Со всеми событиями я совершенно забыла о прошедших праздниках. На фотографиях я была мало похожа на себя сегодняшнюю, а ведь с того дня прошло всего два неполных месяца. Дилан улыбался, взгляд его был счастливым; теперь же волосы его начали седеть, а сам он находился в постоянном напряжении.

– Тебе какая-нибудь понравилась?

– Все неплохие, – был ответ.

Он сел рисовать очередной проект у себя в ноутбуке, попросил меня приготовить на ужин гуляш с пюре. Это был сигнал, что он не в настроении разговаривать и хочет, чтобы и я занялась чем-то полезным.

Некоторые мои мысли не облечь в слова, Дилану, наверное, это тоже было знакомо. Два побоища за неделю – это неутешительная тенденция, моё звериное обличие легко могло стать основным, а гнев – постоянным, и вряд ли это можно надолго скрыть. То есть катастрофа – это всего лишь вопрос времени.

Если бы моему мужу причинили зло или он вдруг оказался в опасности, я защищала бы его с той же самоотверженной яростью. И мне хотелось применить свои таланты в деле, а не быть ручной домашней собачкой, только вот свободы в мире людей для этого не было, и называлось это коротким словом: табу.

После ужина мы разбрелись по углам и не сказали друг другу ни слова, кроме «доброй ночи».

Глава 12

На странице в социальной сети меня снова ждали сообщения, на этот раз Анка и Люда просили меня встретиться с ними сегодня. Что ж, всё равно я не придумала, чем занять последний день каникул.

На этот раз я подробно сказала Дилану, куда и к кому собираюсь, мало ли. Это был банальный Макдональдс в центре города, рядом с аллеей. Мы условились, что девочки не узнают ни о Верхнем Волчке, ни о других моих «приключениях».

Собиралась я, как на свидание, тщательно выбирая детали для своего образа, словно от моего внешнего вида зависел весь исход встречи. Почему-то хотелось показать, что жизнь у меня благополучная и вполне человеческая.

Подол моего платья всё время поднимало ветром, приходилось придерживать. Девочки заметили меня издалека, мне было неловко оттого, что за каждым моим шагом наблюдают. Я чувствовала, как краснеет моё лицо и как трясутся при ходьбе щёки. Надо же, какие волнительные мелочи…

Первые несколько минут встречи были напряжёнными, каждая не знала, с чего начать разговор, но мы встали в очередь и начали выбирать еду.

Дальше мне удалось отделаться от прошлых неприятных воспоминаний и общение пошло легче. Они заметили, что я загорела, пришлось поделиться впечатлениями от поездки (впечатления, на самом деле были отвратительными: я привезла с курорта чувство стыда; но официальная версия прозвучала более жизнерадостно).

Девочки спрашивали, правда ли то, что я вернулась к мужу, и как мы живём. Я убедительно рассказывала, как у нас всё здорово и что мы поженились ещё раз, со стороны моя жизнь выглядела на зависть сладкой, мне даже самой захотелось поверить в это.

Люда призналась, что рассталась с Пашей, но надеялась, что они снова будут вместе. Сегодня он должен был приехать в общежитие.

Ни девочки, ни я не затрагивали тему моих волчьих генов, напротив, в голову приходили идеи о будущем, мы договорились взять абонементы в фитнес зал, где есть секция танцев. Несколько раз они намёком спрашивали, не беременна ли я, но у меня, как и прежде, в приоритете было получение образования.

Вечером мы легко разошлись, моё настроение поднялось и на душе стало спокойнее. Кажется, меня снова приняли такой, какая я есть. Ещё одно пустующее место в моей душе заполнилось. Это ли не счастье? Я подумала, что нашу дружбу ещё можно реанимировать, во всяком случае, мы все этого очень хотели.

Дилан целый день отдыхал, позволил себе долго валяться в постели и не думать о работе.

«С завтрашнего дня мы будем видеться только утром и вечером», – подумалось мне, стоило готовиться к его частому отсутствию в командировках и так далее: обычное дело.

