Читать книгу: «Зачем ты воскрес», страница 17

Этот человек тоже защитит его, но всё же он не так близок к нему, как мама. Да и видит он его гораздо реже. А иногда он пугает его, когда начинает громко говорить или кричать. Мир может существовать без этого сильного высокого человека, как и без других существ, которые часто оказываются рядом с ним, говорят с ним и берут его на руки.

У этого существа красивое узкое лицо и добрые глаза. он часто подходит к нему. Но он боится брать его на руки. И только смотрит, погладит, подержит ручку или ножку.

Иногда он нажмет ему на кончик носа и пипикнет или потреплет щеку, погладит лобик. И все время пристально всматривается в его лицо, как будто хочет увидеть там что-то такое, что интересно ему одному.

Он понимает, что это тоже близкий человек, который постоянно будет с ним рядом или где-то поблизости. Он привык к его голосу, узнает его шаги и даже отличает его по запаху.

Мать опускает его на кровать и кричит:

– Вова! Посмотри за братиком, чтобы он не упал с кровати. Что-то он сегодня расползался. Мне надо варить что-нибудь. Скоро отец придет с работы. Хорошо хоть хлеба купили.

Он понимает почти всё, что она сказала, понимает, что она сейчас уйдет, и брат будет сидеть рядом с ним.

Брат садится рядом и протягивает ему палец. Он хватает его палец и сильно зажимает своим кулачком От усердия даже кряхтит и поглядывает на брата с интересом.

Не хватало еще, чтобы и брат ушел. Тогда он останется совершенно один. А он не хочет оставаться в одиночестве.

Он уже ходил самостоятельно. И вот настал поворотный момент в его жизни, когда всё резко переменится. Дети такие моменты воспринимают по-разному. Он с достоинством. Мама разбудила его рано, принесла ванну, налила туда холодной воды, а потом стала подливать кипяток из тазика, то и дело размешивая воду. Над ванной стоял пар. Мама потрогала воду, сняла с него ночную рубашку, которая немного не доходила ему до пяток. Эту рубашку он надевал на ночь и снимал утром.

– Полезай, Женечка! – сказала она. – Ну, чего ты застыл? Никогда не мылся? Сегодня нам надо быть чистенькими.

Он залез в теплую воду. Ноги пришлось подогнуть. Мама начала его мыть, как всегда с головы. Он крепко зажмурил глаза, чтобы не попало мыло и терпеливо пережидал головомойку. Мама всегда мыла его. И даже в общественную баню брала его с собой, куда они ходили постоянно после короткой рабочей субботы. Все четверо. Женщины спрашивали, почему он не ходит в баню с отцом. Ведь у него же есть и отец, и старший брат.

– Разве ж они там помоют его? Да еще и ошпарят. За ним же глаз и глаз нужен! – стенала мать. – Потом отец же в парной долго сидит. А тогда куда же Женечке? И Вовка может куда-нибудь умчаться. Увидит знакомых пацанов и помчится с ними.

Женя понял, что сегодня для него очень важный день, если мама так долго мыла ему голову, а потом несколько раз терла злой жесткой вехоткой, мыла уши и даже намылила и протерла вехоткой ему пятки. Когда она делала это, он засмеялся. А так он терпеливо перенес мойку, потому что не привык жаловаться и к тому, что делала мама, всегда относился как необходимому.

Мама гладила ему рубашку, короткие черные штанишки на лямках, которые он надевал только к праздникам.

Одежду она шила сама. Ему нравилось, когда она по вечерам сидела за машинкой, крутила ручку и машинка равномерно стучала, как пулемет. Левой рукой мама направляла шов.

Особенно его удивило, когда мама надела на него носки. Это были его первые носки. Потом достала из шкафа новые желтые сандалии. Он окончательно убедился, что сегодня у него важный день. Так его даже к празднику не одевали. Мама тоже оделась по-праздничному.

– Идем в ясли! Наконец-то тебя взяли.

