Читать книгу: «Один из трёх», страница 13

Глава 22

Павел

Это был самый милый и красивый ребенок на свете, совершенно непохожий на тот сморщенный грибочек, который в моем представлении именовался новорожденным ребенком. Мне удалось невозможное для простых смертных: с помощью своего безграничного обаяния и нескольких тысяч подсунутых дежурном врачу, я сумел проникнуть в палату к Вике и теперь, глядя на спящее маленькое чудо в прозрачной люльке, нисколько об этом не жалел. Несмотря на сложные роды, малышку уже разрешили забрать в палату к Вике, которая выглядела красивой как никогда. Зайдя в палату, я поцеловал жену, и принялся пополняться совершенно новыми ощущениями от лицезрения своего ребенка. И кто сказал, что отцовского инстинкта не существует? Уже сейчас я понимал, что готов разорвать любого, кто обидит этот кряхтящий комочек.

– Ну как? – с волнением спросила Вика.

– Она красавица. И ты тоже. Вы у меня такие молодцы. – я подошел к Вике и поцеловал ее в губы. – Я люблю тебя. Спасибо большое.

– Тебе спасибо. – улыбнулась Вика.

– Как ты себя чувствуешь?

– Терпимо. Еще ночью мне казалось, что умру, но сейчас хочется наконец встать и прыгать. Только швы мешают, а по ощущениям если встану упаду. Кстати, спасибо, что заплатил за отдельную палату. Сейчас не хочется терпеть ни других женщин, ни чужих младенцев.

– Я так и подумал.

Малышка приоткрыла глазки и возмущенно закряхтела, явно давая понять, что чем-то недовольна.

– Возьмешь на руки?

– Я? Ты что, она же маленькая! Давай лучше месяца через два, а то я боюсь, что поломаю ее.

– Ладно, помоги встать.

Я помог Вике подняться, она взяла малышку на руки и понесла к пеленальному столику. Пока жена меняла дочке памперс и заматывала пеленку, я любовался ее ловкими и спокойными движениями.

– Ты так легко это делаешь, как будто уже кучу лет мама. – заметил я.

– А что сложного? – улыбнулась Вика.

– Не знаю. Мне даже трогать ее страшно. Сколько она весит? Килограмма два?

– Два с половиной, вполне нормально, с учетом, что родилась на пять недель раньше. У меня к тебе просьба.

– Конечно, дорогая.

– Я бы хотела сама выбрать ей имя.

– Уже есть варианты?

– Не совсем. Я хочу одно конкретное.

– И?

– Сначала пообещай.

– Ты уверена?

– Хорошо. И как зовут нашу малышку? – улыбнулся я.

– Эльвира.

Улыбку как ластиком стерло, а сердце застучало. Называть дочку в честь этой бешеной суки совершенно не хотелось. Но как объяснить Вике, что это идиотская затея? Она сейчас на гормонах вся, хрен к ней с нормальной логикой достучишься.

– Тебе не кажется, что это неправильно?

– Почему?

– Ну назвать нашего ребенка в честь пьяницы, которая закончила жизнь выйдя в окно? И поверья есть всякие, что нельзя называть именем умерших.

– С каких это пор ты веришь всяким глупостям?

– Народ же не глупый, зря не придумают.

– Давай так. Я скажу тебе свои аргументы за, а ты свои против. И решим, кто прав.

– Хорошо, начинай.

– Эльвира – имя моей сестры и бабушки, которых я очень любила, и которые были для меня самыми лучшими и самыми близкими людьми. Теперь ты.

Вот же… Ну и что мне возразить? Что по бабкиным приметам нельзя так делать? Или, чтобы ткнуть Вику в то, какой хороший Элька человек, и рассказать, как я трахал эту сучку тайком от жены, а та не сильно мучила себя угрызениями за предательство «самого близкого человека»?

– Так что? – прервала голос в моей голове Вика.

– Знаешь, дорогая. Ты рожала, и ты вправе назвать ребенка как хочется тебе. Я в любом случае буду безумно любить дочку. Хоть как назови.

– То есть ты согласен, и никаких причин отказать мне не видишь? – хитро прищурилась Вика.

– Ну да, я же сказал.

– Отлично. – просияла та. – А мне тут Костина мама такую глупость сказала, что вы были любовниками и ты ходил к Эле постоянно. Если бы это было правдой, тогда конечно бы я не стала…

– Что за бред? Бабка в маразме! Да, я ходил к Эле пару раз. Я тоже не каменный и переживал за нее! Продукты приносил и лекарства. Черт-те что! Любовники! Вот грымза старая.

