Похоже было на то, что ему не давали помыться всё это время. Мне страшно было задумываться о том, что же будет с ним дальше. Изуродованому морально и физически человеку крайне сложно восстановиться, даже если после он попадёт в тепличные условия; психологическая травма всё равно будет напоминать о себе. В одном Филин был прав: Захар не видел его в лицо, и это уже хороший знак.

Воду пришлось сделать еле тёплой, чтобы не раздражать раны. Мягкой мыльной губкой я водила по его спине, плечам и груди, потом он попросил меня выйти.

Двухметровый получил от меня приказ достать чистую мужскую одежду. Он ничего не сказал мне в ответ, но всё по той же рации распорядился, чтобы мой приказ был выполнен. Похоже, меня начали слушать в этом доме. Или это была всего лишь видимость? Со мной любезничали, пока я была полезна.

Бледный Захар, закутанный в полотенце, вышел из ванной. Из еды я могла предложить ему только персик.

– Ешь пока, скоро тебе принесут одежду.

Он стыдливо, но жадно кусал фрукт. Я заметила, что некоторых зубов у него не хватает, а те, что уцелели, стали желто-коричневыми. После того, что ему довелось пережить, очень трудно прийти в норму. На мизинце его правой ноги я заметила начинающуюся гангрену.

– Захар, да у тебя же…

– Я знаю, что это. Мне раздавили мизинец.

Я чувствовала вину за всё происходящее. Эмпатия – то чувство, которого был напрочь или частично лишен Филин.

Парень доел персик.

– Почему ты здесь? Ты живешь в этом доме?

– Да, получается, что так.

– Говорят, те, кто увидел Филина, больше никогда не увидят белый свет…

– Я ещё хочу его увидеть. Не переживай, всё…

Мои слова оборвал стук засовов, в дверь вошла горничная с одеждой в одной руке и обувью в другой.

– Спасибо! Мы как раз тебя ждали!

Девушка отступила на шаг, я рассмеялась.

– Не бойся, я тебя не трону.

Девушка поспешила уйти, дверь снова закрылась.

– Диана, подойди ко мне?

Я послушалась.

– Когда прошлый раз я хотел поцеловать тебя, ты сказала, что ещё рано. Поцелуй меня сейчас?

Я опустила глаза.

– Я знаю, что меня всё равно убьют, прошу тебя, это моё последнее желание…

Не веря, что мне удастся его вытащить, я сделала то, о чём он просил. Он целовал и плакал, всхлипы становились громче и громче, а потом он оттолкнул меня и уткнулся лицом в кровать.

Чувствовала ли я, что предала Дилана? – нет.

Крайние эмоции были некстати сейчас, пора выходить, и даже при таком раскладе придётся возвращаться по темноте.

– Захар, нам пора ехать, оденься, – попросила я.

Через десять минут нас уже заковывали в цепи: меня посадили на ошейник, Захару навесили кандалы на ноги, те самые, в которых он провёл последние несколько месяцев.

Вёз нас списанный военный УАЗик с рамой вместо крыши. Грунтовая дорога была вполне приемлема для поездок. Водитель знал, где находится старый домик бабушки Полины, все охотники это знали, потому что ездили туда забирать тела своих.

Ехать пришлось около трёх часов, меня довольно сильно укачало, я сглатывала слюну, сдерживала рвотные порывы. Живот болел так, что мне хотелось согнуться калачиком и лечь.

Когда, наконец, приехали, меня всё-таки вырвало. Охранники стояли и смотрели.

– Что пялитесь, у вас есть салфетки и вода? – мне подали и то и другое. Удивительно. – Спасибо. Укачало.

Мы все вчетвером двинулись в лес, очень медленно, потому что Захар шёл с трудом и немного опирался на моё плечо. А вот мне было не на кого опереться.

Уже в сумерках я нашла живицу, наполнила ею все карманы и объявила, что мы можем возвращаться.

Почему я решила его вылечить, а не помочь ему умереть? Что было бы, откажись я достать эту чудо-траву? Увы, я знала чёткий ответ: тогда бы я не смогла выносить своего ребёнка.

