Читать книгу: «Под тенью твоих чувств», страница 2

– У нее тяжелый характер.

А то я этого не знал.

– От этого и интереснее.

– Там нужен особый график, – предостерегает меня.

– Ничего, организую.

– И выходные, – еще одна попытка отговорить меня.

– Без проблем, – пожимаю плечами, желая предоставить «идеальные» условия для ее работы.

– Она тебе все-таки понравилась? – улыбаясь, спрашивает он.

– Просто люблю благотворительность, – отвечаю после небольшой паузы.

*настоящее время*

В тот вечер она предстала передо мной в амплуа, от вида которого внутри разгорелась вспышка интереса. Раскаленный металл прошелся по оголенным нервам, заставив меня возжелать ту, мысли о которой я отчаянно блокировал все это время.

Таких отменных истеричек, я не встречал больше в своей жизни.

И если ранее я допускал, что со временем она изменилась, то после этой встречи я понял: хоть она и представляется всем, как Скай Летти, она все та же – отбитая Скарлетт Скай, которой плевать на все и всех, в том числе и на себя, если учесть с какой легкостью она согласилась спуститься в ад, приняв прописанные мною условия.

Тогда я осознал, что не начал жить дальше. Ощущение неудовлетворенности растекалось по венам, при том, что физически я насытился им сполна. Это было нечто другое. Неудовлетворенность эмоционального характера. Неудовлетворенная недосказанность. Меня заткнули прежде, чем я успел что-то сказать.

И желание поиграть с ней такое… необъяснимо сильное.

Что я решил не сдерживать его и освободить заядлого тусовщика над чужими чувствами на свободу. Сыграть теперь для нее пьянящую киноленту, усадив ее на центровое кресло, и дать увидеть ей все то, что видел я, переехав ее чувства (если у нее вообще есть хоть что-то человеческое) новенькой резиной своей находчивости.

Поздно? Черта с два. С годами желание, как дорогостоящий сорт вина, лишь улучшает вкус конечного продукта.

Вот такой я. Она поспособствовала моей трансформации. И я мог бы вылить в ее уши какие-то речи о том, как сильно я благодарен ей, но… Зачем ограничиваться только словами, если я могу комбинировать их с поступками, которые покажутся ей жарчайшими прикосновениями к зрительным впечатлениям, душевным переживаниям и тактильным ощущениям.

Сердце? Я вроде бы упоминал, что оно размером с кусок сломанного бисера. Так что… ему ничего не грозит. Я в абсолютной безопасности. Под защитой прокачанного до неузнаваемости эго. Эго ублюдка, который любит веселиться. Веселиться, как тот, кому претит мысль довериться еще хоть раз не той.

Надеюсь, больше казусов с возникновением нелепых чувств не произойдет.

Ощущая подступающую волну наслаждения, я делаю несколько толчков, прежде чем излить свою благодарность в горло блондинки.

Она отстраняется, смотрит на меня снизу вверх, не собираясь подниматься. Ее пальцы тянутся ко рту, обводят губы и стирают образовавшуюся слюну.

– Тео…

– Да, детка, было весьма неплохо. Тебя ждет грандиозное будущее. А теперь, – я собираюсь выдать ей инструкцию по направлению в мир шоу-бизнеса, но меня прерывает вошедший в кабинет гость. Точнее гостья.

Рыжие волосы, собранные в высокий хвост, прозрачные очки на глазах – вряд ли для зрения, скорее для имиджа дохуя умной. Рубашка темно-зеленого цвета, застегнутая до выемки, где виднеется грудь, и широкие черные штаны. Скучно. Слишком скрыто. Слишком не в ее стиле.

Или она хочет казаться серой мышкой? Поздно.

Я знаю ее, и это явно не повадки безобидного грызуна, а, скорее, сущность остервенелой суки с перегоревшими токовыми цепями вместо мозга.

Она хмурится и слегка отшатывается, словно я схватил ее за густую копну медных волос и намеренно отшвырнул от себя. Я не делал этого. Это сделала она. Добровольно.

Блондинка торопливо поднимается на ноги, прикрывая полуобнаженное тело валявшимся неподалеку от нее платьем.

Рыжая молчаливо переводит взгляд с моего лица на мои пальцы, которыми я медленно застегиваю ширинку на своих джинсах. Далее наблюдает за девушкой, вероятно, анализируя глазами произошедшее здесь ранее, а затем разражается… смехом?

