Читать книгу: «Новый мир. По обе стороны Омеги», страница 2

Глава 2

Западная полоса

– К нам гости из общины «Огненных лис», – крикнул пробегающий рядом с нами парнишка лет двенадцати, – хотят сосватать Эльзу, дочь главы общины.

Мы не единственная община на планете и никогда, в принципе, ею и не были. Всего, убегая от разрухи, на поиски лучших условий жизни отправились восемь межзвёздных космических кораблей. Нет, их было гораздо больше, но в нашей группе – восемь, по пятьдесят тысяч человек в каждом. Четыре из них высадились на нашей, западной полосе жизни, и четыре – на восточной. Сейчас мы даже не знаем остался ли кто-то там с другой стороны планеты. Отец был всегда уверен что да, но с ним никто не соглашался.

Люди в наших четырёх кораблях, ставшие впоследствии четырьмя отдельными общинами, распределились по разные стороны экватора: две в северном полушарии и две в южном. Связь с последними, как и общинами, расселёнными на восточной полосе жизни, давно утрачена. Первое время, пока ещё работали межпланетные скутеры, между нами были тесные отношения. Однако было это очень давно. Даже моя мать уже не помнит такого, только по рассказам старейшин. Да и те не очень словоохотливы, больше сочиняют, чем помнят. Так говорил отец. Ведь они предпочтительно рассказывают о давних, былых временах, а когда заходит вопрос о временах нынешних – больше отмалчиваются.

Но и о тех событиях всегда было очень интересно и увлекательно слушать. В голове непроизвольно всплыл последний рассказ, даже больше схожий на сказку, только очень страшную.

Обоснованно можно поручиться только о периоде, охватывающем последние триста веков, опять же со слов отца, о предыдущих восьми тысячах лет цивилизации, что минули после создания Объединённой коалиции землян, даже им известно крайне мало. А ведь перед этим были страшные годы раздора и непрерывных войн между собой. Но и тогда это не помешало землянам создать машины, способные летать над планетой и исследовать просторы и глубины океана, изучать соседние планеты, протягивать глубокие трансконтинентальные тоннели. Они научились использовать атом, создавать искусственные продукты питания, клонировать живые организмы и даже синтезировать отдельные части своего организма. Обо всём этом последующие поколения, то есть теперешние, узнавали из редких, почти потерянных записей умирающей в медленной агонии цивилизации. Не то что мы, не смогли справиться даже с освоением одной маленькой планеты.

Катастрофа на Земле, как это происходит всегда, разразилась неожиданно. Причины её достоверно неизвестны, а сейчас, находясь за тысячи световых лет, о них и вовсе узнать нереально. Одна из гипотез, которую принято считать наиболее правдоподобной, предполагала, что в тот момент на Солнце произошёл взрыв неслыханной мощности, и протуберанцы, вырвавшиеся из самих глубин звезды, своим краем задели околоземное пространство в непосредственной близости от атмосферы, буквально снеся большую часть озонового слоя.

Другая гипотетически предполагала возможность мощной атаки планеты внеземной цивилизацией. В те времена, судя по сохранившимся обрывкам записей, земляне как раз и пытались выйти на контакт с одной из таких. А после катастрофы уже было не до внеземных «партнёров». Третья и вовсе говорила о диверсиях или сбоях искусственного интеллекта, отвечающего за наиболее технологические объекты, обеспечивающие жизнедеятельность планеты. Именно этим и объяснялась высокая радиоактивность почти во всех точках планеты. Была и четвёртая – будто бы учёные, сами того не желая и проводя научные исследования, запустили процесс разрушительной цепной реакции, в итоге породившей катаклизм.

Впрочем, об этой, последней гипотезе, знали очень немногие из землян. Свидетелей катастрофы, то есть тех, кто непосредственно видел первопричину, не осталось. Они попросту погибли мгновенно, буквально за несколько секунд. Люди, животные, растения, роботы, обладающие частичкой искусственного интеллекта, даже обычные записывающие устройства были сметены без возможности их восстановления. Всё, что было на поверхности планеты и на околоземной орбите, уничтожено, даже за тысячи километров от эпицентров прогремевших взрывов.