Он уже немало был наслышан про эти таинственные ясли. Мама часто вздыхала: «Да вот обещают ясли, чуть ли не завтра». Она уже давно написала заявление. И ей обещали, что вот-вот дадут, потому что работать некому. Кто же позволит ей сидеть дома? Рабочим в первую очередь дают ясли. Как только будет свободное место…

Женю завораживало это новое слово своим необычным звучанием. Оно звучало легко, порхало, как птица. Он пытался представить себе, что это такое. Может быть, это огромный дом, где полным-полно детей. Все они чистые и нарядно одетые.

Или это огромные сани. Он уже знал, что такое сани, потому что видел их, когда его выводили на улицу. Сани тащила лошадка, от которой шел пар. А в санях сидел дяденька в длинном черном тулупе.

Сани быстро неслись по дороге и страшно скрипели. И поэтому их можно было услышать издалека.

В санях сидит большой дяденька в длинном черном тулупе, рукавицах и держит поводья, которые тянутся от темно-коричневой лошади. Наверно, эта лещадь пришла из какого-то неведомого мира, где живут большие и сильные животные. Только эти сани, наверно, были во много раз больше, чем те, которые он видел на улице, такие огромные сани с их дом, большой деревянный двухэтажный дом. И лошадь была не одна, а несколько больших темных лошадей с большими желтыми зубами, которые они постоянно скалили. Или они так смеются, или угрожают.

Вот теперь мама его ведет в эти таинственные ясли. Теплый весенний ветерок шевелит его волосы. Мама тоже оделась по-праздничному. На ней красивое легкое платье, на ткани большие яркие цветы. И мама в этом платье напоминает цветущую клумбу. Когда она идет, цветы оживают, начинают двигаться, то приближаясь, то удаляясь друг от друга. Жене очень интересно наблюдать за этой цветочной жизнью. Он может смотреть бесконечно на мамино платье.

Серые воробьи скачут впереди и по сторонам. Они нисколько не боятся людей. Как по команде всей стаей вспархивают в воздух, издавая при этом громкий звук одновременным ударом крыльев. Отлетают на несколько метров и снова опускаются.

Пробежит то кошка, то собака. Некоторые останавливаются и глядят на них, как будто что-то хотят сказать. Но ничего не говорят, постоят, посмотрят и бегут дальше. Может быть, они хотели спросить: «Кто такие? Куда идем?» Любутине какие!

Ясли – это длинный зеленый дом на возвышении. За ними дорога и поселковая больница. За оградой были грибок, песочница, качели, детский домик, в который надо было подниматься по трапу.

Жене понравилось здесь.

Они поднялись с на высокое крыльцо. За дверью была просторная веранда.

Здесь стояла худая черноволосая женщина в белом халате и белой косынке. Черный локон падал ей на лоб. Она приветливо им улыбнулась, как хорошим знакомым.

– Привела к вам сыночка. В первый раз.

– Это вам к заведующей. Давайте я вас провожу, – сказала женщина и открыла перед ними дверь.

Так Женя оказался в яслях. Всё здесь было необычно. Множество детей, которые постоянно кричали, куда-то бежали, хватали игрушки и ссорились из-за них.

Толкались, плакали. Нянечки и воспитатели успокаивали детей, ругались. Настоящий муравейник, где жизнь не утихала ни на мгновение, где не было места одиночеству.

У каждого было свое место за столом. Женя всё съедал. Даже вначале вылизывал тарелки, но ему сказали, чтобы он не делал этого. Нянечка спрашивала, кому нужна добавка. Женя всегда просил добавку. Получалось, что он ел за двоих.

Его хвалили.

– Молодец! Кто хорошо кушает, тот будет сильным и здоровым.

Жене нравилось, что его хвалят. Об его аппетите говорили и матери, которая тоже была довольна этим.

Воспитательница и няня стали для него самыми авторитетными людьми после мамы. Он их беспрекословно слушался. И не понимал тех детей, которые не слушались их и огрызались. Это ему казалось настоящим безумием. Разве так можно? Это же подрывает миропорядок.

Наступил тихий час. Женя закрывал глаза и быстро засыпал. Может быть, даже самый первый в группе. Были дети, которые продолжали шуметь, спускались с кроваток, бегали по спальне, если там не было взрослых, сдергивали одеяла.

Женю приводили в пример.

