Читать книгу: «Валет и К», страница 9

– Меня очень удивило, что Агриппина Николаевна сказала Оле, что у неё в колоде тридцать четыре карты, – рассуждал Сакатов. – В обычной колоде их тридцать шесть. У меня этому есть пока только одно объяснение – именно в таком составе карты и были переданы ей от предыдущей хозяйки, и я подозреваю, что она даже не догадывалась, каких карт у неё не хватает, так как видела их в полном составе только один раз – когда они перешли к ней. Хотя нет, и ещё один раз, когда последний круг собирала. Возникает вопрос – куда остальные могли исчезнуть? То, что карты были банально потеряны – об этом не может быть и речи, они вон какие круги нарезают, с Ильёй аж до города доехали! Поэтому я могу высказать совершенно безумное предположение – две недостающие карты были уничтожены остальными картами. Подождите, не спорьте. Как мы уже поняли, колода – это такое закрытое мини общество, со всеми своими проблемами и недостатками, как и в любом другом обществе. Мы ведь и сами к ним относимся, как к людям, наделяя их характером и настроением. И я смею предположить, что внутри такого общества могли возникать разногласия и ссоры. Опять же, этому есть подтверждение в словах Агриппины Николаевны, когда она сказала Оле о балах и войнах, которые устраивают карты в своём бумажном мире, и о том, что произошла смена власти от одного туза к другому.

– Подожди! – остановила я его. – Но ведь карты могла уничтожить и сила извне, например, какая-нибудь дьявольская сущность, которой карты могли перейти дорогу. К примеру, тот же Бафомет, если карты вызвали его против его воли, чтобы он помог им решить свои проблемы, а ему это было не по нраву! Тогда он мог бы воспользоваться своими магическими способностям и так же их втянуть в себя, как и некогда сноху Захаровны!

– Очень сомнительно, – покачал он головой. – Карты и есть дьявольская сущность по своей природе. Но совсем отрицать такое не буду, какой-то процент вероятности твоего предположения существует. Так вот, вернусь к внутреннему конфликту карт. Каждая игральная карта несет в себе определенное количество очков, определяя вес этой карты. Так? И есть так называемые лицевые карты, на которых изображены короли, дамы, валеты. Их меньше в колоде – в основном там цифровые значения карт. И что удивительно – в сообществе карт придерживаются той же иерархии, которую изначально выбрал человек. Или человек принял иерархию карт?

– Почему ты думаешь, что у них именно такая иерархия, которой придерживаемся мы? – спросил Илья.

– Только исходя из того, что главной картой в нашей колоде является именно туз, а не король, не десятка. И заметьте, туз треф спокойно лежит сейчас в сундуке, а не гуляет по свету. И ещё напомню вам, что слово «треф» в переводе с идиш означает «нечистый».

– И о чем это говорит? – спросила я его. – Ты начал говорить, что у них там конфликт.

– Мысль у меня одна появилась. Может туз пик решил вернуть себе главенствующее положение? Вот сейчас перед нами лежат два туза – бубен и треф. Поэтому я смею предположить, что в одном лагере – трефы и бубны, а в другом – черви и пики. А почему именно сейчас обострилась борьба, спросите вы. А потому что настало время перемен. Старой хозяйки нет, новый хозяин только в планах. Самое время изменить существующий порядок на новый. На эту мысль меня подтолкнула аналогия с другим дьявольским сообществом. Сообществом демонов. Там тоже верховный демон Аббадон, властитель бездны, периодически наводит порядок в своих рядах, милует и наказывает, так как среди его подданных постоянно идёт борьба за власть. И я рискну предположить, что нам это на руку. Когда в товарищах согласья нет, как говорил дедушка Крылов, тогда с ними легче справиться. Я подозреваю, что если бы не было у них внутренних конфликтов, нам бы очень не поздоровилось с самого начала.

– Ну, ты и загнул! – Илья покачал головой. – Это же просто карты.

– Какие, к чёрту, просто карты! – тут уж не выдержала я. – Просто карты не похищают людей и не помогают вызывать из бездны нечистых! Не меняют судьбы людей! Это – дьявольские создания, порождение чёрных мыслей колдунов и иже с ними!