Из населения Земли тогда выжили лишь те, кого катастрофа застала вне поверхности – в глубоко расположенных лабораториях, исследовательских центрах недр, трансконтинентальных тоннелях, на подводных и межзвёздных кораблях, убывших в глубины космоса. Но большинство из тех, кто даже глубоко под землёй спасся от яростной взрывной волны и испепеляющего огня, подверглись смертельному облучению. В подавляющем своём большинстве все они были обречены.

Радиация это или какое-то невиданное доселе излучение были всесильны. Они проникали под землю, воду, за бетонные и стальные перекрытия. Преград не существовало. Смертоносные невидимые лучи в зависимости от расстояния до их источника в момент взрывов пронзили всё на своём пути на глубину до тысячи метров, а в околоземное пространство и того более. Вот поэтому фактически здоровых людей, не заражённых странной болезнью, на планете после трагедии оказалось крайне мало. Выжившие умирали тяжело – кто раньше, кто позже – в течение двух десятилетий после катастрофы. Но все они, особенно учёные и специалисты, проявили недюжинное мужество, отдавая последние силы огромной, воистину колоссальной работе по восстановлению и упорядочению веками накопленных знаний, их систематизации, а также по обучению тех немногих, кто должен был продолжать, развивать и совершенствовать жизнь. Пусть не на Земле, на других планетах. Но сохранив человечество, как одну из цивилизаций во Вселенной.

То были трудные годы…

– Эй, Джон! Твою Эльзу хотят сосватать, – вывела меня из состояния задумчивости Джейн, – и что ты будешь делать?

– Почему это мою? Никакая она не моя, – отвечаю вопросом на вопрос с совершенно отрешённым лицом, делая вид, что мне всё безразлично.

– Ага, а как же куча рисунков, хранящихся у тебя во всех карманах? Там она и такая, и сякая.

– Это я тренируюсь, руку набиваю, чтобы когда-нибудь составить карту всей Мачехи, а то предыдущие совсем устарели. Поверхность после каждого витка вокруг Отчима меняется, а мы уже более сотни лет не меняли карты и схемы. Сейчас по ним почти невозможно ориентироваться, – пытаюсь перевести разговор в другое русло.

– Не доставай брата, – бросает ей мать на ходу, поддерживая меня, – пусть силы бережёт. Ему ещё вечером надо будет найти пропитание, а то в последнее время наши запасы сильно оскудели. Джо, – это она уже ко мне, – сегодня необходимо пройти чуть больше. Впереди Великие озёра, и тебя ждёт трудная работа: рыбы наловить, чтобы мы с Дженни её навялили и насушили, по берегам лечебной травы и ягод насобирать.

– Я и не достаю, – разводит та руками, – и так понятно, что Эльза не наш вариант. Да она к нему даже ни разу не подошла. Тоже мне, фифа нашлась! Мы найдём ему в сто, нет, в тысячу раз лучше.

– Мам, – головой понимаю, что делаю неправильно, но не могу удержаться, – я схожу, гляну, как там?! А вы с Джейн идите, я догоню.

– Что, всё-таки пойдёшь?! Кишка тонка?! – сестра с перекошенным лицом попыталась заглянуть в глаза, а, казалось, в душу. – Ну иди, иди. Только не проси в очередной раз выслушать тебя, когда вернёшься словно побитая собака.

– Джейн! – возмущённо закричала мать.

– Ой, ладно, пусть идёт себе. Больно нужен он сейчас. Мармеладки гони и вали, – отвернув голову и делая вид, что разговор окончен, прибавляет ход, – но вечером чтобы как штык на озёра, – добавляет строго.

– Вот же язва маленькая, – мама показала ей кулак, а затем, слегка повернув голову и не прерывая шаг, уже мне, – беги, конечно. Только не расстраивайся там сильно, у тебя ещё всё впереди.

