Читать книгу: «Наша прекрасная страшная жизнь. Рассказы», страница 2

Тупик.

И вдруг, когда я уже смертельно устал и совершенно отчаялся (была глубокая ночь, часа два), загремели запоры входной двери. Твари замерли, уставились на неё, три или четыре сразу бросились в свой подвал. В приоткрывшуюся дверь осторожно заглянул человек с пистолетом в руке. Он неестественно громко завопил: «А ну прочь! Про-о-очь, я сказал!! Цыц!..» – и дважды выстрелил. Монстры бросились наутёк, толкаясь, исчезли один за другим в дыре. Последним скрылся раненый муравей, с отшибленной лапой. Парень, не решаясь зайти, отчаянно махал мне рукой: «Быстрей! Быстрей, Виктор Петрович! Бегом!» Упрашивать меня не пришлось. Рискуя сломать ноги, я спрыгнул с холодильника, выскочил вслед за спасителем из кошмарного дома, он запер дверь и увлёк меня по тропинке меж сосен в темноту…

Это оказался тоже мой бывший студент – однокурсник Быкова (признаюсь, я его не сразу узнал). Имя его называть пока не буду. Он спрятал меня у своего деда-лесника на кордоне совсем недалеко от города. Я хотел попытаться как-нибудь тайно продать квартиру и уехать за границу, в Луганск – там у меня живёт сестра. Но вот узнал, что в особняке Быкова произошла трагедия, и он сам погиб. Не сомневаюсь, что к этому причастны «мои» муравьи. Вам же, тов. Потапов, пишу всё это по одной простой причине: несмотря на то, что мне уже 57 лет, я согласен 3-4 (три-четыре) года отсидеть за неосторожное, косвенное (или как там это у вас называется) убийство, но я отнюдь не хочу после своего признания попасть в руки приятелей и подручных покойного Быкова, которые, можно не сомневаться, уничтожат меня без всякого суда. Ответьте мне на Главпочтамт до востребования (предъявителю удостоверения № 0277). Буду ждать в течение недели.

С уважением Синицын В. П.

* * *

– Да-а-а… – неопределённо протянул я.

– Впечатляет? – спросил Потапов, оторвавшись от своих бумаг.

– И где же сейчас этот профессор Синицын – на улице Московской? – понимающе усмехнулся я: на Московской у нас располагается областная психбольница.

– Нет, господин сочинитель, это вы зря иронизируете. – серьёзно сказал майор. – В газетах не сообщалась весьма любопытная деталь: на пепелище была обнаружена странная вещь – нечто, напоминающее сплющенную заднюю часть туловища гигантского муравья. Муравей, судя по всему, был в длину более метра. Впрочем, наши оперативники и фээсбэшники решили, что это часть какой-то новомодной надувной игрушки – сейчас ведь всякие японцы да корейцы чего только для богачей не делают.

– Да неужели всё это правда?! – вскричал я. – Где же тогда профессор? Сидит?

– Никак нет. Я когда с ним встретился, настоятельно посоветовал ему ни полсловечка больше никому и никогда не говорить про своё участие в этом деле – соврать что-нибудь про своё исчезновение, а затем молчать в тряпочку и жить как жил. Во-первых, ему всё равно никто бы не поверил и, вот именно, загремел бы он в психушку. А во-вторых, я бы профессору Синицыну ещё и премию выдал, если б от меня зависело: депутат и бизнесмен Олег Иванович Быков по кличке Бык вот где у нас всех сидел! – майор Потапов ожесточённо похлопал себя по шее. – Туда ему и дорога! Придурок, судя по всему, применил огнемёт, а у него там в подвале гараж на три машины с запасом бензина и котельная на мазуте. Вероятно, кроме него и двух псов-охранников, погибших с ним, о муравьях-гигантах никто не знал. В курсе был ещё тот сторож-однокурсник, да он исчез бесследно, думаю, убежал куда подальше, опасаясь разборок. Теперь уже всё затихло, так что можете со спокойной совестью сочинять обо всём этом роман. Только фамилии, конечно, замените…

– Ну уж нет! – засмеялся я. – Спасибо, конечно, за материал и занятный сюжетец, но в эту фантастическую историю ни единый читатель не поверит… Тем более в нашем Баранове. А я своей репутацией, или, как сейчас принято говорить, своим имиджем писателя-реалиста рисковать не хочу. Бог с вами!..

