Читать книгу: «Лес нас найдет», страница 2

– Нам сюда, – сказал он. – Теперь уже недалеко.

И все последовали за ним в лес.

2

Когда они смотрели на лес Пайн-Бэрренс с шоссе, он казался им огромным; а в глубине и вовсе представлялся нескончаемым. Ветви деревьев свисали низко, образуя плотный полог, мертвые листья, опавшие не один год назад, устилали землю мягким гниющим ковром. Тропинка шла вверх, и листья спереди и сзади образовывали такие густые переплетения, что Хлоя могла видеть только то, что находилось от нее не дальше чем в пятнадцати футах. Она почти что чувствовала, как лес с каждым сделанным ими шагом смыкается вокруг и как будто медленно поедает их живьем.

И еще эти звуки: здесь было на удивление шумно, ибо в лесу кишела жизнь. Жужжали насекомые, сверху доносились беспечальные крики птиц, им вторило шуршание невидимых животных. Иногда меж стволов с посвистом проносился ветер. Лес говорил с ней, он шептал, обращаясь к ней, как будто голос этих мест был радиосигналом, на волну которого Хлоя мало-помалу настраивалась. Звуки леса сливались воедино в ее голове, объединялись в симфонию, порожденную природой и не имеющую ни начала, ни конца. То, что она слышала, было голосом земли, голосом, которым земля говорила, когда на ней еще не было людей, чтобы все портить, как они привыкли делать.

Древний лес внушал смирение своей бескрайностью и был невыразимо прекрасен как издали, так и вблизи.

Нэйту не понадобилось много времени, чтобы начать хныкать.

– Я вас всех ненавижу за то, что вы заставляете меня тащиться туда. Особенно тебя, Паркер, ведь это была твоя идея, – закричал он сзади. – Поверить не могу, что я дал вам уговорить меня на эту отстойную недоделанную авантюру с пешим походом.

Паркер не отвечал.

– Ты слышал меня, Паркер? Я не шучу. Ты мне за это заплатишь, ты мне теперь должен, и еще как!

Паркер все так же ничего не отвечал.

– Никто не заставляет тебя идти с нами, – огрызнулась Ники. – Ты можешь вернуться к шоссе и доехать до города автостопом. Ты и не нужен нам, если тебе не хочется здесь находиться. Особенно если ты собираешься и дальше скулить и брюзжать.

– Ясен пень, я мог бы вернуться к шоссе. Или же Хлоя могла бы дать мне ключи от машины, чтобы я мог в ней заночевать. Там есть кондиционер, и, думаю, там меньше этих гребаных насекомых.

– Хлоя не станет этого делать, – с каменным лицом ответила Хлоя.

– Потому что Хлоя не может или потому что Хлоя не хочет? – Голос Нэйта был притворно сладким, похожим на пригоревший аспартам.

Хлоя обернулась и посмотрела на него со снисходительной улыбкой, не затронувшей ее глаз:

– Выбери ответ сам.

Нэйт вскинул руки:

– Господи Иисусе, неужели никто из вас не хочет встать на мою сторону? Джош?

Шагающий рядом с Ники Джош и оглянулся на Нэйта.

– Мы тут, чтобы хорошо провести время, Нэйтан, – снисходительно ответил он. – Мы все согласились отправиться сюда. Ты не обязан оставаться здесь, если ты этого не хочешь, но все мы, остальные, собираемся здесь заночевать, когда доберемся до места стоянки.

– Если я погибну от неблагоприятных погодных условий, то виноваты в этом будете вы, понятно? Мой призрак никому из вас не даст покоя, – брюзжал Нэйт.

– Здесь ты не погибнешь, – с раздражением в голосе сказал Адам. – Вместо этого ты, как и все мы, напьешься в хлам, накуришься травки и будешь сидеть у костра и поедать хот-доги, пока тебя не стошнит. А завтра утром мы вернемся домой, и у нас будут летние каникулы, и все следующие три месяца ты вообще ни фига не будешь делать.

– Когда ты так формулируешь, это вроде как и впрямь звучит прикольно, – согласился Нэйт. – Но официально я по-прежнему заявляю, что все это лажа.

– Я тебя услышал, – отозвался Адам.