– Вот смотрите на Женю. Он все доедает и даже прибавки просит. Поэтому он быстро вырастит. Он никогда не капризничает. А в тихий час спит и никогда не бегает, как некоторые из вас. Вам нужно брать пример с Жени и быть такими же, как и он. Может быть, вы хотите, чтобы я пожаловалась вашим родителям?Что молчите?

Его забирала мама. Он успевал поужинать, хотя до ужина уже некоторых детей отводили домой. Поэтому столы в столовой были наполовину пусты. И добавки можно было просить хоть сколько. После этого дети играли во дворе на детской площадке, где их оставалось все меньше и меньше. Чем меньше оставалось детей, тем скучнее становилось лицо у воспитательницы. Когда оставалось четверо – пятеро детей, воспитательница начинала нервничать, всё чаще поглядывала за ограду. Где же эти нерадивые родители, которым дела нет до детей?

Женю тоже в тот вечер забрали поздно. Мама сказала, что ее задержали на работе. Работать некому, а нужно было срочно докрасить трюмы, потому что завтра комиссия. Воспитательница с грустным лицом даже ни разу не попыталась улыбнуться. Она кивала головой и приговаривала:

– Конечно! Конечно!

И мама чувствовала в этом «конечно» недовольство и никак не оправдание задержки. У воспитательницы тоже дома была семья, и она могла бы прийти пораньше, если бы ребенка забрали вовремя. И почему она из-за кого-то должна торчать здесь лишний час?

Когда они шли домой, Женя спросил:

– Мам! А разве можно убивать жуков? Они что плохие, раз их можно убивать? Такие очень плохие? Сегодня Саша увидел в траве большого жука. Он стал кричать: «Ух, какой большой жук!» Мы прибежали посмотреть на жука. Он почему-то не убегал. Он был такой большой и черный и тихо так тихо полз. Он нисколько нас не напугался. Девчонки визжали. А Сашка взял палку и стал бить жука. Бьет его и говорит: «Вот тебе, гадина! Получай, гадина такая! Чтобы больше не ползал тут!» И убил его. Я сказал ему, что нельзя никого убивать, что это очень плохо. А он сказал, что жук плохо и его надо убивать. Так ему папка говорил. Я ему сказал: «Какой же он плохой? Он же ничего тебе плохого не сделал. А значит, он совсем не плохой. Он, может быть, даже хороший. А ты взял и убил его». Он сказал, что я дурак. А я ему сказал, что он сам дурак, раз убивает жуков. Он толкнул меня, и я упал. Не! Мне было совсем не больно, ни капельки даже. Мам! Разве можно жуков убивать?

– Не надо никого убивать! – говорит мама. – Это очень плохо, когда убивают кого-нибудь.

Потом, когда он уже будет ходить в садик, у них сдохнет кошка. Она была старая. Женя найдет коробку из-под обуви и положит туда окоченевшее тело. Кошка скалила зубы. А под мордой слиплись волосинки от бежавшей слюны. Она так была не похожа на живую. Женя знал, что мертвых закапывают в землю. А сверху ставят крест или памятник. Между домом и сарайкой Женя совком выкопал ямку, выровнял стороны ямы. Руками выгреб остатки земли. Коробка в притирку вошла в яму. Он загреб яму землей, притопал. Из остатков земли сделал маленький холмик. Из тополиной ветки смастерил крест, проволокой прикрутил перекладину. Получился неплохой крест. Стёклышком содрал тонкую кору, обнажив белую тополиную плоть. Пришел на следующий день. А вдруг кошка ожила и выбралась из могилки? Могилка оставалась всё той же. И крестик стоял на прежнем месте. Чуда не произошло. Значит, чудеса от наших желаний не зависят, понял Женя. Значит, кошечка никогда не зайдет в комнату в приоткрытую дверь, не подойдет к нему и не будет тереться своим мягким боком об его ногу, просительно заглядывая ему в глаза и деликатно мурлыча. Так она выпрашивала что-нибудь поесть. Мертвый никогда не станет живым. Смерть – это навсегда. Мы можем помнить их, думать о них, видеть их во сне, но они уже никогда не будут рядом с нами живыми, как бы нам сильно этого не хотелось. Смерть сильнее всего. Мертвые исчезают навсегда, они уходят туда, откуда нет возврата и даже не подадут никакой весточки, что там с ними. Про это нам не дано узнать. Это было страшное открытие для мальчика, первый его шаг на пути к мудрости, ибо мудрость начинается с понимания кратковременности жизни и неизбежности смерти.

