Читать книгу: «Отстаньте от родителей! Как перестать прорабатывать детские травмы и начать жить», страница 3

Хочу сказать несколько слов по поводу «самой болезненной детской травмы», которую любят «обсасывать» специалисты по «детским травмам». «Самое страшное, – говорят они, – это ощущение себя нежеланным ребенком и знание, что родители не хотели тебя рожать».

На эту тему проведено много лонгитюдных (продолжительных, отслеживающих динамику во времени) исследований, которые подтверждают тот факт, что желанные дети, а это, как правило, старшие дети, рожденные не ранее чем через девять месяцев после свадьбы, идут по жизни более уверенно, самодостаточно и целеустремленно, нежели последующие, рожденные «по залету». Я не спорю с этим. Это факт. Однако при этом остается вопрос выбора, который исключает «стопроцентную перспективу обреченности».

Я лично консультировала таких клиентов, зацикленных на:

• концепции «собственной нежелательности»;

• неизгладимой вины родителей за «мою горькую судьбинушку»;

• стенаниях по поводу того, что родители не желают «каяться в пепле и прахе», дабы «искупить свою вину передо мной, ребенком-горемыкой».

Как же эти взрослые детки удивляются каждый раз, когда я отказываюсь «прорабатывать» их так называемую травму и уж тем более – убеждать их родителей вымаливать у этих дяденек и тетенек прощение.

Расскажу о выборе, который был сделан моим супругом.

…Его мама забеременела им в очень сложное для нее время: пьющий муж-абьюзер, безденежье, неуспеваемость в школе у старшего сына-первоклассника, проблемы на работе… Узнав о беременности, Мишина мама собралась на аборт. Именно в тот день в гости пришла ее двоюродная тетя Дуся, которая, узнав о намерении племянницы, встала в дверном проеме на колени: «Оля, прошу тебя! Оставь ребенка! Молить Господа буду, чтобы он был твоим счастьем и опорой! Я помогу тебе вырастить его! Только оставь!» Благодаря бабе Дусе моему мужу подарили жизнь.

С самого раннего детства Михаил слышал историю своего рождения и от мамы, и от бабы Дуси, для которой он был светом в окошке и которая называла его не иначе как «молёный-прошёный». Я эту историю узнала одной из первых в серии семейных преданий Телеповых, а имя бабы Дуси, которая к тому времени умерла, всегда звучало с огромной теплотой из уст мужа. Никогда я не слышала от него упреков в сторону своей мамы по поводу его «нежеланности». Наоборот, бабуля Оля, его мама, всегда была важной женщиной для мужа. Она стала прекрасной свекровью для меня, замечательной бабушкой для наших детей, с годами я полюбила ее как родную маму.

Про то, что это, оказывается, была страшнейшая из «детских травм», которая (по идее) должна была «разрушить его изнутри и сковать его потенциал», мы с мужем узнали на одном из тренингов в Университете, когда учились на факультете психологии.

Именно тогда мы поняли важную вещь: в психологии есть чушетрансляторы. Их важно распознавать, а их учение отсеивать, иначе – беда и для тебя, и для людей, которые к тебе обращаются за помощью.

Нам с мужем часто задавали вопрос, каким образом удается не тонуть в потоке информации, определять чушь и отделять «пшеницу от плевел». Нам в этом помогли две вещи:

• то, что мы пришли в психологию, имея за плечами опыт преодоления кризисов не только в нашей жизни, но и в жизни других людей, которые были у нас на разных семейных выездах; один из преподавателей в Университете как-то сделал нам комплимент, сказав, что таких, как мы – всего 5 % – тех, кто приходят в психологию не с мотивом «разобраться в себе», а желая поделиться знаниями и опытом с другими;

• то, что мы пришли, будучи верующими людьми, знакомые с Законами и принципами, данными человечеству Свыше, что позволило нам сразу просеивать все нами слышимое через «сито» общечеловеческой этики и определять, что мы будем использовать в нашей практике, а что категорически отметем как противоречащее законам Добра.

Вывод по этой главе: важно делать верный выбор в своей жизни во всем, в том числе и в решении, касающемся «кого слушать», «что читать» и «на что ориентироваться».

Глава вторая
«Живительный бутерброд прощения»

Пока вы совсем не разочаровались в психологии и не запутались в том, что же делать дальше, я расскажу вам про технику «Живительный бутерброд». Для этого я начну главу с исповеди Анны и на ее примере покажу вам принцип построения бутерброда.