Во время обратной дороги я жевала черенок живицы и всем своим существом верила, что он спасёт моего малыша.

Когда мы вернулись, Захар отправился в мою комнату. В тот день от моего решения зависела жизнь Филина, поэтому мои приказы исполняли.

Мне сразу же сняли ошейник. Я отправилась на кухню, получила в распоряжение всё необходимое, вскипятила воду и залила ею траву, теперь нужно было дать настояться.

На пороге появился сам Филин, его мешки под глазами при новом освещении, казалось, стали ещё больше.

– Ты вовремя, дядя. Ещё пять минут – и можешь пить.

– Что это за трава?

– Живица. Эффект ощутишь почти сразу, или когда проснёшься с утра, с неё очень хорошо спится.

– Не считай себя самой умной. Ты выпьешь её первая.

Мне только того и было нужно.

– Ладно. Я заварила много, хватит и тебе, и мне.

Время подошло. Маленькими глотками я осушила всю кружку. Оставалось только ждать, что трава подействует.

Старик пару минут выжидал, затем сам схватил чайник и плеснул себе отвара. Пока он пил, я налила ещё одну кружку, для Захара. Оставшуюся травку пришлось оставить на кухне, я пожалела, что пожадничала и набрала слишком много.

– До завтра, дядя, теперь для тебя начнётся новая жизнь, совсем новая, с завтрашнего дня всё изменится.

– Что я выпил, ведьма? – он рассвирепел, подумав, что я отравила его.

– Отвар живицы. Я его заговорила, – блефовала я. – Я вернула тебе жизнь, и теперь ты в неоплатном долгу передо мной, – очень глупо было ожидать, что старик поверит в мои фантазии, но я была до наглости смелой.

Я вышла, не дожидаясь ответа. До комнаты меня провожал двухметровый охранник, а в комнате на столе стоял ужин. Захар был по-прежнему закован в кандалы.

– Охранник! Сними с него железо! Почему он ещё в кандалах? – закричала я.

Это был мой последний приказ, который охранник, нехотя, выполнил.

И вот мы остались наедине. Первый делом я протянула Захару кружку.

– Это та травка?

– Да. Она вылечит тебя.

– Мы ездили из-за меня?

«Глупый. И из-за меня, и из-за моего гадкого дядьки, и только в последнюю очередь из-за тебя» – про себя ответила я, а вслух произнесла:

– Не только.

Он выпил, доковылял до столика с едой, запихнул в себя пару кусков мяса, со стоном прожевал и лёг в постель.

Странно, что никто не был против того, чтобы он остался. Без сомнения, это был один из ходов в грязной игре, которую вёл Филин. И я по-прежнему чувствовала себя пешкой.

В комнате не было других кроватей и, конечно же, на ней без труда можно было уместиться вдвоём. Наверное, живица оказала на Захара такое же влияние, как на меня в мою первую брачную ночь. Он потянулся ко мне, словно в сладком забытьи, но по его дыханию я понимала, что он не спит.

– Что ты делаешь? – прошептала я, начиная возмущаться.

– Я хочу тебя… пожалуйста, не отталкивай…

Я повернулась к нему, чтобы убрать от себя его руки.

– Да что с тобой! Между нами ничего, кроме дружбы, быть не может!

Он как будто не слышал и продолжал приставать ко мне. Не выдержав, я хлестнула рукой по его щеке. Этого было более чем достаточно, он убрался на другой конец кровати и сел. Его психика была расшатана настолько, что он снова начал рыдать. Бедный мальчик. Да, он был старше меня года на 3—4, но его всю жизнь толком никто не воспитывал и не любил, в некоторых областях жизни он был ещё совсем ребёнком.

– Захар, повернись ко мне, пожалуйста.

Он остался сидеть неподвижно. Я повторила просьбу, и только после этого он повернул ко мне своё лицо с застывшей на нём гримасой.

