Моя дорогая Марта…

Моя дорогая Марта,

Я встретил тебя вновь много лет назад, когда деревья казались по-настоящему высокими, а небеса поистине бескрайними. На улице стоял жаркий июльский день, и огромный солнечный диск медленно плыл над нашими головами.

Ты сидела на автобусной остановке в синих джинсах и белой рубашке, крепко прижимая к груди футляр со скрипкой, подаренной бабушкой, когда тебе исполнилось двенадцать лет. Твой зачарованный взгляд смотрел куда-то вперед сквозь людей и окружающие предметы.

Ты была так далеко и так близко.

Я, как призрак, стоял на обратной стороне дороги, не находя в себе сил пошевелиться, и не отводил от тебя взгляд. Как странно было смотреть на человека, которого впервые встретишь спустя много-много лет и тут же полюбишь всем своим сердцем без страха и без оглядки. Сейчас тебе было всего пятнадцать и впереди ждала целая жизнь. Детство осталось в прошлом, и взрослая жизнь потихоньку занимала свое законное место.

Наше совместное будущее скрывалось далеко впереди, и даже если бы ты смогла увидеть меня, то, конечно же, не узнала бы, ведь я для тебя никто – самый обычный взрослый незнакомец среди сотен других лиц, плывущих по улицам переполненного города.

Моя дорогая Марта, я нашел тебя, пройдя сквозь время и пространство, по одной простой, но бесконечно важной причине. Я люблю тебя.

До свидания,

Твой Август

1

Настырный будильник на мобильном телефоне принялся неустанно звонить в шесть утра. Сквозь таящий сон Марта, чтобы не разбудить родителей, поспешила его отключить. Обычно они вставали около семи, когда до выхода на работу оставалось минут тридцать, и, как тени, бродили по квартире, стараясь сбросить с себя оковы сна.

– Как же я хочу спать, – каждый раз говорил папа, выходя из спальни.

Мама бурчала что-то в ответ, но девушка никогда не могла расслышать, что именно. Ей же всегда нравилось просыпаться пораньше, чтобы можно было спокойно собраться в школу, позавтракать в тишине и посидеть посмотреть пару серий какого-нибудь сериала.

Раннее утро было любимым временем суток Марты, поскольку не надо никуда спешить и тебя никто не трогает. Она всегда сожалела о том, что днем об этом можно было только мечтать. Вот если бы она могла зайти в первую попавшуюся дверь и оказаться в небольшой комнатке, которая хотя бы ненадолго спрячет ее от целого мира.

На цыпочках выбравшись из спальни, Марта преодолела длинный коридор и, незамеченная никем, заскочила в ванную, где тут же закрыла дверь на замок и включила душ. Но забираться в ванную девушка не спешила – вначале она подолгу смотрела на собственное отражение в зеркале, которое давно перестала узнавать.

В июле ей исполнилось пятнадцать лет, и, как ей казалось, она перестала быть ребенком и стала юной девушкой, а значит и проблемы переходного возраста должны были исчезнуть, но тело на этот счет имело собственное мнение. При росте сто шестьдесят сантиметров она весила всего лишь сорок килограмм. Руки казались неестественно длинными, а ноги тонкими и кривыми, как сгоревшие спички. Марта с тоской вспоминала времена, когда могла собрать волосы в хвостик, оголив тем самым скулы и лоб. Раньше это казалось нормальным, но теперь оборачивалось целой трагедией, ведь сразу же выпирали острые скулы и лоб, на котором то и дело появлялся ни один, ни два, а сразу несколько прыщей. Каждый день Марта стояла перед зеркалом, ожидая увидеть хоть какие-то перемены к лучшему, но раз за разом видела только тощее лицо, вызывающее отвращение. И потому, перед тем как выйти из ванной, она старательно расчесывала волосы так, чтобы они закрывали большую часть лица. Только тогда, ощутив хоть какую-то безопасность, Марта могла открыть дверь и пойти на кухню.

