– Не кричи на меня! – огрызнулась я. – Конечно, ты сам привязал меня к себе, а потом оставляешь здесь одну! Отлично придумал! Я безумно счастлива! Класс!

– Можешь истерить, сколько влезет. Тебе придётся смириться с моим образом жизни, – со злостью сказал он.

Я пустила слезу от обиды.

– Давай обсудим этот вопрос спокойно, – немного остыл он. – Я же не лезу в твои учебные дела. У меня есть работа, и эта работа меня устраивает, я занимаюсь своим делом. Тебе же предоставлена возможность учиться, ты вполне обеспечена, никто тебя не притесняет.

– Ты повторяешься. Я всё это уже слышала.

– Тогда в чём дело?

– Не хочу больше ничего говорить. Можешь ехать, куда собирался.

– Диана? Давай будем вести себя, как взрослые люди. Если я не знаю, что тебя так расстроило, то как я смогу тебе помочь?

Я отвернулась. Дилан привлёк меня к себе:

– Иди сюда.

– Я только сейчас начала привыкать к тебе, а ты меня бросаешь.

– Не говори так. Я в частых разъездах, но это не значит, что мы не будем видеться. Просто сейчас на очереди контракты один за другим. Эй? Я тебя больше не оставлю.

Я сидела молча, уткнувшись в его ключицу. В этот раз мне не удалось добиться своего. И как только я могла так близко подпустить к себе этого человека? Сама себя ненавидела за это.

Дилан пробыл дома сутки и снова уехал. И вроде бы я даже поцеловала его на прощание, но всё равно не могла отделаться от чувства обиды, конфликт так и не был исчерпан. Меня вовсе не привлекало тюремное заточение, тем более что Люда пригласила меня к себе на день рождения в пятницу. Домой в эти выходные я решила не ездить: у меня, кажется, появилась аллергия на тоску.

Недостаток внимания от Дилана отразился на моём поведении: я совершала мелкие безумства одно за другим. Нет, конечно, это не были измены, но я нашла множество других способов обратить всеобщее внимание к своей персоне.

Моя крыша полетела к чертям. За какую-то неделю я коренным образом изменила своё поведение, купила себе пару ярких смелых нарядов (на деньги, которыми меня обеспечивали в ущерб уделяемому вниманию), поработала над мимикой, перестала заплетать волосы, распустила свои буйные кудри. Мне захотелось поменять в этой жизни всё, убежать от себя уязвимой, превратиться в искательницу удовольствий и плотских утех.

Пробелы в учёбе не заставили себя ждать, – оценки соответствовали моим стараниям. Я ловила себя на мысли, что хочу веселиться, а не сидеть за учебниками. Моё естество бурлило, тело требовало встряски. Сложно было заставить себя заниматься делами, и всё же я кое-как сумела взять себя в руки, вспомнила, что учёба – это тоже моя страсть, хоть и порой нудная.

Неделя прошла, как во сне: лекции, читальный зал, дом, постель, ночные кошмары со мной в главной роли. Я снова и снова слышала хруст позвонков и предсмертные крики своих врагов. Бояться навязчивых снов я перестала, поняла, что если никак нельзя избавиться от них, то нужно научиться принимать и по возможности получать кайф.

После долгих сомнений я всё-таки приняла решение позвонить Ирине из клуба и согласиться попробовать себя в роли танцовщицы. На мой звонок она отреагировала так, как будто по-другому и быть не могло. Моим первым рабочим днём поставили ночь с пятницы, шестого марта, на субботу.

Разумеется, день рождения Люды я не могла пропустить, даже приготовила подборку дурацких смешных анекдотов. На празднике было весело всем – всем, кроме меня. Волнение никак не давало мне отвлечься, было страшно, оттого что я приняла решение работать танцовщицей, не посоветовавшись с семьёй. Всё вокруг говорило мне, что я делаю ошибку. Недоброе предчувствие и вовсе испортило настроение, и всё же я была упряма.