На том мы в тот раз с Потаповым и расстались. Я, быть может, совсем уже забыл про нелепых муравьёв размером с раскормленного пса, если б совсем случайно не увидел на днях в рекламной местной газетёнке «Всё для нас» ну очень любопытное объявление в разделе «Услуги»:

Только для состоятельных господ! Уникальное средство для уничтожения муравьёв, тараканов, клопов и пр. домашних насекомых. Очень дорого. С гарантией.

Ба-а, да уж не Синицын ли это вышел на тропу войны с местными «новорашами»? Не подопечный ли майора Потапова профессор-энтомолог объявил войну нашей доморощенной барановской мафии?..

Давно пора!

 
/2003/
 

ДИНАМО
Рассказ

1

Маше нравилось убивать мужиков.

Жертву она выбирала тщательно, придирчиво, не торопясь. Главное, что высматривала в потенциальной жертве – лопоухость. Чтобы был мужичок неприметный, неказистый, закомплексованный до упора и на женщин осмеливался смотреть-взглядывать только снизу вверх и украдкой. Конечно, лучше бы и слаще настоящего самца-красавца окрутить и угрохать, однако ж возможности свои Маша оценивала трезво: сама она не супермодель, не кинодива, да и в случае чего с настоящим-то самцом и физических сил не хватит справиться. Лучше не рисковать – на заморышей охотиться.

Этот (восьмой или девятый уже по счёту – сама запуталась) тоже поддался сразу, с первой атаки. Встретив его как-то, ещё в январе, в очередной раз в гастрономе на углу (он, как всегда, брал пакет дешёвого молока, полхлеба, сосиски в целлофане), Маша вдруг приветливо кивнула:

– Здрасте!

Он едва на затоптанный пол не сел. Испуганно вскинулся, понял-осознал, что Маша не ошиблась, именно с ним поздоровалась, вспыхнул, вместо ответного «здрасте» буквально квакнул, подавился, чуть, поди, штаны не обмочил…

С тех пор ещё раз шесть Маша подлавливала эту овцу усатую (ведь имел-носил усы – жиденькие, но всё ж!) в магазине, приучила довольно внятно отвечать на свои приветствия, выдрессировала взгляд сразу не опускать и не уводить в сторону…

Короче, мужичонка ожил, посверкивать глазами начал, улыбаться робко при встрече, не зная, не подозревая, что час его скоро пробьёт.

И он пробил.

Был канун женского праздника – Маша специально так подгадала. Тем более, выпадала годовщина: ровно пять лет тому, именно 7-го марта её Витюша и утворил ей подарок, от которого до сих пор она в себя прийти не может и по ночам в подушку слёзы льёт – с Лидкой, лучшей Машиной подругой (товаркой-свидетельницей и на свадьбе была!) сбежал. В буквальном смысле слова сбежал – смылся. Маша ждёт-пождёт благоверного своего с работы, а он только утром позвонил: прости-прощай, не суди строго, это – любовь…

Ха, любовь! За такую любовь яйца отрывать надо и живым в землю закапывать!.. Подонок!

Маша сторожила мужичка у магазина. Спрятавшись за киоск «Роспечати», щурилась, просматривала улицу. Хотя дело уже к вечеру, но солнце бушевало вовсю, совсем по-весеннему – в честь предстоящего женского дня, что ли? Люди, само собой, суетились, куда-то спешили, тоже, как она, жмурились-щурились. Интересно, есть ли среди них хотя бы один счастливый человек?..

Наконец, он появился – от своего дома, через улицу. Маша уже выследила – живёт-обитает он в третьем подъезде. И хорошо, что рядом. Уж, само собой, пойти в кабак и затем в гостиницу этот тип вряд ли предложит. Лопух, лох, сверчок запечный! Пока он подходил, не замечая её, Маша ещё раз внимательно его осмотрела-оценила. Конечно, трофей не ахти какой: лет сорок уже явных (едва ли не вдвое её старше), нос длинный, унылый, сам худой, сутулится, одет невзрачно – кепочка, куртчонка…

Ну, что ж, её Витюша тоже ни Шварценеггером, ни Ричардом Гиром, ни даже доморощенным каким-нибудь «бригадиром» Сергеем Безруковым не был – отнюдь. Однако ж вон чего учудил, сволочь!