– Я понимаю, что жизнь тебя не баловала, и ты пережил большое потрясение, но это не повод потакать твоим истерикам. Я обещаю, что сделаю всё, чтобы вытащить тебя отсюда живым, и большую часть жизни ты сможешь провести вне этого ужасного мира, где тебе не место.

Я поучала его так, как привык меня поучать всемудрый Дилан. Конечно, меня почти всегда бесили назойливые советы, но надо же было как-то дать человеку понять, что он не прав. Захар шмыгнул носом, едва заметно кивнул.

– А теперь давай спать. Завтра тебе будет гораздо лучше.

Захар, как ни странно тут же послушался, и уже спустя 5 минут я услышала его сопение.

…Но утром лучше стало не только Захару.

Мне приснился Дилан, я рассказывала ему, что я в полном порядке и что наш ребёнок тоже в безопасности. Рано утром засовы открылись и оба охранника потребовали, чтобы я срочно отправилась к хозяину. Вид у них был перепуганный, как будто к их горлу кто-то подставил нож.

Я начала одеваться, но меня начали торопить, буквально вывели под руки из комнаты. Шли мы быстро.

– Что за траву ты мне подсунула? – закричал Филин, когда я появилась на пороге.

– Доброе утро, дядя, что стряслось-то? Я даже зубы не успела почистить…

– Отвечай! – он метался по комнате туда-сюда почти в истерике.

– Живица, как я и обещала.

– Нет! Ты ведьма! Что ты туда подсыпала?

– Дядя Стас, сядь и услышь меня, – я осталась ждать, пока он немного успокоится. – Ну, сядь же, черт возьми! Чем ты недоволен? Вижу, выглядишь ты намного лучше.

– Да! Ты обещала, что вылечишь меня, а не…

– А не – что?

Он жестом велел охране убраться за дверь.

– Всю ночь со мной разговаривали моя умершая невеста и родители.

– Которых ты убил…

– А теперь умрёшь ты!

– Эмм, нет! Я взялась тебе помогать, а ты сразу – убить. Кстати, из нас троих, выпивших отвар, кошмары снились только тебе! – я говорила с улыбкой и насильно держала эту улыбку на лице, чтобы он не чувствовал моего страха.

Старик был разъярён, еще чуть-чуть и он превратится. Он подошёл и с размаху ударил меня, и это была вовсе не пощёчина. Я потеряла равновесие и упала, уже начиная превращаться. Что ж, в пограничном состоянии можно было тягаться силой, только я не знала, как это состояние сохранить.

Вставая, я чувствовала, как трансформируются кости моего черепа. Гормон выбросился в кровь, боль спровоцировала процесс. Что если дозировать выработку гормона? Не позволять эмоциям взять верх, выставить барьер? Я усиленно сосредоточилась на цели. В общем оказалось ничего сложного, просто раньше эта идея не приходила в мою голову.

Кости начали преобразовываться обратно, но так и не прекратили движения то в одну, то в другую сторону, приходилось всё время сосредотачиваться на балансе.

Филин снова превратился в страшилище.

– Теперь ты меня можешь убить? – довольно чётко прошипела я.

В комнату вломились охранники.

– Вон отсюда! – толкнула я дверь обратно.

Филин налетел на меня, но на этот раз ему не хватило инерции, чтобы повалить меня на пол. Его крючья впились мне в шею, я ответила ему ногой в пах. Он завизжал, но не ослабил хватку. Наконец я заняла верхнюю позицию, и моя нога обвилась вокруг его шеи.

– Сдаешь, старик!

Он с трудом дышал, но не просил оставить его в живых, потому что и так знал: я его не убью. Я на что-то надеялась, думая, что мы сможем уравновесить отношения, получив от этого взаимную выгоду. Я посчитала, что у меня недостаточно аргументов для того, чтобы убить его.

Слегка ослабив захват, я подождала, пока он примет человеческий облик, а затем успокоилась сама.

– Чёрт, почему ты такая сволочь!?

– Я бы тебя убил, не сомневайся, – сказал он, кряхтя.