– А я признаюсь, не хочу, чтобы такие интересные создания были уничтожены, – вдруг заявил Сакатов. – А хотите знать почему?

– Да уж, скажи на милость, почему ты не хочешь уничтожить эти интересные создания? – спросила я.

– Потому что я тоже подпал под их дьявольское обольщение! Мне интересно всё, что связано с ними, мне интересно посмотреть на их балы и войны, на их замки и ритуалы.

– Ты сказал «тоже»? – обратила я внимание на это слово. – А кто ещё подпал под их обольщение?

– Я думаю, что все мы, правда, в разной степени.

– Говори за себя! – отрезала я.

– Так может это ты их новый хозяин? – с подозрением спросил Илья Сакатова.

– Оля тоже сначала подумала на меня. Но нет. Я уверен в этом.

– С королем ведь именно ты к нам сюда приехал, – Миша взглянул на Илью.

– Может всё-таки подсознательно ты хотел сюда вернуться, поэтому и прилетел сразу, как я тебя позвала, а не упирался до последнего, как ты любишь это делать, – добавила я.

– Не мели ерунды! – Илья издал нервный смешок. – Может это ты собралась уже цыганскую шаль себе покупать?

– Всё, хватит перепираться! – прикрикнул на нас Сакатов. – Никого карты из нас не выбрали. А за Ильёй понаблюдаем, на всякий случай.

– Если это правда, и эти сумасшедшие бумажки пристанут ко мне, я с вами больше ни в одну поездку по вашим потусторонним делам не поеду. Хватит, буду жить нормальной жизнью, а не стоять в очереди на отдельную палату в сумасшедший дом.

– Интересно, существует ли статистика, сколько людей от карточных игр и гаданий погибло? – задумчиво спросил Миша.

– Думаю, карты убили людей не меньше, чем дикие звери, и стольких же свели с ума, – ответил ему Сакатов. – Хотя древние египтяне верили, что карты придумал бог Тот для того, чтобы люди оттачивали на них свою мудрость. А получилось наоборот. Вспомним самых знаменитых русских игроманов, которые не могли себя контролировать – Пушкин, Достоевский, Некрасов, Лев Толстой, Маяковский, Державин, который, кстати, на выигранные в карты деньги содержал свою семью. Это же цвет нашей литературы! Александр Сергеевич прямо заявлял: «Я предпочёл бы умереть, чем не играть». Доходило до смешного, Пушкина, это наше солнце русской поэзии, в полицейских донесениях называли не иначе, как «известный в Москве банкомёт». Из этого можно сделать вывод, что карты несут человеку психологические проблемы.

– Нет у меня никаких психологических проблем, – буркнул Илья. – По крайней мере, не было до тех пор, пока я не связался с вами.

Я убрала короля треф к остальной колоде. На всякий случай пересчитала остальные карты, их стало с королём двадцать три. Значит, ещё три карты нагулялись и недавно присоединились к остальным. Поколебавшись с минуту, я всё-таки капнула своей кровью на манок, раз уж он на самом деле собирал карты.

– Может их просто подменили? – спросил Илья. – Пошутил кто-нибудь, а вы тут целую теорию выдумали.

– Кто?

– Да хоть Миша! – кивнул он на него.

