Читать книгу: «Изольда Петровна и томления сердца», страница 5

Но у Изольды Петровны была одна стыдная тайна: в нутре ее имелся изъян. Она любовалась собой, когда смотрелась в зеркало, и аккуратно улыбалась вишневыми губками, за которыми прятались мелкие ровные зубки, а вот за зубками… За зубками пряталось страшилище – большая плоская котлетина, будто небрежно слепленная поваром из неоднородного фарша, местами розовая, местами красная. Посередине котлетину делила широкая рваная борозда, а по бокам от борозды все было в трещинах и ямах.

– Это называется «географический язык»! Это у тебя от меня, – с гордостью сказала мама, продемонстрировав маленькой Изольде Петровне свою такую же котлетину, только побольше. Изольда Петровна содрогнулась. Никакого сходства с картой или глобусом – на что намекало название – она в этой мясистой лопате не увидела.

Потому она старалась никогда широко не открывать рот на людях: не хохотала во все горло, не пела во весь голос, а если уж приходилось высунуть язык, например, когда дразнились мальчишки, то она максимально сжимала его и показывала только самый кончик. Исключение составляли, конечно, визиты к зубному и ухо-горло-носу, но тут уж приходилось разевать пасть и оголять все как есть. Пока она сидела с раскрытой пастью, язык не мог лежать спокойно – он невольно подергивался и извивался, как только что отрезанный от живой плоти кусок стейка перед отправкой на сковородку. «Я здесь, я живой, посмотрите на меня!» – будто кричал он. Врачей, впрочем, внешний вид языка не удивлял. Изольда Петровна хотела как-то спросить у ЛОРа, много ли таких с котлетинами, как у нее, но постеснялась.

Особенно отталкивающе язык выглядел по утрам, когда Изольда Петровна чистила зубы. После ночи он часто оказывался покрыт густым налетом, белым или желтым, в зависимости от того, что накануне съела хозяйка. Изольда Петровна до рвотного рефлекса вычищала налет зубной щеткой, а во взрослом возрасте обзавелась через китайский сайт специальным приспособлением – скребком для чистки языка. Выскобленный язык выглядел здоровее, но трещины и лопатообразная форма никуда не девались.

Она завидовала своей подруге Таньке – у той был узкий, как змеиная головка, ровный розовый язычок. Такой будто создан, чтобы дразнить им противоположный пол, не говоря уж о поцелуях и ласках.

Изольда Петровна поцелуев «с языком» сначала избегала, а когда все-таки до них доходило, она сначала приоткрывала глаза – а он не подглядывает? Вдруг увидит котлетину!

С противоположным полом Изольде Петровне решительно не везло – за ее плюшевую симпатичность хватались слишком многие, а отличать случайных от достойных она еще не умела. Она простодушно и благодарно радовалась, охотно откликаясь на каждый мимолетный знак внимания, искренне принимая на его на свой счет. Изольде Петровне пока было невдомек, что мужчинам особо нет дела до глубин ее бессмертной души, а иногда даже и до ее цветущего тела. Они прежде всего заняты самими собой, своими сложными переживаниями и борьбой за место повыше в иерархии жестокого мужского мира.

Влюбленные глазки милашки Изольды льстили их уязвленному самолюбию, пришибленному шефом-самодуром, финансовым кризисом и плохими зубами. А у нее внутри будто была какая-то особая фотокамера с легко настраиваемой фокусировкой – некрасивое в мужчинах, да и вообще в людях Изольда Петровна не замечала в упор, зато умела подсветить красивое. Стоило только как следует сосредоточиться на какой-нибудь прекрасной черте, и она затмевала все недостатки. Например, у одного мужчины это был залихватский юмор – по новому анекдоту каждый день, у второго сильные руки массажиста, под которыми кожа будто превращалась в послушную глину, а третий был великолепен как бог с Олимпа, когда гонял мяч по полю.