– В тебе говорит злость, – почему-то не хотела верить ему я. – Ты подавляешь в себе совесть и прочие чувства, поэтому тебе снятся кошмары. Травка ни при чём. И постарайся заниматься чем-то менее гадким, чем пытки людей, иначе снова станешь старой развалиной, и уже никакая травка не вернёт тебе здоровья. В принципе, одной кружки в любом случае будет недостаточно, чтобы исцелить тебя, ты сильно прогнил изнутри…

– Пошла прочь! – он был крайне зол, он не мог признать себя побеждённым, поэтому я предположила, что теперь он будет искать способы сначала растоптать, а затем убить меня.

– Не волнуйся, я никому не скажу, что выиграла бой. И не спеши избав…

– Во-о-о-он!

– …ляться от меня, я единственный человек в этом мире, который способен тебе помочь. – пока Филин оправлялся от унизительного поражения, я стащила со стола потрёпанную старую тетрадь и спрятала её себе под свитер. Она слишком контрастировала с остальными бумагами на столе, чтобы не зацепить моё внимание.

– Пошла вон! Охрана!

Тут же в дверь влетели двое амбалов.

– Ваш босс не в духе, принесите ему чая, меня не надо провожать.

Разумеется, они вели меня от двери и до двери, засовы за мной закрылись.

– Диана! Ты в порядке?

– Пока да, – правая щека опухла и начала ныть.

Не говоря больше ни слова, я заперлась в ванной, чтобы принять душ и почистить зубы. Сейчас я ощущала, насколько сильно рискую, а вместе со мной рискуют погибнуть мой ребёнок и Захар. Старик действительно задумал убить меня. С чего-то взял, что я ведьма. Да и не в ведьмовстве вовсе дело, просто он получал удовольствие от того, что волен делать со мной что угодно.

В любом случае затишье скоро должно было закончиться, маленький шанс спасти ребенка использован, а дальше – туман.

Я задумалась: почему родился дядя Стас? Мой ген понятен, а его? Тогда же не было войны? Выходит, должен быть ещё кто-то? Ведь раньше тоже рождались волки с такой мутацией? Зачем природе мы, если войны нет? Или все эти размышления о предназначении – выдумка? Факты в моей голове не сходились друг с другом.

И тут я вспомнила про тетрадь. Захара мало что интересовало, поэтому вечера мне с лихвой хватило, чтобы дважды перечитать содержимое старой тетради. Она оказалась дневником той самой Ларисы, которая должна была стать женой Филина. Некоторые моменты её жизни перекликались с моим детством, но как бы были полярными ему: всё то, в чём я имела успех, у Ларисы было наоборот. Печально и глупо, на мой взгляд, сложилась судьба этой девочки…

«06.07.1975

Привет. Я вообще-то раньше вела дневники, но забрасывала это дело, мысли иссякали задолго до конца тетради. Хочу, чтобы этот дневник стал особенным, чтобы помог мне осознать, почему всё это происходит со мной, и как это изменить.

Моя болезнь не даёт мне нормально жить, я вижу, как остальные относятся ко мне из-за этого. Порой думаю, что так и должно быть. Я, наверное, вовсе не сильна, а люди чувствуют, когда ты слаб, выкачивают из тебя всю энергию, а потом брезгуют общаться, когда им от тебя ничего не нужно. Лживые и двуличные, такие как моя сестра и девочки из класса.

У меня нет истинных друзей, только Стасик-чудак, но, по-моему, он ещё слабее меня, всё ходит-ходит за мной, родители говорят, что мы – пара и нас поженят в мой семнадцатый день рождения, то ли шутят, то ли они сами немного «того». Я не хочу замуж, но меня, как всегда, никто не слушает, они упёрлись рогом в идею поскорее избавиться от белой вороны в моём лице. Именно поэтому я решила сесть за этот дневник. Это будет как бы моя тайная жизнь.

Не так давно во мне появился жизненный стержень: позиция ума, свой взгляд на мир. Я не добрый человек, в моей душе слишком много пустоты, чтобы кого-то любить. Но всё же мне нравится помогать тем, кто нуждается, так появляется хоть какой-то смысл жизни.