На третий день крестик над могилкой исчез. Женя огляделся вокруг, но не нашел его. Может быть, кто-то наступил и сломал его. Но тогда бы остались следы, обломки ветки. А никаких обломков рядом не было. Кому мог понадобиться крестик и зачем, Женя не понимал. Значит, кто-то просто выдернул и забросил его. Зачем это нужно делать, непонятно. Но Женя стало ясно еще одно, что не всегда люди могут объяснить свои поступки. Женя хотел сделать новый крестик, но передумал. Зачем? Если его так же выдернут, сломают и отбросят в траву?

Тогда же он сделал открытие, которое поразило и взволновало его. До этого он всех людей делил на взрослых: это папа, мама, брат, их знакомые, и детей, которые окружали его в яслях. Это тоже такие же люди, только маленькие и несамостоятельные. Оказалось, что дети – это не просто маленькие копии. Дети – это мальчики и девочки. А это разные существа. И они не похожи друг на друга, они разные. Девочки носят платья, у них длинные волосы, которые мамы заплетают им в косички и вплетают в них яркие большие банты, которые очень нравились Жене. Они не такие грубые и крикливые, как мальчишки. И не дерутся, не толкаются. И вообще они как-то дружней живут друг с другом, не ссорятся постоянно, как мальчишки. Среди игрушек они выбирают куколки, а не машинки. Игры у них не такие шумные, крикливые. Они меньше спорят и доказывают друг другу.

Девочки нежнее, добрее и внимательнее. И они умнее мальчишек. Мальчишки даже не могут так рассуждать, как они. В них больше взрослости, чем в мальчишках. Дома они помогают мамам, которые их называют своими помощницами. Даже были две туалетные комнаты для мальчиков и девочек. И они строго расходились по своим комнатам.

Это открытие долго занимало Женю. он пытался как-то объяснить деление на девочек и мальчиков. Вот есть же бабочки, а есть жуки. Они живут рядом, но они разные. Но взрослые ведь тоже разные. Есть дяди и тети, папы и мамы, братья и сестры. Зачем-то ведь нужно, чтобы были дяди и тети, девочки и мальчики, папы и мамы. Вот в яслях все няни и воспитательницы – тети. И повар – тетя, и заведующая – тетя. Они смотрят за детьми, ухаживают за ними, варят, кормят, убирают, застилают за ними постели и следят за ними на площадке. И детей из яслей забирают в основном мамы. А есть еще дядя Вася, высокий и черный. На лице его жесткая щетина. Он ходит в черной робе и старых кирзовых сапогах. И часто курит папиросы. Говорит он грубо и отрывисто. И всегда коротко, одной – двумя фразами.

С ним всегда деревянный ящик с ручкой, с которым он ходит по территории яслей, ремонтирует ограду, окна, двери. Он постоянно стучит молотком, пилит, строгает. Его постоянно зовут:

– Дядя Вася! У кабинки дверка отвалилась.

– Дядя Вася! Дверь в спальню скрипит.

Дядя Вася бурчал, подхватывал свой ящик и шел ликвидировать очередную поломку.

Он прибивал штакетины к забору. Возле его ящика собрались детишки. Им всегда было интересно узнать, что это за чудо-ящик. Они разглядывали разные инструменты.

– А я знаю! Я знаю, что это, – кричал кто-нибудь. – Это молоток. У моего папки тоже есть молоток.

Через дорогу от их дома детский садик. Он стоял на возвышении, наверно, искусственно насыпанном, потому что во время половодья в поселке начиналось наводнение. К длинной веранде вела широкая деревянная лестница. Территория садика была огорожена, и ворота запирались, поэтому пройти сюда без спросу было нельзя. Утром и вечером на воротах стоял сторож, который запускал и выпускал.