Звонил Дилан, я сказала, что не в настроении разговаривать сегодня, соврала, что вышла подышать свежим воздухом около дома.

К десяти часам вечера я пришла в клуб. Мне выдали танцевальный костюм: топ, больше похожий на бюстгальтер, и шорты – такие, что обычные трусы прикрывали лучше. Моё лицо разукрасили буквально до неузнаваемости, наклеили накладные ресницы и обмазали блёстками, подобрали латексные сапоги нужного размера, сделали похожей на других девочек. Некомфортно.

Девочки-танцовщицы показывали мне, как они работают, репетировали новые элементы, разминались. По праздникам в клубе устраивались концерты, поэтому мне предстояло разучивать вместе с ними танцы и ходить на дневные репетиции. Мне было несложно копировать их движения, всё получалось. На этот раз Ирина не любезничала со мной, остальные девочки тоже не отличались особой приветливостью, они напоминали мне кукол с высокомерно задранными носами, накладными ресницами и наращенными волосами.

И вот мой первый выход: за ночь нужно было отработать пять выходов по пятнадцать минут; четыре танцевальные группы по два-три человека. Я старалась так, что мышцы начали ныть уже после первой песни, а дыхания едва хватало. Возможно, сказывалось волнение: никогда раньше я не танцевала полуголая перед публикой. Второй выход показался немного менее утомительным, а последний я отработала и вовсе вполсилы.

После душа я зашла к Ирине:

– А, Дианочка! Молодец! Стоит, конечно, подучиться, но для начала неплохо.

– Спасибо.

– Сильно волновалась? Страшно поначалу?

– Терпимо, – уклончиво ответила я.

– Я думаю, наш коллектив готов принять тебя. Разумеется, три дня испытательного срока у нас не оплачиваются, и ты решаешь, нравится тебе у нас или нет. Потом оформляем официально. Ну что? Ты согласна?

– Не знаю, мне нужно ещё подумать.

– Понимаю. Здесь всё для тебя новое, непривычное, но когда освоишься, полюбишь это дело, – щебетала Ирина.

Я отправилась домой, так и не дав ей ответа. Клуб закрывался, люди выходили из зала; некоторых, кто был сильно в подпитии, выводили под руки.

Мои ноги дрожали от усталости, но, так и не дозвонившись до такси, я решила пройтись пешком, – до дома всего каких-то двадцать минут.

Едва завернув за угол, я поняла, что за мной увязались какие-то пьяные мужики, четверо или пятеро, совсем как в недавнем сне. Сначала они свистели мне, потом стали кричать что-то типа: «киска», «эй, девушка» и т. п. Я не отзывалась, люди сзади продолжали обзывать меня и материться. Идти оставалось где-то около полкилометра, когда они меня догнали и окружили. Рядом забор детского сада, дорога, жилой дом. Прохожих на улицах – никого.

– Ты куда бежишь, киса? Мы хотим познакомиться поближе, – прозвучал в темноте пьяный голос.

Один подошёл ко мне вплотную, начал распускать руки.

– Отойди от меня! Не трогай! – громко предупредила я.

Мужики загоготали, затем тот, кто стоял сзади, заломил мне руки, другой зажал рот рукой. Я укусила эту руку и сразу же получила коленом в солнечное сплетение. Меня оттащили в кусты, чтоб никто не смог увидеть происходящего. Ещё не отойдя от болевого шока и не восстановив дыхание, я плакала и умоляла, чтоб они не трогали меня. Лиц было не разобрать, не запомнить.

Земля была холодная, мокрая, я лежала. Чьи-то руки потянулись к моим джинсам, стали грубо срывать их с моих бёдер.

Всё моё существо отчаянно взывало к высшим силам о помощи.

И тут я услышала грозный рык, как будто бы исходивший изнутри меня. Последнее, что я помню, – это как что-то подняло меня на ноги, а дальше моё сознание унеслось куда-то вдаль.