– Ну вот видишь, и тебе Эля не чужая была. Все сошлось, и Эльвира идеальный вариант.

– Любимая. – взял я Вику за руки после того, как она положила Элю в кроватку, – Я сказал, мы назовем ребенка так, как ты хочешь. И вообще, я сделаю для тебя все, что захочешь. Потому, что безумно люблю тебя и малышку. И хочу, чтобы у нас все было хорошо.

– Нас. – хмыкнула Вика, – а как же Катя?

– В смысле?

– Разве ты с ней не спишь?

Я тихо рассмеялся. Чтобы не потревожить малышку и спросил:

– Это тоже мама твоего Костика насочиняла?

– Да нет, сама лично видела, как вы целовались. А, да, и переписку с Элей я тоже видела, весьма однозначную. Ой, забыла, про твои высокоинтеллектуальные встречи с Анжелой мне тоже известно.

– И к чему тогда этот цирк с именем?

– Почему цирк? Я любила Элю, и то, что ты ей пользовался, доводя ее до срыва, никак не мешает мне продолжать ее любить. Просто, знаешь, я наивно думала, что ты мне покаешься, мы обнимемся в слезах, простим друг друга и будем вместе долго и несчастливо. Но, так все проще. Лжеца и изменщика бросать легче.

– Тупая женская логика. Я люблю тебя, и не хотел расстраивать. Кому будет легче от этих идиотских признаний? Какая вообще разница, кого я трахал? Я люблю тебя, но последние несколько лет ты была сама не своя. Отдалилась, стала холодной, мы почти не разговаривали. И мне этого не хватало, вот и все.

– А…. Ты просто поговорить с девушками хотел, но эти развратные бабы так и лезут тебе в штаны!

– Перестань так говорить! Ты знаешь, что я имею в виду. И вообще, ты ничего лучше не могла придумать, как начинать эти разборки в день рождения нашего ребенка?

– Ты прав, – спокойно сказала Вика. – это день рождения моего ребенка, и больше я уже иметь не смогу. И последнее, что мне сейчас хочется, это выяснять отношения с отцом дочери. Мне не нужны эти скандалы. Я прощаю тебя, и отпускаю. Живи спокойно. Ищи свою женщину, с которой тебе будет хорошо, раз со мной не было. Препятствовать общению с ребенком я не буду, разводишь и общайся как хочешь и с кем хочешь!

– Ты уверена? – холодно спросил я.

– Да.

Я в ярости развернулся и вышел из палаты. Сел на скамейку около больницы и закурил. На меня с осуждением озирались прохожие, но молчали. Ну и пошли они. Не до вас.

Злость каким-то образом пресекалась с диким чувством обиды и тоски. Когда я был ребенком, никогда не мог найти языка с другими детьми, поэтому постоянно был в качестве дежурной груши. Но, как-то раз, мама подарила мне потрясающего робота, которого я выпрашивал у нее несколько месяцев. Я рос без отца, и мать тянула меня одна, зарплата у нее была совсем небольшая, но вот, однажды я все-таки дождался игрушку, на которую любовался в магазине. Мама очень переживала за то, что я не прижился в коллективе, и я почему-то решил, что крутой робот поднимет мою репутацию в глазах детей, но те наоборот, возненавидели меня еще сильнее. И в момент, когда воспитатель отвлёкся, они поколотили меня и свернули шею моему роботу. Я помню, как я рыдал и смотрел на игрушку, в которую я вложил столько надежд и которая теперь валялась поломанная. И чувства, которые я ощущал тогда, очень сильно походили на те, что я ощущал сейчас: обида за маму, и за ее труд, что потрачен на эту испорченную игрушку и ненависть к этим маленьким ублюдкам. А еще злость. Огромная злость на себя, что позволил себе быть таким идиотом, и надеется на лучшее.

Мне нужно было хоть немного выплеснуть свои чувства, поэтому я решил побыстрее уехать к Кате. Я, как мог, пытался отвлечься, но мысли о том, что сказала Вика, не выходили из головы.

Катя принесла мне кофе в постель, и спросила:

– Ты расстроенный какой-то, или мне кажется?

– Нормально все. Просто наконец поговорили о разводе с Викой.