Девушка заварила себе чай, сделала пару бутербродов с колбасой и сыром и уселась на кресло в углу, поджав под себя ноги. Несколько простых движений и на телефоне запустилась очередная серия сериала, завлекая Марту в свой причудливый выдуманный мир. Время летело незаметно. Когда на кухне появилась мама, в чашке осталась половина остывшего чая, а на тарелке лежал недоеденный бутерброд.

Маму звали Полина Владимировна. Стройная красивая женщина, хорошо выглядевшая для своих сорока трех лет. У нее были светлые длинные волосы, которые волнами спадали на плечи. Марта всегда смотрела на них и надеялась, что однажды у нее будут точно такие же.

– Доброе утро, солнце, – сказала женщина, потирая сонные глаза. – Как спалось?

– Хорошо, – коротко ответила Марта, но тут же вспомнила сон и ей захотелось им поделиться. – Мне сегодня приснилось…

– Ой, а я ворочалась полночи. Не знаю, духота какая-то, – перебила ее мама. – Может и правда купить кондиционер? Сейчас же сентябрь. Они наверняка подешевели.

Марта даже не расстроилась. Наверняка, мама просто не расслышала, что дочка хотела что-то рассказать. У нее часто так бывало. Она погружалась в свои мысли, не замечая ничего вокруг: могла начать разговор и тут же забыть о нем или вовсе уйти в другую комнату. Эта была ее странная особенность, на которую, как считала Марта, она не имеет право обижаться. «Лучше уж так, чем папина дотошность» – успокаивала себя девушка. Она никогда и никому на свете не призналась бы, даже самой себе, поскольку сама мысль казалось ужасной, но маму она любила значительно больше папы.

– Сегодня четверг. Ты помнишь, что у тети Тани день рождения? После школы не задерживайся. Поедем ее поздравим.

– Мам, но у меня ведь занятия, – удивилась Марта, выпрямившись как струна.

– Занятия? – мама смотрела на дочь непонимающим взглядом.

– Скрипка. Я же хожу по вторникам и четвергам.

– Ой, – женщина закатила глаза. – Да-да. Я помню. Прости, но сегодня придется пропустить.

– Ну, мам! Я даже не общаюсь с тетей Таней. Мне обязательно ехать?

– Да, обязательно, – мама железным тоном отчеканила каждое слово. – Она твоя родная тетя. Сестра твоего отца, а значит нужно ее поздравить. Ничего не случится от того, что ты один раз не придешь на занятия. В конце концов, я же не школу прошу тебя прогулять!

– У нас просто концерт будет в ноябре. Мы к нему готовимся, – Марта почувствовала ком в горле и как заслезились глаза, но, прикусив губу, смогла сдержаться.

– До ноября еще уйма времени, – отмахнулась мама, наливая себе кофе.

– Доброе утро, – на кухню пришел взъерошенный папа в своей любимой растянутой футболке с изображением какой-то неизвестной Марте группы.

– Доброе, – хором ответили мать и дочь.

– Андрей, Марта не хочет ехать на день рождения.

– Это еще почему? – нахмурившись, отец перевел взгляд на Марту.

Девушка ощутила, как по коже пробежал холодок. От былой обиды не осталось и следа, ведь ее заменил страх перед отцовским негодованием.

Андрей Борисович был довольно странным человеком. Друзья и коллеги знали его, как рьяного сторонника прогрессивных мужских взглядов, которые он непременно старался защищать в любом споре или обычном разговоре, но, когда дело касалось его семьи, включались нравы свойственные людям, жившим задолго до рождения самой Марты.

