Читать книгу: «Личность и профессия. Воля как предмет функциональной психологии», страница 3

Требует ли такая-то профессиональная работа:

1. Воспринимания, быстрого распознавания и способности различить мало заметные, слабо освещенные или отдаленные предметы?

2. Воспринимания, быстрого распознавания и способности отличить тихий шум или разного рода шум?..

11. Распознавания и способности отличить главные краски?..

22а. Способности сравнения видимых и осязаемых величин?..

49б. Способности при известных обстоятельствах ускорять темп работы?..

68. Способности переносить неприятные впечатления (запах, шум, грязь и т. д.)?..

81а. Добросовестности, сознания обязанностей, точности? и т. д.

С помощью этого опросного листа Берлинский институт прикладной психологии собрал материал для характеристики профессий: пекарей, танцовщиков, горнорабочих, пивоваров, переплетчиков, бухгалтеров, хористов, дантистов, медников, земледельцев и т. п.

Все недостатки, какие присущи всякой анкете, и все трудности, связанные всегда с этим методом, при данном его применении сказываются едва ли не с большей силой, чем где бы то ни было. Первый вопрос, какой возникает после прочтения листа Липмана, относится к количеству содержащихся в нем вопросов: почему их 105, не больше и не меньше? А далее почему именно эти, а не какие-либо другие? Или никаких других вопросов уже придумать нельзя? Едва ли это так. Разумеется, теми или иными соображениями можно обосновать, какое отношение может иметь каждый вопрос к так называемым средним профессиям, но нельзя отделаться от впечатления, что все эти вопросы поставлены все же случайно, без особой системы, а главное, не ощущается, что они исчерпывают предмет. Разумеется, такой метод менее всего способен выявить то, что выше мы назвали функциональной конфигурацией профессии. Если даже все вопросы поставлены те, какие нужны, если ответы на эти вопросы безусловно точны, в результате мы все же получаем самую бессистемную мозаику, все элементы которой даны как будто в рассыпанном виде. Нельзя отрицать того, что и таким несовершенным способом все же можно собрать материал, который во многих отношениях будет иметь ценное значение и даст некоторое представление о профессии. Само собою разумеется, что, если бы кому-либо пришлось выбирать, решать ли вопрос о пригодности к той или другой профессии без всяких серьезных сведений о том, что она из себя представляет, или на основании сведений, собранных подобным путем, колебаний в выборе не могло бы быть: к данным опросных листов пришлось бы отнестись почти как к источнику спасения. Этим мы хотим сказать, что в новом деле изучения профессий и такой метод представляет несомненный шаг вперед по сравнению с тем, что было до него.

Но раз вступив на путь научного изучения какой-либо стороны жизни, мы, естественно, не можем остановиться на том, что составляло первые пробы первых исследователей.

Метод опросных листов фактически предполагает, что самый анализ изучаемой деятельности производится не исследователем, задающим вопросы, а лицом, отвечающим на них. Последнее лицо должно само решить, имеет ли место то или иное явление в его деятельности или нет, а если имеет, то насколько оно важно. В этом как будто и нет ничего плохого, кому же и решать такие вопросы, если не самому работнику.

Тем не менее здесь есть опасность и слабое место. Произвести анализ, выделить отдельные стороны в сложном явлении – это тоже такая деятельность, которая требует соответствующих данных и подготовки. Кроме того, большинство вопросов по своему содержанию имеют функционально-психологический характер, т. е. затрагивают такие явления, в которых большинство людей, занятых конкретной, практической деятельностью, даже в области высших профессий, разбирается очень слабо. В результате в целом ряде случаев спрашивающий имеет в виду одно, а отвечающий совсем другое. Следовательно, анкету, опросный лист такого типа, как был приведен выше, следует признать несовершенным способом объединения усилий исследователя и практика в целях анализа профессии.