Малышня, которая не ходила в садик, приникала к ограде и смотрела за детсадовцами, как они играли, шумели, бегали. Им казалось, что это совершенно другой мир.

Малыши знали, что скоро они тоже окажутся здесь среди этой шумной ребятни и также будут носиться, кричать, возиться в песочнице, качаться на качелях.

В садике было три группы: младшая, средняя и старшая. Жене, когда он пошел в садик, дети из старшей группы уже казались почти взрослыми. С малышней они редко связывались.

В садике Женя стал артистом. На новый год его нарядили в костюм медвежонка, потому что он был самый крупный в группе. И начали репетировать новогодний сценарий. Женя плохо выговаривал «р». Воспитательнице это почему-то понравилось. Она даже не исправляла его, когда он картавил, как будто, так и надо. Женя, то есть медвежонок, должен был ходить вокруг елочки и речитативом читать хорошо знакомую всем детскую присказку:

– Мишка косолапый по лесу идет, шишки собирает, песенки поет.

Песенка была простая «ля-ля-ля». Но воспитательница почему-то ее заменила на «тра-та-та». И у Жени получалось «тла-та-та». С этой песенкой он должен был сделать несколько кругов вокруг елочки.

Зрителей, особенно взрослых, его выступление привело в восторг. Они смеялись и хлопали изо всех сил. Особенно понравилось, как он пел песенку. А пел он ее с завываниями, как и положено медведю. Те, кто не знали его, спрашивали друг у друга: «Чей он?» В рабочем пригородном поселке многие знали друг друга. И большинство взрослых работали на судоремонтном заводе. Так что фамилия Хоменко была у всех на слуху. Качали головой, улыбались и говорили: «Какой смешной мальчишка!» Его непосредственность и искренность пленяли людей.

Когда приезжала очередная комиссия, его обязательно приводили из группы.

«Смотрите, какие у нас упитанные крупные дети!» Так Женя стал витриной садика, как выразились бы сейчас, его брэндом. Другим детям, если они баловались, приводили его в пример.

Здесь же в садике, но уже в средней группе он в первый раз подрался по-настоящему. Когда он видел, как дерутся другие, ему становилось страшно. Как можно ударить человека?

В их группе был Витя Чернов. Его внешность вполне соответствовала фамилии. Он был похож на цыгана. И когда он пойдет в школу, это кличка прилепится к нему. У него были черные, как смола, волосы и черные угольки глаз, очень живых и подвижных. И вообще всё в нем двигалось. Глаза постоянно бегали, тонкие, как змеи губы, непрерывно извивались.

Витька был из тех детей, кто кого-то толкает, дёргает, то есть доставляет няням и воспитателям головную боль. Когда ему делали замечание, он сразу кричал: «А чо я?»

Жене, которого он сразу возненавидел, было непонятно это чувство: как можно ненавидеть человека просто так, ни за что, когда он тебе ничего плохого не сделал. Проходя мимо, Витька обязательно старался плечом толкнуть его. Однажды за столом насыпал ему в компот соль. И ехидно улыбаясь, наблюдал, как Женя поступит.

Женя еле удержался, чтобы не расплакаться. Компот он очень любил.

– Зачем ты так делаешь? – спросил он. – Это же нехорошо так делать. А если бы тебе так сделали?

– Хочу и делаю! – прошипел Витька.

И показал кулак. Брови он нахмурил и смотрел исподлобья на Женю, считая, что это придает ему угрожающий вид.

– Кому скажешь, получишь!

А потом уже на прогулке, Витька подскочил к нему. Женя стоял у угла здания и смотрел за играми детей. Он думал, к кому ему присоединиться. И не услышал, как Витька неслышно подошел к нему.

– Напился компоту?

Женя промолчал. И тут Витька, размахнувшись, ударил его по лицу. Молча, без предупреждения. Никто не бил Женю по лицу. Сначала он застыл, не веря в происшедшее. Разве такое возможно? Подойти и ударить другого молча по лицу ни за что, ни про что? Слезы брызнули из его глаз. Еще никто так не обижал его. И за что? В чем он провинился перед этим Витькой?