Скарлетт Скай в край ебнулась? Удивлен ли я? Нисколько.

– Прошу прощения, похоже, я зашла не в ту дверь, – ледяным голосом бросает она, стерев с лица вышеупомянутое веселье.

– Ты как раз вовремя, – отвечаю медленно, нарочно смакуя каждое слово.

Я отвожу взгляд, переключаюсь на Лану. Она судорожно натягивает платье, пытается спрятать свою роскошную, нескромную фигуру под этим клочком грубой ткани.

Меня забавляет то, что всего пять минут назад она была раскованной и смелой, а сейчас чего-то испугалась. Видимо, я погорячился с ее перспективным будущим.

Подхожу ближе, смотрю в ее глаза, но чувствую, как со стороны на меня давит взгляд – зеленые глаза змеиной натуры стягивают с меня кожу, режут до костей.

– Я тебе перезвоню, – произношу механически фразу, которую все мы произносили сотни раз на прощание с теми, кого больше никогда не увидим.

В глазах Ланы заметно тусклое сожаление, может, даже надежда. Я только устало пожимаю плечами, отчужденно качаю головой и получаю приятное вознаграждение ее ладонью по своей щеке за мое умение прощаться навсегда. Затем она поднимает свои туфли с пола и сбегает, не удосужившись даже забрать свои трусы.

Я фыркаю. Не удерживаюсь – провожу языком по пересохшей нижней губе: старый, почти рефлекторный жест, когда нужно не поддаться смеху, и потом на пару секунд прикусываю зубами металлическую серьгу.

Плавно поворачиваюсь к огненной дилерше хаоса. Скарлетт по-прежнему стоит у двери, буравит меня взглядом, будто может поджечь на месте силой одного своего желания.

– Я правда двери перепутала. – Лицо неподвижно, губы чуть скривлены в насмешливой полуулыбке – идеальная маска, сыгранная до совершенства. – На входе мне сказали, что я должна идти сюда.

– Правильно, – отвечаю я, подходя к деревянному столу, на котором валяется свернутое белье черного цвета. – Это твое рабочее место.

Недоумение хочет вырваться наружу, но легкая нахмуренность ее бровей блокирует его, придавая лицу непроницаемое выражение.

– Я всего лишь освятил его своим присутствием. – Я усаживаюсь на край стола и, подняв трусы ушедшей девушки, прокручиваю их на среднем пальце. – Позаботился, чтобы ты сразу окунулась в комфортную для тебя атмосферу. Запах секса и денег – приторное, но будоражащее сочетание, верно? – давлю ее, надеясь разозлить до вспышки, заставить прийти в движение этот застылый лед в ее чертах. Но тщетно – ничего.

Кажется, только в своей голове я вижу ее в гневе, наяву – ее лицо выражает ничего и… ничего.

– Благодарю за столь утонченное исполнение моих любимых запросов, – отвечает она без дрожи в голосе, не моргает, даже бровь не ведет.

Я что, зря старался?

– Это место для моих мимолетных связей. Так что, если вдруг мне захочется… личного пространства, тебе придется исчезнуть, уйти ненадолго, раствориться, – бросаю я презрительно, и на этот раз специально грубо.

– Как пожелаешь, – говорит как заранее запрограммированный автомат, и это только сильнее злит меня.

Где пререкания? Возмущения? Или хоть какая-то эмоция, подтверждающая, что ее задевают мои слова?

Хмыкнув на ее скучную покорность, я подхожу к урне, надавливаю носком кроссовка на ножку, открывая ее, и демонстративно выбрасываю трусы той девушки к использованному ранее презервативу. Что ни сделаешь ради ее уюта…

– Что я должна делать? – звучит сухо, деловито, будто это не вопрос, а формальность, брошенная в стену. Ее тон заставляет меня замереть и задуматься: что ей делать, когда мне от нее не нужно ничего, но в то же время – все.

– Осмотрись. Привыкни. Насыться воздухом. Я тебя вызову, когда будешь нужна мне. Сейчас ты не представляешь для меня никакого интереса.

Да, я мудак. Конченный ублюдок. Самовлюбленный придурок. Нарцисс. Идиот. И еще сотни производных обзывательств, которые прямо сейчас бегущей строкой прокручиваются в голове Скарлетт Скай.