Глава 5

Проснулась я уже дома, лёжа на нерасправленном диване. Вовсю светило солнце, тело ныло, во рту был странный неприятный привкус, к горлу подкатывала тошнота. В дверь кто-то настойчиво звонил. Поначалу я не собиралась подходить к дверям, но непрекращающийся звонок не давал мне покоя. Это был Седой.

Не успев даже посмотреться в зеркало, я открыла ему. Он, со страшным лицом, похожим на звериное, буквально влетел в квартиру и, захлопнув за собой дверь, с размаху ударил меня по лицу с такой силой, что я отлетела в стену и сбила плечом часы. Они с грохотом свалились около меня.

Седой обвинял меня в чём-то страшном, чего я никак не могла понять. Казалось, моя голова треснула от удара о стену, а лёгкие прилипли к спине. Я беспомощно шарила возле себя руками, пытаясь восстановить дыхание. Сосредоточившись на собственной боли, я прослушала, что говорил мне этот человек. Потихоньку я поняла, что события прошлой ночи не приснились мне. Клуб, тёмная дорога, пьяные мужики, какой-то зверь…

«Может, меня вытащил именно отец Дилана? – пыталась вспомнить я. – Как он оказался в том месте? Следил за мной? Нет, это вряд ли возможно… Не могут же все поголовно следить за мной…»

На часах, громко тикающих около меня, было 14:16. Пришлось перевернуть их, чтобы посмотреть. День. А что если это всё сон? Слишком дурной и слишком реалистичный.

Субботний день как-то не задался. Я лежала, не реагируя на крики Седого. Наконец, он ушёл. Дверь хлопнула так же сильно, этот звук отозвался в моей голове болью.

Сдерживать тошноту становилось всё трудней, я переползла туда, где пол был прохладный, и прислонилась больной щекой.

«Только бы никто меня больше не трогал…» – стонала я.

Мои руки были почему-то грязные, испачканы чем-то багрово-коричневым, липким, похожим на кровь, джинсы не лучше. Ноготь на среднем пальце оторван, палец распух.

В комнате зазвонил мобильник. Встать на ноги не удалось, поэтому я добралась до дивана ползком. Ирина.

– Дианочка, привет. Как ты после дебюта?

Я что-то пролепетала, и меня стошнило прямо на пол. Пришлось бросить трубку.

Это было месиво из остатков человеческих пальцев. Я завыла и бросилась в ванную – отмываться от этой мерзости. Всё моё лицо было в засохшей крови, в зеркале на меня смотрела не я. Меня вырвало еще несколько раз. Я пила воду прямо из-под крана, чтобы как можно скорей промыть желудок. С трудом удалось пересилить себя и убрать за собой в комнате. Кровь была на покрывале, на стенах, на ручке входной двери, причем с той и с другой стороны.

Зверем оказалась я.

То, что Седой узнал о совершённом преступлении, меня ничуть не удивляло; то, что сразу понял, кто преступник, – тоже. Однако меня, сонную и не вполне вменяемую, его визит застал врасплох. А на что мне было рассчитывать? Это вовсе не шутки, никто не стал бы объяснять мне: «Ай-яй-яй, девочка, нехорошо так поступать!»

В голову полезли мысли о пожизненном тюремном заключении, суде и следствии, о разочарованных взглядах родственников, о том, что на карьере врача-хирурга можно было поставить крест, как и, впрочем, на всём остальном.

«Как же нелепо я превратилась в малолетнюю преступницу!» – не до конца верилось мне в реальность происходящего.

Избавившись от грязи, я легла на диван и включила ноутбук. По местным новостям гремело зверское убийство пятерых молодых мужчин от двадцати семи до тридцати двух лет, которые были найдены в субботу рано утром около детского сада «Лёвушка». У троих были свёрнуты шеи, у двух других – перегрызены глотки. Один из погибших найден в ста метрах от остальных, на одной руке у него отсутствовали пальцы. По предварительным данным экспертизы, убийцей был мужчина с собакой. Также стало известно, что трое жертв были семейными и имели детей. Жильцы дома слышали крики и вызвали полицию, однако преступнику удалось скрыться. Показали лица этих людей. Я почувствовала одновременно отвращение и удовлетворение от совершённого.