Я села на диван рядом с ним и поцеловала Дилана в губы.

– Как шея?

– Стараюсь не двигать ею.

– Дилан… мне стыдно, что я так разочаровала тебя. Прости, – я виновато посмотрела на него, затем взяла в руки его ладонь, она была тёплая и сухая. – Не повезло тебе со мной.

– Отношения – это большой труд, труд двоих. Я думал, что события этого июля чему-то научат тебя, заставят повзрослеть…

Я долго молчала после его слов, потом разревелась:

– Пожалуйста, скажи, что мне сделать, чтобы ты больше не сердился на меня? Я люблю тебя, я хочу, чтобы ты был рядом со мной… – я прижалась к его груди, отчётливо понимая, что внаглую подлизываюсь к нему.

– Я на тебя не сержусь, Диана, – сказал он, гладя мои волосы. – Но больше не могу тебе доверять.

– Не говори так… я обещаю, я клянусь, что не подведу тебя… Я хочу, чтобы у нас снова всё было хорошо.

– Вот и посмотрим, насколько правдивы твои слова. Пожалуйста, сходи и умойся, приведи себя в порядок, – спокойным голосом попросил он.

Я кивнула и вышла. Плакать больше не хотелось, но чувство собственной вины ещё нависало надо мной и не давало о себе забыть. Для Дилана мои детские слёзки не были чем-то волнующим, он мгновенно раскусил меня.

Перед сном мы смотрели какой-то фантастический триллер, доверху напичканный спецэффектами, а потом занялись любовью, но на этот раз спокойно и осторожно, без сумасбродства. Когда мы закончили, в комнате повисла какая-то неловкая тишина.

– Я что-то сделала не так? – спросила я, заметив, что Дилан какой-то отстранённый.

– Нет, всё в порядке.

– Это ты так наказываешь меня, да? Хочешь уязвить меня своей холодностью? – снова была готова расплакаться я.

– Диана, пожалуйста, прекрати истерику. Никто не пытается тебя наказать.

– Можно подумать, я ничего не замечаю! Зачем тогда… – я соскочила с дивана и встала в проёме дверного косяка.

– Вообще-то ты мне едва не свернула шею, – невозмутимым тоном с лёгкой усмешкой ответил Дилан. – Я не бессмертный, чтобы моментально восстанавливаться. Так что возвращайся в постель и засыпай.

– О господи, Дилан, прости, пожалуйста… – я снова легла рядом с ним и начала осыпать поцелуями его лицо.

– Диана, всё, прекращай это. Хватит.

– Ты, правда, не злишься на меня?

– Правда. Угомонилась, наконец? Давай спать.

– Доброй ночи…

Он обнял меня сзади и почти сразу уснул, мне было неудобно лежать, но очень хотелось побыть в его объятиях. Я влюбилась до безумия, изводила себя ревностью, однако понимала, что во избежание новых катаклизмов придётся молча терпеть его постоянную занятость.

Сентябрь стал своеобразной проверкой того, что я не сбегу и большую часть своего времени буду посвящать учёбе. Тем более, мне больше не хотелось подводить Дилана. Из-за меня его дела шли не так хорошо, как ему хотелось бы. Теперь, когда я дала клятвенное обещание, что буду придерживаться всех правил поведения, он снова мог ездить в свои нескончаемые командировки. Мне во что бы то ни стало нужно было доказать, что слово, данное мной, – не пустой звук, и я знала, что его непременно проверят на прочность.

Сначала я была полна решимости держать обещание и превратить свои мысли в кристально чистый родник, однако в итоге моя неугомонная натура не смогла вести ханжеский образ жизни, слишком уж много интересного происходило вокруг меня.

Я внушала себе, что выполняю самые важные пункты нашего с Диланом уговора, а мелочами можно и пренебречь, чтобы не сорваться по-крупному (как говорится, нужно иногда подкармливать своего внутреннего демона).

Первые дни я выводила каждую букву в новых тетрадях, с удовольствием смотрела на себя в зеркале, мне очень нравилась новая одежда. Моя внешность изменилась: я повзрослела, похорошела, начала пользоваться косметикой, носить каблуки.

