Читать книгу: «Ковчег из пепла»

ковчег из пепла

мир пал. люди исчезли. остались только те, кто не захотел лечь

Misa Red

пролог

Говорят, вначале был свет.

Но никто не говорит, кто первым ослеп.

Говорят, над миром стояли боги.

Немые.

Слепые.

Слишком уставшие, чтобы вмешиваться, и слишком гордые, чтобы признать ошибку.

Ангелы резали не крыльями – клинками.

Демоны не предлагали сделки – они приходили за теми, кто кричал громче всех.

Люди пытались выстроить веру из остатков архитектуры. Но на их молитвы отвечала только ржавчина.

Боги больше не слышали.

Потому что слушать – значит признать, что ты всё ещё несёшь за них ответственность. А они – не несли.

Мир трещал.

Вены земли лопались от жара.

Молились стены, молчали дети.

Горели храмы, гнили герои.

Никто не поднял руку, чтобы остановить. Никто не закрыл глаза, чтобы не видеть.

И тогда это началось.

Всё пошло по пизде – не сразу.

Сначала гасли города.

Один за другим.

Как будто кто-то вырывал провода из самого тела цивилизации, отключая кислород.

Связь пропала первой.

Потом электричество. Потом надежда.

Богатые прятались в бункеры.

Бедные – в молитвы.

И те, и другие – сгнили одинаково быстро.

Никто не штурмовал столицу.

Никто не сбрасывал бомбы.

Просто… системы упали.

Как человек, которому вдруг стало всё равно.

Дома превратились в пепел.

Люди – в догадки.

Религии – в мусор.

Оружие – в решение.

Никто не ждал чудес. Их никто не обещал.

Было только одно правило: выживай как знаешь.

И не задавай вопросов.

Так началась эпоха, о которой никто не напишет. Потому что никто не дожил, чтобы закончить.

Боги исчезли.

Люди забылись.

Остались только те, кто слишком упрям, чтобы лечь.

И из этого пепла… вышли те, кто должен был сгореть.

Но не захотел.

глава 1. Город, что сожрали боги.

Снег был грязным. Он пах мёртвыми городами.

Рома сидел у разбитого окна и считал затяжки. Пепел от сигареты падал в крышку от консервы.

Он не молился.

Здесь больше не за кого.

Под потолком скрипела балка. Покой мёртвого дома нарушал только хруст бетона, где-то под землёй.

Было тихо. Даже слишком. И Рома это ненавидел.

Он встал, откинул куртку с крюка и натянул капюшон. Осколки стекла хрустнули под подошвами, когда он вышел за порог. Полоса копоти на стене – всё, что осталось от прежней семьи, что когда-то тут жила.

Он не знал их имён. И не хотел.

Мертвый город принимал его без эмоций.

Выбитые витрины, граффити на стенах, обугленные скелеты машин.

В каждом окне – темнота, как будто само небо отвернулось от этого места.

Рома шагал по улицам без цели, но не наугад. Его путь был всегда прямой. Он знал: в стороне от старого шоссе, за забором из ржавых плит – лес.

А в лесу – зверь.

Иногда – пища. Иногда – угроза. Иногда – что-то посередине.

Он дошёл до поваленного светофора и остановился. Снял перчатку, достал из кармана запачканный жетон.

Потёр большим пальцем имя, стертое временем.

– Прости. – коротко. И пошёл дальше.

На окраине города снег становился глубже.

Машин давно не было. Только следы зверей – и странные знаки, вырезанные на коре деревьев.

Рома косо посмотрел на один из них.

Треугольник с вертикальной чертой.

Он не знал, кто их оставляет. Но точно знал – это не просто царапины.

Он проверил нож на поясе, переставил дробовик с плеча на грудь. И пошёл вглубь.

Охота не была охотой.

Это был диалог со смертью: кто первый сдохнет – тот и проиграл.

Рома шёл почти без звука. Только сердце било в рёбрах, будто барабан в животе.

В какой-то момент он замер.

Ветви хрустнули.

В воздухе повис запах гнили.

Он медленно наклонился, снял предохранитель.

– Ну давай, – сказал он тихо, – удиви меня.

Он шагал осторожно, рука лежала на прикладе. Не потому, что боялся. Потому что научен.

Где-то хрустнула ветка. И тут же – запах.

Сначала еле уловимый – кислый, затхлый. Потом – густой, как мазут. Запах гнили, который не должен быть в холоде.

Он нашёл его за поваленным деревом.

Олень.

Тело вспоротое, задние ноги вывернуты, как у сломанной куклы.

В брюхе копошились мухи – но ни одна не вылетала. Что-то вылезало из пасти.

Не язык. Не внутренности.

Тонкая прядь чёрных волос.

Он стоял, смотрел – не от удивления, от узнавания. Он видел такое. Или почти такое.

Тела, что использовали как контейнер. Маску. Или жертвенник.

Рома выпрямился. Пахло хуже, чем обычно. А это уже говорило о многом.

Он шёл дальше, и лес будто сжимался. Как будто земля пыталась удержать его.

Он чувствовал это в коленях, в спине. С каждым шагом – тяжелее.

И тогда он услышал смех.

Детский. Не весёлый – визгливый, надтреснутый, как старая плёнка.

Он не замер. Просто свернул.

Меж деревьев показалось дерево.

На нём – десятки, может сотни кукол. Примотанных, пришитых, прибитых гвоздями.

У одних были руки из ржавых вилок. У других – лица, вырезанные из кожи.

Ни одна не шевелилась. Но казалось – должны.

Под деревом лежал солдат. Рация разбита. Пол-лица нет. Кровь давно высохла, но в глазах застыл страх.

Рома присел.

Прочитал надпись, нацарапанную ногтями:

“Не верь знакам. Они тебя зовут.”

И только тогда в голове появилась мысль, как зовут его самого.

Но он не сказал её вслух.

Он поднялся.

Медленно. Спокойно. Почти беззвучно.

Будто всё это – уже не впервой.

Будто за деревом – не смерть, а очередная запись в журнале, пусть и кровавая.

Он взглянул вверх.

Куклы не двигались. Но одна из них…

Он был уверен, она до этого висела лицом к лесу. А сейчас – смотрела прямо на него.

Пальцы Ромы чуть сжались на рукояти.

Проверил затвор.

Привычное щелчание – звук, с которым легче дышать.

И тут снова – запах. Свежий. Не мёртвый.

Кожа. Смола. Сталь.

Кто-то живой был здесь недавно.

Он обернулся. Следы на земле – не его. Крупные. Тяжёлые. Свежие.

И ещё один – едва видимый, у самого корня.

Босой.

Маленький. Детский.

Лес будто замер, дожидаясь решения.

Рома выдохнул.

– Ну что ж, – сказал он тихо, почти ласково.

– Началось.

⚠Примечание от автора:

Данное произведение является художественным вымыслом. Использованные образы ангелов, символов и легенд вдохновлены различными мифами, апокрифами и народными преданиями, но не претендуют на точную передачу религиозных учений. Всё интерпретировано в рамках художественного замысла и не связано с каноническими религиозными источниками.