В детстве Марта вовсе не была тихим и послушным ребенком, а, скорее, наоборот – лазила куда придется, делала что хотела, но со временем это прошло. Не только благодаря возрасту, но и папиному воспитанию, который, как-то раз вернувшись с работы, застал посреди коридора дочку, измазанную с ног до головы краской, и решил, что женское воспитание мамы и бабушки совершенно распустило ребенка. С того дня у нее появился четкий график, список разрешенных и запрещенных игр. Конечно, вначале Марта сопротивлялась, но совсем не долго. Папа был хладнокровен и совершенно непоколебим, и потому, раз за разом натыкаясь на одну и ту же стену, девочка поняла, что гораздо проще следовать правилам. Так будет меньше ссор, запретов, и не придется смотреть на то, как мама стоит в дверях и переживает за свою дочь, хотя и не пытается ничего сделать. Раз мужчина сказал, значит так и должно быть, а со временем она и вовсе приняла сторону отца.

– Говорит, что у нее занятие на скрипке, – вместо Марты ответила на вопрос мама.

Глядя на папу, можно было буквально увидеть, как крутятся шестеренки в его голове. Марта не могла предугадать ход его мысли, но знала, чем это все закончится.

– Ты все еще бренчишь на этой штуковине? – после продолжительной паузы, совладав с собой, сказал папа. – Послушай, это надо уже заканчивать. Я понимаю, что, когда тебе было десять или даже двенадцать лет, это было неплохим времяпрепровождением. Но ты уже в десятом классе. Пора думать о важных вещах.

Марта никогда не могла понять папу. С самого первого дня, когда бабушка только записала ее в музыкальную школу, она видела его взгляд полный негодования. Но вначале папа ничего не говорил, а просто молчал и смотрел, словно сражаясь с самим собой. Марта знала, что бабушка несколько раз говорила с ним об этом. Содержание их разговора оставалось тайной, но каждый раз после таких бесед папа становился более снисходителен, хоть и не на долгий промежуток времени. А вот в последний год все стало меняться. Папа то и дело отказывался слушать бабушку и все чаще отпускал неприятные комментарии в отношении увлечения дочери. И если он действительно сражался с самим собой, то настало время, когда он начал проигрывать. Сегодня он впервые в столь резкой форме сказал о том, что пора это все прекращать.

– Да, – едва слышно ответила Марта. – Просто у нас…, – девушка тут же осеклась, подумав, что не стоит говорить о концерте.

– Что у вас?

– Концерт, – сказала мама без задней мысли.

– Ты тратишь время в пустую, Марта, – поставил точку в разговоре отец, применив для этого тон полный разочарования, как будто дочь предала или убила кого-то.

– А зачем нам ехать всем? – прекрасно понимая умом, что нет смысла бодаться, спросила Марта, поскольку в этот раз не смогла совладать с собой. – Вы ведь сами не любите к ней ездить.

– Что значит не любим? – папа всегда легко начинал злиться, когда кто-то решался ему перечить. – Она – наша родственница. Так положено.

– Кем положено? – снова воспротивилась Марта, а про себя подумала. – Остановись, хватит.

– Что значит кем? – голос отца стал значительно громче. – Если тебе взрослые говорят, что так нужно, значит нужно. Кем положено… Когда у твоих родных людей праздник, их нужно поздравлять. Мы все одна семья, а значит нужно держаться вместе. Ты, может быть, сейчас не понимаешь, но, станешь взрослой и не будешь задавать такие вопросы. А пока, если говорят, что нужно ехать, значит нужно. И не думай мне перечить, а то вообще больше не увидишь свою скрипку. Поняла?

– Хорошо, – опустив взгляд, согласилась Марта.

Мама налила папе чашку кофе и поставила перед ним. Следом появились тарелки с нарезанной колбасой, сыром и овощами. Воспользовавшись моментом, пока все отвлеклись, Марта тихонько поднялась с кресла и вышла с кухни. Никто этого не заметил, поскольку они увлеченно смотрели телевизор, где рассказывали о каком-то саммите.