Маринка, младшая сестра, говорит, что я не от мира сего, они с подружками смеются надо мной. Я иногда благодарю Бога за то, что не дал мне ведьмовских сил, иначе я бы заживо сожгла свою сестру. Иногда мои мысли меня пугают, потом я часами стою на коленях в церкви и молюсь, бью себя по голове и спине, отдаю свои сбережения и вещи беднякам. Господи, я так хочу быть хорошей… и чтобы люди ценили меня за это…

Наверное, и этот дневник я не закончу, у меня недоброе предчувствие. Пора спать, завтра моя очередь доить Зорьку и кормить Борьку с Манькой, наших поросят, которых отец зарежет по очереди на годовщину свадьбы и на Новый год. Однообразие в своём процветании.

08.07.1975

Новый день ничего не несёт? Нет, тащит со вчерашнего дня (вечера). Приходил Стас, опять принёс полевых цветов и шоколадку, весь такой прилизанный и улыбающийся. Мы ходили гулять сначала по деревне, а потом он повёл меня в лес, мы срывали и ели ягоды. Внезапно он начал приставать ко мне, говорил, что я красивая, поцеловал меня в губы. Так страшно и противно мне не было никогда, я заплакала, начала вырываться из его рук, а он всё держал меня. Он так крепко прижимал меня к себе, что я закричала что есть сил. В конце концов, он отпустил меня, и я побежала прочь. Дома со мной случилась настоящая истерика, я ревела и повторяла, что не пойду замуж за Стаса, что скорей убью себя.

Сегодня днём он тоже приходил, просил прощения, обещал моему отцу, что больше не будет меня пугать. Нас оставили наедине, но я отвернулась от него и не произнесла ни слова, пока он не ушёл. Всё в нём казалось мне гадким: коренастая фигура, ноги колесом, выпученные и часто моргающие глаза, как у филина, крупные, как будто рубленые, черты лица, скрипучий голос… Почему родители намерены выдать меня именно за него? Пускай Маринка идёт первая, она так и вертит задницей перед парнями.

Там, где я нахожусь сейчас, почти нет ни счастья, ни радости. Не совсем понимаю, как до такого дошла, почему не счастлива и почему меня не могут принять такой, какая я есть. Каков процент моей вины во всём этом? Подскажите?

Мне даже и открыться некому, мама говорит, что у меня одни глупости на уме, и я много выдумываю.

Бывает так больно в груди, я чувствую, что не создана для этой жизни. Что-то странное таится во мне, словно я из другого мира. Иногда мне кажется, что я вижу призраков. Нет, глазами их, конечно, не разглядеть, но они шепчут, до меня доносятся слова: «остановиться», «видеть», «не верить». Я не понимаю, что именно они хотят мне сказать и зачем преследуют меня.

Господи, я так хочу быть нормальной, дружить с девочками, ходить на танцы, прыгать через костёр… Но все видят, что я чужая, все сторонятся меня. Каждое утро я просыпаюсь, в надежде, что вся предыдущая жизнь была сном, что я нормальная. Мне так хочется обрести счастье, но даже в собственной семье нет родной души. Жаль, что от того, что я пишу тебе, дневник, ничего не изменится. Сейчас я лягу спать, и завтра начнётся ровно такой же невыносимый день.

Спокойной ночи, дневник!

12.07.1975

Последние дни я существую в этом мире только понарошку, выдумываю волшебные истории, разные счастливые события, друзей… как мы устраиваем пикник в поле, бегаем купаться на пляж, прыгаем со скалы.

Больнее всего, когда приходится возвращаться из мечтаний, идти кормить куриц и прибирать двор, загонять Зорьку домой. Нет-нет, я не ленюсь работать и помогать по хозяйству, просто я чужая здесь, а признаться никому нельзя, только здесь, в моём тайном дневнике одиночки.

