти буквы поставить вместе. Попробуйте убрать «алеф» или «бейт». Что получится? Их нельзя разъединить, не «убив» отца.

Почему можно кроить целостные тексты? Почему можно кроить целостное сознание? Чем интересней текст, чем глубже культура или сознание, тем они богаче и противоречивее.

Я говорю, что мои наблюдения склоняют меня к тому, что Иисус употреблял иврит. Мне возражают: этого не может быть! Он рос в Галилее, где в то время говорили по-арамейски. И действительно, последние три сотни лет нас убеждают с самых высоких кафедр, что разговорным языком Иисуса был галилейский диалект арамейского языка. Я говорю: хорошо, я согласен. Иисус действительно использовал арамейский. Без знания арамейского Его общение с самарянкой или финикиянкой было бы затруднительно. Но Его проповедь, Его поучения, молитвы были изложены на иврите.

Всякий, кто специально занимался языковой ситуацией в Палестине I века, знает, что два этих языка не просто соседствовали друг с другом. Они обнаруживают заметную диффузию. Некоторые арамео-язычные эпитафии включают титулы покойников на иврите (первосвященник, назорей). В арамейских надписях мы встречаем ивритское бен «сын». И, на-против, в ивритоязычных надписях встречается арамейское бар «сын».

Конечно, различные говоры арамейского были распространены по всей Палестине. Это так. Существовал особый литературный извод арамейского языка. В синагоге Тора, которая читалась на иврите, толковалась по-арамейски. Такой билингвизм практиковался с целью противопоставить сакральное, Богом данное, и то, что принадлежит школьной дидактике.

Ивритоязычные памятники I века

Но, с другой стороны, те литературные памятники, документы, надписи и монеты, которые стали известны в XX веке, не позволяют усомниться, что на рубеже эр иврит был живым языком Иерусалима и его окрестностей, то есть Иудеи. От того времени до нас дошли пословицы, трудовые песни, народные клятвы и обеты. Все это на иврите. Сохранилась также песнь о деспотизме первосвященников, где упоминается Анан (Анан бен Сет), то есть Анна евангельской истории:

Горе мне от дома (то есть семьи) Боэта —

горе мне от их дубинки!

Горе мне от дома Анана – горе мне от их

пересудов!

Горе мне от дома Катроса – горе мне от их пера!

Горе мне от дома Ишмаэля бен Пиахи —

горе мне от их кулака!

Ибо они – первосвященники,

сыновья их – казначеи,

зятья их – распорядители,

а рабы их палками бьют народ! (Песахим, 57а).

Если в архиве рукописей Мертвого моря, который доступен сегодня благодаря усилиям Израильского управления древностей, вы ограничите поиск иродианским временем, то получите 339 документов на иврите (даже если вычесть 94 рукописи библейского содержания, остается 245 документов), 40 – на арамейском и 4 – на греческом.

Этот всплеск активности иврита связывают с восстанием Хасмонеев, которое обернулось созданием свободного израильского государства, и возрождением национального сознания. От начала восстания (167 год до Р. X.) до заката Хасмонейской династии (37 год до Р. X.) прошло 130 лет. Это почти в два раза дольше, чем существует современный Израиль. Римская оккупация (с 63 года до Р. X.) в культурном плане лишь обострила сепаратистские тенденции. Наличие среди кумранских рукописей арамео- и ивритоязычных фрагментов книг Товита и Завещания двенадцати патриархов некоторые исследователи объясняют тем, что в эпоху Хасмонеев популярные арамеоязычные книги могли быть переведены на иврит. Сегодня можно говорить, что ко времени Иисуса в Иерусалиме существовал не один, а целых «три иврита» – классический, постбиблейский «высокий» и «низкий» иврит.

Классический иврит – язык богослужения и Писания.

«Высокий» или «литературный» постбиблейский представлен целым рядом рукописей разнообразных жанров, включая апокрифы и псевдоэпиграфы. Эти памятники демонстрируют значительное стилистическое разнообразие. Обнаруживают богатый словарь (например, 1QH)¹⁶ или, напротив, ограниченный (например, 11QT). В некоторых заметны сближения с арамейским (4Q175), а в некоторых – с греческим. Так, язык «Песен субботнего всесожжения» (4Q400–407) аналогичен языку греческой философии.