Вполне удовлетворительного способа этого объединении, проверенного практикой и общепризнанного, мы пока не знаем. Поэтому позволяем себе сослаться на некоторый наш личный опыт, не получивший, к сожалению, развития и потому не проверенный в нужной степени, но тем не менее заслуживающий, но нашему мнению, внимания. Убедившись в недостатках метода опросных листов и сознавая в то же время, что практических работников необходимо использовать в целях анализа, не поручая им самого анализа, мы решили, в конце концов, испытать такой способ. Мы предложили работникам-практикам, хорошо знающим свое дело и продолжающим вести его изо дня в день, дать нам описание своего рабочего дня во всех его типических моментах, по возможности более подробное, изображающее исключительно фактическую сторону дела, как бы фотографически зарисовывающее реальный рабочий процесс. Так, например, обращаясь к агитатору, мы говорили ему: «Представьте себе, что вы получили от партийного органа какое-нибудь задание в связи с проведением определенной агиткампании; припомните какой-нибудь конкретный случай в этом роде из своего опыта и опишите всю вашу работу по выполнению этого задания от начала до конца, стремясь к тому, чтобы восстановить решительно весь процесс нашей деятельности во всех его мельчайших подробностях; описывайте шаг за шагом всю вашу работу, как будто вы в данный момент ее в действительности производите…» и т. д. Нашей целью было получить от практиков такой материал, который возможно больше приближался бы к объективному «фотографическому» описанию изучаемого процесса строгим наблюдателем. В результате серьезных усилий нам удалось получить материал для характеристики работы педагога-политпросветчика (а именно ликвидатора безграмотности) и агитатора, материал, удовлетворявший нас более, чем какой-либо другой. С самого же начала определились недостатки и этого метода: чтобы дать доброкачественный материал, вполне пригодный для анализа и точно отображающий действительность, лицо, составляющее описание, должно произвести весьма большую и серьезную работу.

Без заинтересованности в этом деле, без полной готовности затратить на него необходимые силы и время, никто такой работы произвести не будет в состоянии. Это самый большой и с практической точки зрения самый серьезный недостаток данного метода. Достоинством его, уравновешивающим этот недостаток, является то, что здесь нам вовсе не нужно привлекать к делу очень многих лиц, на что всегда рассчитывает анкетный метод. Правда, одного описания тоже недостаточно, так как могут сказаться индивидуальные особенности и материал может получиться односторонний. Но если бы можно было на каждый род деятельности получить 3-5-7 хороших описаний, то это было бы, несомненно, неизмеримо более ценно, чем тысячи заполненных опросных листов. Вся задача, следовательно, сводится к тому, чтобы этих 3-5-7 человек, способных и готовых выполнить задание, отыскать.

Дальнейшая работа сводится к анализу представленного фактического материала, что уже является делом исследователя. Когда анализ произведен и психограмма составлена, вот тогда предъявить ее снова в виде ряда соответствующих вопросов широкому кругу практических работников, в целях некоторого контроля и проверки, будет не лишне и, вероятно, полезно.

Только что отмеченный прием подхода к изучению профессии невольно наводит на мысль о возможности другого близкого подхода, а именно через литературу, освещающую жизнь, работу, условия труда и проч., в недрах различных профессий. Писатели-художники часто дают прекрасные картины, рисующие труд человека в самом его процессе и со стороны всех сопутствующих условий, а также все своеобразие быта людей разных отраслей труда. Этот материал может иметь драгоценное значение в обсуждаемом вопросе и в настоящее время, к сожалению, не используется в достаточной мере. Конечно, он далеко не всегда равноценен и, может быть, даже в лучших случаях полагаться на него всецело нельзя, но использовать его наряду с точным «фотографическим» описанием самих работников можно с большой пользой.

Наконец, совершенно правильно некоторые (например, Рыбников) указывают еще на биографии людей, выдающихся в разных сферах деятельности, как на ценный источник тех же сведений, и это вполне понятно. Хорошо составленная биография дает представление не только о том, как протекает та или иная деятельность у человека, уже вполне законченного и овладевшего своим делом в полной мере, но и как эта деятельность постепенно развивалась, как личность постепенно развертывалась до полного расцвета. Мы вполне разделяем мнение тех, кто думает, что чтение биографий выдающихся людей может быть очень полезно молодым людям, решающим вопрос о своем призвании и своих склонностях.

Однако с точки зрения этой последней цели должно быть важно и другое: уменье разобраться в своих задатках, особенностях и устремлениях на основе правильного представления о том, чем является всякая личность по своей организации и каков путь ее развития. К рассмотрению этого вопроса мы и должны теперь перейти.