Марта вернулась в свою комнату и включила хорошо знакомый и заслушанный вдоль и поперек список песен. Пока осталось немного времени, стоит послушать музыку и успокоиться.

– Ладно, – подумала Марта, – ничего страшного от одного пропуска не случится. Кто-то иногда болеет и не приходит две или три недели подряд, а я уперлась из-за одного занятия.

Незаметно для самой себя девушка задремала. Теплый мягкий сон окутал ее со всех сторон, и она провалилась куда-то вниз. Ей снилось, что она лежит на своей кровати, а рядом на самом краешке кто-то сидит. Этот незнакомец не вызывал ни страха, ни тревоги, поскольку по какой-то причине Марта знала, что он не сделает ей ничего плохого.

– Просыпайся. Ты опоздаешь, – услышала она и тут же открыла глаза.

Кроме нее в комнате не было никого. С учетом того, что в наушниках звучала четвертая песня из списка, значит она проспала минут десять или пятнадцать. Стоило еще недолго проваляться, и она обязательно опоздала бы на урок, а математичка Раиса Геннадьевна вряд ли впустила бы ее в класс.

Схватив свой рюкзак, Марта выбежала в коридор, где в спешке обулась, накинула на плечи куртку и, крикнув родителям "Пока", вышла из квартиры.

Середина сентября радовала хорошей погодой. На небе не было ни единого облачка, а яркое солнце светило высоко над головой. Конечно, листва уже начала осыпаться, но до момента, когда деревья останутся абсолютно голыми, было еще далеко.

Марта жила в десяти минутах пешком от школы, и потому проскользнув через несколько дворов, миновав огромную лужу в выбоине на дороге и проскочив в дырку в заборе, в котором кто-то "заботливо" выломал из прутьев, Марта оказалась на заднем дворе школе. Не так рано, как ей хотелось бы, но достаточно, чтобы успеть до звонка сесть за свою парту.

В коридорах их старенькой школы, как всегда было шумно. Дети из младших классов носились друг за другом с дикими воинственными криками. Ребята постарше вели себя чуть спокойнее, хотя их гогот то и дело разливался по всем помещениям, а ровесники Марты из десятых и одиннадцатых классов и во всем не издавали громких звуков, а уверенно двигались к своим классам, как хозяева этой жизни.

– Привет, – увидев Марту, обрадовалась ее подруга Снежана, с которой они сидели вместе на всех уроках уже несколько лет.

– Привет, – ответила Марта, усаживаясь на стул.

– Ты чего такая сонная?

– Я чуть не проспала. Легла и уснула.

– Была бы физкультура, я бы тебя даже поддержала, но не в случае с Раисой, – за глаза, ребята звали учителя математики просто по имени, отбросив ненужное отчество.

Снежана была стройной девушкой. Главным поводом для гордости она считала свою длинную шею и потому предпочитала заплетать волосы в косу, чтобы демонстрировать окружающим свое достоинство. Большие голубые глаза за тонкими стеклами продолговатых очков всегда горели любопытством. Глядя на Марту и Снежану со стороны, поначалу трудно было представить, что они подруги, но стоило узнать их чуть лучше, как становилось понятно, что девушки понимают друг друга с полуслова.

Прозвенел звонок, и все поспешили занять свои места. Не прошло и минуты, как в класс зашла Раиса Геннадьевна. Ее темно серый брючный костюм был узнаваем издалека и стал чем-то вроде сигнала ученикам – если видишь костюм, то лучше обойди стороной. Из всех учителей именно Раиса Геннадьевна по праву считалась самой строгой и требовательной.

В классе воцарилась тишина, и десятки юных глаз устремились на учителя, готового объяснять новую тему.

Поначалу Марта внимательно слушала, но затем ей вспомнился утренний сон. Хоть она и смотрела на доску, но перед глазами всплыл почти растворившийся образ. Она видела себя со стороны, видела, как чье-то темное очертание садится на самый край кровати. От этого на душе стало тепло, словно этот кто-то принес вместе с собой покой. И действительно, когда Марта проснулась от обиды на родителей не осталось и следа. Только едва уловимое эхо глубоко-глубоко в сердце.