Со мной стали знакомиться ребята со старших курсов и соседних факультетов, и это было чертовски приятно (разумеется, Дилан об этом не знал, да и зачем рассказывать ему о таких несерьёзных вещах, мне просто нравилось, что мной восхищаются). В конце концов, то, что я полуволк, не значит, что я не имею права наслаждаться преимуществами своей юности. Меня радовало ощущение крыльев за спиной и вера в то, что я всё смогу.

Однако переход на второй курс отпраздновали не все: троих «платников» из нашей группы отчислили, столько же потеряла параллельная группа. Крупный парень, который падал в обморок при виде внутренностей, ушёл сам, внял напутственным речам нашего декана.

Снова закипела студенческая жизнь, я уже успела отвыкнуть от неё, – настолько бурными были события этого лета. Разумеется, мои вновь обретённые подруги ничего не знали об этом, так что наше сближение было весьма условным, всё-таки табу… Да и знать что-то свыше дозволенного было бы опасно для них же. А порой так хотелось выговориться…

От соблазна меня отвлекли перемены в личной жизни Люды. Она уже рассказывала, что они с Пашей расстались, причём причина не была ясна даже ей самой: он просто сказал, что ему всё надоело. И это было странно: они встречались три года, прекрасно ладили, имели общие интересы, вместе ездили летом на рок-фестивали и собирались пожениться после окончания университета. Однако что-то пошло не так. Без ссор и видимых на то причин Паша стал вести себя, как чужой: избегал встреч, начал грубить, сказал, что им будет полезно отдохнуть друг от друга, в общем, типичное поведение при расставании.

Это была вторая неделя нового учебного года, Люда позвала меня после занятий к себе, ей хотелось посоветоваться со мной. Я понимала, что она страдает, поэтому поспешила поддержать, чем смогу.

– Слушай, Ди, как думаешь, мне стоит подойти к Паше?

– Вы хотя бы разговаривали после того, как расстались?

Люда покачала головой:

– Сначала я ждала, что он первый приедет или хотя бы напишет мне, но за всё лето я не получила от него ни слова.

– У него никого нет?

– Не знаю… я уже ничего не знаю… Слышала, что его видели с какой-то девицей, но это всё сплетни, ничего конкретного.

– Аня что думает?

– Она, как всегда, категорична: сказала не париться и посмотреть на парней вокруг.

– Послушай, если у тебя есть к нему вопросы, то лучше задай их, иначе будешь томиться в неведении, – посоветовала я. – Только заранее будь готова к любому исходу разговора.

– Ты знаешь, я сегодня же зайду к нему. Да, так и сделаю, – сказала Люда. – Он теперь живёт на четвёртом этаже.

– Удачи! Расскажи завтра, как всё прошло, ладно?

– Ладно. Ты сегодня торопишься домой? Любимый приехал?

– Ну… – стеснительно пожала плечами я. – Да.

– Счастливая! Ничего, скоро и у меня будет любимый муж.

– Конечно, будет, – одобрительно кивнула я.

Такая как Люда, я была уверена, в любом случае не осталась бы одна: она нравилась мужчинам с серьёзными намерениями. Люда для меня являлась олицетворением русской женщины, хорошей матери и жены. Про себя я подумала, что их расставание с Пашкой весьма кстати, так как он был зеленоват для серьёзных отношений и, кроме того, открыто заявлял, что не планирует заводить семью и детей. Люда была достаточно умна, чтобы здраво оценивать своё положение.

Мы обнялись и попрощались.

Предчувствие подсказывало мне, что Пашка не горел желанием возобновлять отношения, и если честно, он мне никогда особо не нравился, но я переживала за Люду.

На следующее утро я узнала, что ответы на все вопросы Люда получила безо всяких мучительных разговоров: она застала Пашку в то время, когда он занимался сексом с какой-то незнакомой девкой. Сплетни оказались правдивыми.