Всё получилось быстро и ловко, словно кто помогал Маше. Мужичок, купив хлеба, молока и на этот раз шпикачек полкило (неужто тоже о празднике помнит?), встал ещё и в небольшую – человека три – очередь к аптечному киоску в углу магазинного зала. Маша незаметно подкралась, пристроилась сзади, кашлянула как бы ненароком ему в ухо. Обернулся, увидел и – явно обрадовался, растерялся, в кои веки первым поприветствовал:

– О! Здравствуйте!.. – И забормотал. – А я вот – валидолу… Кончился валидол…

Маша глянула ему длинно в глаза и тихо, так, что слышал только он один, спокойно приказала:

– Презервативы купите.

Мужичка в тот момент можно было снять в рекламе «Шок – это по-нашему!»: все пломбы и железные коронки показал. Робко улыбнулся: мол, это шутка такая?

– Купите, купите, – строго, деловито и вместе с тем доверительно, как-то интимно повторила Маша, – одну упаковку.

Киоскёрша-провизорша уже требовательно на мужичка глянула.

– Мне… э-э-э… вон там… – того явно заклинило.

Аптекарша догадливо помогла:

– Резинки, что ли? Какие?

Мужичок стал багровым, еле-еле выдавил шёпотом:

– Любые…

Фармацевщица воспользовалась моментом вполне: выкинула на прилавок упаковку самых навороченных кондомов – за двадцать два с полтиной. Мужичок еле денег по карманам наскрёб, про валидол даже и не вспомнил. Морда свекольной стала – вот-вот, и удар хватит. Маша купила нитроглицерин.

Мужик ждал её у входа, размыто улыбался. Она молча кивнула головой. Они пошли. Тот никак не мог прийти в себя.

– Меня Маргаритой зовут, – ласково сказала Маша. – Можно – Марго.

Глянул затравленно, буркнул:

– Захар…

Маша чуть не фыркнула: ещё бы Дормидонт!

– А по отчеству?

– Иванович… – также отрывисто квакнул тот.

Ну и ну!

– А можно без отчества? – Маша взяла его под руку, со всей возможной нежностью заглянула сбоку в глаза.

– Конечно! Что вы! Конечно, можно! Какое отчество!.. – мужик вдруг возбудился так, что, такое впечатление, сейчас посреди улицы прям в штаны на ходу и кончит. – А мы… мы куда идём?

– Ка-а-ак? – ужасно удивилась Маша. – Разве мы идём не к вам?

– Ко мне?.. Ах да, конечно, ко мне! Только… Может, вина или… водки?

Маша в открытую ухмыльнулась: откуда ж у тебя, милок, деньги на вино-водку? Но вслух, сделав голос грудным, волнительным, сказала:

– Не надо вина. Нам и без вина будет хорошо… Нам с вами и чаю хватит. Есть дома чай?..

Чай у Захара Иваныча дома был. Маша уже вовсю наслаждалась. Какой там чай! Он, милок, о чае и не вспомнит. Всё идёт-развивается по сценарию. Ещё в прихожей, сняв пальто, Маша, вернее в тот момент Маргарита, как бы ненароком прижмётся к лопоухому ухажёру, обожжёт (под тонким свитерком – ни маечки, ни лифчика), потом, чуть позже, опять как бы нечаянно ещё и ещё прижмётся, рукой по штанам проведёт,  может быть, и поцеловать себя даже позволит (хотя от мужицких поцелуев её тошнит вовсю – поди уже лесбиянкой по натуре стала!), само собой, задышит глубоко, бурно, напоказ…

Дальше вообще всё просто: отправит-погонит распалённого самца в душ – мол, давай, давай, я сейчас тоже остатние юбки-трусики скину да к тебе присоединюсь. А сама нитроглицерин ему на стол выложит (пригодится!), пальтишко на себя и – шмыг в дверь. Маша даже хихикнула раньше времени, представив физию голого Захара, с горящими глазами ожидающего её в ванной…

Ну, а самое наслаждение, конечно, нахлынет через день или два, когда она как бы невзначай столкнётся с ним на улице. Вот этот момент, это – как оргазм, а может, и слаще (об оргазмах Маша представление имела смутное): он будет злиться или унижаться, грозить или молить – не важно; важно, как она смерит его холодным взглядом с кепчонки до штиблет и величественно осадит: «Что? В чём дело? Мы разве знакомы?..»

Напарница по работе Танька, бывшая в курсе этих её вылазок-мщений во вражеский стан, не раз предупреждала: смотри, нарвёшься как-нибудь на горячего мужика – в морду даст, а то и в самом деле изнасилует…

Ну, это вряд ли! От тех, каких Маша выбирает, подобных подвигов ждать-опасаться нечего. Она больше боялась, как бы какой продинамленный хлюпик не самоубился, руки на себя не наложил…

Впрочем, даже если и такое произойдёт-случится – туда и дорога.