«Мне 34. Со стороны – все “в шоколаде”: фигура, рост, ум, карьера, три иностранных языка, свой дом в Сочи в 15 минутах пешком от моря, квартира в Москве, где бываю наездами по работе три-четыре раза в год, подумываю о недвижимости в Европе… В общем, все есть, но чего-то не хватает для счастья. Знаю: не хватает семьи. Недостатка в мужском внимании нет. Но ничего не получается. Воспитана так, заменить на: в случайные отношения не вступаю. На сожительство сознательно не иду. Но вляпываюсь с завидной периодичностью.

Мой первый. Эльчин.

В 20 лет, во время моего обучения в университете, закрутился роман с иностранцем из богатой семьи. Я, молоденькая девчонка из общежития, была в восторге от его имени (Эльчин), от его обходительности (манеры и ухаживания безупречны), от его щедрости (если ресторан – то только самый лучший; когда моя мама заболела и нужен был врач, то он нашел самого именитого, не скупясь на гонорар; решила снять квартиру, он доплачивал, чтобы я могла ее снять в хорошем районе)…

Так продолжалось почти два с половиной года, пока мы не закончили учебу. Он уехал к себе в Азербайджан, обещая «все устроить и решить насчет нас», примерно год продолжалась наша трогательная переписка, потом он предложил мне приехать к нему, потому что он соскучился, и, чтобы понравиться его родителям; я приехала в отпуск, он меня привез в апартаменты с видом на море, все закрутилось красиво и страстно, с родителями он меня знакомить не торопился, а потом однажды утром, когда он уже ушел на работу, в номер постучались…

Все оказалось банальщиной: выяснилось, что он уже полгода как женат – родители нашли ему невесту, жена беременна, у нее проблемы со здоровьем, секса у них нет, но есть прочные семейные узы, основанные на уважении, общем семейном бизнесе и ожидании сына. Откуда я это узнала? Так из уст его жены, которая в то утро пришла ко мне в уютное гнездышко любви в сопровождении своего грозного старшего брата. Ее старший брат мне популярно объяснил значение имени “Эльчин” (в переводе с тюркского это “представитель своего народа”). Я стала собирать вещи, они услужливо протянули мне заранее купленный билет на самолет и отвезли меня в аэропорт.

Не буду рассказывать детали, как я потом отключила все поползновения Эльчина в мою сторону…

Мой второй. Гена.

Мне 27. Я успешный менеджер с перспективами и с квартирой в Москве. Не переставала думать о собственной семье. Он – брутальный силовик. Все как в фильмах про копов: мачо, недельная щетина, немногословность, конкретика. Познакомились на презентации нашего предприятия – он отвечал за службу охраны – и уже на второй встрече, когда меня позвал в ресторан, сказал: «Ты мне нужна. Времени на сантименты у меня нет. Готова по-серьезному – я тоже готов». Наши встречи в течение двух месяцев ограничивались совместными поглощениями ужинов два-три раза в неделю – то на моей территории, то на его – просмотрами фильмов, интересных ему, а также он привел меня на новогодний корпоратив в одну из фирм, где он опять же отвечал за охрану. Везде меня представлял “моя любимая и единственная”.

Все мои вопросы о его семье, его родителях и его прошлом оставались без ответа или пресекались шутками типа: “Любопытной Варваре на базаре нос оторвали” и “Все ты обо мне узнаешь, как время придет, и еще больше влюбишься!”

О чем мы говорили? Да обо всем, только не о самом главном, но он очаровал меня своими правильными размышлениями о семье, сути человека и человечества. Он рассказывал о своих рабочих буднях, вспоминал что-то из детства, внимательно слушал мои рассказы и размышления.

Случались эпизоды, которые меня напрягали. Если мое мнение кардинально не совпадало с его, он повышал голос, выдавал аргументы, из которых явно делался вывод о моей некомпетентности в данном вопросе и неопытности. Для него крайне важно было спрашивать, когда мне кто-то звонил: “Кто это? По какому поводу?”; а каждый раз, когда звонки были от мужчин – будь то мои коллеги, начальство или подчиненные – Гена проявлял массу недовольства и глупых претензий: “Не слишком ли много в твоей жизни мужиков?”

Однажды, когда я в шутку сказала, что не обязана “отчитываться перед мужчиной, который мне никто”, он выхватил у меня из рук телефон (прямо во время разговора), жамкнул его об стену, вышел из комнаты. Я сначала обомлела, потом собралась и ушла. Он догнал меня, начал говорить, как я дорога ему, какая я обалденная женщина, и сунул мне в руки коробку с новым мобильником последней модели (как выяснилось, это был его предполагаемый подарок на мой предстоящий день рождения), он даже пошутил, что “поэтому и разбил тот мой неактуальный мобильник, чтобы я особо оценила его любовь и внимание”; в общем, я растаяла.