Мы с Анкой вместе успокаивали истерику подруги. Постепенно Люда, от природы спокойная и рассудительная, пришла в себя и вернулась к нормальной жизни.

Анка, конечно, тоже недавно пережила расставание, и даже не одно, по этой части она у нас была самая опытная. Но, в отличие от подруги, Аня неслась вперёд, как метеор: не успевали мы услышать новость о её расставании с Игорем или Кириллом (ей почему-то всё время везло на эти имена), как знакомились с её новым другом.

Вскоре у Люды началась практика, мы стали реже видеться.

Однажды я навестила подруг в субботу, на подоконнике стоял скромный букет белых хризантем.

– О! – удивилась я. – Кто в кого влюбился?

– Наша Лю покорила сердце таинственного коллеги, – ответила Анка, жуя солёную соломку.

– Это просто знак внимания! – отнекивалась Люда. – Мы просто общаемся по работе, и ничего больше!

– Ты нас хотя бы познакомь, если начнёте встречаться, ладно? – спросила я.

– Ладно, но это вряд ли произойдёт, так что не будем раздувать из мухи слона, – ответила Люда.

– Он ей не нравится, потому что лысый и толстый, – сморщив нос и одновременно улыбаясь, пояснила Анка.

– Он не толстый, просто упитанный, и вообще, какая мне разница до его внешности?

– А если он предложит тебе встречаться, ты согласишься?

– Если-если… – недовольно отозвалась Люда. – Когда предложит, тогда и буду думать.

– Ты, главное, не теряйся, – с видом знатока заявила Анка. – Надо это дело затанцевать. Кто со мной?

– А что, намечается вечеринка? – спросила я.

– Нет, но я предлагаю культурно сходить в клуб.

– Я – пас, – с хорошо заметным сожалением в голосе ответила я.

– А я, пожалуй, приму приглашение, – ответила Люда. – Мне просто необходима разрядка.

В тот вечер девочки ходили развлекаться без меня, а мне так хотелось веселиться с ними… Никто не стал меня уговаривать пойти с ними, и без слов было понятно, почему я осторожничаю.

Дилана не было дома, я до ночи просидела за конспектами и легла спать в расстроенных чувствах, но зато под завязку набитая знаниями.

«Что ж, такова цена обещания. Возможно, правильно, что я не пошла в клуб, с моим-то умением попадать в истории», – утешала себя я.

На самом деле это была одна из немногих статей, в которых я себя ограничивала: табу распространялось только на ночные клубы, так что на дискотеки в общежитии, различные вечеринки и местные рок-концерты я всё-таки ходила, причём настолько часто, что была лично знакома с половиной контингента этих молодёжных сборищ.

В целом я была счастлива, что вновь обрела дружбу. Девочки знали, как заставить меня веселиться, и всё же я тайком опасалась, как бы плотное общение со мной не сыграло с ними злую шутку. Ситуация напоминала мне заряженное ружьё, висящее на стене, и я со дня на день ожидала, когда же оно выстрелит. И чутьё меня не подвело.

Однажды мне довелось столкнуться с Пашкой нос к носу, и я услышала от него нечто в равной степени агрессивное и абсурдное:

– Я всё про тебя знаю, волчица, тебе осталось недолго бегать.

Не исключено, что он мог построить свои догадки, исходя из всего услышанного обо мне в последнее время, но только дурак будет верить всякой болтовне, поэтому я поспешила развеять Пашкины заблуждения в надежде осадить его:

– А ты что же, строишь из себя охотника на волков? Фантастики насмотрелся?

– Ха! Вовсе нет. Знай, охотники не успокоятся, пока на земле есть такие твари, как ты. Они передают тебе привет! – ответил он, чётко и с выражением проговаривая каждое слово, лицо у него при этом было, как у отъявленного негодяя.

Оказалось, что, кроме Люды, которая в момент слабости проболталась ему про меня, у Пашки был ещё как минимум один осведомитель, причём из охотничьей братии. И это уже пугало меня.

– Паша, уж не знаю, с кем ты связался, но это не доведёт тебя до добра, – серьёзно и без капли сарказма сказала я.