Глава III

Итак, нам надлежит перейти к определению второго неизвестного в решаемом уравнении, каковым является личность и вообще весь организм человека. При этом, конечно, в нашу задачу не может входить сейчас полное исследование того, что представляет собой личность и весь человеческий организм; мы можем рассмотреть то и другое лишь с точки зрения тех условий, которыми определяется степень пригодности человека к той или иной профессиональной деятельности. Мало того, и при таком ограничении задачи мы в состоянии будем лишь в самых общих чертах наметить ее решение, так как исчерпывающее исследование этого предмета не может быть уложено в рамки сравнительно короткой статьи, да, в сущности, для него и не настало еще время.

Необходимо в первую очередь ясно представить себе, в чем же, собственно, заключается основной смысл нашей задачи, что интересует нас в природе личности и человека в целом, когда мы хотим исследовать пригодность или непригодность его к той или иной деятельности. Когда этот же вопрос решается в широкой жизненной практике, то обычно о пригодности человека к какой-нибудь профессии судят по наличию у него необходимой подготовки (знаний, навыков и проч.), а непригодность устанавливается во всех тех случаях, когда такой подготовки нет. С этой точки зрения ни один рабочий не пригоден к исполнению обязанностей инженера, инженер не может быть врачом, врач – военным летчиком и т. д. Очевидно, у нас постановка вопроса должна быть иная. Что молодой человек, поступающий в медицинский институт, не готов к исполнению обязанностей врача, это мы прекрасно знаем, иначе зачем бы ему поступать в институт. Но мы хотим знать другое, а именно – может ли этот молодой человек быть хорошим врачом, имеет ли он те данные, которые необходимы для подготовки к этой профессии и для самой профессии врача, а если не имеет, то какими другими данными он располагает. Таким образом, мы хотим знать наперед, что человек может и чего не может, каковы пределы его возможностей. Ставя так вопрос, мы исходим из скрытого положения, что, во-первых, возможности каждого человека ограничены, во-вторых, что они у разных людей неодинаковы. Это положение в основе своей для нас имеет значение очевидной истины, хотя в действительности мы далеки от того, чтобы уметь применить его в каждом частном случае. Мы убеждены в истинности данного положения потому, что жизнь полна примерами, ярко иллюстрирующими его; если при этом наше внимание обращается к крайним случаям, когда идиот противостоит гению, для нас становится ясным, что разница между тем и другим проявлением жизни заложена глубоко в самой природе этих явлений и, во всяком случае, не может быть объяснена никакими различиями в индивидуальном жизненном опыте того и другого существа, Но достаточно одного такого примера на всю историю человечества, чтобы вся проблема организации человека предстала перед нами в определенном свете. Пусть это редкие крайности, пусть эти явления будут даже признаны «ненормальными» (в одном случае – ненормальность, в другом – ненормальность), все равно, поскольку они реальные явления жизни, они приобретают для нас широкое принципиальное значение, и мы скажем, что то же самое, хотя и в иной степени, не так ярко и очевидно, рассеяно вокруг нас во всей человеческой массе. Бесконечное разнообразие, какое наблюдается в жизни среди людей, в свете этих крайних случаев связывается с общими причинами, порождающими различия, иногда огромные, а иногда незначительные.

Говоря выше о профессиях, мы стремились показать, что каждая профессия для успешного выполнения связанных с ней обязанностей предполагает наличность у человека определенных качеств, различных в разных профессиях. Теперь точно так же вопрос ставится о самом человеке как носителе этих качеств, причем очевиден факт, что по своим качествам люди отличаются друг от друга не в меньшей степени, чем одна профессия отличается от другой. И совершенно подобно тому, как для одной и той же деятельности можно отыскать целый ряд людей, которые могли бы одинаково хорошо ее выполнять, несмотря на все различия между собой, точно так же один и тот же человек может оказаться способным производить различную работу, выявляя в каждом случае разные качества. В общем, чем проще по своей структуре деятельность, тем большее количество людей способно ее выполнять, а с другой стороны, каждый отдельный человек более широкое поле для применения своих сил в смысле разнообразия возможных отдельных видов деятельности может найти среди таких форм деятельности, которые элементарны по своему характеру. Сложные виды деятельности, характерные для высших профессий, предъявляя к человеку большие требования, ограничивают тем самым круг лиц, способных этим требованиям удовлетворить; и напротив, если человек по всем имеющимся у него данным может быть хорошим инженером, то это еще не значит, что он может быть при желании таким же врачом, хота эта возможность и не исключена вовсе.