– Правда? – с блеском в глазах переспросила Катя. – Я так рада, а то так стремно было, когда ты уехал к Вике. Меня аж трясло.

– Я в первую очередь не к ней ехал, а к своему ребенку.

– Да, я знаю… Но такие мысли в голове были. Я поехала к маме, чтобы она меня успокоила, а та в своем репертуаре… Сказала, что ты все равно к жене вернешься, а я так…

– Ты ездила к маме жаловаться на меня? – недоуменно спросил я.

– Нет, просто мне так плохо было, я не понимала, как успокоить себя, а тебя не было так долго.

– Меня не было всего пару часов, а ты за это время уже успела наябедничать на меня и обсудить меня с мамочкой? Отлично!

– Паш, ты чего злишься?

– Ничего. Просто не надо ни с кем обсуждать наши отношения. Обсуди со мной, если надо. А женсовет за моей спиной не устраивай!

– Ну извините, ваше величество, не хотела вас расстроить. – фыркнула Катя. – Лучше расскажи, как съездил.

– Посмотрел на малышку. Она красавица, просто чудо.

– Всем родителям их новорожденные дети красивыми кажутся, – заметила Катя, – а, по-моему, они страшненькие как мандрагоры.

– Хочешь сказать, моя дочь страшная? – раздраженно спросил я.

– Нет! Она красивая как супермодель! Ну чего ты злишься?

– Да не злюсь, просто я тебе это напомню, когда твой родится.

– А с чего ты взял, что я вообще хочу детей? Что в них хорошего? Бессонные ночи, фигура испортится, и вообще, у рожавших мозги набекрень съезжают. Ученые официально доказали, что у мамочек мозг уменьшается.

– Я знаю нерожавших, с уменьшенным мозгом. – хмыкнул я.

– Это намек что ли? – подняла бровь Катя.

– А ты прямо в духе сегодня, я смотрю. Так, нам выезжать пора, – сменил я тему, – сейчас пробки на въезде будут, и мы Новый год в машине отмечать будем.

– Все лучше, чем натужно улыбаться дедуле. – скривилась Катя, – А так, хоть отмазка будет.

– Ага, только боюсь к нам с мигалками тогда выедут, чтобы доставить по адресу. – вздохнул я и мы принялись собираться.

Как я и думал, на выезде в нашу региональную столицу, была километровая пробка. Двигались мы по миллиметру в секунду, и раздражение с каждым метром нарастало все сильнее. Особенно в этом помогала Катя, которая красноречивым молчанием и повышенным вниманием к своему телефону бесила меня всю дорогу.

– Паш, – подала голос моя девушка, – а как Вика отреагировала на новость о разводе? Это не сильно жестко, что ты решил в день родов об этом сказать?

– Как-как, плакала, как ей еще реагировать. Да и ты сама говорила, что ждем только пока она беременна, я же обещал тебе.

– Ну, не знаю… Как-то это не очень красиво.

– Я что-то не понял, тебя не устраивает, что я ушел от жены? Надо было еще спектакль продолжать?

– Все равно, поступил ты дерьмово.

– Слушай, солнце, ты как, не ударилась? А то что-то я не понимаю: я иду в роддом к жене, а тебе это не нравится, я ухожу от жены, тебе тоже не так… У тебя там как, с логическими связями, нормально все?

– А чего ты голос повышаешь? Я просто спросила!

– Просто? Ты, радость моя, головой иногда старайся думать, говорят, полезно.

Катя со слезами на глазах уставилась на меня, а потом открыла дверь и выскочила из машины прямо на трассу. Благо, что поток стоял, и максимум, что ей грозило, услышать лестные фразы от водителя, перед которым она выскочила на дорогу. Я помигал потоку, и через несколько минут остановился на обочине, на радость тем, кто пытался объехать пробку не совсем законным способом. Блин, чертова истеричка! Я нагнал ее и схватил за плечо. А она откинула мою руку и пошла дальше.

– Остановись! – зло сказал я

– Отвали! – в тон мне ответило прелестное создание.

Я схватил Катю за запястье и потянул на себя:

– Отпусти, мне больно!

– Прекрати истерику и пошли в машину. Ты поняла?

– Никуда я с тобой не поеду. Тебе нужно, ты и садись!