Я понимала, что, даже несмотря на то, что Пашка – обычный человек, это не спасёт его от жалкой участи, когда он перестанет быть нужным охотникам. Конечно, у этих людей нет обычая убивать друг друга, но, насколько я успела понять, они крайне щепетильны относительно принятия новых членов в свои ряды.

Во мне не было злости, и хоть Пашка продолжал сыпать угрозами, его слова казались мне по-детски глупыми, необдуманными, как бы подсказанными кем-то со стороны. Как же легко бывает сделать из человека марионетку…

– А что ты мне сделаешь? Перегрызёшь мне глотку из-за того, что я бросил твою подружку?

Я покачала головой, как бы показывая, что он несёт чепуху.

– Идиот. Ты сделал ей очень больно, а теперь гордишься этим? Было бы чем!

– Всё это по твоей милости.

– Скорее по твоей глупости. Я искренне рада, что ей достанется кто-то лучше, чем ты, – с этими словами я ушла. Пашка ещё что-то крикнул мне в ответ, но это снова была какая-то чушь, поэтому я не стала утруждаться, чтобы запомнить её.

Я не стала рассказывать об этом разговоре Люде, ведь она всеми силами старалась отделаться от воспоминаний о прошлом. Однако что-то мне подсказывало, что эта история ещё не кончилась, слишком уж много нераскрытых вопросов: от кого Пашка узнал об охотниках? может быть, девка, с которой он трахался, – это их шестёрка? чего они добиваются? убить меня? кто же именно?

В холле я снова прошла мимо того человека с волчьими глазами. Вполне возможно, что он появился здесь из-за меня, но, тем не менее, не подошёл и сделал вид, что ждёт кого-то другого. Больше в вузе никто из клана не учился и не работал, во всяком случае, я не видела.

Учёба навалилась на плечи тяжёлым грузом: приходилось силой заставлять себя читать, учить, делать упражнения. Первый месяц всё время хотелось уйти с пар купаться и гулять. Мало-помалу я вошла в ритм, старалась усваивать весь данный материал, сидела допоздна над книгами, тренировала свою силу воли.

За месяцем прошёл ещё и ещё один. И самым удивительным в этом было то, что не произошло ничего удивительного! Да, я два раза в неделю посещала танцы в фитнес клубе, старалась не пропускать студенческие вечеринки, но вся моя остальная жизнь проходила в вузе и дома. Тот странный человек иногда встречался мне в холле университета, в супермаркете возле моего дома, в столовой. Впрочем, от его присутствия в моей жизни ничего не менялось, я привыкла.

Вечно направленный на меня взор Кости, ставшего случайным свидетелем моей расправы с первыми пятью нападавшими, притупился. Несколько раз он заговаривал со мной на запрещённые для него темы, а я, как обычно, парировала шутками и уводила разговор куда-то в сторону.

Я научилась легко (по большей части легко) молчать о многих вещах, усмирять своё любопытство, мгновенные эмоции. Мне даже становилось скучно наедине с собой, я начала выдумывать себе каких-то призраков, которые пытаются поговорить со мной. Умом я понимала, что это полный бред, но, тем не менее, фантазировала.

А ещё Дилану время от времени звонила моя мать, спрашивала, как я, звала нас в гости. При любом упоминании о ней я махала руками и говорила «нет». Дилан не настаивал, но ждал, пока я созрею для того, чтобы изменить решение.

Я скучала по Свете, она приезжала ко мне в начале ноября на пару дней, мы много говорили о прошлом и очень мало – о планах на будущее. Она всё твердила, что не может проснуться и начать жить по-настоящему, что ей нужна хорошая встряска, чтобы избавиться от немощи. По моему мнению, ей не помешало бы перебраться в город, получить образование и начать общаться с мужчинами. В станице мы всех знали с самого детства, и никто из противоположного пола не привлекал взгляд.

Я намекнула ей о переезде, но она тут же запротестовала, мотивируя тем, что не может оставить маму одну.