Миша криво усмехнулся и ничего не ответил. До вечера оставалось ещё достаточно времени, Сакатов листал свой телефон, Илья пошёл помогать Юрию Петровичу и Мише ремонтировать забор, а я направилась к Алевтине Петровне, убедиться, что с ней всё хорошо. Прежде, чем зайти к ней во двор, я прошла до участка Захаровны, свернула на узенькую тропу между колючих веток и снова остановилась над открытым входом в подвал. Не знаю, какая сила меня сюда тянет, такое ощущение, что мы там что-то пропустили, недоглядели. Хорошо, что лесенку не успели вернуть хозяйке. Я сняла с плеч рюкзак, предусмотрительно достала из него оберег, переложила в карман, зажгла на телефоне фонарик и спустилась по лестнице в тёмный и сырой погреб, уловив знакомые запахи сырости и тления. Сразу же вспомнила, что этот запах присутствовал и в доме, где я нашла Мишу. Просто один в один. Не похоже на совпадение. Давай, соображай, может, это как раз то, что и не дает мне покоя! Снова посветила на полки. Провела рукой над старыми банками, газетами, отрезанной косой. Вспомнила, что мы достали камни отсюда, но сразу же потеряли к ним интерес. Где они, кстати? Наверное, так и лежат у меня в рюкзаке. Повинуясь какому-то непонятному чувству, я поднялась на поверхность, нашла в рюкзаке завернутые в чёрную тряпку камни, достала их и спустилась с ними в подвал. Развязав узелок на тряпке, я высыпала их себе на ладонь. С сожалением взглянув на свои белые кроссовки, я шагнула с нижней ступеньки лесенки в воду. Наклонившись, я окунула в проточную воду руку с камнями, ощутив приятную прохладу, и воздух слегка всколыхнуло. Ого! В подушечки моих пальцев забарабанили сотни иголочек. Камни активировались! Вода на полу подвала покрылась рябью, и у неё появилось течение, унеся за собой запах застойной сырости! Вокруг меня стало светлее, и я увидела, что стена, противоположная от стены с полками, рассветилась светлыми пунктирами, которые закручивались вокруг каких-то углублений в стене. Приглядевшись к ближайшему углублению, которое находилась на уровне моих глаз, я увидела, что оно имеет форму треугольника, полого внутри. Я взяла один из камней и попробовала вставить его в полость, но почувствовала его сопротивление. Камень чуть не выпал у меня из руки в воду. Я достала другой камень, и уже намного осторожнее поднесла его к полости, но и его я тоже не могла приблизить к углублению. Только третий камень погрузился в треугольник, моментально вспыхнув, как лампочка, холодным голубоватым светом. У меня, конечно, было тревожное чувство, когда я проделывала это. Всё-таки я не знала, что последует за тем, когда все камни обретут своё место. Что там откроется, или кто так появится! Но ведь, пока не сделаешь – не узнаешь! С энтузиазмом, будто собирала мозаику, я пристроила и остальные пять камней в отверстия, которые их приняли. Стена зрительно отодвинулась от меня, и вода с пола и из моих кроссовок схлынула непонятно куда. В руке у меня оставался ещё один камень, но полости в светящихся треугольниках были уже все заняты. Машинально я протянула руку с зажатым в ней камнем к стене, и она отодвинулась от меня! Так-так. Я осторожно сделала небольшой шаг, чтобы убедиться, что не провалюсь в тартарары. Дно было твёрдое, и я уже смелее протянула руку к светящейся стене и она отлетела от меня в этот раз далеко, наверное, на целый километр! Передо мной находился длинный тёмный коридор со светящейся где-то далеко убежавшей от меня стеной. Приглашение проследовать вперёд! Откинув все сомнения, я шагнула в образовавшийся коридор. Чем ближе я подходила к своей цели, тем отчетливее до меня стали доноситься звуки голосов, гул незнакомой жизни, которая находилась рядом со мной, но я пока её не видела, но догадывалась, что это за жизнь. Первоначальный страх уже схлынул, так как я была здесь не случайной гостьей, а тем, кто имеет право находиться здесь и влиять на принятие решений его обитателей. Откуда я это знаю? Самомнение, как бы сказал Илья.

Глава 9. Единички

Светящиеся точки, когда я подошла к ним ближе, оказались не камнями в земляной стене, а звёздами на фоне тёмной пустоты. Со всех четырех сторон темного неба сверкали яркими звёздами обозначения мастей – ромб, который меня привёл сюда, напротив него – пики, с боков черви и трефы. Красиво, торжественно, с размахом. Вот тебе и бумажки!

Я сделала шаг из коридора и очутилась посреди тающей в сумерках долины, где прямо передо мной, в паре десятков шагов, полыхал костёр, освещая остатки каменной кладки развалин замка. Языки пламени выхватывали из темноты руины, грозно нависающие над рассыпанными камнями, на которых, вокруг костра, сидели несколько человек.