Катя снова попыталась вынуть руку, а из открывшегося окна машины рядом крикнули Кате с вопросом о помощи, я обратился к девушке:

– Солнышко, ну прости меня, я не должен был кричать. Я весь на нервах, любимая, ты же понимаешь, какой сегодня день…

– Все нормально, – крикнула Катя парням в машине, – с парнем поругалась.

Катя посмотрела на меня заплаканными глазами. А я продолжил:

– Солнце, ну хочешь на колени встану? Ты же знаешь, как я люблю тебя, – я зажал Катю в объятьях, и поцеловал в макушку, – я не хочу без тебя никуда ехать.

Не хочу, ага. Так я приеду к ее дорогому папочке, и он спросит где его дражайшая доча. А я скажу, что на трассе потерял. Идеально. И пойдет на хрен вся моя многомесячная работа и надежда на лучшую жизнь. Почувствовав, что Катя оттаяла, я взял ее за руку и повел к машине.

– Ты мне руку вывихнул, – сказала Катя, потирая запястье.

– Маленькая, ну прости меня, – я взял ее руку и поцеловал.

– Все нормально, я тоже погорячилась. Поехали.

– И за что мне такое счастье? – улыбнулся я.

– Нужную бабку перевел, говорила же. – улыбнулась Катя в ответ и положила руку мне на брюки.

Глава 23

Вика

Я не понимаю, как так вышло, но Элюша оказалась идеальным ребенком. По ночам она спала, из бутылочки ела по часам, постоянно пыталась улыбаться мне и почти никогда не плакала. И могу поклясться, в отличие от остальных детей она была невероятно красивой почти сразу, хоть на рекламу подгузников снимай. После того ужаса, что мы с ней пережили во время родов, все остальное казалось сказкой. Швы на животе, конечно, беспокоили, но в остальном я чувствовала себя прекрасно, и наслаждалась первыми мгновениями материнства во всю. Благо, что Паша позаботился об отдельной палате, и мы с моей дочей наслаждались обществом друг друга по полной. Вечером, первого января я устроила Эле первую фотосессию, и отправила результаты родителям. А потом еще нескольким людям. Это чудо определенно нельзя прятать от глаз. На второй день мы с Элей взвесились, и оказалось, что обе потеряли прилично веса. А на третий, было уже невообразимо скучно валяться в больничной палате, поэтому, пока Эля спала, я принялась рыться в соцсетях, дабы хоть как-то убить время.

После нескольких минут листания ленты на глаза попалось знакомое лицо. В рекомендациях, к моей огромной радости, мне попалась фотография Паши, да и не с кем-то, а с Катей в обнимку. На них были забавные новогодние шапочки, и выглядели они весьма гармонично и счастливо. На пятой минуте, разглядывания фотографии, зазвонил телефон, и я ответила:

– Алло.

– Поздравляю, моя кисонька! – прощебетала моя подруга. – Ну такая малышка лапочка, просто чудо.

– Привет Анжел, я уже думала не позвонишь.

– Ой, Вик, какой там. Такое счастье!

Несколько минут мы с Анжелой провели в обсуждении малышей и сопутствующих проблем, как она спросила:

– Солнце мое, ты видела?

– Ты имеешь в виду фотографию моего мужа с его девушкой. Ага, красивая.

– Нет, ну что за сучка! Могла бы и не вываливать это напоказ, но видно из всех щелей счастье прет. Дрянь.

– Да ладно, мне все равно. Переживу.

– Он хоть приедет на выписку? Надеюсь свою шлюху за компанию не припрет?

– Надеюсь, – хмыкнула я, – если что, тебя хватит.

– Что???

– Что-то со связью, я спросила, ты будешь?

– А… Видно помехи. Конечно приедем, я уже у Пашки ключи взяла, подготовлю все к пятнице.

– Ну и отлично. Ладно, я вздремну, спасибо, что позвонила.

– Целую, солнышко.

Скинув звонок, я снова зашла в соцсеть, и опять уставилась на фотографию своего, теперь уже бывшего, мужа. Потом, перейдя в профиль моей заместительницы, принялась тщательно изучать его, дабы найти хоть что-то, хоть малейшую зацепку за то, (кроме, конечно, совместного секса с моим мужем) за что я могу ее ненавидеть. Поле нескольких минут я потерпела личное фиаско – даже капли раздражения не появилась у меня к этому ребенку. А иначе я воспринимать ее не могла, у нее даже щечки подростковые еще не сошли, и выглядела она даже младше своих двадцати лет.