«Что ж, – подумала я. – Пока что она не готова серьёзно изменить жизнь, цепляется за прошлое».

Я тактично старалась не затрагивать тему южных «приключений», но Света, опуская глаза и морщась, сама призналась, что на юге она подцепила какую-то вредную инфекцию и теперь пыталась избавиться от последствий. К счастью, это не гепатит, не ВИЧ и не сифилис. Но всё равно противно. Я надеялась, что этот урок она усвоила. Моя старшая сестра.

Что касается моих гормональных взрывов, то один раз это случилось со мной во сне (к счастью, Дилана не было дома в ту ночь, зато подушка пришла в негодность), ещё пару раз я пережила превращение, закрывшись в ванной, и не выходила, пока не успокоилась. Это перестало быть для меня чем-то пугающим и хаотическим, я научилась контролировать своё альтер-эго.

Страшные сновидения всё же изредка мучили меня, точнее, не давали забыть о моей природе. Наверное, это норма. После лета осень казалась сравнительно спокойной (Пашкины угрозы я восприняла как попытку показать свою осведомлённость, такое бывает, когда человек хочет поднять свою значимость в чужих глазах).

Этой осенью я никого не убила, никуда не сбежала, не покалечила Дилана, и это само по себе было для меня достижением.

Нельзя сказать, что мне не хватало жизненных катаклизмов, но, не получая известий из Верхнего Волчка, я сомневалась, что там так же спокойно. Это могло означать только одно: от меня что-то скрывали. Да, это нарушало условия нашего с Диланом договора, он хорошо постарался, чтобы я как можно меньше думала об этом. Только бы я училась и не создавала проблем другим. Впрочем, прилежная девочка Диана так и делала.

Только одно событие, произошедшее в ноябре, под самый конец осени, выбивалось из общей атмосферы спокойствия и обыденности.

В тот вечер я сидела за учебниками, готовилась к итоговой контрольной по физиологии, вдруг в дверь начали настойчиво звонить. Сразу стало ясно, что это кто-то посторонний, точно не Дилан и не Седой.

Я открыла. На пороге стояла молоденькая девочка, тоже из клана, вся в слезах, умоляла впустить её. У неё была настолько сильная истерика, что она ещё минут десять не могла ничего внятно сказать.

– Поплачь, станет легче, – сказала ей я, зная, что обычно после этого человек успокаивается скорее.

Я приготовила ей чай с мятой, она поблагодарила и взяла кружку.

– Как тебя зовут?

– Лиза.

– А я Диана. Что произошло? Кто тебя обидел?

Она снова расплакалась, потом мне постепенно удалось вытянуть из неё информацию: родители собираются выдать её замуж за Петра, причём она знает его с самого детства, уже не раз он привозил её к себе в гости, но сегодня он вёл себя как-то странно: заставлял раздеваться, залезать ему рукой в трусы и так далее.

Я узнала, что семнадцать ей исполнится второго февраля, а это значит, до свадьбы осталось ещё два с лишним месяца. Девочка была до ужаса напугана, поэтому, когда раздался короткий звонок в дверь, она вздрогнула, снова впала в истерику и стала умолять, чтобы я не открывала. Но я не намерена была пускать ситуацию на самотёк:

– Сиди здесь и не выходи, пока я не позову тебя, ты поняла? Что бы ты ни услышала, сиди здесь. Верь мне!

Если бы она позвонила в дверь к Седому, у Петра точно отбили бы всё желание нарушать законы клана. Но и я не собиралась заниматься пустыми словесными нравоучениями.

Клыки у меня во рту начали вытягиваться в предвкушении эмоционально-насильственного пиршества. Конечно, Петра нельзя было сильно трогать, но чуть-чуть потрепать можно и даже нужно.

Я открыла ему, кивком предложила войти, прикрыла дверь обратно, но не стала закрывать на замок, чтобы удобнее было потом вышвыривать его вон.

– Где Лиза? Она у тебя? – спросил он взволнованно и требовательно.

– Она не хочет тебя видеть.