Они не обратили на меня никакого внимания, и вообще, они будто застыли с открытыми глазами, уставившись на костёр. Я оглянулась, но кроме этого костра, всё остальное было неподвижно, покрыто сумерками. Тогда откуда в коридоре слышались человеческие голоса? Набравшись смелости, я подошла к костру, совсем не чувствуя от него тепла. Ничего не изменилось – люди всё так же сидели недвижимые, и я осторожно дотронулась до плеча сидевшего мужчины. Он был холодный! По мне пробежала дрожь. Постояв недолго, я решила обойти развалины. Они не вызывал у меня доверия, так как выглядели очень ненадёжными. Короли с дамами обновились, а как же замок? Или у них не хватило сил на него?

Замок не был нарисованным, под пальцами я чувствовала настоящий камень, покрытый слоем пыли. Я заглянула в арочный пролёт, за которым начинался длинный зал с нависшими над ним фрагментами крыши. Между рухнувших камней и балок видна была красно-чёрная мозаика пола, на каждой плитке которой была изображена одна из мастей. А недалеко от входа валялся ажурный веер! Со стен кое-где свисали почерневшие лианы, цеплявшиеся когда-то за могучие канделябры и лепнину. Представляю, как было здесь красиво, когда замок был цел и полон своих обитателей! Мне даже снова послышались голоса, но теперь я уже не обращала на них внимания, наверное, это моя фантазия.

Я думаю, что карты теперь собрались в колоде, чтобы приветствовать своего нового хозяина, поэтому здесь такая тишина. У меня даже шевельнулась в душе жалость, что всё, что здесь они строили, уже никогда не восстанет в своём величии, и их, пусть даже ненастоящая, жизнь сгорит в огне. Но я отбросила свои сожаления, велика цена этой красивой жизни.

Другой вопрос полностью завладел моим вниманием – а что будет с этими людьми, которые волею карт оказались на бумажной дороге? Как освободить их от проклятия? Для начала хотя бы разбудить их.

Так, размышляя, я оказалась на заднем дворе замка. Расположенные вплотную к замку строения были целы. Я услышала скрежет металла в самом высоком строении, ворота которого были открыты. С замиранием сердца я подкралась к воротам и заглянула внутрь.

Это была конюшня, с разгороженными клетями. В первой клети стоял вороной конь с длинной блестящей гривой. Он дёрнул головой, увидев меня, и заржал. Из глубины сарая тот час откликнулся мужской голос:

– Ну, подожди, сейчас выведу тебя!

Из-за деревянной перегородки вышел чумазый пожилой мужчина, держащий в руке металлический обруч, и застыл, увидев меня.

– Здравствуйте, – поздоровалась я.

– Ты кто? – тон, каким были сказаны эти слова, не сулил мне ничего хорошего.

– Человек, – ответила я, на ходу придумывая, как расположить его к себе. – Судя по всему, ваши короли давно здесь не показывались? От замка почти ничего не осталось!

– Ты кто? – тон мужчины стал ещё грознее, и он направился ко мне.

Я отступила, выставив вперед руку. И вдруг мужчина замер, глядя перед собой вмиг остекленевшим взглядом. Ещё не веря в чудесные свойства камня, я отступила подальше, не опуская руки. Надо подумать. Не в этом ли чудесном свойстве камня причина того, что в коридоре я слышала голоса людей, а потом они окаменели, когда я появилась рядом с ними?

Камень в моей руке придал мне уверенности, я подошла к грозному мужчине и дотронулась до него. Он тоже был холодным. И что мне это даёт? Я ведь хочу их освободить отсюда, а не превратить в каменные изваяния. Получается, что я не смогу ни с кем из людей поговорить, пока у меня в руках этот камень! Но я не собираюсь его закидывать подальше от себя, так как он – моя единственная ниточка для обратной дороги домой. Да и здешние обитатели не очень гостеприимны, судя по стоявшему передо мной индивиду.