А спустя неделю после этого инцидента я получила на электронную почту видео, на которых он был запечатлен с разными женщинами в однозначных позах. На мой вопрос он ответил, что это – “происки недругов, а видео – отголоски его прошлой жизни”. “Я же не знаю, какая у тебя прошлая жизнь!” – выпалила я. И из него полилось, насколько он был несчастен с первой женой (так он был женат?), поэтому он расслаблялся с разными женщинами (с разными?), что сейчас эта ужасная женщина – его бывшая – не дает ему видеться с детьми (так у него есть дети?), что она вышла замуж, и этот упырь – ее муж – воспитывает его детей, поэтому он подал на них в суд (он судится с матерью своих детей?), он хочет отсудить у нее детей, чтобы она знала свое место (за счет детей он тешит самолюбие?).

В общем, я тогда поняла, с каким чудовищем чуть не связала свою жизнь. Прежде чем поставить точку, я нашла контакты его первой жены, позвонила, представилась и услышала от нее историю жесткого абьюза, которому она подвергалась, живя с этим человеком 11 лет. Поставить точку с Геной было нелегко. Я до сих пор считаю чудом, что смогла вырваться тогда. Это отдельная история…

Мой третий, сегодняшний, Ярик (Ярослав).

За него я бы, наверное, пошла замуж. Но беда в том, что мы знаем друг друга больше пяти лет, больше года в отношениях, не сожительствуем, но нас считают парой, потому что он везде представляет меня “своей женщиной” (А что это означает? Содержанка? Эскортница? Любовница?). На мои вопросы по этому поводу отвечает философски: “Не торопи события”. В общем, опять какое-то “дежавю”…

Он заполнил собой все мое пространство. Стал важной частью моей жизни: на работе мы – руководители двух параллельных звеньев в крупных проектах, в быту он решает все мои вопросы по поводу проколотого колеса на машине, сломанного замка в двери и лучшего тарифа мобильной связи. Он – моя подушка для слез и дружеское плечо. Но… Замуж не зовет. Отшучивается. Мы – “любовники по праздникам”, когда настроение есть. У него. Но когда у него есть настроение – и у меня праздник. Он умеет и несколько дней в каком-нибудь романтическом месте, и один вечер – но тоже незабываемо! – сделать так, что я ощущаю себя королевой.

Он очень красиво умеет жить, я поняла, что ему нравится вот так, быть просто принцем. Однажды я ему это сказала в сердцах, а он весело так согласился, я разозлилась, ушла, хлопнув дверью – разговор был у него в офисе, а вечером он очень красиво, с серенадой покаяния и цветами примирения говорил мне о любви, о том, что без меня не может, что у нас “все навсегда”… И я опять растаяла.

А недавно я спросила себя: “Если Ярик позовет замуж, пойду ли я за него?” И ответила себе: “Боюсь…” Потому что где-то глубоко внутри моего сознания понимаю: я опять “вляпалась”, опять у меня игра в счастье, опять одиночество, пустота, ничего… Вот, решила к вам прийти. На работе одна женщина про вас рассказывала…»

…Анна была очень удивлена, когда я стала задавать ей вопросы про ее семью.

– У меня создалось ощущение, что вас в капусте нашли. Вы как будто вычеркнули из жизни первые полтора-два десятка лет и вместе с ними и тех людей, которые о вас заботились, и кого любили вы. Ни слова о родительском доме я до сих пор не услышала. Почему?

Оказалось, что Анна с родителями не общается. От слова «совсем». Когда-то, в самом начале ее деловой карьеры, еще до того, как ее «кинул Первый, который Эльчин», она побывала на тренинге дипломированного психолога по «бизнес-ориентированному жизненному пространству». Там она услышала термин «сепарация», а потом несколько месяцев отрабатывала на запредельно дорогих терапевтических сеансах «состояние внутреннего ребенка», «загнанного в тупик фигурами отца и матери». В качестве фееричного финала сеансов, «оздоравливающих психику», она написала родителям прощальное письмо, в котором сообщила им, что «выключила их из своей жизни».

«Выключила» Анна и родную сестру, потому что она, оказывается (а это Анна «четко осознала» на сеансах), всю ее жизнь была «якорем», который – исходя опять же из откровений, полученных на сеансах, – «тянул ее на дно». Все эти годы Анна создавала вокруг себя и в себе то самое «бизнес-ориентированное жизненное пространство», уверяя себя, что она очень рада «жить без всяких якорей».