В природе личности то, что определяет и одновременно ограничивает пределы ее профессиональной значимости, связано с ее одаренностью. Это понятие употребляют в различных смыслах, а потому необходимо сейчас же условиться, в каком смысле принимаем его мы. Чаще всего, говоря об одаренности, имеют в виду умственную одаренность человека, т. е. охватывают этим понятием не всю личность в целом, а лишь одну сторону ее. Для нас в данном случае такое ограничение неприемлемо, так как ясно, что пригодность человека к той или иной профессии может определяться не только свойствами его умственной деятельности, но и организацией его личности в целом, в частности теми внутренними механизмами его активности, деятельность которых в обычном словоупотреблении связывается с эмоциональными и волевым процессами. Когда, например, речь идет о профессии летчика и указывается на самообладание или способность к широкому распределению внимания и т. п. как на необходимые условия, мы сталкиваемся здесь как раз с таким случаем, который выводит нас за пределы собственно умственных (или интеллектуальных) качеств человека. Ограниченное понимание термина «одаренность» лишь в смысле умственной одаренности едва ли правильно и по самому существу дела, так как в действительности нет никакой возможности процессы умственной деятельности (восприятие и наблюдение, память, мышление и проч.) отделить от эмоционально-волевых механизмов личности, коими они регулируются в своем течении. Здесь не место входить в более подробное обсуждение этого вопроса. Мы в праве принять данное понятие в том смысле, какой нам представляется более целесообразным и более правильным по существу. Таким образом, под одаренностью мы будем понимать совокупность всех задатков личности или, вернее, ту индивидуальную форму этих задатков, которая определяется как степенью развития (или потенциальной силой) каждого из них в отдельности, так и взаимной связью их друг с другом в единое целое.

Одаренность человека нас может интересовать с двух точек зрения. Во-первых, с точки зрения уровня ее или силы, во-вторых, с точки зрения ее содержания. По уровню она может колебаться в широких пределах от идиотизма до гениальности; по содержанию же мы различаем особенности в одаренности, когда говорим, например, о музыкальной одаренности, об одаренности математической, художественной и т. п. Если взглянуть на только что сказанное с точки зрения профессиональной проблемы, то, очевидно, придется признать, что различия в одаренности по содержанию имеют непосредственное отношение к вопросу о профессиональной пригодности человека. С другой стороны, различиями уровня одаренности должна определяться высота достижений человека в области той или иной профессиональной деятельности. Два человека могут обладать одинаковым комплексом качеств, определяющих содержание их одаренности, например, они могут быть оба склонными к музыке; и в то же время сила этих качеств или уровень их развития у них могут быть различными, определяя в одном случае рядового музыканта, каких много, а в другом случае составляя принадлежность музыкального гения – явления редкого в природе.

Разобравшись, таким образом, в том, что мы будем понимать под одаренностью и в каких отношениях она представляет для нас интерес, перейдем теперь к следующему важному вопросу о факторах, определяющих одаренность человека. Выше уже было обращено внимание на то, что, если мы хотим определить пригодность человека к какой-либо деятельности, нас интересует при этом не то, что дается специальной подготовкой в смысле знаний, навыков и т. п., а нечто лежащее в основе личности и обусловливающее самую возможность такой подготовки. Это «нечто» и составляется, очевидно, из тех задатков или качеств, которые в совокупности определяют одаренность личности. Имея в виду эти задатки и качества, мы скажем, что данное лицо по своей подготовке не является актером, но имеет все данные для того, чтобы сделаться им.