«Низкий» или «деловой» постбиблейский демонстрируют письма, контракты, документы об аренде, купле-продаже, брачные и бракоразводные договоры. Сюда можно отнести известный «Медный свиток» (3Q15). А также памятник, озаглавленный «Некоторые из предписаний Торы» (4QMMT), – письмо галахического содержания¹⁷, составленное, как полагают, Учителем праведности¹⁸ и адресованное иерусалимскому первосвященнику. Язык писем характеризуется рядом особенностей, но при этом обнаруживает заметное сходство с мишнаитским¹⁹ ивритом – языком школы, на котором велось обсуждение правовых и нравственно-религиозных вопросов.

Такова непростая картина многогранного и многоуровневого бытования иврита. И как во всякой живой языковой среде, не исключаются пересечения и совмещения разных уровней. Вот любопытный пример, где «высокое» и «низкое» совмещаются в одном документе, – Храмовый свиток кумранитов (11QT), язык которого стилизован под язык Пятикнижия, однако содержит множество мишнаитских слов.

Иисус постоянно появляется в Иерусалиме. Там Он не только вступает в вероучительные и законоучительные споры со столичными интеллектуалами и элитой – книжниками, фарисеями, священниками-саддукеями, Он произносит проповеди во дворе Храма.

Мне кажется, мы не вполне отдаем себе отчет в том уровне книжной культуры, заинтересованности в ней, в интенсивности интеллектуального брожения, которое имело место в Иерусалиме в конце эпохи Второго Храма. И в центре всей этой деятельности – Книга и Храм. Книга – написанная на иврите. И Храм, где все службы, чтения, песнопения совершаются тоже на иврите. Язык ученых – еще один иврит, который хоть и отличается от классического библейского языка (и, в частности, в нем заметно влияние арамейского, но есть также заимствования из греческого и латыни), но это все тот же иврит в своей более поздней фазе развития.

Как мог Иисус отвечать на их вопросы, спорить, обличать Своих оппонентов, не владея тем особым, «профессиональным» языком академии. Предположим, вы родились в самой глухой валлонской деревне и общались с родителями по-валлонски, но если вы читаете лекции в Сорбонне, то просто обязаны говорить по-французски. Как можно собрать аудиторию в столичном университете в центре Парижа, если вы употребляете один из валлонских диалектов?

Южане (иудеи) и северяне (галилеяне)

Сохранились забавные рассказы, в которых дети из Иудеи своим знанием иврита посрамляют галилейского ученого мудреца (Эрувин, 53b; Эйха Рабба, 1,19). Сообщается, что жители Иудеи, то есть южане, в отличие от галилеян-северян, «следили за чистотой своего языка», и это помогало им преуспевать в учении (Эрувин, 53а). Они отличались особой грамотностью и точностью. В качестве примера приводится такой случай (обратим внимание, что действие происходит не в академии, а на торжище): южанин покупает талит²⁰, его спрашивают: «Какого цвета?» – «Цвета несорванного шпината», – отвечает он. И, напротив, в речи северянина, который здесь назван «глупым галилеянином», полная невнятность: при отсутствии различия гортанных звуков многие слова становятся неразличимыми (Эрувин, 53ab). «Галилея, Галилея, ты не любишь Тору!» – восклицает Иоханан бен Заккай, который восемнадцать лет прожил в Араве, в Нижней Галилее (Ин. Шаббат, 16, 8).

Определенное пренебрежение северянами заметно и в словах фарисеев, с которыми они обращаются к Никодиму (несмотря на его высокое положение): и ты не из Галилеи ли? рассмотри и увидишь, что из Галилеи не приходит пророк (Ин. 7: 52). Это противостояние продолжает сохраняться даже через полвека после разрушения Иерусалима:

Рабби Иосе из Галилеи, идя по дороге, встретил Брурью (жена рабби Меира, первая половина II века. – Л. Г.), говорит ей: по какой дороге идут в Лод? Говорит ему: глупый галилеянин, разве не сказали мудрецы: «не умножай беседы с женщиной»? Тебе следовало сказать: по какой в Лод?²¹ (Эрувин, 53Ь).