Интересно, они давно уже спят вместе? И есть у этой малышки хоть капля сомнений по поводу того, что она связалась с женатиком? Лучше бы не было. Потому что, если есть, значит хоть доля мозгов в ее голове присутствует, и очень скоро она поймет с кем связалась и сколько боли Пашка может причинить ей в дальнейшем. Только вот, сможет ли она выпутаться?

Девчонку вдруг стало жалко, как котенка, которого выкинули на улицу, и ты смотришь на него, мокрого, забившегося под лавку, но понимаешь, что у тебя дома уже есть собака, да и вообще, всех не спасешь.

В день выписки Паша пришел без Кати, но с цветами и кучей розовых шариков. Я попросила Анжелу передать мне косметику, и выглядела вполне прилично. Живота под бандажом практически не было видно, и пара лишних килограммов внезапно омолодила на пару лет, а я всерьез раздумывала, что уже не хочу с ними расставаться. Мама и папа сияли, Анжелика утирала глаза. Но больше всего, кроме дочки, на выписке меня порадовал недоуменный взгляд Пашки, который он бросил на Костика, когда тот вошел в холл. Я еле сдержалась, чтобы не рассмеяться, настолько глупый и одновременно рассерженный вид был у моего бывшего мужа, но Костя сделал вид, что не заметил, подмигнул мне и подошел вручить букет.

– Красавицы. – сказал он.

– А без него никак? – раздраженно сказал Паша.

– А почему я не могу прийти на праздник к будущей крестнице? – притворно удивился Костя.

– Чего? – казалось, что у Пашки не может быть более глупого вида, но вот секунда, и он пробил свой потолок.

– А что? Разве у тебя есть более достойные варианты?

– Как замечательно! – воскликнула мама. – Так здорово, что Костя будет крестным! Разве ты против, Пашенька?

Мама со слезами на глазах посмотрела на Пашу, у того дернулся глаз, и он ответил:

– Если Вика так хочет…

– Ну и чудесно! – встряла Анжелика. – Поехали уже домой, а то что я, зря надрывалась и стол накрывала?

– А что Сковорода старший не пришел? – шепнула я Анжеле.

– Ой, не обращай внимания. – тихо ответила она. – Он сказал, завтра заедет, лично тебя поздравит. Он никак уход Пашки принять не может, предателем считает.

Только зайдя домой, в свою чистую, выдраенную Анжелкой квартиру, я поняла, насколько я устала и соскучилась по дому. Но не это было для меня самым неприятным сюрпризом. Видя, как Паша возится с Элей, как смотрит на нее и целует, я испытывала невероятную радость и теплоту. И с ужасом думала о том, что после всего этого застолья, я провожу гостей и его вместе с ними, и не будет этих моментов, где мы будем просто счастливы втроем с нашим ребенком. Будут только я и ребенок. Или он и ребенок. И то, только если Катя быстренько не родит ему еще, и он не переключится на нового малыша, который всегда будет рядом, в отличие от выходной дочки.

И в этот момент я осознала, насколько сильно я люблю его, и как я соскучилась. По его шуткам, сияющим глазам, по его улыбке. Чувствуя, что я почти на грани срыва, я под предлогом усталости стала провожать гостей, дабы не упасть в грязь лицом перед кучей близких людей. Мама вызвалась остаться и помочь, но Паша тактично намекнул ей что она лишняя, и побыстрее помог надеть пальто. Ушли все, кроме Паши, и я уже настроилась побыстрее проводить его и спокойно пореветь в одиночестве, но тот не спешил уходить. Он покормил Элю, побаюкал ее, задавал мне дежурные вопросы о самочувствии и всем околопогодном. Вся эта казнь, как напоминание того, чего я лишилась, продолжалась около часа, и наконец Эля уснула, и Паша положил ее в кроватку.

– Сделать тебе кофе? – улыбнувшись спросил он. – Ты столько держалась, и вот, наконец, свободна.

– Ты разве не уходишь?

– А ты меня выгоняешь? Уложил ребенка спать и больше не нужен? Ждешь кого-то?

– Ага, толпа любовников ждет под дверью. Прости, Паш, но я сама сделаю кофе. Столько месяцев ждать, чтобы пить приготовленную тобой бурду? – улыбнулась я, – Ты будешь?

– Твой кофе? Спрашиваешь.