Вчера ходили в кино с Маринкой и её подружкой, Галей (мама настояла, чтобы они взяли меня с собой), они сказали мне: «Спорим, ты не сможешь свернуть газетный лист 16 раз? Если сможешь, пойдёшь с нами на дискотеку, а если нет, прыгнешь ночью со скалы голая у всех на глазах». И я, как дурочка, согласилась на этот спор, мне так хотелось пойти с ними на танцы, но Марина каждый раз говорила, что их засмеют, если они возьмут меня.

В итоге у меня не получилось согнуть газету, я должна прыгнуть сегодня. Маринка уже три раза напомнила об этом, ходит, посмеивается. Мне очень страшно, хочется плакать. Ненавижу её.

А ещё приходил Стас, просидел полчаса, звал меня гулять, но я резко и даже немного грубо отказала ему, объявила, что замуж за него не пойду и вообще не хочу его видеть никогда в жизни. Он ушёл весь красный. Наверное, я очень обидела его, но мне всё равно, пусть.

Не могу писать, рука дрожит, не знаю, как пережить сегодняшнюю ночь. Пожелай мне удачи…

14.07.1975

Если раньше меня просто не замечали или считали чудачкой, то теперь наверняка будут показывать пальцем.

Они стояли и ждали, когда я, наконец, прыгну. Собрались, наверное, все станичные ребята… Я всё не могла решиться, потом кто-то столкнул меня. Так страшно мне не было никогда. Я ударилась лицом и животом о воду, потом долго не могла выплыть на поверхность, мне казалось, что лёгкие разорвутся. Чудом выбралась. В истерике я побежала домой без одежды, рассказала о случившемся отцу и матери, на следующее утро отец отхлестал Маринку ремнём, теперь она ещё больше будет ненавидеть меня.

Я боюсь выходить за калитку, не нахожу себе места. Сегодня почти весь день полола огород, трудилась по хозяйству.

Все местные ребята видели меня без одежды. Мне кажется, это позор на всю жизнь… и я не хочу так жить. Боженька, забери меня к себе? Знаю, что такими вещами не шутят. Просто я не вижу себя взрослой, не хочу становиться такой же испорченной, как они. Они грязные душой и гадкие, и я надеюсь, что все они после смерти попадут в ад.

Наверное, я слишком зацикливаюсь на себе, это плохо, надо заняться чем-то полезным, побороть в себе стыд, исповедаться в церкви, отстоять службу, попросить у Господа Бога сил…

Возможно, я сделаю какую-то паузу в написании дневника, нельзя же всё время только жаловаться, самой от себя противно. Постараюсь взять себя в руки, стать лучше, справиться с этим. Пока!

15.07.1975

Сегодня не собиралась открывать дневник, но не могу держать это в себе.

Утром была в церкви, исповедалась батюшке, он сказал, что нужно больше заботиться о своих ближних и любить их, прощать им, меньше жаловаться, ведь жизнь сама по себе – это чудо, благо. Во всём нужна мудрость: будь добрым и тебе будут платить тем же. Всё твоё навечно остаётся с тобой.

Я отдала беднякам пару своих платьев, вязаных кофт и несколько платков. Всё равно мне столько не надо.

На ужин пришёл Стас, снова принёс шоколад. Тошнит уже от его шоколада и от него самого тем паче тошнит! Я всем своим видом показывала, что мне неприятно его присутствие. Мать с отцом сказали, чтобы я шла прогуляться с ним. Все, кроме меня, считают его моим женихом. Как он вообще может нравиться? Он же смешной и несуразный! Что-нибудь скажешь ему, а он стоит, хлопает глазами, смотрит на меня, ничего не может ответить.

Я думала, после того, что я высказала ему в тот раз, он больше не придёт, но нет, всё проглотил. Дурак. Всё зовёт меня ласково по имени, держит за руку, гладит мою ладонь, а для меня каждая минута наедине с ним, как каторга.

Мать говорит, что я повзрослею и полюблю Стаса, начну ценить его ухаживания. Откуда ей это знать? Что они все лезут ко мне? И никакая я не Ларисонька, и вообще терпеть не могу все эти телячьи нежности!