Наконец, они вышли на поляну, в середине которой находилось обложенное камнями почерневшее углубление для костра. Места здесь было лишь немногим больше, чем в гостиной дома родителей Ники. Вверху деревья, казалось, наклонились, образовав природный балдахин между поляной и небом. Сквозь шелестящие на ветру листья проникали оранжевые лучи послеполуденного солнца, омывая землю мягким сиянием, в котором она словно бы светилась.

Хлоя увидела, как Паркер поставил сумку-холодильник с пивом и, пройдя на дальнюю сторону поляны, приблизился к одному из деревьев. Осмотрев его ствол, он обернулся, поглядел на остальных и на секунду стал похож на себя прежнего, как будто тот угрюмый парень, который занимал его место весь прошедший год, был просто дурным сном и этот сон, к счастью, наконец-то рассеялся.

– Это оно, – сказал Паркер и впервые за сегодняшний день улыбнулся. – Это то самое место.

* * *

Все принялись за работу – каждый ставил свою собственную палатку. Поскольку Ники и Джошу надо было поставить одну палатку на двоих, они закончили работу первыми, залезли внутрь и застегнули полог на молнию. Уже через несколько секунд из их палатки послышались хихиканье и шорох, что заставило остальных сделать большие глаза и переглянуться со смущенными улыбками.

– Вам же известно, что эти штуки не обеспечивают звуконепроницаемость, верно? – выкрикнул Нэйт и бросил в палатку сосновую шишку.

Джош и Ники немного поутихли, но какое-то время они не вылезали из своей палатки и не расстегивали полог. Никто против этого не возражал. Парочка долго ждала, когда им удастся побыть наедине, избавившись от пристального надзора родителей, и, похоже, никто, даже Нэйт, не имел желания лишить их такого шанса.

Хлоя взяла с собой одну из старых палаток деда. Палатка была невелика, но и сама Хлоя была миниатюрной. Росту в ней немногим больше пяти футов ², и ей не требовалось много места, только чтобы было где свернуться калачиком, как кошка. Она стянула свои каштановые волосы в не слишком аккуратный конский хвост, большие зеленые глаза ярко блестели, отражая свет солнечного дня.

Напротив, по ту сторону углубления для костра, стояла палатка Адама, и выглядела она, как и все его снаряжение, так, словно ее накануне купили в магазине товаров для отдыха и физических упражнений торговой сети REI. Палатка Паркера, напротив, была потертой, хотя и чистой, и не приходилось сомневаться, что прежде она принадлежала его отцу.

Нэйт бросил свое снаряжение на землю, сел на одно из упавших деревьев, открыл бутылку воды и вылил ее содержимое на свои натертые пыльные ноги.

– Гребаные сланцы, – проворчал он. – Гребаные пешие походы. Все это лажа.

Со своей стороны поляны Хлоя видела, как он вытер подошвы ног подолом футболки, затем поставил рюкзак себе на колени.

– Ну вот, гляньте на это, – проговорил он, расстегнул молнию и широко раскрыл рюкзак, чтобы все увидели, что лежит внутри. – Полный комплект, как вы и просили.

Рюкзак доверху был набит различными фейерверками: тут были и пиротехника фирмы «Блэк Кэт», и многозарядные салюты «Сатурн Мисайлз», и бенгальские огни, и бутылочные ракеты, и римские свечи, и пара фейерверков-фонтанов, и даже большая коробка петард – тех самых запрещенных мощных петард M-80, которые все еще продаются из-под полы с придорожных лотков, если ты знаешь, как попросить.

– А еще я захватил нечто особенное, – объявил Нэйт, засунув в рюкзак руку до локтя. – Я точно положил сюда эту штуку… наверное, она где-то на дне… Ага, вот она.

Он извлек на свет тяжелый прозрачный пакет на молнии, до отказа наполненный крупным черным порошком, и поднял его высоко, чтобы увидели все.

– Зацените. Черный порох. Я подумал, что с его помощью мы могли бы навести тут шороху не по-детски.

Адам посмотрел на него и вскинул одну бровь:

– Нэйт, мой отец использует эту хрень для изготовления патронов, когда собирается на охоту. Это же самый настоящий дымный порох.

– Точняк, так оно и есть. – Нэйт сиял. – Тут его где-то четыре фунта. Сегодня утром я стащил парочку пакетов с ним из оружейного сейфа отца. Моему старику до сих пор невдомек, что я знаю комбинацию. Ни хрена себе, это день рождения моей матери – ничего умнее он не придумал. Вот болван.