Иногда, как бы случайно, она узнавала про свою семью, про сестру, про маму, про племянника. Иногда ее очень тянуло поехать к ним на день рождения мамы или на Новый год, но она каждый раз удерживала свои импульсы, зная, что «размякнет» и впустит в свою жизнь «токсичное прошлое», от которого «так вовремя получила свободу».

Особенно трудно было после Второго (который Гена), когда она впала в такую депрессию, что однажды утром ощутила не просто апатию, но отсутствие сил сварить себе яйцо на завтрак. Позвонив на работу с просьбой дать ей отгулы, Анна несколько дней провалялась в постели с пачкой сигарет (последний раз баловалась в студенческую бытность). Будучи человеком рациональным и поняв, что с ней «что-то не то», позвонила знакомому врачу. Тот быстро определил ее в клинику, поставив, среди прочих, диагноз «акинезия» (серьезная стадия депрессии). В клинике ее держали две недели, проводили какие-то процедуры, но когда предложили работу с психологом, она отказалась наотрез.

И вот сейчас, когда я начала ей задавать вопросы про семью, Анна решила, что я собираюсь продублировать с ней тот многомесячный опыт сеансов по освобождению от «якорей», и в какой-то момент своего рассказа она отчаянно воскликнула:

– Я уже проработала свои детские травмы восемь лет назад! Мой внутренний ребенок обрел свободу от тупиковых паттернов мышления и поведения! Я уверена, что проблема совсем в другом!

– Вы правы, что проблема совсем в другом, – успокоила я Анну, – и я не собираюсь ворошить ваши «выкопанные» травмы и выискивать «недовыкопанные» (прозвучало смешно, Анна улыбнулась). Ваша жизнь – трагическая иллюстрация многочисленных поговорок и пословиц народной мудрости на тему «скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты», «подобное притягивается подобным»… Вас тянет к мужчинам, которые соответствуют вашему внутреннему состоянию.

Анна смотрела на меня, пытаясь уловить суть моих слов. Я продолжила свои объяснения:

– Вы пребываете в состоянии культивируемых ядовитых эмоций, и оно не позволяет вам адекватно оценивать происходящее. Вы все видите через призму своих обид, стыда, страха, вины, поэтому не в состоянии строить здоровые отношения с ценностно-ориентированными мужчинами. Смею предположить, что порядочные мужчины, ориентированные на честные отношения, вам неинтересны, они кажутся вам скучными и серыми: ведь вы с ними как бы в разных плоскостях. Поэтому они инстинктивно или осознанно не желают приближаться к вам для серьезных отношений: вы, как человек, добровольно таскающий в себе тошнотворный груз этих эмоций, не способны на настоящую близость. Вы движимы желанием острых эмоций, непредсказуемых отношений, наполненных яркими событиями, вас патологически тянет к «мачо», в руках которых вы растворяетесь и теряете здравый смысл.

Молчание. Анна переваривала мною сказанное. Я продолжила:

– Считайте, я поставила вам диагноз. Теперь слово за вами: что вы будете делать с этой информацией, причем опции всего две: ЛИБО отмахнуться, продолжать жить «по накатанной», отдаваться, как и раньше, на откуп эмоциональным выплескам, ЛИБО сделать выбор в пользу иных ценностных ориентиров. Сразу предупреждаю: буду вас сопровождать только во втором варианте. Выбираете первый – это не ко мне, но вам не составит труда найти другого специалиста.

– А ведь вы правы… – Анна с удивлением смотрела на меня, при этом взгляд ее был обращен как бы внутрь себя. – Ведь действительно, я года четыре назад, когда с «Третьим» только начиналось, знала о том, что нравилась одному человеку, «нормальному» по вашей терминологии: он из хорошей семьи, с серьезными намерениями, стабильный и порядочный, но я сразу поставила на нем крест, заявив ему, что он – «не мой человек»; да, он был не из «мачо»…

Анна помолчала и продолжила с грустью в голосе:

– Зато теперь он замечательный муж, отец и руководитель крупнейшего звена нашей компании. Кстати, вы правы и в том, что его интерес ко мне угас так же быстро, как и вспыхнул: видимо, он понял, что я была не готова семью творить…

– Так что выбираете?

– Я хочу, чтобы вы меня… как это вы назвали… Сопровождали!

– Тогда займемся преображением всего того, что вы наворотили в своей жизни.

– Преображения? – удивилась она. – А разве не надо все это прорабатывать и удалять?