Всё, что Стас дарит мне, я раздаю нищим. Летом в нашем селе обычно останавливается табор цыган, в детстве я мечтала забрать себе на воспитание одного из их детей, выкупить или выкрасть, даже насобирала целый мешок своей старой одежды и башмаков. Мечта моя оказалась несбыточной, я поняла, что никакая мать, даже цыганка, не отдаст родное дитя чужому человеку, даже за деньги (да и куда бы я привела этого ребенка? – отец выставил бы меня за порог вместе с ним), поэтому я просто отдала все свои накопленные сокровища цыганкам с младенцами на руках, тайком от родителей. Досталось мне потом, конечно, здорово. Папка, когда разозлится, становится похожим на зверя, у него будто отрастают клыки. Самой не верится. Конечно, я видела такое всего один раз, но свои же глаза не соврут. Иногда мне кажется, что моя семья – это демоны, скрывающиеся под человеческой оболочкой. А вдруг и я такая? Хотелось бы, но это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Тогда бы у меня открылось второе дыхание и я смогла бы преобразиться, словно гусеница в бабочку. Ах, если бы…

Честно говоря, не помню ни одной мечты, которая бы у меня сбылась. Наверное, я слишком слаба для счастья.

А теперь спать, не то Маринка всё сует свой нос, что это я здесь пишу. Пока!

18.07.1975

Боженька, надеюсь, ты простишь мне моё решение… Я уйду из этой жизни. Ты и сам видишь, как ты жесток со мной, мне нет места на этом свете, может, на другом будет? Мне так страшно писать обо всём этом, это самое важное решение в моей жизни, и я надеюсь, что оно изменит жизнь всех моих так называемых близких.

У меня просто не укладывается в голове всё случившееся. На днях я открыла свой дневник и увидела в нём надпись крупными буквами: «А Я ВСЁ ПРОЧИТАЛА!» – Маринка нашла мой дневник и показала его родителям и своей подружке. Я была настолько растеряна, что не выдержала, убежала в лес и долго плакала там. Знаю, что ненависть – это плохо, но иначе не могу. Ненавижу! Пускай они сполна ответят за свои поступки!

Сперва я хотела сжечь дневник, но потом решила, что теперь буду всё время носить его с собой.

А ещё я стала вполне отчётливо видеть призраков, причём не обычным зрением, а на уровне ощущений, просто понимаю, что рядом со мной находятся существа из другого мира. Мне одинаково страшно и интересно. Если раньше сомневалась, то теперь знаю, что они есть. Я хочу быть одной из них, видеть всех насквозь. Как было бы хорошо умереть и превратиться в призрака… Может быть, истории про привидений, которые вгоняют людей в ужас, не такая уж и выдумка? Может быть, это души умерших, которые мстят своим обидчикам, и пока не сведут их в могилу, не успокоятся? О, уж у меня-то готов список тех, на ком я отыграюсь, и если не при жизни, то после смерти точно.

23.07.1975

Такое чувство, будто всё время повторяется один и тот же день. Мне хочется писать здесь о чём-то интересном, волшебном, счастливом, а выходит: «как же всё плохо», «никто меня не понимает», «как я всех ненавижу» и т. п. Кошмар. Даже не знаю, за что взяться, чтобы моя жизнь изменилась. Какая-то истина ускользает от меня, когда я пытаюсь к ней приблизиться.

А может, и к лучшему, что ничего не происходит. Или время готовит меня к чему-то серьёзному, что потребует титанических сил? Терпеть не могу ожидание… Но выбора у меня, похоже, нет. И кто писал сценарий моей жизни?

07.08.1975

Привет, дневник! Извини, что так долго не писала тебе, но уж лучше молчать, чем марать бумагу пустыми словами. Всё это время ничего не происходило: только домашние хлопоты и тюрьма из собственных мыслей и предрассудков, как говорит мама.