В воскресенье, восьмого марта, явилась мама. Без Светы. Она вошла в квартиру не сразу. Некоторое время она стояла на пороге и внимательно разглядывала меня.

– Привет, мам, проходи, – начала я.

– Как это случилось? – спросила она, закрыв дверь.

– Меня пытались изнасиловать какие-то пьяные гопники, дальше не помню, очнулась я дома.

– Что ты делала ночью на улице?

– Шла со дня рождения подруги. Спасибо, что спросила, как я. С Восьмым марта… – закатила глаза я. Началось…

– Ты убила пятерых людей!

– Я не знала, что превращусь! Это была самооборона. Я уже поняла, что должна была дать им надругаться надо мной и убить меня.

Снова позвонила Ирина. Как не вовремя! Я чётко заявила об отказе от работы. Пришлось рассказать маме про клуб, после чего она впервые на моей памяти вышла из себя. В свой адрес я услышала много обидных слов, но, от внезапного отупения, не пустила ни единой слезы, стойко вынесла нескончаемый мамин монолог. Я и не подозревала, что она может быть такой. Спорить и доказывать что-то было бесполезно. Она ушла поздно, даже не попрощавшись со мной и не сказав, где останется ночевать.

От Дилана подозрительно не было ни звонков, ни сообщений, вероятно, он обо всём узнал от Седого и решил лично отчитать меня за совершённое: «а-та-та». Я уже предвкушала наш грядущий разговор, который тоже не предвещал ничего приятного.

Праздничный понедельник был для меня странным днём: я ничего не ела, а только пила воду. Часы бежали, а я всё слонялась по квартире, время от времени замечая на полу и стенах кровь и пытаясь её оттереть.

Никто не пришёл меня арестовывать. Неужели Седой не заявил? Или судить меня будут члены клана? На самом деле мне это было не особо интересно, внезапное отупение спасло меня от лишних переживаний.

Без единой мысли в голове я уснула глубоким сном, а с утра нашла в себе силы и поплелась в университет. И я ни за что не могла угадать, что будет в этот день! Нас отвезли в морг – изучать тела убитых.

Я ещё раз внимательно разглядела лица. Лица обычных недалёких людей. Мне хотелось плюнуть на каждое из них и пожелать их душам вечно гореть в аду, если таковой существует. Интересно, решились бы они на этот шаг, если бы были трезвыми? И что сделали бы со мной, не окажись я волком? Наверняка убили?

Работник морга рассказал, что, очевидно, это какая-то нечисть из фильма ужасов, а не человек с собакой, как предположили сначала.

В нашей группе послышались смешки и удивленные возгласы.

Ну, или какой-то больной на голову мужчина решил вот так зверски позабавиться. Нужно обладать недюжинной силой, чтобы напасть на целую группу людей. Кстати, преступника ещё не поймали, поэтому вечером всем лучше сидеть дома. В крови каждой из жертв найден алкоголь, но его концентрация была ближе к умеренной, а это говорит о том, что они могли сбежать. Впрочем, после нашего экспериментального занятия тела будут переданы на детальную экспертизу.

Нам дали задание написать заключение по каждой жертве. Меньше всех боялась я, поэтому эстафету начали с меня. Одному из ребят, который до сих пор не мог прикасаться к трупам, снова стало плохо, и его вывели. Остальные стояли рядом.

На теле последнего, самого интересного мертвеца, я нашла коготь! Мой коготь! Он застрял у него под кожей около затылка, спрятался в волосах. Пришлось стряхнуть его, затем незаметно поднять с пола. Чудесное везение, что никто до меня не обнаружил его!

С заданием я справилась отлично и спокойней всех. Неведомая сила помогала мне держать себя в руках. Никакого стресса, как будто такое случалось уже миллион раз, как будто я была создана для этого. И это было здорово.

В холле морга ко мне подошёл одногруппник, Костя:

– Привет. Есть разговор. Отойдём?