– Хотя-я-я, – вяло протягиваю я, скользя взглядом с ее лица на свои пальцы, потом опять в ее холодные глаза, желая насладиться этой игрой. – Можешь найти среди мусора мое кольцо? Я, видимо, уронил его туда, когда выбрасывал презерватив.

Ну вот, наконец-то, хоть что-то…

Тишина взрывается резким, почти осязаемым движением – ее глаза становятся чуть больше обычного, а рот приоткрывается, как у безмолвной куклы, застывшей между возмущением и немым вопросом: «Ты на самом деле хочешь, чтобы я сделала это, чертов ты придурок?»

– Что? – выдыхает она, вспыхивая искрой удивления. – Я все понимаю, но… – она замолкает, будто раздумывает: стоит ли говорить это в слух, и, в конце концов, озвучивает то, что я так хотел услышать: – ТЫ ничего не перепутал? Я похожа на идиотку, которая будет лазить по мусоркам? Иди… Идите вы нахрен, мистер… придурок! – Она отворачивается, явно собираясь уйти.

Улыбка эгоиста расползается по лицу. Я подлетаю к ней, ловко останавливаясь в опасной близости, так чтобы дыхание смешивалось, но ничто не могло нарушить эту устоявшуюся бездну между нами. Смотрю в ее лживые до безумия глаза и поднимаю ладонь к ее уху, касаясь пальцем серьги под цвет ее глаз. И моих.

– Это шутка. Проверял твои слуховые возможности, – произношу я, не отрывая взгляда от идеально уложенного, безупречного хвоста, где ни одна волосинка не выбивается из строя. – Развлекайся, Скарлетт Скай.

Отсалютовав двумя пальцами у виска, я направляюсь на выход из места, которое даже кабинетом нельзя назвать. Это больше похоже на миниатюрный шкаф для ненужного хлама. Именно там ее место. Заполненное всем и ничем одновременно.

Спускаюсь на первый этаж. Без спешки, почти с наслаждением направляюсь в студийную комнату. Здесь только я и никакого поддельного восхищения, только музыка, обещающая успокоение.

Сажусь на кожаный диван, знакомо проминающийся подо мной. Надеваю наушники на голову, приглушая внешний мир, и беру в руки гитару, заранее подключив ее к усилителю.

Играю. Прикрываю глаза. Чувствую. Дышу. Расслабляюсь.

Осознаю, насколько приятно будет иметь под рукой такого человека, как Скарлетт Скай. Иметь возможность жить, при этом получать наслаждения от каждого дня, каждой ее эмоции.

И только от нее зависит: делать все, что я говорю, или противостоять, получая за это наказание в виде лишения того, что ей так чертовски необходимо, – денег.

Глава 2

СКАЙ ЛЕТТИ

Чувствую, что эти три месяца будут чертовски невыносимыми…

Увидеть член Теодора Каттанео в свой первый рабочий день – что может быть прекраснее этого? Наверное, ничего…

Ладно, почти увидеть… Если бы я не застряла в очереди за холодной водой утром и пришла на пять минут раньше, вероятность застать своего бывшего, которому отсасывала длинноволосая блондинка за какие-то невъебенные привилегии, – приравнялась бы к ста процентам.

Серьезно? Взять меня на работу, выделить для меня кабинет, где в последствии он будет приходить и трахать других? Это, должно быть, нормально? Я просто немного не понимаю всех этих «приколов», которые присущи богатым людям. До сих пор не понимаю.

За восемь лет ничего не изменилось. Почти ничего… Только мое желание свободы сменилось на желание просто жить.

Парадоксально, как со временем меняются ценности, когда вселенная зверски издевается надо мной, подкидывая совершенно не те желания, которыми я грезила.

Увидев в тот вечер Тео, я на самом деле подумала, что это какая-то шутка, очередной сон с его участием, в конце концов. Но какое же разочарование я испытала, когда узнала, что это не случайность, а спланированный за моей спиной сценарий, где Айзек принял решение «помочь» мне.

Помог…

После того, как я «красиво» ушла с очередной работы, я понимала, что меня могут ждать неприятности. Но терпеть к себе странное отношение со стороны работодателей и клиентов, с которыми я вынуждена была контактировать, – плохой вариант. Особенно, если брать во внимание мой отвратительный характер, который из-за моего недуга лишь прогрессировал в суко-отвратительный.

Постоянные нервные срывы, стресс, переживания, желание вырвать кадык тому, кто посмотрит на меня с жалостью, – все это имеет ярчайшие последствия, выплескивая наружу негативную реактивность. Это стало причиной того, что даже в ситуациях, когда можно решить проблему лояльно, я лишь усугубляю все.