Так что я села сейчас рассказать новости, как только они появились. Сейчас еще только рассвело, никто не мешает. Итак…

Стасик купил «запорожец», вчера весь день катал меня, мы ездили в город, ходили в настоящий ресторан, потом в кино. Оказывается, городские люди такие занятые, все куда-то бегут и не обращают на тебя ровно никакого внимания, не пристают, не пытаются унизить.

Неловко самой себе в этом признаваться, но вчера общество Стаса казалось мне даже чуточку приятным. Нет-нет, он не стал мне больше нравиться, просто город меня покорил. Сразу захотелось уехать подальше от своей станицы и начать жизнь заново. Кто знает, может, жизнь ещё заставит меня полюбить её…

Стас рассказал немного о себе, потом мы говорили на разные фантастические темы, я ненароком проболталась о том, что вижу призраков, а он, на удивление, ответил, что это абсолютно нормально и не стоит бояться быть другим, вон, юродивый Савка у бабы Капы живет себе, и никто не пытается его обидеть. Савка-то да, бедный парень, родился со здоровой головой, но безобразным телом, вернее, даже тело само по себе вроде бы нормальное: туловище, руки, ноги, но он не может ими управлять. Но самое странное – это то, что у Саввы есть друзья, которые возят его гулять, купаться и ни разу не насмехались над его недостатками. Ему всего 7 или 8 лет (хотя на вид дашь около шести), а он уже всеобщий любимец и душа компании. Мне бы хотелось иметь хоть чуточку того тепла и дружеского участия, чтобы не быть таким одиноким изгоем. Рыба гниёт с головы, да.

Какие же странные мысли рождаются в моей голове… Я ли это? Хотела бы я посмотреть на себя со стороны, чтобы мне показали фильм со мной в главной роли.

16.08.1975

Я теперь редко пишу здесь, да и, собственно, нечего… Всё, вроде, как обычно: с утра уборка, потом до самого вечера огород. У меня жуткая депрессия: одиночество. Такое чувство, что весь мир враждебен ко мне.

Вчера я выслушала от мамы лекцию, что я зануда, одиночка, всех отталкиваю от себя, «нет магнита, огонька»… Я, наверное, с ней согласна, а она знает, чёрт побери, какая у меня психика! Бьёт по больному месту.

Ещё она сказала, что я смогу её понять, когда стану взрослой и у меня будут свои дети. От её слов мне стало как-то не по себе. Я не представляю себя такой же тёткой, как она, мне не хочется детей, уж тем более от Стаса. А зачем? Если меня выдадут замуж за него, я сделаю всё, чтобы на свет не появились такие же уродливые и неприкаянные выродки, как мы. Я считаю, что люди, подобные мне, вообще не должны ходить по этой земле, ведь духовное уродство – это страшно, это страшнее, чем физические недостатки.

Да, я хочу хотя бы день провести, как нормальный счастливый человек, но как это – «нормально»? Что за чувство это счастье и так ли оно сладко, как пишут в книгах?

Я – как радио, настроенное на волну, которая не входит в доступный другим диапазон, как кит-альбинос, который не может контактировать с сородичами. Я – это нечто, чего не должно существовать, ошибка природы.

Иногда мне хочется всех убить, разорвать им глотки, чтобы всё вокруг было залито кровью. Если бы дьявол дал мне силы, возможно, безответная пугливая девочка во мне умерла бы, а вместо неё появился бы монстр, который отомстил бы за все обиды. О да! В этом мире нельзя быть слабым, иначе на тебе потопчется любой, у кого есть хоть какая-то власть. Я не нагнетаю и не преувеличиваю, этим синдромом больны, наверное, 90 процентов людей. У каждой мелкой сошки имеется синдром вахтёра: это когда ты получаешь по голове от тех, кто над тобой, и унижаешь тех, кто ниже или слабее тебя, чтобы доказать другим, что ты тоже не пустое место. И что-то я не вижу смысла в слове «человечность». Где эта призрачная добродетель? Люди устроили такой же естественный отбор, только научились при этом прятать его за законами, правилами и эгоцентризмом. А ещё люди всё время врут. Природа не могла придумать созданий хуже, чем люди. Лучше бы людей не было вовсе.