С Эльзой мы выросли вместе и поклялись, что всегда будем вместе. Детские клятвы, теперь ничего не значащие. Наши отцы тогда были очень дружны, оба входили в Совет общины. Ох, как же это было давно. А потом с отцом произошёл какой-то перелом, и он кардинально поменял своё мнение о жизни и будущем общины. Отец тогда заявлял, что первыми поселенцами была создана группа, строившая огромными землеройными машинами подземный город или даже несколько с передовыми решениями по вентиляции, обеспечению электроснабжением и новейшей техникой, которую спрятали в первых, заранее подготовленных тоннелях, спасая от убийственного климата Мачехи.

Вначале к этому в Совете отнеслись восторженно, но с каждым его выступлением отношение менялось. Подтверждением слов отца был лишь клочок бумаги с обрывком схемы тоннелей и частью подземного города. И более ничего. Трёхлетние поиски никакого результата не дали, и тогда над ним стали подтрунивать, а затем и вовсе перестали слушать, записав в изгои. С этого момента наша семья перестала быть желанной в доме Бергов, а с Эльзой мы перестали быть друзьями и почти перестали видеться.

И вот её сватают…

***

Восточная полоса

Я набрала полный мешок ягод, ещё в придачу и грибов немалое количество. Сегодня день везучий. Такого давненько не бывало. Правда, пришлось идти далеко, к старому ущелью. С Лиз я бы никогда не решилась пойти так далеко, а со Свеном – да никаких проблем. Везде и всегда. Даже далеко от дороги, далеко от Единой параллели, далеко от всех. Хотя люблю больше двигаться на юг, там всегда больше ягод и грибов. Но сегодня он выслеживает стадо оленей, и я увязалась за ним, заранее зная, куда направляется. В окрестности Каменного леса. Свен немного старше меня, но в нашей общине уже признанный охотник, с ним не страшно.

– А ты вне общины как дома, – сказал он, не отвлекаясь от наблюдения за следами стада. Произнёс достаточно громко. Странно… На охоте он всегда ведёт себя тихо и меня заставляет общаться лишь знаками. А тут?! Да ладно, может просто до дичи ещё далеко. В общем ему виднее.

Свен шёл впереди и чуть сбоку. Куртка, мехом наружу, сидела на нём, как собственная кожа. Свен сам себе её сшил, под себя и именно мехом наружу, чтобы принимали за своего и было легче охотиться. Сделал из местного животного, всё забываю, как его называют, настолько они нечасто стали попадаться.

Впереди появились огромные деревья. Вот почему можно громко разговаривать, тут почти не водится дичи.

Каменный лес был редким, что очень радовало. Значит, будет много хороших лужаек. Именно каменный, деревья тут не растут, один лишь мох да отдельные островки травы. А камни, тысячелетиями обдуваемые ветрами в студёных землях и опалённые местным Альфой, очень походили на лес. Правда, я никогда не видела земного леса воочию, только на древних цифровых носителях. Но мне казалось, что это очень похоже. Да и в общине были не против такого названия.

Здесь, как собственно и в обычном земном лесу, поляны между огромными валунами всегда были полны экзотических и очень востребованных в альянсе ягод, поэтому я и увязалась за Свеном. Глянула в корзину и улыбнулась. Вот отец обрадуется и перестанет наконец-то ругаться, что я надолго ухожу.

Сверху весь небосвод был затянут облаками. Шёл холодный дождь, пронизывающий, у меня даже рука замёрзла, в которой я несла мешок с заготовками. Переложила мешок в другую руку. Ягоды в мешке приятно зашевелились, заскрипели. Я ещё сильнее прижала мешок к себе. Очень болела ладонь, занозила её, когда откапывала грибы. Свен занозу вытащил, рану обработал, намазал жиром, он в этом знает толк, а потом ещё заставил выпить горького противоядия из бутылочки, что всегда висела у него на шее. Стало немного лучше, но боль в ладошке всё же ощущается. Внезапно за огромным камнем в нагромождении серых валунов я узрела что-то яркое.

– Свен, погоди, – почти кричу, – там блестит интересненькое, я такого ещё не видела.

– Может, обойдёшься? – спросил он, переходя на шёпот, чем ещё больше ввёл меня в ступор, ведь только что разговаривал вполне себе нормально. – Домой пора. Мне что-то здесь не нравится. Да и стадо ушло, кто-то его испугал. – У Свена особенный нюх на неприятности, он их чует загодя.