Нэйт перевел взгляд на Паркера, который, опустив голову, забивал в землю колышки, пропуская их через вшитые в ткань металлические ушки, чтобы поставить палатку.

– Погоди, Паркер, может, мне не следует говорить об отце, поскольку это все еще щекотливая тема? Извини, я не хотел, чтобы ты чувствовал себя не у дел.

Паркер так и не поднял головы, но Хлоя заметила, как его рука стиснула туристский молоток с такой силой, что кулак побелел.

Лицо Адама было серьезно.

– Нет, Нэйт, так дело не пойдет. Послушай меня: черный порох – это та самая хрень, которой мутные типы – ты слышал о них в новостях – начиняют взрывные устройства, чтобы закладывать в автомобили. Я толкую о тех парнях, которые живут в лесных хижинах, пишут манифесты и все такое прочее. Это настоящая взрывчатка, чувак.

– Ну и что? Ты же сам сказал, чтобы я раздобыл фейерверки.

– Вот именно, фейерверки, а вовсе не компоненты для изготовления самодельных бомб. Черт возьми, для чего мы вообще можем использовать эту фигню?

Нэйт сплюнул и ухмыльнулся:

– Будь я проклят, если знаю. Для чего-нибудь по-настоящему офигенного, тебе так не кажется? Бабах. И все взлетает на воздух.

– Брось, не глупи. Черный дымный порох – это тебе не баран чихнул. Он не игрушка, с ним не побалуешься. От него могут пострадать люди, из-за него может возникнуть пожар.

– Ага. – Голос Нэйта так и сочился сарказмом. – В этом-то и заключается фишка, папаша. Кстати, я бы не имел ничего против, если бы ты сам пустил его в ход.

Адам расслабил плечи:

– Никто не просил тебя тащить сюда это. Мы просто хотели устроить несколько фейерверков. Бенгальские огни и все такое.

– У меня есть бенгальские огни, – вскричал Нэйт. – Бенгальские огни, пиротехника «Блэк Кэт» и прочая херня, годная только для сосунков. И все это ваше. Но я хотел сделать для вас что-то стоящее. Сделать ради всех нас. Так что, если у вас наконец вырастут яйца и вы решите поиграть всерьез, дайте мне знать. Я буду тут, рядом, в этом гребаном лесу, и буду что-нибудь взрывать, поскольку для этого у меня достаточно большой член. А все вы можете идти в жопу, особенно ты, Паркер. – Он ткнул пальцем в Паркера.

– Нэйт, я тебя прошу, и, заметь, прошу вежливо. Эта херня не игрушка, с ней нельзя шутки шутить. Пожалуйста, просто высыпь ее в какой-нибудь гребаный ручей, и дело с концом, – взмолился Адам.

Тонкие губы Нэйта изогнулись в улыбке.

– Не-а, мне, пожалуй, и так хорошо.

– Ты это серьезно?

Нэйт продолжал смотреть на него и улыбаться. Хлоя видела, что Адам проглотил свое раздражение и, повернувшись, пошел прочь. Секунду спустя то же самое сделал и Нэйт, унося с собой свой рюкзак со взрывчаткой. И вскоре они все услышали взрывы петард, частые, как очередь из пулемета, сопровождаемые громким гиканьем Нэйта.

Хлоя испустила вздох и подошла к своему кузену, который продолжал забивать в землю один колышек за другим и при этом, казалось, пытался сжаться в комок, сделаться максимально невидимым. Она понимала, что в этом виноват Нэйт со своими злыми подковырками.

– Ты как, в порядке?

– Не знаю, – ответил Паркер. – Думаю, да.

Хлоя кивком показала туда, куда в бешенстве умчался Нэйт. Послышалась еще серия хлопков, на этот раз дальше.

– Я просто хочу, чтобы ты знал – мы все понимаем, что дело вовсе не в тебе, – сказала она. – Это он мутит воду. Все это не твоя вина.

Паркер коротко кивнул:

– Это точно.

– И нам не нравится то, что он тебе наговорил. И тогда, когда мы шли сюда, и сейчас, когда он затронул тему твоего… ну, ты меня понимаешь.

– Да.

В его голосе слышалась нервная дрожь, как будто в душе у него скопилось слишком много эмоций. Хлоя хорошо знала этот звук, всегда предшествующий плачу. Последний год это с ним случалось часто.