Витька отступил на шаг назад, вытянул руку и расхохотался, тряся перед его лицом пальцем:

– Нюня! Хуже девчонки! Теперь я тебя всегда буду бить по роже. Каждый день! Так и знай! Завтра придешь в садик и опять получишь по роже. Каждый день будешь нюнить. В компот тебе буду плевать и в суп.

И тут Женя почувствовал, как в нем подымается волна ярости, вытесняя всё. такого с ним никогда раньше не было. Это было нечто необычное, перед чем он был бессилен. Он видел радостное лицо своего врага, который обещал ему, что так будет каждый день, и он будет терпеливо это сносить, распуская слезы каждый раз. Женя бросился на него, схватил его за грудки, навалился на него всем телом. И они упали. Женя был сверху. Он размахнулся и залепил пощечину Витьке. Витька выпучил глазенки. Он никак не мог поверить, что этот тюфяк способен на такое.

ОЛЬГА

Ольга проснулась глубокой ночью. Ей стало страшно. Темнота была какая-то особая, густая, непроницаемая. Даже не были видны силуэты мебели в спальной

Тьма давила, уничтожала. Она чувствовала себя лежащей в гробу. «А если меня действительно похоронили? Заживо. В летаргическом сне, ведь так бывает порою». Сердце часто забилось. Воздуха не хватало. Он подскочила, нашарила ладонью выключатель, до последнего момента боясь, что вдруг света не будет. Это бы означало, что она и на самом деле в могиле. От яркого света зажмурила глаза. глянула на черное окно. Но что там она могла увидеть? Ничего. Только беспросветную мрак.

«Если эта ночь никогда не кончится? Если это навсегда?» – думала она, с ужасом глядя на черное окно. Она почти поверила этой страшной мысли. И минутная стрелка часов, которая отсчитывала время, не принесла ей успокоения. Ночь, которая никогда не кончается. Ведь это и есть смерть, где только мрак и больше ничего. «Что со мной? Откуда этот страх?» Она легла. Она боялась закрыть глаза.

Свет не тушила. Может быть ей удастся уснуть при свете. Но сон не приходил. Она закрывала глаза и тут же испуганно снова открывал их, как будто с закрытыми глазами она оказывалась в тесном гробу. «Я не смогу без него, – прошептала она. – Пока его не будет рядом, этот кошмар не закончится. Я просто сойду с ума. Меня мучат демоны, те самые, которые разлучили нас. Когда мы будем вместе, они отступят».

Что она может сделать? Сначала ее любимого забрали в больницу, потом в другую, потом кто-то похитил его. Как будто кто-то делает всё специально, чтобы они не встретились

Кто его мог похитить? Только тот, кому он нужен. А нужен он очень близким. Там его и нужно искать. Как эта простая мысль не приходила ей в голову? Надо найти его близких людей. Есть же у него какие-то родственники? Или очень-очень хороший друг. Жена отпадает. Она ненавидела его.

Ольга открыла ноутбук. Сейчас для нее это самый лучший помощник. Должен он ее выручить и в этот раз.

Она ожидала, что поисковик обнадежит ее. Он выдал несколько Хоменко Евгениев Васильевичей Только в родном городе их оказалось трое. Но все были не те. Ее Жени среди них не было. Она стала искать по родному городу его родственников. И тут безрезультатно. Может быть, у него была сестра, но у нее, скорее всего, другая фамилия. Не было его ни в «Одноклассниках», ни «В контакте», что, в прочем, Ольгу не удивило, Женя никак не был похож на любителя соцсетей.

Ничего удивительного здесь нет. Многие люди считают сидение в соцсетях тупой потерей времени. Это нечто вроде легкого наркотика, который затягивает и убивает нас.

Ничего не оставалось иного, хотя ей так не хотелось этого, она противилась этому всей душой. Нужно идти к его бывшей супруге. Ведь она даже не знает, где и кем он работал. Она ничего не знает о нем, об его прошлом. Почему-то они ни разу не заговаривали об этом. Ольга обдумывала предстоящий разговор, потом поняла, что это бесполезно, что все ее заготовки могут оказаться лишними, и разговор пойдет совершенно иначе, чем она себе представляет. Здесь всё непредсказуемо. И ничего заранее нельзя запланировать, и рассчитать, и предвидеть.