– Дай мне пару секунд. Ну, пожалуйста, – практически умоляю его и, не дожидаясь ответа, бегу туда. Гладкие, серые и чуть скользкие камни мешают добраться до заветной цели, но я не останавливаюсь. Не на ту напали, ещё немного и достану.

Это был цветок. Обыкновенный цветок, очень схож с яркими маками, покрывающими значительные участки степи вдоль дороги. Только куда сочнее цветом и знатнее по размеру тех, что росли у Единой параллели. И сама коробочка внутри цветка с мелкой пыльцой заметно больше, прямо гигантище. Вот повезло-то… Я резко дёрнула цветок из земли, чтобы тот не обломался. Потом среди камней не достанешь, а в общине никто не поверит, что я нашла такое чудо. Через секунду маковая коробочка уже была в мешке с грибами и ягодами, которые заскрипели так, что я даже улыбнулась сама себе. И потому не сразу услышала крик Свена:

– Ложись! Быстрее!

Коварность местной флоры и фауны была запредельной. Об этом знали все и всегда. Пусть с размерами она здесь подкачала, но во всём остальном – только берегись. Поэтому, только услышав крик Свена, даже не разбирая его слов, я поняла, что опасность где-то рядом. Сообразила быстро, прыгнула вперёд, упала, вжалась в холодные валуны, словно в родные. Но чуть опоздала. Лицо горело, как будто по нему хлестнули закалённым железом.

– Глаза! – кричал Свен. – Глаза целы?

Он резко дёрнул меня за плечи, с трудом оторвал от камня судорожно сжатые болью пальцы, посадил, с опаской быстро оглядел лицо.

– Не вздумай глаза открывать, – приказал и быстро принялся вытаскивать из моего лица маленькие тонкие иголки, сердито приговаривая: – Вот же дура набитая, ни на секунду оставить тебя нельзя. Больно, да?

Затем неожиданно навалился на меня, вжимая в холодный камень.

– А-а, ты чего?! Больно же! – пытаюсь вырваться.

– Всё, не дёргайся, отпускаю. Ещё одна иголка прилетела, но и дикобраз сбежал, так что можешь собирать свои цветочки. Но в следующий раз будешь уходить в сторону только с моего разрешения, иначе не возьму больше с собой, – сказал он, поднимаясь, как-то зло и даже обидно.

Мелкие местные зверьки обосновались между камнями и грелись в тёплых лучах Альфы. Я их даже не приметила, полностью поглотившись заготовкой необычной маковицы, и чуть было не пострадала. Грызуны сами по себе безвредные, но вот их иголки – другое дело. Они очень опасны, и, шастая по таким местам, надо быть крайне осторожным, а то потом отметины останутся на всю жизнь.

– Ладно, ладно, поняла. Не злись.

– Всё, больше иголок не осталось. И в глаз не попало. Это главное – чтобы не в глаза, – успокоил он меня уже более мирным голосом.

– А много ранок? – заранее боясь ответа и почти шёпотом решаюсь спросить.

– Ничего не будет с твоей красотой, – обрадовал он меня. – Теперь домой скорей и жиром ещё пару дней мажь.

– Угу. – Пытаюсь сама проверить величину катастрофы, проводя себя по щеке.

Свен заметил, ударил по руке.

– Ягоды собирала, за камни хваталась, в земле ковырялась. Больная что ли?! Инфекцию занесёшь, щёку разбабахает так, что мало не покажется.

Из глаз брызнули слёзы. Грибы, ягоды, которые я собирала и которыми так хотела похвастаться перед отцом, разлетелись по округе. Да ещё и Свен обидно ударил по руке – гадина такая… Пришлось потратить время на их поиски. А он же даже не пригнулся, чтобы помочь. Отошёл подальше, залез на огромный валун и принялся изучать местность. Ну ничего, нужен будет отвар из этих дикоросов, я ему устрою…

Дождь припустился ещё сильнее, волосы прилипли к голове, и капли срывались с ресниц, мешали смотреть, но щекам было приятно от холодной воды. Так, почти всё собрала. Один остался только гриб, закатился за камень в самую мелкую щель. Врёшь, не уйдёшь… Сейчас я тебя достану. Просунула туда руку, нащупала что-то холодное, похожее на цепь. Нет, кольцо, открывающее дверь в землянку. Так мы называем закладки, выкопанные прямо к земле вдоль Единой параллели, где иногда оставляют инструменты, чтобы не таскать их с собой. Точно… Это именно оно.