С Тео вышла оплошность только по той причине, что я не ожидала этой встречи. Я была настолько поражена увиденным, что не могла даже нормально связывать слова в предложения.

А что я должна была сделать? Подойти, обнять и спросить, как у него дела? Нет, ничего из этого. Я могла только терпеть и не позволять ни единой эмоции проскользнуть на лицо, сдавливая их глубоко под слоем льда, которым обросло мое сердце.

Больно ли мне было видеть его… видеть его с другими? Наравне с болью, которую я испытывала восемь лет назад и в тот длительный промежуток времени, который ушел на мое частичное восстановление.

Действительно, о какой боли может сейчас идти речь, если этот парень всего лишь твоя первая любовь, которой ты солгала и сбежала?

Ни о какой…

Я могла бы быть разочарована тем, каким он стал, но вместо этого есть кое-что другое, что мне с трудом удается подавлять – мучительное чувство вины за то, что именно я стала главным антигероем в его жизни и довела его до такого состояния.

Возможно, если бы я не появилась на его пути и не сделала того, что сделала, сейчас он мог бы быть отцом двух кудрявых мальчиков, иметь жену-супермодель с божественными формами, по которым и не скажешь, что она мать, и занимать высокую должность в какой-нибудь юридической фирме или даже открыть свою собственную. Все это, может быть, сделало бы его счастливым.

Но увы…

Он стал конченным мудаком, и, что самое ужасное, своими действиями только подтвердил мнение окружающих о нем.

Конечно, я не исключаю вариант, что ему, возможно, льстит образ парня, который готов трахнуть все одушевленное в этом мире. Но меня это не должно волновать. Дольше положенного времени я не буду жариться в этом, как он выразился, персональном котле.

Битый час я просто сижу в кожаном кресле и выполняю насильственные действия над шариковой ручкой, беспрерывно нажимая на кнопку, выпускающую стержень. Взгляд перемещается на часы, стрелка которых медленно преодолевает временные отметки. Еще два часа…

…которые я потрачу на рассуждения о том, лежит ли на самом деле его кольцо среди этого мусора или нет.

Решив покинуть свою рабочую камеру, чтобы найти поблизости место, где смогу поесть, или хотя бы немного размять затекшие ноги, я поднимаюсь и иду к выходу. Но стоит мне спуститься на первый этаж и обратиться к одному из работников, как моих ушей касается хриплый голос Теодора:

– Скарлетт, далеко собралась?

– Мое имя Скай³, – напоминаю я и, обернувшись к нему, вскидываю подбородок.

– Пока ты работаешь на меня, твое имя будет таким, каким я захочу, – цедит он, ударяя меня в грудь пренебрежительным тоном. – Скарлетт, детка, лживо-талантливая любительница кармана побольше, – перечисляет он, наклоняясь к моему лицу и внимательно скользя по нему взглядом, после чего останавливается на глазах и повторяет: – как я захочу.

Тео выпрямляется, складывает руки на груди и нарочито медленно растягивает губы в своей характерной ухмылке, пока я упорно сдерживаю слова, которые так и норовят вырваться наружу, чтобы поставить его на место и уничтожить его желание относиться ко мне как к дерьму.

– Или тебя что-то не устраивает?

– Что вы, мистер Каттанео, – уголок моей губы дрожит, зубы нервно тревожат скулу, – конечно, меня все устраивает, – выплевываю, не сглатывая. – Если говорить о вашем вопросе, заданном ранее, то я иду поесть. Или это запрещенное действие прописано в контракте мелким шрифтом невидимыми чернилами, которые проявятся лишь при нагревании?

– Нет, все оформлено как надо, юридически подтверждено. И, насколько помню, пункта о питании там не было, хотя я могу ошибаться.

– Тогда я пойду, – отвечаю я и, пожав плечами, обхожу его.

Успеваю сделать всего один шаг и останавливаюсь, когда слышу за спиной:

– Дополнительное вознаграждение.

– Что? – оборачиваюсь я.

– Внимательно читала соглашение? – усмешка скользит по его губам. – Хорошее поведение оплачивается. Ты с умом выполняешь все, что я говорю, и я перевожу тебе на счет дополнительный кэш. Черт, совсем забыл, – он морщится и касается пальцами переносицы, будто внезапно ощутил головную боль, – у тебя ведь ничего нет под слоями кожи и черепа, да?