Их встреча могла пойти по совершенно непредсказуемому пути, какому, она не могла даже представить. Подбирать аргументы, чтобы выглядеть убедительно, расположить ее к себе – совершенно бесполезное занятие. Да она и не знает нисколько этого человека. Единственное, что ей известно, что в последнее время между Женей и его женой были очень плохие, даже враждебные отношения. Он говорил, что жена ненавидит его. Она считала его полным неудачником, а свой брак с ним – ошибкой, которая испортила ей несколько лет жизни. С ним она не живет, а сосуществует.

Женя отправился к ней, будучи совершенно уверенным, что она даст безо всяких согласие на развод. Он давно хотел это сделать. Встреча с Ольгой стала этим решительным толчком. Еще майор сказал, что она уже вышла замуж. Непонятно: это поможет в разговоре с ней или помешает. Хотя то, что она уже успела выйти замуж, это хорошо для них с Женей. Хоменко сейчас для не совершенно никто, он умер. И его место занял другой мужчина. Значит, Женя ей совершенно не нужен.

У нее другая жизнь. И о бывшем муже она может говорить спокойно. Но всё это пока ее рассуждения.

Она попыталась представить ее: красивая она или нет, худая или полная, спокойная или вспыльчивая, какая у нее улыбка, глаза, выражение лица и вскоре поняла, что это тоже бессмысленно. Женя только упоминал ее имя – Нина. Он ничего не рассказывал о ней.

Самое страшное, если она захлопнет двери перед ее носом и откажется наотрез разговаривать. Вот не пустила же она Женю. Хотя тут другая история. Она не хотела признать и то, что он живой. Конечно, что-то можно придумать, соврать. Но что тут придумаешь? И врать ей не хочется и противно это делать. Раз соврешь, кто же потом тебе поверит? У нее возникнут подозрения. С какой это стати интересуются ее мужем, к тому же для нее мертвым? Нет ли тут какой-нибудь корыстной цели?

Но она не знает самого главного – ее адреса. Поисковик ей помог. На сайте жилищно-коммунальных служб она отыскала несколько Хоменко. Там были и то, что ей нужно.

«Не убьет же она меня, – подумала Ольга. – Даже интересно посмотреть, какая она из себя». Она скажет ей всю правду. Она не будет кривить душой. А там посмотрим, что из этого получится.

С таким настроением Ольга отправилась по нужному адресу. У подъезда сидели традиционные бабушки Незнакомка вызвала их интерес. Они сразу замолчали. «Что же я не подумала о них? – спохватилась Ольга. – Такой ценный источник информации. Хорошо! Оставим это на после визита к мадам Хоменко. Хотя сейчас она может быть уже и не Хоменко. Они дополнят и прояснят картину». Она улыбнулась и поздоровалась со старушками.

Вот и заветная дверь, за которой ее может ждать надежда, а может и скандал, и истерика. Там за дверью незнакомая ей жизнь, незнакомый человек. Враг он или друг неизвестно. Что ж! Она прислушалась. Тихо. Нажала на кнопку звонка и снова прислушалась. Опять давит на кнопку. За дверью движение. Вот сейчас наверняка ее рассматривают в глазок и решают открывать двери или нет незнакомому человеку.

– Что вам нужно, женщина? – раздалось за дверью.

– Откройте, пожалуйста! Мне обязательно нужно с вами поговорить, Нина. Это очень важный для меня разговор. Да и для вас, я думаю. Не бойтесь, много времени я не займу.

Ольга настроилась на то, что увидит надменную высокомерную дамочку с ярко накрашенными губами и бровями, выщипанными до ниточки, а перед нею стояла невысокая тусклая женщина в затрапезном халатике и в тапочках с большими шариками. Волосы ее были не расчесаны. Или она только что поднялась или привыкла в таком виде ходить по дому.

– Вы кто? – вяло спросила она. – По поводу квартиры?

«Боже! Она же пьяна». Ольга ощутила явный запах алкоголя

– Нет! Я по другому поводу.