– Свен, – почти ору, – иди быстрее. Я нашла такое…

– Никуда не лезь, – крикнул он напряжённо, ещё сильнее всматриваясь в горизонт, – и давай за мной.

– Ты что-то чувствуешь? – спрашиваю его, увидев, что Свен, спрыгнув, двинулся быстрым шагом в сторону Единой параллели.

– Да, – бросил он, – звери. Наверное, шакалы. Стая, – вижу, как он достал из-за пояса нож и перехватил удобнее арбалет. Я тоже вытащила нож, правда, он хорош только чтобы резать целебные травы или откапывать грибы, а если тебя догонит стая шакалов, то такой нож точно не поможет. Надеюсь, обойдётся. Уже на бегу отмечаю координаты находки, потом вернусь. Эта землянка точно не наша, мы так далеко их от дороги не обустраиваем. Внутри разгорается жар любопытства, но теперь сюда можно будет вернуться лишь после полного оборота Омеги вокруг своей оси.

Чёрт!

Как же долго…

Ладно, будет время обдумать, как туда подобраться и уговорить Свена или, может быть, ещё кого-то.

Глава 3

Западная полоса

Действие уже было в самом разгаре, и мне пришлось протискиваться между толпой зевак. Ради такого случая семья Ирвинов развернула походную сцену. Дорого, конечно, но оно и понятно, не каждый же день сватают дочь главы. Да ещё и не свои. Вот Томасу, главе нашей общины из рода Ирвинов, и захотелось не ударить в грязь лицом. Связь между общинами и так с каждым годом только тает, а он всегда выступал за более тесное общение: «Вместе выживать легче», – повторял Томас неустанно. Сейчас, по правде, не все горят желанием тратить свои силы и ресурсы ради простого общения, ведь они не безграничны. Так что приезд делегации «Огненных лис» никто не желал пропустить – редкое явление за прошедшие полгода. Особенно готовилась к этому женская половина, выискивая себе потенциальных женихов. В общине-то молодые мужчины наперечёт. Они первые, кто гибнет в поисках пропитания, при массовых нападениях местного зверья. А такие случаются время от времени, унося жизни самых сильных и молодых.

Вот всего месяц назад…

Перед глазами вновь всплыла картинка, которую я гнал от себя всеми силами.

…Эрвин, вскидывающий арбалет и выпускающий куда-то в пустоту стрелу. Гиена тогда не успела увернуться, завыла истошно. Да так, что внутри всё перевернулось, а затем выпала из кустов, словно они до этого держали её на весу, а теперь выпустили. Рухнула и, дёрнувшись, затихла.

– Она не одна, гиены охотятся сворами. Лучше заряди свой арбалет. Но стреляй только по моей команде, – сказал мне тогда Эрвин.

– А сколько их бывает в стае? – зачем-то глупо переспросил я, отвлекая его от наблюдения. Никогда себе этого не прощу.

– Я двенадцать пока насчитал.

За первой убитой, наверное, в отместку навалилась почти вся стая, пусть и небольшая. Я тогда с открытыми от ужаса глазами смотрел, как чёрная пасть гиены сомкнулась на ноге Эрвина. Он упал… Со всех сторон накинулись остальные звери. Человеческий крик ударил по ушам. Крик громкий, короткий, быстро прервавшийся; и наступила бесконечная тишина, потому что ни один человек, принимавший участие в охоте, не смел дышать, услышав такое. Осознание, что это голос Эрвина, пришло ко мне значительно позже. И тогда в свете яркой молнии я увидел, как прямо передо мной, за стеной дождя, в живом, дышащем, движущемся месиве гиен, пытается подняться Эрвин на одно колено – кровь хлещет из разорванной зубами зверя руки – старается перехватить нож…