– Да ладно, брось. Знаешь, у меня есть для тебя подарок.

Паркер посмотрел на нее:

– Какой…

– Никуда не уходи. – Она изобразила улыбку. – Я сейчас принесу.

Хлоя снова подошла к своей палатке, залезла в нее, взяла рюкзак, вернулась к своему двоюродному брату и опустилась рядом с ним на колени. И достала из рюкзака черную пластиковую упаковку, в которой были две портативные рации. Надпись на верху упаковки гласила: «РАДИО “КОБРА”, РАДИУС ДЕЙСТВИЯ 32 МИЛИ». Она с улыбкой вложила свой подарок в руки Паркера.

– Та-дам! Это будет совсем как тогда, когда мы были детьми и ставили палатки во дворе нашего дедушки, – сказала она.

На мгновение губы Паркера тронуло подобие улыбки.

Они часто делали это, когда были младше. Вся их родня собиралась вечером в пятницу или субботу, чтобы вместе поужинать. И они нередко просили своих родителей разрешить им заночевать у дедушки, чтобы поставить во дворе палатки. Они ставили их в противоположных углах просторного заднего двора и весь вечер смотрели на звезды, рассказывая друг другу страшные истории и заходя в дом только затем, чтобы подогреть в микроволновке крекеры с маршмеллоу и шоколадом.

Именно Паркер нашел в дедушкином подвале портативные рации, они лежали в большом квадратном чемодане, полном старых игрушек, принадлежавших их родителям, когда те были детьми. Батарейки пришлось заменить, но в остальном рации были исправны. Хлоя расплылась в улыбке, когда Паркер принес их на задний двор. «Теперь мы сможем разговаривать друг с другом даже после того, как ляжем спать», – сказал он, полный такого энтузиазма, какой бывает, только когда тебе не больше девяти лет.

После этого рации стали важным элементом их ночевок в палатках на дедушкином дворе, таким же важным, как сами палатки, или банки с кока-колой, или книжки комиксов. Они разговаривали с их помощью весь вечер напролет, иногда даже специально уходя в свои палатки пораньше, чтобы болтать, используя устройства, пока один из них либо они оба не засыпали при свете фонариков, купленных в магазине, где все товары стоили один доллар. Было здорово чувствовать, что Паркер всю ночь находится здесь, рядом с ней. В детстве Хлоя боялась темноты. Именно поэтому она и начала интересоваться звездами и созвездиями, ведь, когда ты что-то знаешь о них, темнота вроде как становится менее страшной. И благодаря звездам и историям о них ты чувствуешь себя не такой одинокой.

Нет, это благодаря Паркеру она чувствовала себя не такой одинокой.

Хлоя постучала пальцем по пластиковой упаковке и улыбнулась своему двоюродному брату.

– Благодаря этим штукам я не потеряю связь с тобой, – сказала она.

Паркер снова улыбнулся и на мгновение стал похож на того мальчика, каким она его помнила, который помогал ей ставить палатку, а потом лежал рядом с ней на траве, восхищенно слушая, как она говорит о созвездиях и пересказывает связанные с ними древние мифы.

– Ну, чего ты ждешь? – спросила Хлоя. – Открывай. Давай посмотрим, как они работают.

Паркер открыл свой складной нож, с его помощью разъял твердый пластик упаковки, после чего вынул рации и отдал одну из них Хлое. Затем повертел свою рацию в руках, включил ее, чтобы проверить состояние батарейки, и наконец пристегнул к своему поясу.

Хлоя поднесла рацию к губам, нажала на переговорную кнопку, и ее голос, усиленный динамиком и сопровождаемый радиопомехами, зазвучал с бедра Паркера:

– Как ты думаешь, эти штуки и впрямь могут работать в радиусе тридцати двух миль?

– Не знаю. Возможно, – ответил Паркер. – Но даже если радиус их действия вдвое меньше, это все равно клево. Спасибо тебе за них, Хлоя. Я правда очень тебе благодарен.

Она обняла его:

– Обращайся. Держи свою рацию включенной на тот случай, если я захочу сказать что-нибудь умное, а ты в это время не будешь находиться рядом со мной, лады? Шестой канал.

Паркер опустил руку и переключил свою рацию на шестой диапазон. Устройство издало пронзительный звук и замолчало.

Секунду спустя Хлоя сделала то же самое:

– Ну вот, теперь все готово.