Тем временем голоса, которые я сначала приняла за свою фантазию, стали более громкими, и я поняла, что теперь те, кто был у костра, снова сбросили с себя оцепенение и пришли в себя. Просто ребус какой-то! Я, как медуза Горгона, превращаю в камень всё живое, проходя рядом. Единственно, что хорошо, что только на время. И тут я подумала, что неплохо бы подслушать, о чём говорят местные аборигены. Что они обсуждают, не отходя годами от этого костра?

Подслушать их я могла, только прячась за каменными стенами, а они могут развалиться от одного только моего чиха. Придётся рискнуть, буду стараться не чихать. Я вернулась к замку. Осторожно ступая по полу, обходя особо крупные отвалившиеся куски камней, я пробралась к наполовину разрушенной стене, которая, по моим подсчетам, как раз и находилась там, где горел костёр. Мне можно было не беспокоиться, что люди услышат мои шаги, так как в этом несмолкаемом хоре голосов говорили все, но слушать было некому. Я даже выглянула, чтобы удостовериться, что это не запись какого-то базарного шума. Но нет, всё было именно так – каждый человек рассказывал свою историю, совершенно не обращая внимания на соседей, которые тоже были поглощены своими рассказами.

Я прислушалась к женщине, которая сидела ко мне спиной и при разговоре отчаянно жестикулировала. Она вела диалог с невидимым собеседником, обвиняя его в том, что из-за его непомерных амбиций она осталась выброшенной на улицу, и перечисляла все беды, которые ей пришлось испытать. Соседка этой женщины заунывно рассказывала, как её брат подделал документы на наследство и среди ночи пришли судебные приставы и выкинули её из её дома. Мне оказалось достаточным послушать только их двоих, так как многоголосый хор жаловался на удары судьбы практически одними и теми же словами, только имена и обстоятельства чуть разнились. Судя по костюмам и платьям, во что были одеты бедолаги, некоторые из них сидели здесь уже пару веков. Чару я сразу заприметила, так как помнила, что Алевтина Петровна сказала, что она была одета в белую блузку и брюки. Чёрные кудряшки рассыпались у неё по плечам, и она периодически отводила со лба непослушную прядь. Говорила она тихо и часто вздыхала.

Сердитый конюх, получив свободу, когда я с камнем отошла от него, хоть и был сбит с толку, но не успокоился, и обо мне не забыл, а появился в проходе, через который я прошла, сердито сверкая на меня глазами. Если бы не он, я бы оставила камень в замке и подошла к Чаре. Мне нужно было узнать, как часто господа короли посещают замок, как люди служат им, и вырывался ли кто из людей отсюда.

Я повернулась к конюху и грозно сказала:

– Идите и займитесь своими обязанностями! А то хуже будет!

– Ты кто? – словно попугай, спросил он меня в третий раз.

– Я – ваша новая хозяйка! – мне показалось, что это должно было звучать убедительно. – Незачем ходить за мной, лучше выгуляйте лошадь.

– Где твоё клеймо? – заорал он, перекрикивая шум жалующихся голосов.

– Какое клеймо? – недоуменно спросила я, но ответа мне и не требовалось.

Я сразу вспомнила, что клеймо я уже видела на руке женщины, которая сидела ко мне спиной и жестикулировала руками. На тыльной стороне ладони у неё был чёрный ромб, похоже, нарисованный краской. У конюха был знак треф на правой руке. Они что, ещё и принадлежат разным мастям? Ну и дела. Рабовладельческий строй какой-то!

– Я же сказала тебе, я здесь новая хозяйка, а хозяевам клеймо не ставится, – я начала уже злиться на настырного конюха, который никак не хотел возвращаться к своей лошади. – Ты что, хочешь, чтобы я снова тебя сделала истуканом?

Я только зря сотрясала воздух. Похоже, этот тип не знал, что недавно он стоял окаменевший, так как решил подойти ко мне ближе. Он сделал несколько шагов, и крикнул кому-то в пустоту:

– Здесь постатул! Постатул!