Чтоб они все сдохли, мужики треклятые!

2

Захар, бросив нежданную гостью в комнате, закрылся на кухне, присел на корточки, сжал кулаки, сделал энергичное победное движение-натяг и сдавленно, шёпотом завопил по-телекиношному:

– Йес!

Такого везения он и в самых смелых, разнузданных мечтах не ждал. Сама! Сама напросилась, сама пришла! И пусть раньше времени, до срока (лучше бы в апреле, к дню рождения!), ну да ладно – дарёному коню, вернее, кобыле в зубы не смотрят.

Он осторожно достал из нижнего ящика стола старенький дипломат с инструментами, раскрыл: флакон с хлороформом, чистый носовой платок, удавка, набор ножей, топорик, ножовка. С внутренней стороны крышка кейса обклеена вырезками из газет с кричащими заголовками: «8-я жертва маньяка», «Маньяк по-прежнему неуловим», «Маньяк наводит ужас»…

Захар ухмыльнулся. Он понимал, что здорово рискует, собирая-коллекционируя эти вырезки, но зато какое наслаждение просматривать их. Это ли не слава! А ещё большее, ещё острее наслаждение, так похожее на непрерывный длительный оргазм, испытывает он каждый раз целую неделю, неторопливо, со смаком расчленяя в ванне свежий труп и вынося его небольшими частями-порциями из дома…

3

– Э-эй, Захар! – донесся из комнаты голос похотливой сучки. – Где же вы? Ау! Я зас-ку-ча-ла…

– Иду,  иду! – охотно откликнулся хозяин, открывая флакон. – Уже иду…

 
/2003/
 

КВЕСТ
Рассказ

Ах, как начался этот день – просто замечательно!

Юра Бабиков, восьмилетний мальчик в майке и джинсиках из секонд-хэнда (на левом колене – совсем свежая синяя заплатка в виде ромбика), семенил-поспешал чуть сзади своих друзей. Вернее, Витька, Витю Ершова (ему уже десять), можно назвать и другом, и товарищем, не говоря уж – соседом: в одном подъезде с Юрой живёт. А вот с Володей Думаницким Юра даже и не мечтал дружить. Хотя тот тоже почти сосед – особняк Думаницких недавно вырос через дорогу, напротив их панельного дома. И вот, оказывается, Витёк в одном лицейском классе с Думаницким учится. Володя сам к ним подошёл, позвал Витька за речку, в парк – новый пистолет пневматический испытывать. Ну, а Юра как-то ненароком пристроился – за компанию. Володя вначале поморщился, но ничего не сказал.

А он, Юра-то, и пригодился! Володя велел ему по дороге банки из-под колы и пива собирать – для мишеней. Юра расстарался – за пазуху пять банок насобирал-вместил, да в руках ещё две.

Потом, уже в парке, конечно, стрелял чаще Володя, Вите счастье такое доставалось пореже, а Юра только со своими банками и управлялся: бегал их устанавливать после метких выстрелов друзей-приятелей. Но дал, дал Володя наконец и ему разок стрельнуть. Да-а-а, это что-то! Пистолет «Аникс» ну совсем как настоящий, шарики-пули с двух шагов банку пробивают! Правда, Юра хотя и стрелял почти в упор и с двух рук, но всё равно промазал. Пистолет-то тяжеленный! Уж со второго раза точно бы попал, да Володя «Аникс» забрал: всё, хватит, итак почти все заряды растранжирили за раз…

Когда шли назад в город через подвесной мост, Володя небрежно, как бы между прочим, сообщил, что ему в субботу шнурки персональный (в полном смысле!) комп купили – мощный «Пентиум-4» и к нему набор блинов с игралками.

Про «шнурков» Юра догадался, а вот что такое «комп» и, тем более,  «блины», которые в наборе продаются – понять трудно, но слово «игралки» звучало заманчиво.

– Ха! – усмехнулся Витёк. – Ты ещё скажи: мотоцикл тебе купили – «Харлей Дэвидсон» или «Хонду»…

Володя вскипятился и потащил Витю, вернее – Фому Неверующего к себе домой. Юра опять вышагивал за ними как бы между прочим, мало на что надеясь.

У железных ворот особняка Думаницких стояла серебристая стремительная машина с малюсеньким блестящим рулём-баранкой на носу.