– Класс.

Наконец вернулся Нэйт, босой и потный, после того как выпустил пар. И, не сказав ни слова ни Адаму, ни кому-то другому, прошел на место, где были его вещи, и с грехом пополам поставил свою палатку, не переставая ругаться себе под нос. Порой он бывал таким – угрюмым, говнистым. Остальные давно поняли, что в таких случаях лучше оставить его в покое, чтобы его дурное настроение прошло, и тогда он, в конце концов, перестанет раздуваться от важности.

– Не обращай на него внимания, – посоветовала Хлоя Паркеру.

– На него трудно не обращать внимания.

– А ты постарайся, лады? В конце концов он уймется. С ним так бывает всегда, – ответила Хлоя, пытаясь поверить в то, что говорит.

Паркер рассеянно кивнул, быть может, в ответ на свои собственные мысли. Как будто ее вообще тут не было.

Все хорошо. Все непременно будет хорошо.

* * *

Хлоя не знала, с чего именно все началось, но позднее, если бы кто-то спросил ее, что послужило толчком, она бы сказала: пожалуй, ничего – и, в общем, попала бы в точку. В конце концов, Нэйт весь день искал ссоры, так что она не удивилась, когда услышала, как он опять рычит на Паркера:

– В чем твоя проблема, чувак? А?

При других обстоятельствах это можно было бы пропустить мимо ушей, но в голосе Нэйта звучала такая злоба, что Хлоя насторожилась и прислушалась. Паркер сидел на земле возле своей палатки, строгая палку складным ножом, а Нэйт зло смотрел на него с другой стороны поляны, и в глазах его пылала ярость.

– На что ты смотришь, мать твою?

– Ни на что, – ответил Паркер.

– Да ну? А по-моему, ты пялишься на меня. Ты пялишься на меня? Да или нет? Отвечай!

– Нет.

– Брехня.

– Да ну тебя. – Паркер снова принялся строгать свою палку, проведя по ней ножом и сняв с нее еще одну завившуюся спиралью стружку.

– Да ну тебя, – ехидно повторил Нэйт.

– Нэйт, в кои-то веки отстань от него, мать твою, – крикнул Адам с противоположной стороны кострища. – Ты затеваешь перебранки просто затем, чтобы затевать перебранки. Ты же знаешь, что он не…

– Отвали, Джарвис, – огрызнулся Нэйт, не сводя глаз с Паркера. – Эй! Эй! Посмотри на меня, ты, большой фрик. Смотри мне в глаза. Я задал тебе вопрос. Ты пялился на меня или нет? Скажи правду.

– Думаю, да, – ответил Паркер, не отрывая глаз от палки.

– За каким хреном?

– Ни за каким. Просто смотрел, и все.

– Пошел ты в жопу – он, видите ли, просто смотрел! – зарычал Нэйт и бросил в сторону Паркера горсть земли. – И на что именно ты просто смотрел?

– На тебя.

– Почему?

Паркер поднял голову, посмотрел на Нэйта, и Хлоя прочла на его лице усталость, печаль и едва сдерживаемую ярость.

– Потому что ты делаешь это неправильно.

– Что я делаю неправильно?

– Ты неправильно ставишь палатку, – со вздохом ответил Паркер.

– Не все ли равно? Ты же не собираешься в ней спать, разве не так?

Паркер продолжал смотреть на Нэйта:

– Не собираюсь.

– Тогда какое тебе до этого дело?

– Думаю, никакого.

– То-то и оно, – презрительно бросил Нэйт. – Знаешь, чувак, я должен сказать тебе, что весь этот год ты чертовски всех напрягал, и мне это осточертело.

– Извини… что?

– Если ты не изменишь свое гребаное поведение, мать твою, твои извинения ни хера не стоят. Знаешь, по-моему, я выражу чувства всех, когда скажу, что если ты и дальше будешь себя вести таким образом, то тебе, пожалуй, лучше делать это в другом месте. Подальше от нас.

– Нэйт, хватит, отстань от него, – сказала Ники, расположившаяся возле углубления для костра.

Сидящий рядом с ней Джош покраснел и отвел глаза.