Диалект – это всегда чувствительная тема. А тем более внутри той культуры, которая группируется вокруг слова, вокруг Текста. Изо дня в день Иерусалим оттачивает свои языковые навыки в школах, на площади, в Храме и… в бане: «на бытовые темы даже в бане можно говорить на Священном языке» (Шаббат, 41а). Под священным языком подразумевается иврит.

– Иврит – это более позднее обозначение еврейского языка?

– Ветхий Завет написан по-еврейски²². Но во всем Ветхом Завете лишь дважды дается название этому языку. Вы будете удивлены, пророк Исайя называет его «ханаанским»: В тот день Иудея сделается ужасом для Египта… пять городов в Египте будут говорить языком Ханаанским и клясться Господом Саваофом (Ис. 19: 17–18). В другом месте он противопоставляется арамейскому и назван «иудейским» (4 Цар. 18: 26, 28).

Слово «иврит» появляется в постбиблейский период. В это время, то есть в раннераввинистический период, был повышенный интерес к языку. И народ называл свой язык также священным. Кадош – «свя-той, священный» – дословно обозначает «выделенный». Священный язык противопоставлен всем прочим наречиям. Он имеет определенные границы, правила. Эти правила будут сформулированы и записаны в результате длительной работы целых поколений тысячелетием позже. Но это не значит, что их не существовало раньше.

Ухо сыновей и дщерей Иерусалима улавливало всякое отступление от языковой нормы. Такие вещи не пропускались. Они тут же становились предметом насмешек и обсуждений или поводом к презрительному недовольству. Даже в Евангелии отмечается, что речь Петра выдавала в нем северянина (Мф. 26: 73; Мк. 14: 70).

Проповедь Иисуса в Иудее и реакция слушателей

Но выступления Иисуса вызывали восторг и восхищение. Мы должны быть благодарны нашим евангелистам за то, что они сохранили не только слова и дела Иисуса, но также реакцию окружавшей Его толпы. Время от времени они прерывают свое повествование и «переводят камеру» на народ. Благодаря этому у нас есть несколько живых откликов на речи Иисуса.

Иисус в храме, иудеи (то есть южане) удивляются: Как Он знает Писания, не учившись? (Ин. 7:15). Невозможно знать и тем более удивлять знанием Писаний без знания иврита, священного языка. А вот еще один голос из толпы: преодолевая расстояние в два тысячелетия, он позволяет почувствовать эмоциональный накал толпы, которая в Иудее внимает Галилеянину. Женщина не может скрыть свой восторг и в порыве ликования восклицает: «Блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, которые Ты сосал» (Лк. 11: 27). Благословлять родительницу – это устойчивая формула выражения высшей похвалы и признания (см. Авот, 2,8).

Евангелист Лука сообщает нам интересную подробность. Оказывается, уже с юности Иисус обнаруживает выдающиеся способности: Его находят в храме, сидящего среди учителей, слушающего и спрашивающего их, и все, кто слышали Его, дивились разуму и ответам Его (Лк. 2: 46–47, ср. с приведенным выше рассказом Иосифа Флавия). И нет ни слова, ни даже намека на северный диалект. Напротив, сами северяне, ближайшие земляки Иисуса, в полном недоумении и обескураженности: Откуда у Него такая премудрость? (Мф. 13: 54). Он рос среди нас, мы знаем всех Его родственников, Он не имеет столичного образования… что происходит?

Иными словами, совсем кратко: если бы Он, Кого называли Рабби, Наставник, Учитель, не владел бы языком Торы и тем языком, на котором полемизировали книжники, то в Иерусалиме, где даже дети бравируют своим знанием иврита, Его не только не стали бы слушать, в Его сторону никто бы не посмотрел.