– Ларионова? Ларионова, доброе утро! – голос Раисы Геннадьевны вернул Марту обратно в класс.

Все смотрели на нее. Кто-то улыбался, но большинство ждали интересную развязку.

– Марта, ты с нами?

– Простите, – она опустила голову, чтобы избежать испепеляющего взгляда.

– Что я сейчас говорила?

– Не знаю.

– Что? Громче.

– Простите, я прослушала.

– Ну что же. Будем считать, что это предупреждение. Но если ты еще раз не повторишь мои слова, когда я скажу, то считай, что у тебя двойка.

– Хорошо.

Вплоть до самого звонка Марта внимательно слушала Раису Геннадьевну, но та больше ее так и не спросила.

2

Урок следовал за уроком. Самый обычный школьный день, когда после звонка коридоры пустели, а ученики набивались в небольшие классы, рассаживаясь в строго определенных местах. Каждый человек по-своему вспоминает школьные годы. Для кого-то это кажется мукой, для кого-то весельем, а, может быть, всего по чуть-чуть. Но если взглянуть отстранено, то с уверенностью можно сказать только одно: школьные годы – это время, когда взрослые заботы еще не успели захватить тебя, и потому ты можешь мечтательно смотреть на таинственную и такую манящую жизнь, что ждет впереди.

Но у школьной жизни, как и у всего на свете, есть и обратная сторона. Дети, да и не только дети, а просто люди, часто бывают жестоки по отношению друг к другу. Находятся те, кто попадает им под руку и становится мишенью для насмешек и издевательств. Для этого вовсе не нужны серьезные причины, а достаточно какой-нибудь мелочи – лишь бы нашелся повод. Чаще всего эти дети ни в чем не виноваты, а те, кто над ними издевался, через какое-то время будут искренне раскаиваться, но это уже не исправит содеянного.

Можно сказать, что Марта была в числе мишеней. Не постоянных, но одноклассники то и дело позволяли себе глупые шутки или неприятные прозвища. Но большую часть времени она была для них серой мышью. Человеком, которого никто не замечает и не хочет замечать. Марта не думала о том, что будет через год или два. Она не знала, куда будет поступать после школы и даже не представляла, как справится с экзаменами. Иногда тихонько она приоткрывала дверцу собственной души и смотрела на ту себя, какой хотела быть. В ее фантазиях это была прекрасная высокая стройная девушка с длинными волосами до пояса. Она стояла на сцене Концертного зала имени П. И. Чайковского и с закрытыми глазами играла «Муки любви» Крейслера – произведение, о котором, наверняка, не слышал ни один из ее одноклассников. Эта девушка ничего не боялась и не стеснялась. Она была сильной, настолько сильной, что могла не скрывать своего истинного лица, и ей вовсе не нужна была рубашка свободного кроя, что скроет излишнюю худобу. Она была счастлива. Боясь спугнуть столь смелые мечты Марта захлопывала дверь, вешала на нее тяжелый воображаемый замок, и возвращалась в реальность, где никак не могла похвастаться и каплей храбрости.

Оставив позади алгебру, физику и литературу, пришлось идти на историю, где заунывный Степан Васильевич медленно и монотонно зачитывал из учебника тему, даже не пытаясь кого-либо заинтересовать. Он то и дело прохаживался между рядами, чтобы убедиться, что никто не играет в телефон, не ест и не занимается другими делами, которым совершенно не место на столь важном уроке. Кто-то, конечно, пытался его слушать, но через какое-то время, чувствовал, как начинает засыпать. Марта и Снежана сидели в левом ряду у стены и переписывались в тетради, которую специально для этого завели. В конце каждого дня одна из них забирала тетрадь с собой – хранили ее по очереди.