Нэйт сердито посмотрел на нее:

– Не делай вид, будто это не так, Николетта. Вы все понимаете, о чем я говорю, и не притворяйтесь, будто вам это невдомек. Он весь год ведет себя как чемпион среди уродов. А что он сделал с Кайлом Терлецки? – Нэйт гадливо помотал головой. – Он сломал этому бедняге челюсть, и ее пришлось собирать по кускам. Вы не можете не помнить, во что превратилось его лицо. Ему теперь придется полгода носить гребаный шейный корсет, и ради чего? Ради того, чтобы Паркер смог выплеснуть свой гнев? Ну уж нет, на хрен. Я не хочу находиться рядом с таким гребаным психом, а вы хотите?

Никто из них не сказал ни слова. Никто не выступил против Нэйта, никто не выразил несогласия с тем, что он говорил. Нэйт был засранцем, но он был не так уж неправ. Хотя не надо было быть семи пядей во лбу, чтобы понимать, что он заходит слишком далеко. Он всегда перегибал палку.

Хлоя видела в глазах своего двоюродного брата боль – неподдельную боль, смешанную с яростью и ненавистью, а также со страхом и чувством одиночества.

– Я не хотел его калечить.

– Ты выбрал весьма странный способ выразить это свое нехотение. Но загвоздка в том, что даже после того, как ты это сделал, все наши продолжали валандаться с тобой по какой-то дурацкой причине.

– Я их об этом не просил.

– Да что ты говоришь.

Паркер оглядел своих друзей, и лицо у него при этом было посеревшее, опрокинутое. Только Хлоя смотрела ему в глаза, но и она не смогла выдержать его страшный, затуманенный взор и через секунду отвернулась. У нее было ощущение, будто ее щеки и губы стали горячими и опухли, а глаза застлала пелена слез.

– Нэйт, перестань, – быстро проговорила она. – Ты же знаешь, это начал Терлецки, и… дело обстоит не так, совсем не так.

– Оно обстоит именно так, – возразил Нэйт.

Адам сделал шаг в их сторону:

– Нэйт…

– Что я могу тебе сказать? – ощерился Нэйт. – Давай проваливай, гребаное ты чмо. Не суйся, Адам.

– Хорошо, – сказал Паркер, поднявшись на ноги. – Я понимаю. Я уйду.

– Вот и отлично. Мы больше не желаем тебя видеть. – Голос Нэйта звучал холодно, жестко. – Просто вали отсюда.

Плечи Паркера поникли. Он опустился на одно колено и начал собирать свой спальный мешок и остальные вещи, как попало засовывая их в рюкзак.

Он в самом деле собирался уйти.

– Паркер, не надо. Пожалуйста. Ведь дело в нем, а вовсе не в тебе. – Хлоя протянула к своему двоюродному брату руку, но он покачал головой, взвалил рюкзак на плечи и уставился в землю.

– Хорошо. Я понимаю, – повторил Паркер, и в его голосе опять зазвучало то же самое жуткое напряжение. – Я могу уйти. Я уйду. Это ничего.

– Это самое разумное из всего того, что ты сказал за этот день, – продолжал глумиться Нэйт. – До встречи, гребаная ты безотцовщина.

Паркер поднял взгляд, посмотрел на Нэйта, и Хлоя второй раз в жизни увидела в глазах брата нечто такое, что внушило ей страх. Да, в них по-прежнему читались страдание и печаль, но на них, подобно ледяной корке, намерзла холодная ненависть, та самая, которую прежде она видела в его глазах только один раз – на заднем сиденье минивэна, после того что он сделал на парковке «Уайт-Кэсл». Но даже та ненависть не шла ни в какое сравнение с тем, что она видела сейчас. Хлоя никогда ни у кого не видела подобной ненависти. Как будто Паркер полностью отключился от самого себя.

– Ч-что… что… – пролепетал он. – Что я тебе сделал, Нэйт?

– Ты появился на свет, – прорычал Нэйт.

– Ну все, хватит, нам всем надо это прекратить, – рявкнула Хлоя, но она понимала, что уже поздно, теперь Нэйта было не остановить.

Он вошел в раж, его глаза округлились и пылали злобой, и он так ощерился, что был виден каждый его кривой желтый зуб. Было видно, что, хотя он напустил на себя серьезный вид, все это доставляет ему удовольствие. Он наслаждался, вонзая в Паркера один нож за другим. И до сих пор Паркер просто стоял и глотал его оскорбления. Хлоя бы подумала, что он и дальше будет это терпеть, если бы не этот ужасающий лед в его глазах.