– Лиза! Иди сюда! Хватит, выходи! – крикнул он.

Я обнажила свой оскал:

– А она никуда не пойдёт.

– А если я расскажу, что ты пыталась напасть на члена клана?

– А если я расскажу, что ты хотел трахнуть свою невесту за два месяца до свадьбы? Хотя, знаешь… – как бы в продолжение начатой мысли я набросилась на него, скрутила ему руки; буквально в одно мгновение он оказался прижатым к полу. – Если ещё раз ты обидишь эту девочку, мой кулак сделает из твоего носа кровавую кашу. Ты меня хорошо понял? – рычала я.

Петр весь покраснел от боли, но молчал, выражение его лица показывало только одно: он ничего не понял. Я заломила ему руки ещё сильнее, до хруста и, наконец, он взревел.

Ручка парадной двери повернулась: Дилан.

– Что здесь происходит? – как гром, прозвучал его голос.

– Не вмешивайся, – предупредила я и тут же обратилась к Петру. – Я спрашиваю, ты хорошо понял меня?

– Да! Да! Понял! Больно, а-а-а, отпусти… – умолял он.

Я ослабила захват, встала на ноги. Пётр тоже поднялся, бросил Дилану пару едких словечек на мой счёт. Я снова накинулась на него, и моя рука обвилась вокруг его шеи.

– Диана, отойди от него! – скомандовал Дилан, но когда понял, что я не реагирую на его слова, оттолкнул меня от Петра. – Я сказал, отошла!

– Ты сам дьявол, – прохрипел Петр в мою сторону.

– Объясни мне, что здесь происходит, – потребовал у меня Дилан.

– Ко мне прибежала Лиза, его будущая невеста, вся в слезах. Он пытался трахнуть её против воли.

Дилан никак не стал комментировать своё видение ситуации, просто хорошенько дал Петру по дых, а затем выставил его за дверь.

– Где девочка? – спросил он.

– На кухне. Я велела ей сидеть там.

– Иди, успокой её, не буду вам мешать.

– Спасибо, – улыбнулась я и потянулась, чтобы поцеловать его в щёку.

Мне было важно, что в этот раз Дилан принял мою сторону.

Лиза сидела неподвижно, никак не отреагировала на моё появление.

– Эй, ты как? – спросила я, но она не ответила, всё так же продолжала смотреть в никуда. – Он ушёл. Больше он не будет приставать к тебе. У меня для тебя есть три новости: две хорошие и одна плохая. С какой начать?

– С хорошей.

– Всё, что сейчас так сильно пугает тебя, очень скоро начнёт доставлять тебе удовольствие, – Лиза замотала головой. – Да-да, я знаю, это невероятно, но, уж поверь, я сама пережила то же самое полтора года назад: сбегала, падала в обморок, билась в истерике…

– Мне захотелось умереть, когда он… м-м-м… – её всё ещё душили рыдания.

– Это того не стоит, так что давай не будем драматизировать. И, кстати, вторая хорошая новость: ты будешь любить его больше всех на свете, других мужчин для тебя просто не будет существовать.

– Если это хорошие новости, то какая тогда плохая? – с горечью в голосе спросила Лиза.

– Тебе придётся выйти замуж за этого кобеля. К твоим истерикам и побегам все будут глухи: тебя всё равно найдут, поймают и при необходимости вас распишут вовсе без твоего участия. Так что сопротивление бесполезно. Давно вы знакомы?

– Да, с детства.

– А я вот своего мужа впервые увидела только после свадьбы.

– Как это?

– Если честно, сама не знаю. Может быть, он не хотел знакомиться со мной или просто не нашёл времени. Кому хочется возиться с малолеткой? Да не суть. Зато теперь я не представляю своей жизни без него.

– Мне Петя раньше нравился, но теперь я больше не хочу его знать. Пускай женится на другой.