– Привет ещё раз. Что за тайны? – мило улыбнулась я ему.

– Я знаю твой секрет.

Я сделала недоумевающее лицо.

– Ты – оборотень, – обличающее произнёс он.

Это показалось мне очень смешным.

– О’кей, Костя, ты меня раскусил!

– Я видел в окно, что это была ты.

– Всё, пора менять фамилию, ты уже третий за сегодня, – сочинила я.

– Я не шучу. Я видел тебя. Но не бойся, я не собираюсь никому об этом рассказывать.

– Хоть на этом спасибо, – я закатила глаза, покачала головой и отошла от него.

На улице он снова привязался ко мне.

– Я наблюдал за тобой. Ты стащила с трупа какую-то вещь.

– Ну, раз ты такой умный, то я почти наверняка тебя съем!

– Всё никак не признаешься…

– Просто кто-то слишком сильно увлекается эзотерикой. Ты выбрал не тот факультет, дружок. А! Как же до меня сразу не дошло! Может быть, я тебе нравлюсь? Так ведь, да? – да!

Мне удалось добиться своего: смутить парня. Дальше его фразы были менее уверенными и громкими. Возможно, он на самом деле что-то видел, но поговорить он решился только потому, что не ощущал во мне опасность и/или был неравнодушен. Почему-то меня очень грела мысль о влечении ко мне противоположного пола, это было для меня подтверждением собственной неотразимости. Женское только-только начало пробуждаться во мне. Страсть – это так сладко… Поэтому если Костя и не был в меня влюблён, то стоило это исправить. Мало ли потом пригодится.

Тема разговора перешла с оборотней на мертвецов и кладбища. Я сама удивлялась собственной хладнокровности в этом вопросе: ни грамма сожаления. Затем мы обсуждали наши медицинские заключения и выяснили, что Костя ошибся, написав, что у самого здорового (в смысле, крупного) из трупов сломан второй позвонок, а не четвёртый.

Костя совершенно не боялся меня, но слушал каждое моё слово и искал, за что бы уцепиться. Мы весело болтали, смеялись.

Зазвонил мобильный. Дилан. Я знаком показала Косте, чтоб замолчал, и нажала кнопку «Ответить».

– Вечером будь дома.

– Хорошо.

Это был наш самый короткий разговор из всех.

«Он едет…» – пронеслось у меня в голове.

Эмоции начали оживать, в животе появилось неприятное волнение. Я представила, как Дилан накажет меня за случившееся. Ударит? Откажется от меня? Посадит в клетку? Мне не хотелось портить отношения с ним, однако я приготовилась рассказать всё, что знаю, включая поход в клуб. По крайней мере, скрывать от него правду было бы трусливо.

Игривое настроение как волной смыло. Я извинилась перед Костей и пошла в библиотеку. Стало не по себе.

«Дилан должен встать на мою сторону, ведь это была самооборона, я не убийца! Я даже представить себе не могла, что такое может произойти!» – сама себя утешала я.

Домой хотелось и не хотелось. Шесть часов вечера, а я жадно впилась в параграф о строении позвоночника человека.

«Так им и надо. Если бы мне ещё раз довелось пережить подобное, я сделала бы это снова, даже колебаться не стала бы!»

На щеке всё ещё ныл замазанный тональным кремом и пудрой след от удара Седого. К счастью, обошлось без сотрясения мозга, хотя был такой риск. Его ярость была бессмысленна, а моя обида на него – незабываема. Мне больше не хотелось жить рядом с ним. И ещё: я впервые увидела, как выглядит оборотень в пограничном состоянии, про которое говорил Дилан. Вероятно, той ночью я тоже превратилась в такого монстра.

Когда я пришла домой, в комнате уже горел свет. От предвкушения нового потока гнева свело челюсть, а хотелось, чтобы Дилан обнял меня и пообещал, что теперь всё будет хорошо.

– Мне всё рассказал отец. Что скажешь ты?

– Скажу, что ты выбрал для разговора неверный тон, – ответила я уже заготовленной фразой.