– Я употребила слово «преображение» сознательно; именно этим мы будем заниматься. Кстати, я предпочла мягкий термин, потому что мой муж озвучивал данный процесс конкретнее: «Будем д&рьмо превращать в удобрение».

Анна расхохоталась. На моих глазах эта озабоченная личными проблемами молодая женщина превратилась в озорную легкую девушку; она как-то разом стряхнула с себя бремя «внутреннего ребенка» с «глубоко проработанными проблемами».

– А мне цитата вашего мужа нравится! – сквозь смех воскликнула преобразовавшаяся Аня. – Да, это правда: у меня не просто «ситуация», которую надо «прорабатывать», но «д&рьмо», из которого надо «выплывать»! Итак, когда поплывем?

– Ну зачем же пропадать добру, которое столько лет копили?! Вы не просто выплывете, но используете все накопленное по полной – мы с вами обратим все в удобрение!..

Анна и техника «Живительный бутерброд»

– Я готова! Что нужно делать? И можно вас попросить? Обращайтесь ко мне на «ты» Мне так теплее как-то будет.

Анна положила перед собой лист А4, который я приготовила для нее, взяла авторучку и выжидательно посмотрела на меня.

– Расчерти свой лист на пять колонок. Первая колонка будет называться «Люди», вторая «+», третья «—», в четвертой нарисуй хмурую мордашку, а в пятой – сердечко. Итак, начинаем. Предлагаю начать с родителей. Кого из них ты обозначишь в первой колонке?

– Отца.

Анна записала «Папа», потом поправила: «Отец».

– Расскажи мне о нем! – предложила я.

– Со словом «отец» у меня одни только кошмарные воспоминания. Сначала – детские: ожидание, каким он придет. Жду я, ждет сестра, ждет мама. Папа может прийти добрый и веселый, и тогда наша задача его ни в коем случае не разозлить. Даже когда папа подходил ко мне и гладил меня по голове, а потом задавал какой-нибудь пустяковый вопрос, моя внутренняя антенна чувств была направлена на то, чтобы ответить, как хочет папа, чтобы радость вечера не омрачилась, иначе резко могла наступить жуть, как будто выключали свет, нас поглощала тьма ужаса, ора и напряжения. Ударит ли папа маму, хлопнет ли дверью так, что отлетит косяк, бросит ли чайник в стену, тряхнет ли за шкирку мою сестру… Что интересно: меня он ни разу не тронул. Я этого не помню, но мама мне рассказывала, что, когда мне было годика три-четыре, и отец замахнулся на меня, я отчаянно завизжала: «Я все лассказю дяде Сеезе! И он тебя в тюйму отпйявит!» (Дядя Сережа – наш сосед, он работал в милиции и всегда меня угощал конфеткой при встрече.) Когда я это прокричала, папа как-то обмяк, рассмеялся и ушел спать. Повторюсь: меня он никогда не трогал, но на моих глазах мог надавать пощечин матери, толкал, щипал и ее, и сестру, они вечно ходили с синяками. Когда я немного повзрослела – в классе третьем-четвертом – я начала говорить маме: «Разведись с ним!», а она все никак. Я потом уехала от них учиться, мама все обижалась на меня, что я ее бросила, но ведь с ней сестра осталась. Сестра потом замуж вышла, развелась – там был упырь похлеще папы. Они так и жили вчетвером какое-то время: мама, сестра, мой племянник и папа. Его выходки стали случаться реже, но все равно были. Мама его терпела, несмотря на то что и внук в этом ужасе жил. Только когда вопрос про квартиру встал, что-то связанное с куплей-продажей квартиры бабушки, юрист посоветовала развестись, и они с сестрой съехали от него… Наконец-то!..

Я жестом остановила Анну.

– Давай обратимся к нашей табличке, где постараемся изложить все максимально детально. Вторая колонка «+» – это про хорошее. Есть у тебя какие-то хорошие воспоминания, связанные с отцом?

– Никаких.

– Так не бывает. В твоей памяти хранится много хороших воспоминаний. Мозг ребенка так устроен, что он в первую очередь фокусируется на хорошем. И это хорошее остается с нами на всю жизнь. Я бы, например, записала эту историю с «дядей Сережей». Папа тебя услышал, маленькую, испуганную девочку. Прежде чем записать, проговаривай вслух каждый пункт.

Анна сначала проговорила, а потом записала: «Папа услышал меня, четырехлетнюю, когда я пригрозила дядей Сережей!» Едва поставив точку после слова «Сережей», она с сияющими глазами обратилась ко мне:

– Я вдруг подумала еще вот о чем: ведь именно благодаря папе я, как оголенный провод, ловлю угрозу абьюза.