Если бы у меня там ничего не было, я бы сейчас здесь не стояла, идиот.

– Хотите проверить, что у меня под слоями кожи? – интересуюсь я ровным тоном, подавляя злую стерву Скай внутри, которая жаждет плюнуть ему в лицо, выломать татуированный палец и заставить его кричать от вспышки боли. – Разочарую: ничего особенного. Все так же, как и у других людей.

– Разочарую: не имею никакого желания лезть под твою кожу и рыться в гнилых органах, – говорит он, не зная, что так близок к истине.

Только не гнилых, а нефункционирующих… И я сейчас не о своем мозге, о наличии которого он, видимо, сомневается.

– Как же это замечательно, – улыбаюсь я, складывая ладони вместе в восхищенном жесте. – Невероятно счастлива, что ваши желания совпадают с моими.

Бросив на него крайний взгляд, я отворачиваюсь, но он хватает меня за запястье, резко возвращая обратно, и на этот раз гораздо ближе к нему. Практически впечатываюсь в его грудную клетку, вдыхаю парфюм и внутри дрожу от воспоминаний. Снова эти ошпаривающие кожу прикосновения.

Отшатываюсь. Глаза опускаются на его ладонь, которой он крепко держит меня, и поднимаются к его лицу. Снова этот взгляд.

– Тебе же нужны деньги, правильно? – спрашивает он, продолжая держать меня, а я – терять ощущение пульса в своей руке.

– Нужны, – не задумываясь, отвечаю я.

– Твои ценности не меняются.

– Верно подметили, мистер Каттанео. Ничего не меняется. Я все та же.

…но если тогда я считала, что я на дне, то сейчас я отправлена в самую бездну.

– Опустим сентиментальность уже известных мне признаний. Ты что, не получила мое сообщение?

Он отпускает мое запястье, и, как бы подчеркивая свое разочарование, извлекает телефон из заднего кармана. Пара быстрых взглядов на экран, и вот он снова глубоко вздыхает.

– Черт, забыл нажать «отправить».

Мой телефон издает звуковой сигнал, и я, пытаясь скрыть раздражение, достаю свой гаджет из сумки.

Неизвестный номер: «Привези мне энергетик без сахара. Местоположение магазина отмечено на карте».

– И те, что продаются в маркете напротив, вас не устраивают? – интересуюсь я, смотря в телефон на местность, где расположен магазин.

– Ты сообразительная, – с сарказмом произносит он. – Нет, конечно же нет, Скарлетт. Я хочу именно оттуда, и у тебя есть полтора часа, чтобы доставить его мне еще холодным. Иначе тебя будет ждать наказание. Справишься?

Краем глаза бросаю взгляд на часы. Час на общественном транспорте – только на дорогу туда. Фактически задание обречено на провал.

– Это физически невозможно выполнить.

– Почему? – наигранно удивляется он. – На мотоцикле туда ехать ничтожные полчаса, ну, может, чуть больше. Управление байком, скорость и адреналин – твои врожденные таланты, разве я не прав?

– У меня нет байка.

Идиот.

Вторая фобия после открытого пламени – скорость.

Когда-то я жила этим чувством – разгоняться, вжиматься в сиденье, позволять ветру любить меня. Тогда это было страстью, смыслом, воздухом. А теперь… это стало моим жутким кошмаром и угарным газом.

Я покалечила себя. Я себя убила.

Собственными руками. Без мотива.

Огонь… я до сих пор помню, как пламя липло к телу, как оно превращало часть брюк в липкое месиво, сливало синтетику с кожей, впитывалось в поры этим едким, невольно запоминающимся запахом – смесь дешевой ткани и обожженной плоти.

И все же самая настоящая боль началась не тогда, а после…

После того, как я открыла глаза…

*восемь лет назад*

Кингман, Аризона

Медицинский центр округа Аризона

Слезы больше не режут лицо – я будто больше не чувствую ничего.

Я хотела просто закрыть глаза… но не успела.

Вместо меня все решила хлынувшая темнота.

Теперь я пойду туда, где нет боли…

…и не будет меня.

Но где-то на самом краю… глубоко, не своим голосом, я слышу – «еще чуть-чуть… потерпи».