За его спиной, как по мановению волшебной палочки, появился здоровый косматый мужик, на шее которого болталась верёвка, и, перепрыгнув через кучу камней, оказался в опасной близости от меня. Я даже немного обиделась, когда меня назвали каким-то неприличным словом, даже немного занервничала. Здоровяк, тем временем, поставил ногу на очередной поваленный камень и замер. Что можно было от него ожидать, я сразу поняла, увидев заткнутую у него за пояс плётку, поэтому облегченно выдохнула, когда он притормозился рядом с сердитым конюхом. Странно, получается, что камень на разных персонажей влияет на разном расстоянии. Конюх ещё не понял, что здоровяк не просто остановился на секунду передохнуть, поэтому обойдя его, подопнул камень ногой и тут же замер.

Выбора у меня не было, поговорить я могла только с Чарой, так как знала её имя, поэтому я осторожно прошла мимо застывших стражей и, выйдя из ворот, вышла из-за угла замка, отвела руку с камнем за стену и крикнула:

– Чара! Чара!

Гул голосов не оборвался, они всё так же бормотали свои истории, и я закричала ещё громче:

– Чара, я должна поговорить с тобой!

Я видела, как Чара приподняла голову и обвела глазами всех сидевших вокруг костра, я снова ей крикнула, и её взгляд остановился на мне. Я махнула рукой, подзывая к себе. Она встала, обошла костёр и, не сводя с меня глаз, пошла ко мне.

– Всё, Чара, остановись! – скомандовала я, прикинув расстояние, которое должно отделять её от камня. – Пожалуйста, остановись! У меня с собой предмет, который может ввести вас в транс.

– Хорошо, – Чара остановилась.

Она не показалась мне какой-то зомбированной или не в себе. Просто в глазах её была тоска, или отчаяние, или всё вместе.

– Чара, я из Костоусово. Ты помнишь эту деревню? Агриппину Николаевну? – спросила я, и она утвердительно кивнула головой. – Чара, ты помнишь, почему ты здесь?

– Да.

– У меня появилась возможность … – начала я и остановилась на полуслове.

Нет, говорить ей, что мы собираемся сжечь карты, я пока не буду. Это всё равно, что сказать моряку, что мы собираемся потопить его корабль, и попросить его, чтобы он помог в этом.

– Чара, ты хочешь уйти отсюда? – спросила я.

– Куда? – в глазах её появился испуг. – Отсюда нельзя уйти.

– Просто никто не пытался это сделать, но я сама сюда пришла, добровольно, и знаю путь отсюда.

– Боюсь, что этот путь закрыт для меня, – она протянула мне руку, и я увидела у неё клеймо с изображением масти бубен. – Я теперь унита. Единичка, младшая карта. Мы здесь все единички. В раскладе мы служим первым кругом, встаём рядом с проводниками, которые показывают будущее.

– Ничего не поняла, – я была в растерянности. – Ты – не карта, ты – человек! Какой расклад, какой круг! Я же вижу тебя, вот, ты сейчас стоишь передо мной, и совсем не похожа на карту!

– О, только пока горит костёр, и мы закрыты этими знаками! – Она кивнула на светящиеся в небе символы мастей – Но когда начинается расклад, наш костёр гаснет, всё здесь становится другим, мы становимся другими, уже нет отдельных единичек, есть круг, который связывает нас. И мы ждём, когда нас призовут в него. Это не передать словами, какая эйфория наступает, когда до нас дотягиваются проводники и ставят рядом с собой.

– А кто такие проводники?

– Карты, которые видят будущее. Нам никогда не стать проводниками, мы только показываем то, что нам велено показать.

– Они здесь бывают?

– Да. Но мы их не видим. Мы и в раскладе их не видим, а только чувствуем.

– Кто такой постатул?

– Человек без клейма.

– А кто ставит клеймо? Не тот ли лохматый мужчина, который пришёл на зов конюха?

– Не знаю. Не знаю, кто такой конюх. Нам нельзя отходить от костра.

– Что ты знаешь о новом хозяине карт?

– Ничего не знаю. Я не вижу людей. Я не знаю всего расклада. Я занимаю своё место, где мне укажут. И всё.

– Но ты же не забыла, что ты Чара? Ты помнишь свою прошлую жизнь?

– Да, мы всегда говорим о своей прошлой жизни, чтобы не забыть её.