Весь это ужас снова перед глазами…

Я тогда не мог ему помочь, отбивался ножом от небольшой твари, которая увёртывалась, шипя и извиваясь. Другая корчилась сбоку на земле со стрелой в голове. Кто-то успел оказать мне помощь. Остальные, штук шесть-семь, не меньше, сидели в ряд в сторонке, будто зрители. У местных гиен есть такая странная манера. Они не нападают скопом, а парами. Если первая вдруг не справится, за дело принимается вторая. И так, пока не одолеют. Им друг друга не жалко. Другое дело, когда жертв много, тогда можно и всей стаей. Они и живут парами, и если погибает один, то второй практически никогда не доживает до следующего оборота вокруг Отчима.

Пришлось использовать оружие предков. Рабочих экземпляров древних лазерных пистолетов осталось очень мало, и по решению Совета общины они выдавались строго по одному и только для общих длительных вылазок за пределы общины. Это был как раз такой случай. Джастин, старший охотник общины, одним махом срезал штук шесть тварей. Когда стаю удалось-таки отогнать, перебив добрую половину гиен, но было уже поздно. Эрвин не выжил. Мы его не успели даже до общины дотащить…

– Куда прёшь? – слышу злой голос какой-то женщины, но, не обращая внимания на её вопли, продвигаюсь ближе к сцене, попутно отгоняя нахлынувшие воспоминания. Хотя можно сказать ей спасибо, выдернула меня из состояния грогги.

Импровизированная сцена состояла из обычного настила, сделанного из чудом сохранившихся листов лёгкого углепластика. В каждом из четырёх углов которого были прикреплены, похожие на нашу, походные капсулы, правда оснащённые более мощными реактивными двигателями. Их в общине было наперечёт и использовали лишь в крайних случаях, как и всё, что осталось от наших более развитых предков: для разведки, охоты, когда в общине наступали голодные времена и дичь сильно удалялась от Единой параллели вглубь бескрайних степей, либо визитов к соседям.

Сцена медленно плыла, паря над степью примерно в полуметре от земли, и зрителям приходилось следовать за ней. Деваться некуда, таковы реалии этого мира. Естественно представление могли начать и вечером, на очередном привале, но тогда пришлось бы отметить Великую рыбалку, ставшей за долгие годы их скитаний традиционной. Многие семьи только благодаря ей и выживали, в ожидающие их впереди долгие голодные месяцы. Ведь далее, после богатых Великих озёр, общину ждал медленный подъём в горы, а там с пищей всё гораздо сложнее. Спасало лишь небольшое совместное стадо, берегли которое как зеницу ока. Привезённые с Земли животные так и не смогли адаптироваться и выжить на Мачехе, а одомашнить здесь удалось лишь карликовых коз. Да и с теми всегда проблем больше, чем прибыли. Однако пережить переход через Голодные горы они позволяли. И на том спасибо.

– Уважаемые гости! Мы продолжаем наше представление, – долетел до меня со сцены голос мужчины, исполняющего роль ведущего, – для вас сейчас будут выступать клоуны.

Слева, почти у самого края площадки, на специальном импровизированном кресле сидела Эльза. Высокая, с белокурыми волосами, спадающими на плечи и обрамлёнными тонкой, но искусно сплетённой нитью, украшенной мелкими и ярко сверкающими камнями, тонкими и слегка припухлыми губами, а другие здесь были бы не уместны, слегка вздёрнутым носиком и ямочками на щеках. К этому добавлялось стройное тело, обтянутое узкими кожаными брюками и ярко-голубым топом, скрывающий небольшую, но на фоне средней худобы, очень даже соблазнительно выпирающую грудь. Рядом арбалет и колчан со стрелами. Одним словом – валькирия.

Сидевший рядом с Эльзой жених не впечатлил от слова совсем. Бледный, можно даже с уверенностью сказать, болезненный юноша с носом, похожим на ястребиный, слегка впавшими глазами и с явными признаками высокомерия на лице.