– Ага, значит папец на обеде, – небрежно пояснил Володя и, похлопав по матовому крылу автомобиля, добавил. – Гоша, папин водила, мне самому на «мерсе» давал гонять…

– Ух ты! – выдохнул Юра, хотя понимал, что мог бы так напоказ и не выдыхать.

Витёк недоверчиво ухмыльнулся, но промолчал.

В необъятной прихожей они разулись. Зелёный настил под ногами был такой мягкий, так нежно гладил ноги, что Юра начал чаще шагать. А поваляться бы – лучше, чем на траве!..

Хозяин повёл было гостей сразу наверх, но их окликнул женский голос из комнаты внизу. Когда они вошли, Юра понял, что это – столовая. Он знал, что в больших домах бывают кроме кухни и столовые. В центре стоял длинный стол, обставленный десятком стульев и уставленный на одном краю посудой с едой. Грузный, совсем лысый мужчина сидел в торце стола, отдувался и утирал пот со лба полотенцем. Ему в чашку подливала кофе из прозрачного кофейника тоже полная, с пышной рыжей причёской женщина. «Шнурки» – сообразил Юра.

– Так, так! Гости к нам нежданные? – строго, без улыбки произнёс «папец». – Ну-ну! Делать нечего… Давай, Софья Семёновна, угощай, раз такое дело, чем Бог послал.

– Вовик, ну где же ты шляешься? – укоризненно спросила женщина. – Опять подогревать придётся… А ну, руки мыть и – за стол! – прикрикнула она на гостей…

Что Юра ел – он толком не понял: что-то горячее, жирное, вкусное. А потом – сладкое. Такое сладкое, такое медово-сладкое!.. Он не заметил, как хозяин дома ушёл. Он даже кто и что за столом говорил – почти не слышал.

Когда потом, снова помыв липкие руки, поднялись по широкой деревянной лестнице на второй уровень в сектор Володи, Юре, отяжелевшему от еды, сил на удивления оставалось чуть. А поражаться было чему: на стенном расписном ковре – две винтовки (одна с оптическим прицелом), как оказалось, тоже пневматические (а зачем же пистолет-то ещё?!), тут же громадный бинокль висит. На другой стене – три полки застеклённых с моделями гоночных машин. В углу – телевизор: таких громадных Юра ещё не видел. На нём – плоский видак. Рядом – пирамида музыкального центра. Ну и, конечно, главное – компьютер на столе: покрасивше и позаманчивей всякого телека! Юра быстро допетрил, что это и есть таинственный комп или, как его ещё называл Володя, – пентюх. А «блинами» оказались круглые блестящие диски-пластинки с разными чудесными играми-игралками.

Да-а-а, это фантастика! Даже смотреть-наблюдать за компьютерными играми и то в животе щекотно. А уж самому за – этот, как его, джойстик, что ли? – подержаться, порулить игрой да мышку по коврику-мышкодрому покатать – это ведь… Ух! Володя, между тем, и экшены гостям показал-продемонстрировал, и адвенчуры, и стратегии, и симуляторы, а потом поставил диск с квестом и пояснил, что квест – это самый сложный тип игралки: игра-поиск, игра-бродилка, в которой играющий отправляется в путь-дорогу и дойдёт до цели-победы, если сумеет найти по дороге всякие заныканные вещи, которые, если он их отыщет, помогут ему выпутаться из самых сложных тупиковых ситуаций…

Заметив, видно, что гости понимают эту тарабарщину с трудом, хозяин доходчиво пояснил:

– Ну, например, тебе вот, – ткнул он Юру в грудь пальцем, – до зарезу хочется из своего дома добраться-попасть ко мне в гости, но ты обязательно должен принести в подарок блин с играми – такое условие, без этого не пущу. Так что по дороге ты должен догадаться разгрохать кирпичом окно у своих соседей на первом этаже, а когда они выбегут на улицу, заскочить к ним в квартиру, украсть пилу-ножовку, спилить дерево во дворе и достать из дупла нужный  дивидишник… Понял?

Юра ни черта не понял, но кивнул головой: очень уж хотелось подсесть к компу! И Володя дал-таки ему минуту, а то и целых две подержаться за джойстик…

От счастья Юра чуть позорно не уписался!

* * *

– Везёт же Володе, да? И пушка, и видак, и комп с блинами!.. – Юра никак не мог прийти в себя, когда они с Витей уже шли домой.

– Жадюга твой Володя! – резко оборвал Витёк. – И жмот!