– То есть, если ты о ней не расскажешь, ты забудешь её?

– Я помню только то, что рассказала. Я боюсь, что когда-то мой рассказ будет таким же коротким, как у семёрки червей.

– Если семёрка червей среди вас, то где настоящая семёрка червей? Та, которая была в колоде с самого её начала?

– Похоронена с тем, кто знает обо всём.

– Что это значит?

– Что она похоронена с тем, кто знает обо всём.

– Ничего не понимаю. Значит, вы заменяете в колоде недостающие карты, которые … погибли?

– Они не погибли. Они проводники, хоть больше и не выходят в круг.

– Очень сложная иерархия. А что ты знаешь о том, откуда приходит информация о событиях, которые вы показываете?

– Знают проводники.

– Пока ты здесь находишься, ещё кто-нибудь из новых людей появился здесь, или кто-то из здешних пропал?

– Я последняя пришла сюда. После меня никто не приходил. И никто никуда не пропадал.

– Чара, я не понимаю, как вещь, которая привела меня сюда, связана с этим карточным миром, но мне кажется, что если я уж оказалась здесь, я должна помочь вам всем выйти отсюда. Или хотя бы тебе. Я не верю, что ты не можешь покинуть это место! Я не могу не верить своим глазам, ты – настоящая! А все твои страхи – только внушение ваших проводников, чтобы вы тут спокойно сидели и твердили свои истории день ото дня, годами, веками. Скажи, ну разве ты не хочешь снова оказаться дома?

– Я не знаю, – тон у неё стал неуверенным, но я почувствовала, что она уже не так категорична, как в начале разговора. – Я нужна кругу, я часть пути, который строят проводники.

– Чара, да очнись ты! Зачем тебе быть частью чужого пути! У тебя есть свой. И вообще, это обман, большой обман! Это неправильно, когда человек узнает о себе и окружающих то, что он не должен знать! Ты участвуешь в аттракционе, который губит чужие жизни. Вспомни, твою жизнь загубили они, проводники!

– Я сама загубила свою жизнь, – тихо возразила она. – Но Вы правы, не надо участвовать в том, что приносит одни только беды. Я попытаюсь уйти отсюда с вами.

– Да, молодец! – от радости я чуть не кинулась к ней, но вовремя вспомнила о камне. – У нас с тобой это получится, вот увидишь! И ты начнёшь свою жизнь с чистого листа, ты ведь теперь знаешь ей цену! Как ты думаешь, а твои товарищи согласятся уйти с нами отсюда?

– Нет, – она покачала головой. – Они очень давно здесь, никто из них не отойдёт от костра, они даже не все себя помнят, а некоторые рассказывают уже чужие истории, который подслушали у костра.

– И мы даже не попытаемся их позвать с собой?

– Можем позвать, – она равнодушно пожала плечами. – Чтобы Ваша совесть Вас не беспокоила.

Чара повернулась к ним и сказала:

– Послушайте меня! Я ухожу. Домой. Вы можете пойти с нами. Она, – Чара показала на меня рукой, – проводник. За ней можно идти.

Хор голосов не замолк, на нас никто даже не обратил внимания и, подождав с минуту, я сказала Чаре:

– Пора. Иди за мной, держи это расстояние, ближе не подходи.

Я повернулась, чтобы пойти к тёмному коридору, но Чара мне махнула рукой, останавливая:

– Спасибо. Чтобы ни случилось дальше, знайте, я вам благодарна, что Вы хотите помочь мне.

– Отставить мрачный настрой! – как можно бодрее сказала я, хотя сомнение она уже подселила в моём сердце.

– Я никогда сюда больше не вернусь, – мне показалось, что она это сказала очень грустно. – Но ведь я и не должна здесь быть.

– И хорошо! – подбодрила я её.

Я пошла к коридору, и через пару шагов оглянулась, услышав посторонний шум. Чару догонял конюх, неведомо когда появившийся из-за угла замка. Я крикнула ему:

– Ты тоже можешь идти с нами! Там – свобода, ты помнишь, что это такое?