– На другой он жениться не сможет, будет ждать, пока ты простишь его и дашь ему второй шанс. Он и так долго ждал, пока ты подрастёшь, вот и не выдержал. Это, конечно, плохо, но его можно понять. Так что не суди его строго, ему сейчас очень плохо, тем более, Дилан хорошенько поддал ему за то, что тот раньше времени распустил руки, – тут я слукавила, так сказать, для нагнетания ситуации, и это сработало.

– Он побил его? – вдруг оживилась Лиза.

– Не волнуйся, жив-здоров твой Пётр, можешь сходить и убедиться. Кстати, где ты живёшь?

– В Зарождении.

– Эмм, ни разу не слышала этого названия. Это далеко от города?

– Около тридцати километров, может, чуть больше.

– Хочешь, мы отвезём тебя домой?

– Спасибо, да. Ты такая добрая.

– Увы, скоро твоё мнение обо мне резко изменится, – с искренним сожалением ответила я, понимая, что у меня никогда не будет родственных отношений ни с кем из семьи Дилана. – Ну а пока допивай свой чай, умойся, я попрошу Дилана, чтобы отвёз тебя домой.

Инцидент был исчерпан. Девочку доставили к родителям, к тому времени она уже полностью успокоилась. Её предупредили, что лучше никому не рассказывать о случившемся, но она и сама это понимала, уже вовсю переписывалась сообщениями с Петром. Похоже, он сумел найти слова, чтобы она простила его, легкомысленная наивная девочка.

Я понимала, что Лизе не хватит силы характера, чтобы вырастить из Петра толкового мужчину, придётся всю жизнь мириться с его меркантильной натурой, однако это были уже не мои заботы.

Я была далеко не самого лестного мнения о Петре, но ситуация получилась умилительная: он безумно хочет её, а она слишком юна, чтобы понимать это и отвечать взаимностью. Мне стало интересно, почему Дилан не удосужился познакомиться со мной хотя бы за несколько месяцев до свадьбы? Боялся сорваться? Или все-таки тут что-то другое? На обратном пути я задала свой вопрос:

– Почему ты не познакомился со мной до свадьбы?

– Я знал, что ты задашь этот вопрос.

– Значит, готов ответить?

– Не то чтобы готов… Боялся всё испортить, не знал, с какой стороны к тебе подойти.

Мне было странно слышать от него такие слова, они как-то не вязались с его характером, но я подумала, что сейчас он поделился со мной своей слабостью, поэтому было бы нехорошо высмеивать его за это.

– Ты, что, следил за мной?

– Наблюдал. И решил поступить так, как поступил.

– Как к этому отнеслись твои родные? Им не показалось это странным?

– Никак не отнеслись, им было важно, чтобы эта свадьба состоялась.

– На всех свадьбах так много гостей?

– Нет. Ты – последняя в своём роду. Если один из нас умрёт, твоя линия крови прервётся, а это может стать причиной гибели всего клана.

– Всё настолько серьёзно?

– Нас истребляют, ты видела это своими глазами.

– Да… – кивнула я, но мне больше хотелось говорить о нас. – Вспоминаю тот, первый, день. Ты так со мной говорил… Я думала, что противна тебе, вообразила себе непонятно что.

– А чего ты ждала? Я был растерян не меньше тебя. Ты была вся в ссадинах после своего побега, постоянно просила мать, чтобы она забрала тебя обратно. Мне было неловко оттого, что ты так боишься меня, а успокаивать я не очень-то умею, тем более, всю жизнь у меня перед глазами был только один пример – это мои родители, – снова признался он.

Но за признанием обычно следует ответное признание, я насторожилась в ожидании компрометирующих вопросов, хотя и продолжала вести себя непринуждённо, как будто мы говорим не о щекотливых вещах, а о бытовых.

– Тогда понятно, – усмехнулась я. – И всё-таки мне повезло гораздо больше, чем Лизе.

– Слышал отрывки твоего сегодняшнего монолога. Ты сказала, что теперь не представляешь свою жизнь без меня. Почему-то ты никогда не говорила мне об этом.

«Началось…» – порадовалась собственной проницательности я.

– Слова-слова… Люди любят обольщаться после сладких речей. Можно подумать, ты и так этого не знаешь.