Нэйт пересек поляну, остановился прямо перед Паркером и взмахом руки обвел всю компанию:

– Всем им насрать на тебя и твои проблемы, придурок. До сих пор они просто притворялись, чтобы не разозлить тебя. Но теперь, когда ты нас покидаешь, думаю, нам больше не придется заморачиваться на этот счет, не так ли, ребята?

– Это все неправда, – запротестовала Ники. – Это ложь.

Нэйт не удостоил ее вниманием, он все так же сверлил глазами Паркера.

– Весь этот год ты вел себя как великовозрастный сосунок, чувак. Раньше ты был нормальным парнем. По крайней мере ты не вел себя все время как тряпка и нытик. Но, знаешь, я больше не могу это терпеть. Мне осточертело постоянно ходить вокруг тебя на цыпочках, как будто ты можешь в любую секунду слететь с катушек и увлечь за собой всех нас, и все просто потому, что твой папаша сбежал из города, или наконец прикончил себя, или что-то еще в этом же духе. С меня хватит твоей гребаной сиротской хандры. Так что пойди и повесься.

Никто из них не увидел, как Паркер достал револьвер. Только что его не было, и вот он уже появился, как будто Паркер выхватил его из воздуха и нацелил в Нэйта, черный, грозный, состоящий из смертоносных изгибов и углов. Его дуло находилось так близко от губ Нэйта, что если бы Нэйт хотел, то мог бы его поцеловать, и при этом ему бы даже не пришлось подаваться вперед. Но его злобная ухмылка осталась неизменной, ее словно приклеили к лицу, и ничто на свете не могло ее стереть, несмотря на то что он смотрел в лицо своей собственной смерти. За револьвером глаза Паркера были пусты и неподвижны.

Адам потрясенно ахнул:

– Паркер, какого хрена?

Но Нэйт рассмеялся – действительно рассмеялся, когда Адам произнес эти слова.

– Господи, да успокойся ты, Джарвис. Мы же оба знаем, что он не застрелит меня.

– Заткнись, Нэйтан, просто закрой рот. – В голосе Ники слышалось такое напряжение, будто ее нервы были натянуты до предела.

– Да пофиг, – ощерился Нэйт. – Никто из вас не хочет вывести его на чистую воду, ну ничего, я сам скажу, что он блефует, мать его, и мне он уже осточертел. Я сыт им по горло. У-у, как страшно, здоровый лоб со своей пушкой. Да ты просто смешон, понял? – Он сделал еще полшага вперед и ткнул Паркера пальцем в грудь. – Ни хрена ты не сделаешь, потому что ты гребаный неудачник, такой же, как твой гребаный неудачник-отец…

Револьвер произвел звук, ударивший их всех наотмашь и поднявший с деревьев множество птиц. Из затылка Нэйта вырвалось красное полотнище, и все вокруг застыло.

Одну долгую ужасную секунду Нэйт продолжал стоять, словно застряв во времени, и его лицо было искривлено чем-то почти похожим на улыбку. Можно было посмотреть на него и чуть ли не подумать, что все нормально, как будто в середине его лба не зияет черная дыра диаметром с палец. Револьвер в руке Паркера дернулся, но он по-прежнему держал его, направив дуло в лицо Нэйта.

Наступила жуткая тишина, как будто выстрел Паркера перекрыл все лесные звуки – щебет птиц, шум ветра, все вообще, – оставив только огромную сосущую пустоту. Хлоя видела, как жирное горло Нэйта задвигалось вверх-вниз и из его рта вырвался испуганный мясной звук.

– Гккк… гук… ггггккк…

Никто не проронил ни слова. Никто из них даже не дышал, застряв в прошедшем мгновении, на полсекунды опоздав сделать хоть что-нибудь, чтобы ситуация стала лучше. Теперь лучше превратилось в миф. В легенду. В историю о привидениях. Теперь уже ничто никогда не могло стать лучше.

Затем Нэйт качнулся назад и рухнул на землю, как спиленное дерево. Ники истошно завопила и уткнулась лицом в грудь Джоша. Хлоя стояла, будто пригвожденная к месту, не в силах двигаться, не в силах уложить в голове тот ужас, которому она только что стала свидетельницей.

Адам вышел вперед, медленно приближаясь к Паркеру и револьверу в его руке:

– Парк, не…

Паркер повернулся и побежал в лес.