Иван Иванович Дмитриев

В домашнем быту был он причудлив, как бывают обыкновенно причудливы перезревшие холостяки обоего пола. Но он был оригинально и мило причудлив. Здесь нравы друзей расходятся. В Карамзине, в обычаях, в приемах его, во всей внешности и личности не было ничего своенравного, ничего, так сказать, анекдотического. Вся жизнь его отличалась стройною простотою, спокойствием и равновесием. Дмитриев был физически мнителен и боялся всякого внешнего неприятного впечатления. В этом отношении он берег и нежил себя. Однажды, в самый тот час, как готовился обедать, вбегает к нему камердинер его, нам всем сторожилам известный, Николашка. Он докладывает, что. приехал из деревни Иванчин-Писарев, литератор, которого Дмитриев особенно любил. «Да какой страшный, прибавляет он, весь желтый!» Дмитриева кольнуло в сердце. Он хотел было отказать, но приязнь победила отвращение: «проси», сказал он. Но тут же повязал себе глаза платком. Так и произошло свидание после долгой разлуки. Этого мало: разговор завязался, и он оставил его у себя обедать: «только извини меня сказал он ему – мы будем за двумя столиками сидеть спиною друг в другу».

Этот камердинер Николашка играл не последнюю роль в жизни его. Однажды зашел я в нему в Петербурге утром, на другой день приезда его. После первых приветствий, указал он мне на слугу своего, который, с видом похмелья и синими пятнами на лице, стоял в углу. «Рекомендую вам, сказал он мне, – нашего Говарда, любознательного посетителя и исследователя тюремных заведений. Вчера только приехали мы, а он уже провел ночь на съезжей. Что прикажите с ним делать? а иногда из этих пакостных уст еще вылетает имя Шатобриана». Нужно заметить, что камердинер состоял и в должности библиотекаря. Выучась кое как разбирать по складам Французские буквы, он мог приносить ему ту или другую книгу, которая спрашивалась. Дмитриев говорил однажды о пристрастии своем ко всему молочному. «Это доказывает, сказал князь Одоевский, пришедший к нему вместе со мною, что в вас нет желчи».