Но если специальные знания и навыки, требуемые профессией, приобретаются путем подготовки, то спрашивается, откуда же берутся все эти задатки и качества, лежащие где-то глубже в природе человека? На этот вопрос сам собою напрашивается ответ: они врожденны и передаются по наследству. Однако на самом деле вопрос этот не так легко решается. Задатки или качества личности, лежащие в основе ее одаренности, как и весь опыт человека, не есть что-то постоянное, сопутствующее человеку от рождения до смерти в неизменяющемся виде; они тоже могут развиваться, и внешние условия окружающей среды могут оказывать на них свое влияние. Научаясь чему бы то ни было, человек не только приобретает известный комплекс знаний и навыков, но вместе с тем он и развивает функции, лежащие в основе его личности и делающие его способным к научению. Более того, все эти функции, заложенные в организме, как задатки или предрасположения, только тогда и развиваются, когда в окружающей среде находятся благоприятные стимулы, вызывающие их к деятельности, когда они упражняются. Напротив, если функции, или задатки и качества, не находят в окружающей среде пищи для своего развития, если они не упражняются, то они и не могут развиться. Например, пусть человек родился с нормальными задатками зрения; если мы поместим его в такую среду, где лучи света не будут падать на его сетчатку, мы воспитаем слепого, а не зрячего. Но заметим здесь же и обратное: если человек родится без этих нормальных задатков зрения, он никогда не будет зрячим, хотя бы солнце для него никогда не заходило. Общеизвестно, что слепые в норме обладают более острым осязанием, чем зрячие люди; некоторые из них пальцами своих рук читают так же по выпуклому шрифту, как зрячие читают глазами. Слепая и глухонемая Елена Келлер с помощью осязания не только научилась читать, но и стала высококультурным человеком, пройдя высшую школу. Эти трагические опыты, какие производит с людьми сама жизнь, неопровержимо доказывают, что силы нашего организма развиваются в борьбе и в деятельности, и когда обстоятельства жизни складываются так, что та или иная функция вызывается к более энергичной деятельности, чем бывает обычно, тогда развитие такой функции поднимается выше обычных норм.

В свете этих примеров, какие дает нам жизнь, может даже зародиться мысль, что, в сущности, все в наших руках, возможности каждого человека неограниченны, только надо уметь ими воспользоваться путем соответствующей постановки воспитания. И были периоды в истории человечества, когда вера в силу воспитания окрыляла людей, когда думали, что ребенок при рождении представляет собой такой материал, из которого жизнь и воспитание могут сделать все что угодно. Современное состояние научных знаний не позволяет в этом вопросе уклониться ни в ту, ни в другую крайность. Неправильно было бы думать, что каждый человек есть лишь «цитата своих предков», а не оригинальное слово, что все изначально в нем предопределено и, в сущности, каждый становится в жизни тем, чем он родился. Кроме того, что это воззрение неправильно по существу, оно и крайне вредно, так как внушает людям пассивное отношение к жизни, а в этом, как сказано выше, кроется самая серьезная опасность для нашего развития. С другой стороны, беспочвенно и то воззрение, которое отрицает сполна значение наследственного фактора, сводя все к влияниям среды. В известных случаях, когда под влиянием этого воззрения перестают считаться с естественными силами человека и законами их развития, ошибочность теоретического воззрения и здесь может оказаться практически крайне вредной. В каждом частном случае, когда мы имеем дело с человеком, уже прошедшим некоторый путь развития, нужно иметь в виду, что он представляет собой такое образование, которое сложилось под влиянием двух основных факторов – внутреннего, каким является наследственность, и внешнего, представляющего собой всю совокупность влияний жизненной среды. И вся трудность вопроса об одаренности человека, как равно и весь интерес его, сводятся к тому, чтобы распознать, чем обязан данный человек первому фактору и что надо отнести за счет второго. Оба ряда условий дают в результате единое и цельное, что мы называем личностью, но своеобразие каждой личности и состояние ее одаренности находятся в зависимости от того, в каких взаимоотношениях те и другие условия находятся друг с другом в своем совместном творческом действии.

Говоря о задатках одаренности, обусловливаемых наследственностью человека, следует иметь в виду следующие главные моменты. Во-первых, в каждом человеке в разнообразных комбинациях смешаны свойства его родителей. Перенесение этих свойств с родителей на потомство, как это вначале было установлено по отношению к растениям и животным, происходит по определенным законам, названным по имени открывшего их ботаника законами Менделя. Здесь нет возможности останавливаться на этом вопросе подробнее. В настоящее время законы Менделя применяются к изучению наследственности у человека, в частности к изучению наследования качеств одаренности. Ввиду чрезвычайной сложности самих явлений разобраться в ходе наследования их бывает очень трудно. Дело в том, что процесс наследственной передачи свойств от родителей к потомству совершается чрез передачу отдельных элементарных признаков, являющихся как бы наследственными единицами, так что, если мы хотим проследить ход наследования такого сложного явления, как одаренность человека, мы должны знать первоначально, на какие элементарные качества или наследственные единицы она должна быть разложена. Без этого картина наследования останется непонятной, так как отдельные наследственные признаки ведут каждый свою особую линию, то вступая в новые комбинации друг с другом, то расщепляясь. Основная трудность при изучении хода наследования качеств одаренности и заключается в том, что правильно разложить эти сложнейшие образования на основные наследственные элементы мы еще не всегда умеем.