– Привет! Тоже ротозейничаешь? – услышал я рядом голос Дэна, наверное, самого близкого для меня человека в общине, если не считать семью.

– Да вот, от нечего делать пришёл. Решил посмотреть, что к чему. Из развлечений-то у нас, сам знаешь, только охота да рыбалка.

– Ой, да ладно, – отмахнулся он, вытаскивая из кармана и тыча мне в лицо календарём личного изготовления, – смотри, сколько праздников. Через месяц, например, Новый год. Оторвёмся…

– Ага, оторвёшься здесь, – я с грустью ещё раз посмотрел на Эльзу. Она, кстати, сейчас выглядела не очень-то счастливой, несмотря на выступающих клоунов, пытающихся завести толпу. А может, мне показалось.

– Пусть оба катятся к чёрту, – Дэн махнул рукой в сторону молодожёнов, видя моё расстроенное лицо, – быстрее пройдёт твоя грусть-печаль. Всё равно ведь у вас ничего не было.

– Я пойду. Мать никак не может оклематься после смерти бабушки, а Джейн ты знаешь, ни секунды не сидит на месте.

– Давай, дружище, до вечера и не кисни ты так, – обняв друга, поворачиваюсь, чтобы уйти, а он вдогонку кричит, – не забудь весло взять, а то у меня только одно осталось. Придёшь без него, придётся руками грести.

Хотел было ответить ему шуткой-прибауткой, однако прямо передо мной внезапно вырос странный незнакомец и, сунув бумажку в руку, быстро растворился в толпе. Что это было?! Я даже растерялся, огляделся, запихнул на автомате скомканный лист в карман и попытался отыскать бородача. Запомнился он мне только наличием большого количества растительности на лице. Однако того и след простыл…

Вспомнил я о бумажке незнакомца лишь к вечеру, когда на улице резко похолодало и стало очень зябко после прошедшего дождя. В поисках шапки я похлопал себя по карманам и услышал шелест бумажки. Чёрт! Это же то, что мне досталось от бородача. Открываю лист, а там письмо, написанное рукой отца. Этот почерк я ни с чем не спутаю…

***

Восточная полоса

Последующие несколько дней прошли на удивление спокойно. Бесконечные дожди, наконец, прекратились, и настроение у меня заметно улучшилось. Я даже перестала обращать внимание на зуд на лице. Да и отец, оценив мои труды по сбору дикоросов, освободил от насущных дел, дав немного передохнуть.

Я подолгу нежилась в лучах вернувшегося Альфы. Несколько раз заходил Свен, узнать о моём состоянии. Это было странно, но очень приятно. Заходил и болтал обо всём подряд, рассказывал, как однажды шёл из большого каньона, какие видел пещеры, каких встречал зверей, кому подвывал на привалах. Как заблудился, свернув не на ту тропу в надежде сократить путь. Тогда у него ещё и провиант закончился, пришлось искать ягоды и даже съедобные коренья – охоты в тех краях не было совсем. Как в конце концов совсем лишился сил и, истязаемый лихорадкой, продолжал ползти сквозь кустарник, мокрый и липкий от нескончаемого дождя, пока не потерял сознание. Его тогда нашёл Джейкоб, помогла система навигации, доставшаяся от предков и до сих пор исправно работающая. Нашли по сигналу, но Свен и сам сделал тогда многое, чтобы остаться в живых.

На меня его болтовня оказывала странное действие. С одной стороны, Свен невероятно раздражал, бередил что-то внутри, заставлял в ярости стискивать зубы от своего легкомыслия, наглости и глупого бесстрашия. Ведь он один из лучших охотников общины. Не станет его, и мы лишимся значительного количества припасов. Особенно наша семья, которой он прилично помогал. А с другой, беспрерывный щебет приносил облегчение. Расслаблял, с невольным интересом давал возможность представлять себе чужие земли, дальние дороги, костры в глухой и бескрайней степи, где можно собираться вместе на ночлег, жарить дичь под блеск звёзд и делиться новостями. После его рассказов перед моими глазами ещё долго вставали живые образы, яркие картины…

– Как оклемаешься, возьму тебя снова с собой. Но смотри мне, в следующий раз без глупостей, – говорит довольно жёстко, напросившись на встречу в очередной раз и присев рядом.