С этим-то спортсменом и вышла у Изольды Петровны полная засада. У них ничего почти и не было, вернее, было все, но только в Изольдиной голове. Она увидела его однажды летним ясным днем на стадионе и пропала. Скрупулезный поиск всех сообществ «ВКонтакте», связанных с футболом в их маленьком городишке (таких групп нашлось всего 5) быстро привел к нужному результату. И вот уже Изольда Петровна с замиранием сердца смотрит на аву того самого спортсмена. Он был запечатлен в командной форме с гордой надписью «Крылья Задприпанска» Кадр, видимо, был сделан после игры – щеки принца алели здоровым молодым румянцем после бега, а густые темные вихры кучерявились надо лбом с есенинской удалой небрежностью.

Провалиться дальше в профиль подающего надежды футболиста не удалось – он оказался закрыт. Но Изольде Петровне было довольно того, что с авы принц одаривал ее своей чарующей улыбкой победителя по жизни.

Изольда Петровна почувствовала в себе небывалый прежде интерес к спорту, а особенно к футболу. Светило ли палящее солнце или поливал беспощадный дождь, теперь она по выходным неизменно просиживала на облупленной, ничем не защищенной скамейке на стадионе, наблюдая за тренировками. Раза после пятого вихрастый красавец наконец сообразил, что горящий взгляд симпатичной барышни из всей бессмысленно мельтешащей по полю крикливой потной массы тел выделяет именно его. Он стал бросать ей улыбки украдкой. Изольда Петровна в такие моменты млела и забывала о затекшей от долго сидения на жестком попе, о жажде и о том, что дома посуда не мыта три дня.

Однажды после окончания тренировки он пошел прямо на нее. Он надвигался так решительно и неотвратимо, что Изольда Петровна хотела порывисто вскочить ему навстречу, но ноги вдруг стали ватными, и она так и осталась сидеть на скамейке.

– Привет, – сказал он, все еще тяжело дыша после беготни, и смачно сплюнул на землю.

– Привет, – пискнула Изольда Петровна.

– А ты че, это… типа футбол любишь?

– Типа да!

– Ну это… Круто, че. Приходи в пятницу – мы против залупинского «Локомотива» будем играть.

– Приду!

– Ну давай, – он ослепительно улыбнулся, еще раз сплюнул и вразвалку пошел прочь.

– Я Изольда! – отчаянно крикнула она ему в спину.

– Нифига имя! – одобрил спортсмен, – а я Стас.

«Я знаю», – шепнула Изольда самой себе, когда он удалился. «Я буду Изольда Петровна Залепупко, а дети у нас будут Станиславовичи».

К матчу «Крыльев Задрипанска» против «Локомотива Залупинска» Изольда Петровна, как человек ответственный, подготовилась что надо. Командную футболку с надписью, как у Стаса, раздобыть не удалось, но она написала на своей простой белой маечке спереди «ЗАДРИПАНСК ВПЕРЕД!!!», а сзади нарисовала крылья ангела. Рисовала она так себе, поэтому выглядели они очень символично. Если бы дизайнера Артемия Лебедева попросили нарисовать логотип «Крыльев Задрипанска», он выглядел бы именно так. На щеках Изольда Петровна тоже намалевала какой-то морской пейзаж из синих и голубых полос – в цвет формы любимой команды.

Игра была очень динамичной и захватывающей, даже присутствовала небольшая, но яростная кучка болельщиков. Изольда Петровна так болела, что вся вспотела, размазала краску по лицу и сорвала голос, скандируя «Пусть мал наш отряд и вокруг полный смрад,

Крылья Задрипанска – ни шагу назад!»

Стас был великолепен. Его гол стал единственным за игру, но зато победным. Лишь только прозвучал финальный свисток, команда с восторженными воплями схватила Стаса и стала подбрасывать его к небесам. Когда он все же вернулся на землю, измочаленный, грязный, но такой счастливый, ноги Изольды Петровны сами понесли ее к нему. Но не успела она пройти, вернее, пролететь на крыльях любви, и нескольких шагов, как мимо нее пронеслось что-то мощное, едва не отбросив назад.