Вид у него был уже не столь воинственный, и Чару он не остановил, а пошёл поодаль от неё. Я зашла в тёмный коридор и снова оглянулась. Чара на мгновение замедлила шаг, заглядывая на светящиеся знаки вверху, словно прощаясь с ними, конюх же не сводил с меня глаз и шаг не замедлил, поэтому они пошли рядом. Я успокоилась только тогда, когда они зашли в коридор, и я сразу увереннее пошла вперёд, радуясь, что сумела увести хотя бы двоих из этого заколдованного карточного мира. Обратный путь оказался намного короче, и я вышагнула в подвал, успокоенная звуком шагов Чары и конюха, раздававшихся позади меня. Я отошла к лесенке, чтобы дать возможность им выйти. Когда Чара оказалась в шаге от выхода, на границе коридора замерцал сияющий ромб. В его свете Чара и конюх сразу словно повисли в воздухе, сделавшись плоскими. Я вскрикнула и протянула руку, чтобы поддержать Чару. На мою ладонь упала карта восьмёрка бубен, а через мгновение – девятка пик.

Никакого коридора больше не было, не было и светящегося ромба, была мокрая земляная стена. Я опустилась на нижнюю ступеньку лесенки, не в силах отвести взгляд от карт, которые лежали в моей руке. Значит, это была правда, и Чара больше не была человеком, а картой? И все люди, находящиеся там – просто карты, единички магической колоды. Получается, что Чара знала, что пройдя через коридор, она навсегда покинет карточный мир. И конюх это тоже знал? И всё равно пошли за мной? На душе у меня скребли кошки.

– Ты что тут спряталась? – надо мной раздался голос Сакатова.

– Я нашла две карты, – я показала их ему.

– Здесь? – удивился он. – Но я вроде всё хорошо тут проверил. Ну ладно, молодец. Поднимайся, уже темно. Если бы не твой рюкзак посреди дороги, я бы даже не догадался тебя здесь искать. Я заглянул к Алевтине Петровне, она говорит, что тебя у неё не было. Я даже забеспокоился.

 Я почувствовала, как ноги мои намокли. Вода снова стала прибывать, и я поднялась по лестнице.

– Я была в карточном мире. Возле карточного замка, – я рассказала ему о том, как попала туда и что там видела.

– А где камни-то, которые тебе открыли путь?

 Я разжала руку и ахнула – камня в ней не было! Я не могла его выронить! И остальных камней на стенке в подвале не было, я на всякий случай ещё раз посветила туда фонариком.

– Просто волшебство какое-то, – только и проговорила я.

– С самого первого твоего шага в том мире и до последнего – одно волшебство! – согласился Сакатов.

– Эти две карты только что были людьми. Я не могу в это поверить!

– Не расстраивайся, зато теперь у нас в колоде есть ещё две карты. Сегодня всё равно их сожжём. Вместе с единичками и проводниками. Я понимаю тебя, у меня внутри тоже какое-то сопротивление этому акту вандализма. Такие удивительные создания, необычные, умеющие мечтать! Жаль, что энергия их не работает на благо людей, а наоборот, вредит их судьбе. Это надо остановить, достаточно трагедий. И потом, мы рассуждаем, как люди, но они ведь, Оля, не живые, и им не больно.

– Всем больно. Чара, когда говорила, что не хочет, чтобы у неё был короткий рассказ о себе, тоже говорила это с горечью. Значит, оставались у неё ещё человеческие чувства, не до конца она стала этой бумажной единичкой.

– И что ты предлагаешь? Давай не будем их сжигать! Оля, что ты думаешь, почему Чара не видела королей и дам? А? – спросил он меня, а так как я промолчала, сам и ответил на вопрос: – Наверное, у них разные физические характеристики. И они не могут находиться вместе на одном плане. Им же нельзя было отходить от костра, даже если учесть, что костёр этот тоже был странный. Огонь, который не греет. И всё это окутано тайной, которой карты не хотят делиться ни с кем. С учетом твоих двух карт, у нас уже в колоде двадцать пять карт. Неплохо! Получается, что не хватает всего девять карт. А сколько единичек было вокруг костра?