Паша сидел за столом, за стеной спал наш ребенок, а я помешивала кофе в турке, и чувствовала себя настолько счастливой и несчастной одновременно, что меня должно было разорвать от разных полюсов. Нет, это мой предел. Я выключила конфорку, ушла в ванную, закрыла руками глаза, чтобы остановить слезы, но сделать это было уже невозможно. Они градом лились с глаз, сделав за несколько секунд щеки и ладони мокрыми.

В ванную зашел Паша, обнял меня, и начал целовать мое лицо и руки.

– Родная моя, не плачь, пожалуйста. Что случилось?

Но у меня не было сил ответить, и я просто уткнулась мужу в плечо и плакала. Паша взял меня за руку. Отвел в комнату и посадил на кровать. Потом с тревогой заглянул мне в глаза, и спросил:

– У тебя что, болит что-то?

– Нет, все нормально. – наконец смогла я откопать где-то из закромов свой голос.

– Почему ты тогда плачешь? Ведь все хорошо, малышка с нами. И ты в порядке. Это ведь главное. Правда?

– Да, ты прав.

Паша улыбнулся, потом снова поцеловал мой нос, глаза, губы. Через несколько минут я поняла, что быть сейчас с ним самое важное сейчас, мне просто физически было необходимо ощущать его рядом. Сексом заниматься было невозможно, но даже то, что было, оказалось так нужно для меня и прекрасно, что меня просто трясло, и я вцепилась в Пашу как утопающий в спасательный круг. Я говорила, что люблю его и совершенно не могла остановиться, хотя самой это уже казалось глупым. Я очнулась, как из забвения, лишь через некоторое время, когда Эля тихонько захныкала. Я качала малышку, а Паша подошел сзади и крепко обнял меня. И в эту минуту, меня словно прошибло током, я ощутила такую безумную связь между нами, и осознала, что это уже никто не сможет забрать у меня. Даже если я захочу, или он захочет, мы не сможем разорвать эту незримую нить, и дело было даже не в малышке, просто… Просто я поняла, что безумно люблю его, как никого никогда больше не смогу. И я чувствовала всеми фибрами своего сердца, что это взаимно, и он сейчас ощущает то же самое. Мы стояли вместе, и планета словно замерла, а мы единственные люди на ней.

– Черт, – шепотом воскликнул Паша, потому что Эля успела уснуть у меня на руках, – я же совсем забыл, что обещал Ромке с местным заказчиком встретится.

– Это обязательно? – спросила я и положила Элю в кроватку.

– Да, надо, хотя ужасно не хочется.

– Ну тогда иди, ты же обещал.

– Ты звони если что. Люблю тебя. – сказал Паша и поцеловал меня в щеку на прощание.

Я закрыла за ним дверь, села на диван, и сполна ощутила чувство, которое поджидало меня за углом весь вечер: абсолютное, пустое, давящее одиночество.

Я снова взяла в руки телефон и зашла на страницу с фотографиями, которую открывала теперь кажется сотню раз за день. С фотографии на меня улыбаясь с хитрым прищуром смотрела Катя, а Паша с довольным собой выражением лица обнимал ее за плечо. На других фото они были вдвоем в окружении каких-то людей, судя по домашней обстановке и возрасту это были скорее всего родители Кати. Интересно, как они приняли известие, что их доченька спит с женатым мужчиной?

И тут как током меня прошибло осознание. Я не выдержала, поставила стул, залезла на него, и достала со шкафа специально спрятанную там пачку сигарет. Потом приоткрыла окно на кухне, вдохнула свежий воздух, и тут же отравила его дымом зажженной сигареты. Я неотрывно смотрела на темные силуэты деревьев думая о своем и осознавая простейшую истину, которую я наверняка сказала бы другой женщине, но в которой боялась признаться себе.

Выкинутый на улицу котенок – вовсе не Катя. Ее хозяин как раз придет домой после тяжелого дня, она, мурлыча, встретит его, и будет спать, свернувшись комочком в его кровати. А вот ненужному драному коту только и остается заглядывать в чужие светлые окна, полные счастья и домашнего тепла. Да надеяться, что нет-нет, но хозяин домашней холеной красавицы сжалится, и принесет остатки несвежего корма уличной ободранке.

Нет, это бред, нельзя так думать. Если это так, то что от меня останется? В конце концов, мы слишком часто расставались и слишком долго терпели друг друга, чтобы просто так взять и отказаться от нас. Это просто невозможно. Иначе все будет зря, и все окажется напрасно.