– Пойдем сегодня гулять? На набережной открылся магазин с комиксами. Я бы сходила – написала Снежана и подвинула тетрадь к подруге.

– Не могу.

– Точно! Четверг! Скрипка? Давай тогда завтра?

– Нет, день рождения тети.

– Это которой? Той, что с собаками, или той, что странная? Хотя они обе странные, – Снежана на секунду остановилась и тут же зачеркнула последнюю фразу, а потом добавила. – Прости.

– Папина сестра, – даже здесь Марта была немногословна, и главным двигателем выступала подруга.

– Поедете туда?

– Да.

– А скрипка?

– Нет.

Степан Васильевич неожиданно стукнул по столу учебником и устремил взгляд в конце класса.

– Сергеев, я все вижу. Телефон сюда давай!

– Я уберу.

– Не надо мне никаких уберу! Я сам уберу! – его тяжелые шаги по направлению к провинившемуся заставляли дрожать пол.

– Семен Васильевич, я правда больше не буду.

– А больше и не надо. Давай сюда или по-другому поставлю вопрос.

– Ну, пожалуйста! – взмолился несчастный Максим Сергеев.

– Хорошо. Ты сам напросился.

– Стойте. Все. Я отдаю, – он достал телефон из кармана и протянул преподавателю.

– Вот нельзя сразу? Обязательно нужно издеваться над учителем? – Семен Васильевич выхватил незаконную для истории технику и вернулся к столу.

За соседней от Сергеева партой засмеялся Глеб Якушев.

– Это еще, что начинается? – учитель истории начинал закипать, и каждый в классе знал, что настала пора замереть и не дышать, чтобы только он отошел.

Невысокого роста толстячок шестидесяти лет, уперев руки в бока, встал напротив доски, и, нахмурившись, переводил взгляд с одного ученика на другого. Когда, наконец, испытание было пройдено и опасность миновала, все вздохнули с облегчением и снова принялись делать вид, что прилежно слушают учителя.

– Якушев – дурак, – написала Снежана.

– Он ведь тебе нравится?

– Ничего подобного! – несколько линий под фразой должны были убедить Марту, что это вовсе не так.

Но Марта знала правду. В течение дня уже несколько недель она видела, как подруга посматривала на Глеба, а, когда тот проходил мимо, вытягивалась, как по струнке, и чуть наклоняла голову, словно жертва, подставляя хищнику шею. Сама Марта не знала нравится ли ей вообще кто-нибудь. Одно время ей казалось, что Дима Чернов, но это продлилось недолго. Когда она увидела, как тот ест чипсы, от любви не осталось и следа. Он жевал с открытым ртом, а потом еще и облизал при всех пальцы, от чего Марту буквально передернуло. Если бы не окружающие ее ребята, которые то и дело в кого-то влюблялись и ком-то шептались, то Марта бы ни о чем подобном и не думала бы. А так возникал вопрос: «Я разве хуже них?», и она искала предмет для обожания.

Когда прозвенел звонок и с историей было покончено, ребята со скоростью звука покинули школу и разбежались кто куда. Едва выйдя за территорию, Снежана засуетилась, коротко попрощалась и исчезла на улочке, которая вовсе не вела к ее дому.

– Я пришла, – стоя на коврике, сказала Марта пустой квартире.

Конечно, еще никого не было. Другого варианта и не могло быть. Родители заставили ее прийти сразу после школы, а сами не приехали с работы. Она позвонила маме, сказала, что уже дома, а в ответ услышала: «Сделай пока уроки, а то неизвестно, когда мы вернемся от тети Тани».

И пока девушка пыталась расправиться с заданиями, ее взгляд то и дело падал на лежащий на стуле футляр, где в неволе томился музыкальный инструмент, прикасаясь к которому она чувствовала облегчение. Странное чувство вины затаилось где-то в сердце – словно пропуская занятия она предавала лучшего друга.