– Ладно, ладно, поняла я. Буду осторожнее. Так а чего мне, я здорова. Лицо лишь немного щиплет, но это ничего страшного, – а затем, слегка прищурив один глаз, всё-таки решаюсь, – сможешь помочь мне в одном деле?

– Ой, знаю я твои делишки, – ухмыляется в ответ, – ведь все герметичные цилиндры поди в общине выменяла.

– И что с того? – делаю обиженное лицо и ставлю руки в боки, – да я хотя бы что-то делаю, а не сижу сложа руки.

– Нету по ту сторону никого. Были бы, мы бы наблюдали следы их пребывания.

– Ага! Умник нашёлся. А наши следы, после полного оборота Омеги вокруг Альфы ты находишь? – делаю удар под дых.

– Чёрт! А ведь ты права. Раньше, когда община была большая, видел, а в последние годы морозы, снежные бури и палящий Альфа всё разрушают.

– Так поможешь или нет? – задаю контрольный вопрос.

– Хорошо, когда?

– Прямо сейчас, – развожу руками. – Во-первых, дома сейчас никого нет, а во-вторых, самая первая закладка уже рядом. У нашего старого кладбища.

– Твой отец меня убьёт.

– Такого убьёшь, как же… Судя по тому, как он перед тобой почти на задних лапках, когда ты возвращаешься с охоты, ещё неизвестно, кто после живой будет. Вон, слышишь. Опять кашляет, – вдалеке был слышен надрывный кашель отца, – скоро придётся тебе нашу семью кормить.

– Ладно, пошли. Надеюсь до заката успеем…

Кладбище было окружено каменной изгородью, а другая в этом мире не выживает. Её сделали очень давно, ещё первое поколение переселенцев. Наверное, хотели обосноваться в этом месте и выстроить посёлок. Увы, не судьба… Мы сейчас уже даже не поддерживаем захоронения и давно забросили благоустройство. Да и вовсе сюда лишь иногда кто-то приходит. Но очень редко. Лишний крюк никто проделывать не хочет.

Тишина вокруг поражала…

Мы шли рядом и тоже молчали.

Странно, я всегда отмечала, что семейных склепов, придавленных плитами из мягкого сланца, непонятно откуда появившимся здесь, куда больше, чем семей в теперешней общине. Возможно, тут есть захоронения потусторонних? Или может отдельные семейные кланы вымерли, или ушли в поисках более лучших условий? История об этом умалчивает. Сколько я не пыталась узнать, никто так мне на этот вопрос не ответил.

Свен остановился перед двумя одинаковыми плитами, обтёсанными аккуратнее прочих. Это его семья. Он практически единственный, кто следит за семейным склепом. Почти все его родственники захоронены тут, осталась лишь мать, да и та очень слаба. Свен очень переживает за неё.

Поднялся ветер, холодный и занудный. Хорошо, что ещё дождя нет, а то замёрзли бы уже давно.

Над ухом, словно подслушав её мысли, пробормотал Свен:

– Большинство умерло в первые двадцать пять лет. Так мы заплатили за опыт. Чудо, что все не вымерли ещё в первом поколении, технологии помогли выжить, – добавил он.

– Знаю я эту страшную историю не хуже тебя. На занятиях дядя Алекс её не единожды рассказывал.

Двинулись далее, вглубь, остановились перед плитами в центре кладбища. Плиты необтёсанные, грубые, кривые, почти ушедшие в землю, где цепкие руки мха заплели их, превратив в округлые холмики.

– Рассказывай, куда сунула контейнер.

– Вон там, – показываю на изгородь шагах в тридцати, где начинается коварный «липучий» кустарник.

– Другого места не нашла что ли? Кто полезет к нему в поисках твоих записочек?

– Я стрелочки оставила, – отвечаю, надув губки, – посмотри! Тут, здесь и вот там.

Свен первым вошёл в кустарник, легко и быстро отбрасывая концом палки лёгкие его щупальца, которые потянулись мгновенно, казалось, только и ждали этого.