«Чего он злится? – удивился Юра. – Ведь больше меня играл…»

Дома он с порога взялся взахлёб расписывать сокровища Володиной комнаты. Мама где надо охала, где надо ахала и, когда он немного утих, сказала:

– Я тебе тоже компьютер когда-нибудь куплю… В классе седьмом. Они к тому времени подешевеют. А сейчас садись ешь – суп остывает…

Юра крепился изо всех сил, но слёзы просочились-таки, затуманили мир.

– Не хочу я твоего супа! – крикнул он, бросился на кровать, спрятал лицо в подушку и заплакал всерьёз.

– Ну, что ты, глупыш… Завидуешь, что ли? – мама гладила его по голове, пыталась повернуть лицом к себе.

Юра изо всех своих злых сил сопротивлялся и кричал в подушку:

– Зачем ты мне синюю заплатку пришила!.. Сама теперь эти штаны носи!..

* * *

На следующий день, в субботу, Юра, весело помахивая пакетом с хлебом, спешил из магазина домой. Он свернул с Советской на свою улицу и нос к носу столкнулся с Володей Думаницким. Тот поманил его пальцем. Сердчишко у Юры ёкнуло: опять в гости пригласит?

– Это ты блин стащил?

– Что стащил? – Юра от растерянности забыл, что «блин» – это не ругательство.

– Не финти – хуже будет! – Володя сунул под нос Юре кулак. – Диск с квестом! Чтоб сейчас же притащил!

У Юры в подвздохе ущемило.

– Я… я никакого диска… – пролепетал он, отступая.

Резкий удар в скулу сбил его с ног. Пакет с хлебом отлетел. Думаницкий навис над нам, занёс кулак.

– Ну, принесёшь?!

– При… при… при-не-су! – сквозь слёзы выдавил Юра.

– То-то же! Живо давай, я у подъезда ждать буду…

Мама, увидев Юру, испугалась, затормошила его:

– Что с тобой? Где пакет?..

Юра, уже было подавивший слёзы, опять разревелся, как девчонка.

– Ма!.. Мама!.. Он говорит, что я украл!.. А я не брал! Я не брал!.. А он ждёт!..

Мама встревожилась всерьёз.

– Господи, Юра, да что случилось? Что украл? Кто ждёт?..

Когда мама поняла, в чём дело, у неё бессильно опустились руки.

– Неужели ты не понимаешь, ЧТО ты наделал?! Ты сказал, что принесёшь сейчас – ведь ты словно признался, что украл ТЫ!..

Только теперь Юра до конца всё осознал-понял.

– Ну вот что, – строго сказала мама, – сейчас же пойди и скажи, что ты не брал этот чёртов диск!

– Не пойду!..

Уйму уговоров и даже угроз, полчаса времени понадобилось затратить маме. Со своего пятого этажа до выхода из подъезда Юра плёлся ещё минут двадцать. Вдохнул три раза глубоко-глубоко, вышел и…

Володи нигде не видно. Его на месте не было! Юра для очистки совести просмотрел и ту сторону улицы – Думаницкого не было и возле своих ворот. Ура-а-а!

Однако ж мама, против ожидания, радость сына не разделила.

– Так почему ты домой к нему не пошёл?

Снова уговоры, новые слёзы…

Юра изучил-поколупал пальцем все подтёки краски на воротах Думаницких, потом с трудом повернул кольцо в железной калитке, вошёл, поднялся на крыльцо, еле дотянулся до звонка. Открыла Софья Семёновна.

– А, это ты Ваня… (Почему Ваня?) Из-за диска пришёл? – она обернулась и зычно крикнула. – Вовик, иди извинись перед мальчиком!

Юра обалдел. Из-за спины матери нарисовался Володя, буркнул:

– Да ладно… Ты это… извини… Нашёл я этот квест дурацкий – за стол завалился…

Нет, Юра не хотел улыбаться, но губы против воли растянулись до ушей. Он самому себе противным голосом переспросил:

– За стол?

– Ну да! А я подумал…

– Во-вик! – раздался уже из глубин квартиры голос Софьи Семёновны. – Харчо стынет!

– Я пойду тогда, пойду! – засуетился Юра.

Он бросился через дорогу, даже не глянув по сторонам. Завизжали тормоза, кто-то закричал-заругался. Мимо! Слёзы жгли глаза. В голове в такт бегу и всхлипам стучало только одно слово:

«Квест!.. Квест!.. Квест!..»

 
/1973, 2003/