Дилан был похож на того человека, которого я увидела в день своей свадьбы: жёсткого, злобного, презирающего меня.

– Ты должна была сидеть дома, как я тебе велел! – повысил голос он.

– О, я расскажу тебе больше, чем ты знаешь от отца, – я вошла в комнату, вольготно устроилась на диване и продолжила. – Я возвращалась домой в шестом часу утра из клуба, куда меня пригласили работать танцовщицей. Почему-то последнее время всем было не до меня, поэтому я согласилась работать, не посоветовавшись ни с мамой, ни с тобой. Да, я это сделала. По дороге меня схватили пятеро пьяных мужиков. Меня ударили в живот и оттащили в кусты. Они не реагировали на мольбы отпустить меня. Последнее, что я помню, – это как один из них пытался снять мои джинсы, – я на секунду замолчала. – Впрочем, нет, это ещё не всё. Я проснулась дома, оттого что пришёл твой отец, и он избил меня не хуже тех тварей. Вот здесь след на всю щёку, – жестом указала я на больное место. – Пришлось замазать тональником и пудрой. А вчера вечером приехала моя мама… – я протянула слово «мама». – Она сказала всё то, что сейчас хочешь сказать ты, поэтому можешь не повторяться. Да, я позор семьи, я убийца. Но никого из вас не интересовало, что при этом чувствую я.

В моей голове всё встало на свои места. Речь получилась не такой внушительной, как мне представлялось, но я поняла одну очень важную вещь: больше нельзя быть беззащитной девочкой и позволять обижать себя.

– Ты закончила?

– Нет! – я подняла вверх указательный палец. – Нет! Ещё кое-что: если бы это вдруг каким-то образом случилось снова, я поступила бы точно так же, и уже сознательно.

– Я изначально ошибся в своём отношении к тебе: позволил тебе чувствовать себя свободной. Это больше не повторится.

– Дилан. Не стоит этого делать! – я посмотрела ему прямо в глаза. – Это навсегда испортит наши отношения, и ты меня всё равно не удержишь.

– Я виноват, что допустил такое, поэтому с сегодняшнего дня я запрещаю тебе общаться с твоими друзьями и ходить куда-либо, кроме университета и магазина. Если ты нарушишь запрет, о своей мечте стать врачом можешь забыть.

Этот шантаж обидел меня сильнее, чем мог бы хлёсткий удар по лицу. Моё молчание означало бы сейчас покорность, слабость. Возможно, все вокруг меня сошли с ума, но только не я.

– Что ж. Надеюсь, ты теперь понимаешь, что после сказанного тобой ни о каких родственных отношениях между нами не может быть и речи.

– Твои угрозы ничего не изменят.

– Это констатация фактов, а не угрозы. Разговор окончен.

В этот вечер я не готовила еду и не ела сама. Пустой холодильник. Дилан не сказал больше ни слова. Позднее я слышала, как он что-то разбил в ванной, потом глухие звуки ударов кулаками о стену. Сначала я хотела спросить, всё ли у него в порядке, но решила, что это будет похоже на издёвку, а разговора всё равно не выйдет. В моей голове созрел план действий, грандиозный план.

«О, это будет отличный сюрприз для всех!» – предвкушала я.

Ночевать пришлось на одном диване. Отвернувшись к стене, я неподвижно лежала, но готова была в любой момент соскочить с постели. По дыханию Дилана я поняла, что ему тоже не спится. Наутро, опять же, никто никому ничего не сказал.

Единственной загвоздкой в сложившейся ситуации было то, что я осталась почти без средств к существованию. Небольшие накопления ни в коем случае нельзя было потратить на необязательные вещи. Жить в квартире я больше не собиралась, хотела вернуться в общежитие. Можно было продать подаренные на свадьбу украшения, но мне не хотелось брать не своего, хоть я и понимала, что это никому не нужные принципы.