Первым пришел папа. Сказал привет и надолго исчез в ванной. Через полчаса пришла мама и сразу задала тонну вопросов: «Ты поела? Уроки сделала? В чем ты пойдешь? Тебе что-нибудь гладить? Почему ты такая молчаливая? Что-то случилось?», а в ответ слышала только «Да», «Нет» и «Не нужно».

Все семьей они погрузились в папину тойоту и двинулись в путь под аккомпанемент Русского радио, что оказалось настроено на случайно нажатую отцом кнопку. Марта сидела на заднем сиденье, прислонившись лбом к стеклу и смотрела, как мимо проносятся дома и другие машины. Ее жизнь была пропитана серой тоской обыденности.

– Вот и дорогие родственники пришли! – воскликнул дядя Саша, открыв дверь.

Он был мужем тети Тани. Старшее ее лет на пять. Любил носить мокасины и узкие джинсы, ужасно сидевшие на его странной фигуре. Он всегда зачесывал волосы набок и никогда не забывал покрыть их толстым слоем лака, чтобы «идеальная» прическа случайно не растрепалась.

Миновав дядю и не попав под их жаркие объятия, Марта оказалась в квартире. С кухни доносился грохот посуды, а в гостиной несколько голосов, перебивая друг друга что-то обсуждали. Во всей этой суматохе она искала одного конкретного человека, который всегда был готов ее понять и выслушать.

– Привет, бабуль! – воскликнула Марта, застав бабушку на кухне с доской и вареными овощами для оливье.

– Милая моя, доехали. Извини, я бы тебя обняла, но руки грязные. Садись, – бабушка Леся ножом в картошке указала на стул.

– Здравствуйте, тетя Таня, – девушка обратилась к женщине в пышном желтом платье с большими белыми цветами. – С днем рождения!

– Спасибо, Марта, – тетя Таня довольно улыбнулась и тут же принялась хозяйничать. – Хочешь чего-нибудь, пока мы доделываем? Чай, кофе?

– Нет, спасибо. Может быть, мне вам помочь?

– Прекрати. Сиди отдыхай.

– Как дела, милая? – бабушкина улыбка была самым теплым, что знала Марта в жизни.

Она могла ничего не говорить и только улыбаться, и все было понятно. Черные густые волосы давно тронула седина, а глубокие морщинки лежали возле глаз. Лишь какие-то общие черты выдавали в папе ее сына – гораздо больше он взял от дедушки, которого не стало, когда Марта только собиралась поступать в школу.

– Все хорошо, – ответила девушка. – В школе, как обычно.

– Ты хорошо ешь? Мне кажется, ты еще похудела, – только в ее словах не чувствовалось никакой издевки, ведь это была обеспокоенность.

– Да, – кивнула Марта, но тут же одумалась. – Нет. Не знаю.

– Как это не знаешь? – удивилась тетя Таня.

– Ну, я ем, когда хочу…

– Нет, тебе надо есть, как положено. В твоем возрасте все эти переживанию, то и делают, что перебивают аппетит.

– Я была такой же, Тань, – вступилась бабушка. – Ты же видела фотографии.

– Времена другие были! У вас же с продуктами…

– Ой, не начинай прошу тебя. Хорошие были времена. Я тоже мало ела. Была худой, как палка, а потом… Вот! – засмеялась бабушка, показывая на себя. – Теперь бы мне не помешало сбросить.

Если бы было можно, Марта не отказалась бы провести весь вечер на кухне, но распорядок праздника этого не позволял. За длинным столом в гостиной собрались все гости: тетя Таня с дядей Сашей рядом друг с другом во главе стола; бабушка Леся, Марта и мама были отправлены на диван; папа, школьная подруга и пара друзей тети Тани с работы, которых Марта никогда не видела, сидели напротив, а лучший друг дяди Саши по имени Антон, производивший впечатление излишне серьезного и самодовольного человека, занял место на другом конце. Стол буквально ломился от еды, что даже пришлось поставить водку и вино на пол и доставать по мере необходимости.