– Что-то с Вольдемаром? Вы его любовница?

– Нет! Нет! Никакого Вольдемара я не знаю.

– А тогда собственно кто вы и зачем?

– Меня зовут Ольга. Евгений был у меня, когда он пропал.

Нина застыла и какое время молча рассматривала Ольгу. И только пальцы ее нервно теребила халат.

– Как интересно!

. Нина сложила ладошки возле лица.

«Наверно, она сейчас начнет материться и выгонит меня», – подумала Ольга.

– Любовница приходит к жене. Нет! К вдове. Да это «Санта-Барбара» какая-то! Ах, как интересно! Что же мы стали? Пожалуйте! В гостиную не зову. У меня там творческий беспорядок. Пойдем на кухню! Хотя и там у меня…Ну, извини, так о визите надо предупреждать заранее. Пойдем! Пойдем! Чего стоишь?

Ольга пошла за ней следом, но нерешительно, раздумывая, не повернуть ли ей и не уйти ли отсюда. На столе стояла наполовину выпитая бутылка водки, немудренная закуска.

– Присаживайся, подруга! Ведь мы же подруги, если нас один и тот же мужик трахал? У нас половое родство. Сестры по счастью или по несчастью. Ну, это как тебе понравится. Понравилось тебе? А мне вот не очень. Точнее, вообще не нравилось. Трахальщик он никудышный. Поверь, мне ей с кем сравнивать. Да, представь себе, он у меня не первый и не последний. Я ему с год не давала. Вот он на тебя и набросился, как голодная собака на кость. Сколько он тебе палок бросал за ночь? Изголодался ведь. А суходрочка живую бабу не заменит. А тут ты и подвернулась.

– Как вы можете такое говорить? Вы же взрослая женщина. Такое лишь в подворотнях говорят.

– А мы тонкая поэтическая натура7 Тургеневская девушка? Мы любим, чтобы наши ушки стихи ласкали? Еще скажи, что по ночам вы читали стихи о прекрасной даме.

– Я вижу, что напрасно пришла сюда. Разговора у нас не получится. К сожалению.

– Этого я не знаю, напрасно или нет. Я же не знаю, зачем ты пришла сюда. А давай выпьем? Это лучший способ сблизиться. А как это дело развязывает языки! Ну, ты же знаешь?

Нина шагнула к шкафу, выхватила стопку и тут же наполнила ее. Подвинула стопку к Ольге.

– За нас! А ты чего поджала губки? Брезгуешь что ли?

– Я не пью водки. И думаю, что вам, Нина, тоже надо остановиться. Давайте поговорим серьезно!

– Значит, водки не пьем? Ну, извиняйте! Заморских вин не держим. Чем богаты, тем и рады. А если ты пришла в гости и отказываться, это не хорошо, не по этикету. Чего ты, как целка, ломаешься?

– Я хотела серьезно поговорить, но вижу, что разговора не получится. И зачем вы все время оскорбляете меня? Разве гостей можно оскорблять?

Нина вылила в себя стопку водки, подхватила кружочек лука, что плавал в подсолнечном масле, закинула его в рот и стала хрустеть. Масло ручейком бежало из уголка рта.

– Наверно, и не куришь? – спросила Нина, вытирая жирные пальцы о подол халата.

– Не курю.

– Ну, да! Вся такая благо… благопристойная. Мы не курим и не пьем, но даем. Ха-ха! А я вот пью и курю, и трахаться люблю, но с мужиками, а не с тюфяками и мямлями, как Хоменко. Мужик должен взволновать меня, вызвать трепет, чтобы вот тут внизу всё горело. Серьезно поговорить собралась? Ну, давай поговорим!

– Нина! Евгений же приходил к вам, ну, после всего того, что случилось. Вы его не пустили. И вызвали полицию.

– Ты и об этом знаешь?

– Знаю. А он приходил к вам затем, что хотел сказать, что хочет развестись с вами. Ведь собственно, вы тоже этого же хотели, раз он вам был так ненавистен. Так же?

– Даже так? Совсем страх потерял! Распустился он у тебя за неделю. Свободу почувствовал.