Утро среды началось для меня с бурной деятельности: я перезвонила Ирине из клуба и попросилась обратно, написала заявление на предоставление места в общежитии и закрыла пару долгов по предметам. Я осознавала, что впереди жизнь, в которой мне не на кого положиться, кроме себя. После учёбы я оплатила госпошлину, оставила в суде заявление на развод, оттуда Дилана должны были в скором времени оповестить.

Я задавалась вопросом: не слишком ли сгоряча я совершаю эти поступки? Возможно. Но почему-то никто из близких больше не видел во мне человека. Нужно было проучить их всех.

Днём в вузе моё настроение здорово поднялось, кроме того, девочки из группы угостили меня булочками. Тело, изморённое голодом, будто бы воспрянуло духом. Зато я не знала, что делать там, – в квартире, где я не чувствовала себя, как дома.

«Если меня примут обратно в общежитие, где мне взять деньги на оплату жилья? Что сказать Анке и Люде? У них снова появится тьма вопросов», – размышляла я.

Так не хотелось возвращаться в квартиру, что я завернула в парк. Уже сгущались сумерки, вечерняя заря светилась оранжево-красным цветом. Я вдыхала прохладный мартовский воздух. Пожалуй, второе (после еды) приятное ощущение за день.

Слегка озябнув, я пошла туда, куда хотела меньше всего. В первый же день мне удалось нарушить все запреты Дилана.

Он был дома.

– Где ты была?

– А куда бы ты пошёл на моём месте? – он сердито посмотрел на меня, но не перебивал, ждал, когда я продолжу. – Я работала над тем, чтобы избавить вашу семью от позора и проблем, связанных со мной.

Он подумал, что я просто хочу уйти из дома.

– Твоё бегство бессмысленно.

– А я ни от кого не бегу, – сказала я.

«Пусть попробует угадать, что я задумала», – подумалось мне.

Я сняла верхнюю одежду и первым делом достала из ниши свою дорожную сумку. Нарочно, чтобы Дилан видел. Он немедленно среагировал: прижал меня к стене и схватил за шею.

– Что из моих слов ты вчера не поняла? Ты опасна для общества! Ты – монстр.

– Ну так задуши уже меня, иначе я стану твоим самым страшным кошмаром, – я ударила его по руке, пытаясь высвободиться. – Потому что монстра из меня делаете все вы!

Было видно, что он не хочет делать мне больно, так что весь его гнев вылился на стену. С трудом держа себя в руках, весь покрасневший, он оставил меня одну. По нему было заметно, что он не знает, как быть со мной.

«Наконец-то дал слабину. Ай-яй-яй, как неосмотрительно! – с ехидством отметила я. – Интересно, у него уже были отношения до моего появления? Или он так же неопытен, как я?»

Когда лёгкий испуг от его агрессии прошёл, и я поняла, что он сам боится преступить грань дозволенного, меня начала забавлять сложившаяся ситуация. Вот уж не ожидала открыть в себе наркомана до эмоций.

Ко всему произошедшему я была морально готова, поэтому спокойно собрала немногочисленные вещи в сумку. Теперь осталось дождаться дня, когда можно будет покинуть это несчастное место.

В этот раз сон сморил меня, как только я легла в постель. Я снова с удовольствием и лёгкостью ломала шеи каким-то чертям и драконам. Бои продолжались вплоть до звонка будильника. Странно, вроде бы выброс гормонов в кровь после превращения должен был прекратиться как минимум на месяц, а сны так никуда и не исчезли, видимо, в скором времени мне снова предстояло стать монстром, как выразился Дилан. Что ж, я первая приняла себя такой, какая я есть, а как будут меня воспринимать все остальные, меня не волновало.

Дилан встал одновременно со мной, а я старательно делала вид, что не замечаю его. Страшно хотелось есть, живот урчал.

– Почему дома нет еды?

– Если тебе надо, сам купи и приготовь.

Он снова принялся учить и пугать меня, слушать было невыносимо. Я отмахнулась от него рукой, допила воду и ушла.