Вспышка. Оглушающий треск. Резкие звуки. Кто-то громко кричит. Этот крик бьет по ушам так, что кажется, мои барабанные перепонки вот-вот лопнут. Боль теребит мозг. Хочу заткнуть уши… Не могу…

Темнота…

Открываю глаза. И снова закрываю.

Кто-то опять кричит… слишком громко.

Разве я не умерла?

Тео. Мне нужно к Тео. Я должна…

Темнота…

Писк… надоедливый писк, то приближается, то отдаляется. Что-то давит на лицо. Глаза с содроганием распахиваются.

Яркий свет выстреливает в радужку, резким уколом задевая нервы сетчатки. Невыносимо смотреть на него. Хочу прикрыть глаза рукой, пытаюсь шевельнуть пальцами, но…

Почему я не чувствую ничего? Где я, черт возьми?!

– М-м-м… – не могу говорить – во рту что-то инородное.

– Мисс, не говорите ничего, – раздается женский голос, и я отчаянно пытаюсь сконцентрироваться на нем, но пелена наваливается, заставляя глаза беспомощно блуждать среди пыли.

– М-м-м, – мой красноречивый ответ из одного звука.

Я что, разучилась разговаривать?

– Мисс, прошу… перестаньте упрямиться. Вы потратили слишком много сил… Остановитесь.

И она уходит… а я снова закрываю глаза…

Проваливаюсь в темноту, холодную, будто океан ночью. Океан ночью…

Тео. Мой Тео. Надо к нему. Не могу…

– Мисс, если вы меня слышите, попробуйте открыть глаза и моргнуть, – мужской голос тревожит мое сознание.

Не хочу открывать их.

Каждый раз, как пытаюсь, мне кажется, будто кто-то ввинчивает мне лампу прямо под веки.

– Попробуйте моргнуть, – слышится более настойчиво.

С трудом поднимаю отяжелевшие веки и с таким же невероятным усилием опускаю. Что-то мокрое пропитывает ресницы и соскальзывает на щеку. Откуда здесь вода?

– Я Эйс Ригерт. Ваш лечащий врач.

Глаза постепенно улавливают образ мужчины, который проступает сквозь мутную рябь. Молодое лицо, темные волосы, сдержанная доброжелательность. Будто мне должно стать от этого легче.

– Вы находитесь в реанимации медицинского центра. Вы в безопасности. Вы не можете говорить, потому что… – пауза, – вам сложно согнуть язык из-за трубки.

Что-то жжет глаза, заставляя их закрыться в очередной раз.

– Мисс… с вами кое-что произошло. Вам было чрезвычайно тяжело, но вы справились. Вы сделали самое сложное… вы выжили.

Его слова отдаются в голове тупым стуком. Самое сложное я сделала прошлой ночью…

– Тридцать восемь дней назад вы попали в серьезную аварию, – он говорит мягко, не спеша, а я пытаюсь уловить в его тоне шутку. – Перед вами столкнулись две машины, одна из них мгновенно вспыхнула. Вы не смогли затормозить. Ваш мотоцикл тоже… попал туда. Вас отбросило на расстояние, но, к сожалению, масштаб пламени увеличивался…

Он говорит все это так, как будто рассказывает о ком-то другом, не обо мне. Я помню каждую деталь. Каждый фрагмент. Каждый миг… до точки невозврата.

– Вам очень повезло, что на вас был защитный шлем. Он спас вашу голову, и перелома черепа удалось избежать. Но у вас много ран, сильные травмы, и… ожоги. Огонь добрался до ваших ног, ниже бедер – там наиболее тяжелые повреждения.

Поэтому я не чувствую ничего? Мои ноги… они что, сгорели? Их больше нет?

Я пытаюсь пошевелиться – и опять не удается. Только веки.

– Мы сделали все возможное, чтобы стабилизировать вас, – слышу я сквозь размеренный писк аппарата. – Ваше состояние было критическим, и мы были вынуждены ввести вас в медикаментозный сон, чтобы ваше тело могло начать восстанавливаться. Сейчас вы под действием сильных обезболивающих, это временно, чтобы уберечь от болевого шока. Отсутствие чувствительности и есть следствие препаратов и возможных повреждений нервов.

Нет, я не верю. Это просто сон при высокой температуре. Это неправда. Не могла я спать столько времени. Не могла я так облажаться…

Я моргаю – раз… два… Пытаюсь снова что-то сказать, спросить, но выходит только слабый, раздражающий меня стон.