Все ели и пили, не переставая шуметь ни на секунду. Во всем этом непрекращающемся гомоне, дополняемом звуками телевизора, работавшего неизвестно для кого, Марта чувствовала себя чужой. То и дело она наигранно улыбалась, а остальное время проводила за тыканьем вилкой в салат. Чем меньше становилось алкоголя, тем громче звучали голоса.

– Андрей, когда мы уже побываем на концерте твоей дочери? – поинтересовался дядя Саша.

– На каком концерте? Я тебя умоляю! Она сейчас наиграется и займется серьезными делами, – возразил папа, даже не думая спросить мнение дочери.

– Ну почему же? Чем тебе музыка не серьезное дело? – раздался голос Антона.

– Тем, что это веселое развлечение, но денег никогда не принесет.

– Но люди же как-то зарабатывают!

– Как? В переходах играя? Раньше музыкантов ценили, а сейчас это никому не нужно, если мы не говорим про все эти дерганья на сцене под вспышки света и полуголые танцы.

– Андрей, ты неправ, – вступила в разговор тетя Таня, – наш папа…

– Не надо мне про отца. Как это я не прав? Я сегодня вот как раз видел парня в переходе. Стоял в костюме на два размера больше и пиликал себе уныло. Марта и сама все понимает. Правда? – наконец, он удосужился посмотреть на дочь.

Утренняя обида вернулась с новой силой. В горле пересохло, и она даже не знала, что ответить. Спорить при взрослых совсем не хотелось, но и согласиться просто так она не могла. Мама снова молчала. Когда Марта уже собиралась возразить, она почувствовала, как теплая бабушкина рука под столом сжимает ее руку.

– Андрей, даже если она и понимает, то пусть сама до этого дойдет, – ответила за нее бабушка Леся. – Ты вообще хотел стать футболистом. И, может быть, взяли бы если бы не…

– Если бы не армия. Да. И хорошо, что не взяли. Сейчас сидели бы где-нибудь в глубинке, пока я тренировал третьесортный клуб. А так я стал человеком.

Бабушка еще сильнее сжала руку Марты, словно говоря: «Не надо. Молчи».

– Сейчас можно выучиться на кого угодно. Было бы желание. Но вот про скрипку при мне не надо разговаривать. Да, все мы мечтали о всяком, хотели, бунтовали, а потом все отпадает. Марта, разве не так?

– Так, – наступив на горло своей гордости ответила дочь.

Окружающие больше не хотели перечить Андрею Владимировичу. Каждый из них по-своему жалел несчастную девочку, но предпочитал делать это молча, чтобы не лезть в чужие дела, а они уж сами разберутся.

– Может быть, – думала Марта, – если бы хоть кто-нибудь сказал, что думает или встал на ее сторону, то папа бы понял, что ошибается. Взрослый скорее послушает взрослого, чем ребенка. Тем более, такой взрослый, как папа.

Ненадолго за столом стало тихо. Тема исчерпала себя, и никогда не решался нарушить молчание. Но дело в свои руки взял Антон и предложил снова выпить за именинницу. Все встало на свои места и бесконечный круговорот набрал ход.

На обратную дорогу вызвали такси. Пьяный папа попытался поговорить с таксистом, но почти моментально заснул, а Марта с мамой сидели сзади и думали о чем-то своем. К счастью, очередной вечер, который нужно было перетерпеть закончился.

Уже дома, закрыв дверь в комнату и накрывшись одеялом с головой, Марта заплакала. Ей так хотелось, чтобы родители пусть даже и не радовались ее увлечениям, но хотя бы приняли их. Сон незаметно окутал девушку и увлек в свою далекую страну.