Забирать сумку пока ещё не было смысла: общежитие смогло бы принять меня не раньше следующей недели. Дилан просил меня прийти домой сразу после пар, на что я ответила: «Не обещаю». Я почти победила его: у него не было ни единого рычага воздействия на меня, плюс мне легко удавалось вывести его из себя простым словом. Я ещё только начала игру, а он уже устал бороться с моим дурным характером.

Разумеется, домой после пар я не собиралась, – напротив, вечером я должна была выйти на работу.

Весь день удавалось сохранять сосредоточенность на учёбе, а на большой перемене мы устроили мини-фотосессию для нашей группы. Я всем своим существом чувствовала, что здесь я на своём месте, здесь я счастлива.

Перед последней парой, направляясь в аудиторию, я встретила Дилана. Видимо, он решил не давать мне свободы именно таким способом. Вид у него был помятый: небритая щетина, тени под глазами от недосыпа, грустный усталый взгляд, выглядел он так, словно вся печаль мира легла на его плечи, и это здорово старило его, будто он нарочно загримировался.

– Ты мог хотя бы здесь не появляться? – на ходу бросила ему я.

– Нужно поговорить.

– Извини, у меня начинается пара.

Я юркнула за дверь.

«Ха! Смешно: пока я вела себя, как девочка-припевочка, он разъезжал по командировкам и никак не мог найти времени на меня, а теперь караулит под дверью во время учёбы. Как же мне хочется ему насолить…» – думалось мне.

Во время лекции мне прилетело две записки с вопросом: «Кто это?» – я, хитро улыбаясь, ответила: «Мужик». Девочки зашептались, они уже знали, что если я бросаюсь шутками, значит, не хочу отвечать на вопрос. Разумеется, все начали догадываться, что он и есть мой загадочный супруг. Во время лекции мне прилетели ещё записки и обе с вопросом о возрасте «мужика».

«Лучше б ты не появлялся здесь в таком виде… Решил опозорить меня перед всеми? Говнюк!» – возмущалась про себя я, и всё же не понимала, что за срочность была приходить ко мне на занятия. Что это, тотальный контроль? Для меня всё происходящее казалось игрой.

Что-то мне подсказывало, что Дилан не ушёл. Я позволяла себе некрасиво обходиться с ним, а он реагировал слишком слабо. Возможно, он боялся меня. Возможно даже, все члены клана тоже опасались, что я снова кого-то убью. Разве это такая уж редкость в волчьем-то клане? Было бы о ком сожалеть.

Это была лекция по латыни – предмету, который давался мне тяжелей остальных. Единственным способом преодолеть барьер незнания для меня были зубрёжка и советы преподавателя. Часто мне приходилось оставаться после занятия и задавать вопросы. Конечно же, в этот раз я сделала то же самое.

Всё это время Дилан ждал меня в коридоре и нервничал. Несложно было догадаться, что я делаю это нарочно.

Он не сказал мне ни слова, пока мы не сели в машину.

– Клан хочет изолировать тебя.

– Говори своими словами: убить.

– Пока что нет. Все понимают, что с тобой что-то не так. Ты опасна, тебя нельзя оставлять без присмотра.

И снова речи, которые я слышала раз сто за последние три дня. Голова вскипела.

– Вы все стали очень умными, когда всё необратимо случилось! Почему было не позаботиться об этом раньше? Где был ты?

– Я допустил ошибку. И сделаю всё, чтобы исправить её.

– Бла-бла-бла!

– Что с тобой стало, Диана? – сказал он с горечью в голосе, совсем как актёр в кино.

Мне стало смешно.

– А ты залезь мне в голову и узнай, каково сейчас быть мной! Да стоит мне пустить слезу, вы все наброситесь на меня, как стервятники!

– Это неправда, все…

Я перебила его:

– Во вторник самым страшным для меня казалось испортить отношения с тобой. Моей последней надеждой было, что хоть ты поймёшь меня! Но нет! О, я жестоко жалею, что подпустила тебя к себе. Ты – абсолютно чужой для меня человек, и я уже позаботилась о том, чтобы не зависеть от тебя и мамы.