– Не спешите, мисс. Отдыхайте, самое страшное позади. Вы очень сильная. Вы справились. Вы… живы.

Эта убийственная пауза между последними словами заставляет меня жалеть об этой порции преимуществ.

Он уходит, оставляя меня наедине с собой, писклявым аппаратом и бесчувственностью конечностей.

И лишь сейчас я понимаю, что все эти завывающие крики, которые так меня раздражали, доносились от меня…

*настоящее время*

– У меня нет байка.

Идиот.

– А что же так? – голос Тео приобретает оттенки насмешки. – Изменяешь своей страсти с чем-то другим? Более страстным и более дорогим?

Смотрю в его глаза, надеясь, что он счастлив от того, что выливает из своего рта в мои уши эти идиотские предложения.

– Нет, – отвечаю я, пожав плечами. – Просто поняла, что это бессмысленное увлечение, которое мне больше не интересно.

Увлечение, которое убило меня.

– Какие у тебя все-таки лживые глаза, Скарлетт, – хмыкает он, изучающе рассматривая мои глаза. – Зеленые, красивые, но чертовки лживые.

– Энергетик и все? – спрашиваю на выдохе, решив избавить себя от его унизительных слов.

– Ага, – подтверждает он, снова уделяя внимание своему телефону. – На оставшиеся деньги можешь купить себе что-то поесть.

Чувствую вибрацию устройства в руке и бросаю взгляд на экран. Уведомление о зачислении денежных средств в размере… трех долларов.

Улыбаюсь, сдерживая нервный тик, и надеюсь, что ни один мускул на лице не покажет ему то, как сильно меня тронула его щедрость.

– Спасибо, Теодор Каттанео, – выдыхаю я.

– Не за что, Скарлетт Скай, – отвечает он и, подмигнув мне, уходит.

Смотрю на его спину, опускаю взгляд сначала чуть ниже, а потом скольжу выше – к голове, и желаю прострелить ее взглядом, чтобы убедиться, есть ли у него в наличии что-то человеческое. И когда он оборачивается, я делаю то же самое, что ранее сделал он – поспешно ухожу из здания, попутно вызывая такси.

Я понимаю, что мне придется из своего кармана оплачивать дорогу, но если я поеду туда на общественном транспорте, мое первое задание будет провалено, а получить наказание не хочу – тем более я не знаю, что он имеет в виду под ним.

Наверное, интересно, почему я согласилась на эту работу?

Все просто – у Тео есть деньги, которые он может выплатить мне за короткий срок. Пусть я буду выглядеть в его глазах меркантильной (хотя, именно для него, я такая уже очень давно), но это даст мне шанс на жизнь, приближенную к нормальной.

Стало еще интереснее, о чем идет речь?

Сюрприза о состоянии моих ног оказалось недостаточно – через некоторое время мне ярко напомнили, что я «особенная», ведь родилась с агенезией⁴, а функция моей единственной почки ухудшалось с катастрофической скоростью. Когда появились тревожные симптомы, врачи сказали, что теперь мне нужен регулярный гемодиализ.

Я просто выиграла в странную лотерею жизни — авария, ожоги, диагноз, редкая группа крови – красочный набор для уникальной биографии…

Врачи рекомендовали встать на лист ожидания в нескольких трансплантационных центрах, чтобы увеличить шансы, ведь ожидание может длиться годы. И если я сейчас об этом думаю – почка мне все ещё нужна.

Шок? То, что я чувствовала, не описать словами.

Как выяснилось, моя страховка покрывает лишь часть расходов: процедура диализа оплачивается, но операция, послеоперационное лечение и пожизненный прием иммуносупрессантов⁵ – все это ложится на мои плечи.

Без образования и документов меня брали только на низкооплачиваемую работу – официанткой или уборщицей. Заработать крупную сумму при моем графике там невозможно. Я бралась за любую удаленную работу, но этого все равно было мало.

Я работала, ждала, принимала лекарства и посещала диализ…

Ходила на диализ, принимала лекарства, ждала и работала… но недостаточно…

Я могла умереть еще тем ранним утром, но по какой-то причине мне дали второй шанс, напичкав его множеством препятствий, и снова поставили перед выбором: жить или лететь за обнимашками к смерти.

Пока что мой выбор очевиден…

Поэтому я готова, как говорил Тео, выполнять любое дерьмо, лишь бы поиметь его на деньги. Потерпеть три месяца и все.

Что может пойти не так?