Второй стороной в процессе наследования, наряду с переносом родительских свойств на потомство, являются индивидуальные вариации, или изменчивость. На основе тех свойств, которые перенесены от родителей, в организме могут возникать индивидуальные отклонения от этих свойств, носящие скачкообразный характер, закрепляясь затем в организме и входя в подчинение законам Менделя. Причины этих явлений, остававшиеся долго непонятными, в настоящее время подвергаются опытному исследованию. Есть основания думать, что в отношении к человеку, в мире которого индивидуальные особенности особенно значительны и ярки, эти явления имеют весьма важное значение. С точки зрения практической в известных случаях индивидуальные вариации и признаки собственно наследственные нас могут интересовать как одно целое: они представляют собой врожденные задатки организма и в совокупности своей образуют тот внутренний фактор, который, противостоя внешнему фактору среды, совместно с ним созидает единую целостную личность.

Практический интерес побуждает нас к исследованию силы действия того и другого фактора в каждой отдельной личности. Можем ли мы каким-либо способом различить в человеке природные задатки его одаренности от приобретенных, обусловленных жизненным опытом и влияниями среды? Нас интересует этот вопрос, так как совершенно понятно, что на пути исследования призвания человека, его преобладающих склонностей и силы его дарований он является одним из самых важных. Если посмотреть, как этот вопрос обычно ставится и решается в практике обыденной жизни, то можно видеть, что здесь существуют определенные подступы к нему, которые вполне могут быть учтены и использованы при построении научных методов исследования.

Одним из главных признаков прирожденного дарования обычно считается соотношение между упражнением какой-либо функции и продуктами ее деятельности. Если двое людей, никогда не занимавшихся музыкой, впервые начинают учиться на рояле, причем оказывается, что для выполнения одного и того же задания, при всех прочих равных условиях, одному из них нужно очень большое количество упражнений, а другому – незначительное, то на основании такого факта заключают, что прирожденные музыкальные дарования второго сильнее, чем первого. Если условия задания сделать действительно тождественными в обоих случаях, если равенство всех прочих условий соблюсти в точности, то соотношение между количеством упражнений и качеством работы, по-видимому, действительно может служить надежным мерилом силы природных дарований обоих индивидуумов. При научном использовании этого подхода к вопросу основную трудность составляет установление полного равенства «прочих условий». Всякий раз при подобном исследовании очень важно, чтобы исходный пункт, с которого начинается упражнение, был одинаковым у сравниваемых лиц, а между тем фактически за это часто никак нельзя поручиться, так как влияния прошлого опыта у разных лиц очень трудно учесть. Если бы мы, например, взяли не новичков в музыке, а людей, уже занимавшихся ею, и поставили бы относительно их вопрос точно таким же образом, т. е. сколько надо каждому упражнений для того, чтобы одну и ту же пьесу разучить до одинаковой степени совершенства исполнения, то, несомненно, различия в одаренности сравниваемых лиц и здесь имели бы такое же значение, как в первом случае, но судить о них по соотношению между количеством упражнений и продуктивностью в работе здесь было бы труднее, так как результат осложнялся бы неодинаковым влиянием прошлого опыта сравниваемых лиц, что учесть очень трудно. Конечно, в случае резких различий и при учете прошлого опыта хотя бы в самых общих чертах даже при таких условиях можно приблизительно судить о различиях в одаренности, но этого недостаточно при научном исследовании вопроса, взятого во всем его объеме. Строго говоря, даже тогда, когда мы берем для сравнения лиц, вовсе не имеющих никакого опыта в какой-нибудь области, нельзя утверждать, что исходный пункт у них у всех будет вполне одинаковым. Здесь может иметь значение всякая другая деятельность, которая хоть в какой-нибудь мере и в каком-либо отношении могла бы служить подготовительной ступенью к первой. И тогда учитывать все эти условия тоже едва ли представится возможность. Но само собою разумеется, здесь точность полученных результатов будет все же выше, чем в предыдущих условиях, и практическое значение их будет, несомненно, бо́льшим.