Бедняжка и опомниться не успела, как какая-то рослая могучая баба подлетела к Стасу, сгребла в охапку и впилась в его уста. Их страстный поцелуй сопровождался одобрительным улюлюканьем команды. Наконец они оторвались друг от друга, и Изольда Петровна смогла разглядеть соперницу. Тоже юная, но выглядящая старше из-за крупных габаритов, смуглая брюнетка была одета в спортивную форму с номером 1 и надписью «Задрипанский Спартак»

Баскетболистка. Стас шлепнул ее по мощному заду, в ответ брюнетка расхохоталась густым хриплым басом. Шансов победить такую не было.

На следующий день Изольда Петровна решила удавиться.

С головой, набитой плотным туманом беспросветных мыслей, она пошла в ближайший хозяйственный магазин и долго выбирала там прочную бельевую веревку. Будто отключенная от внешнего мира, она не сразу врубилась, о чем ее спрашивает продавщица на кассе.

– Алё, девушка! Наличными или картой?

– Наличными, – прошелестела Изольда Петровна и полезла в рюкзачок. Она долго шарила там слабой рукой, но кошелька не было. А ведь раньше он там был. Дома она его не выкладывала. Изольда Петровна беззвучно заплакала.

– Э, че ревешь? Дома лопатник забыла?

Изольда Петровна отрицательно помотала головой.

– Спёрли, что ли? Ну ё моё! А я то и думаю – чё за бабка крутилась, всё прищепки перебирала, да так ничё и не купила. А вон оно чё – примерялась, как к тебе в рюкзак залезть! И ведь смогла же! Вот падла!

Изольда Петровна вспомнила, как несколько минут назад какая-то юркая бабуля попросила ее достать с верхней полки пачку пластмассовых прищепок. И пока девушка при своем небольшом росте отчаянно тянулась вверх, бабуля стояла у нее прямо за спиной, очень близко, и неприятно шумно дышала.

– Не паникуй, у нас камеры везде установлены. Ща ментов вызовем. Пошли пока в подсобку проведу тебя. Чаю будешь?

Больше всего в этот момент Изольда Петровна хотела убежать домой, и долго-долго плакать, пока из нее не вытечет годовой запас слез. Но сил сопротивляться не было. Она послушно поплелась за мясистой продавщицей в тесную подсобку, села на табуретку и взяла поданную щербатую чашку чая.

Довольно быстро перед ней появились два полицейских. Один пошел с продавщицей смотреть камеры, а второй, помоложе, занялся опросом потерпевшей. Он что-то спрашивал, она что-то отвечала. Только на вопросе «А что вы покупали-то?» Изольда Петровна взяла паузу. Хотела соврать, но вспомнила про камеры. Она вздохнула и тихо сказала:

– Веревку. Бельевую.

– У вас сушилки дома нету, что ли? Ну, железная такая штука с прутьями, знаете? Кто ж на веревках белье сушит в наше время – только бабки одни. А прищепки чё тогда не взяли?

Этот неожиданный поворот в протокольном разговоре и смешливый тон полицейского заставили Изольду Петровну наконец взглянуть ему в лицо. «Страшненький какой», – тут же подумал мозг. Он был отчаянно рыж. Яркие, нестерпимого, прямо стыдного какого-то оттенка, волосы. Чуть менее яркие, будто ржавчиной покрытые брови и ресницы, редкая ржавая щетинка на худеньком белом лице, усыпанном веснушками, как крупой. Вся эта вызывающая морковность в его облике и тоне вдруг взбесили Изольду Петровну.

– Вот найду эту бабку и этой самой веревкой задушу её!

– Ох-хо-хо! Полегче, леди. Мы сами ее найдем.

– Ага, конечно, найдете! – скептически хмыкнула потерпевшая.

– Найдем. Сообщения о кражах, совершенных в этом районе некой бабкой, и раньше были, но она до этого орудовала в маршрутках и потому не попадалась на камеры. А сейчас не удержалась и в магазине сорвалась. Очень, видимо, вы ей приглянулись.