Читать книгу: «Юная Раса», страница 5

Дела-а-а…! Как волшебно звучит! Стоит ли ради подобного забить на возню с моралью Согласия? Да, несомненно. Нужно получить максимум информации, создать научную базу. Однако пришелец напомнил, что целью работы является собственно этика. То есть всё, что им дадут, будет лишь пособие для Мустафы, чтобы он не стал преступником в развитом обществе. Их просто дешевле развивать, чем от них защищаться. Эта мысль зудела в его голове не прекращая, кроме тех моментов, когда он думал о перспективах науки. А ещё мелькнула мысль, что каждый раз, когда часы на его руке один раз делают «тик-так», они совершают десяток прыжков через пространство и оказываются на тридцать пять тысяч километров дальше от дома.

* * *

За разговорами время пролетело незаметно. Где-то в середине пути Айзек Кинг радушно предложил им огромную фруктовую вазу и какие-то роллы с рыбой и овощами. При этом сам американец тоже налегал на яства, утверждая, что «если бы вы год питались пищей из тюбиков, то фрукты показались бы пищей богов». Кинг ещё вспомнил вкус первой выращенной на марсе клубники, рассказывая об этом как о каком-то невероятном достижении. Наверное, для них всё было так, но сейчас, при движении со скоростью в десять процентов от скорости света, выглядело нелепым. Шмидт обратил внимание, что Вол-Си Гош не притронулся к их пище, но не стал делать на этом акцента. Впрочем, именно так поступила Франческа, раз за разом пытающаяся предложить хозяину корабля тот или иной фрукт, несмотря на то что тот вежливо раз за разом отказывался. Интересно, почему он не ест нашу пищу? Наверняка не потому, что он не голоден. Либо их строение всё же отличается сильнее, чем было заявлено, либо просто брезгует, как сам Шмидт побрезговал бы взять фрукт из рук местного где-нибудь в Индии. То есть люди для Кен-Шо – какие-то грязные варвары. Да уж.

Ему даже довелось посетить тот самый разрекламированный туалет. Скорее из любопытства, чем по острой нужде. Система, что удивляло, не подразумевала использования воды. Не было никакой канализации и водопровода. Кен-Шо, видимо, были помешаны на чистоте и гигиене – как только он воспользовался сиденьем, оно вместе с тем, что Ральф… кхе-кхе… сделал, ушло в пол, а из стены вылез новый одноразовый ящик в форме нижней половины додекаэдра с мягким сиденьем. Кинг объяснил, что ящик и всё его содержимое расщепляется на атомы, после чего просто собирается новый ящик, а ненужные атомы сортируются и идут или на топливо, расщепляясь далее, или в систему жизнеобеспечения. Возникло ощущение, что пришельцы заколачивают гвозди даже не микроскопом, а токамаком⁶.

Правда, если честно, люди поступают так же: создали мощную сеть для обмена данных, четыре спутниковых сети из тысяч космических объектов, кабели, огромные комплексы облачных серверов, потреблявшие невероятную энергию и интеллектуальный ресурс, и всё для того, чтобы присылать смайлики и котиков. Так что если уровень потребления энергии у инопланетян больше на много порядков, то для них так же естественно выглядит расщепление унитаза всякий раз после использования и создание его заново, как для людей прогон десяти литров воды через очистные системы.

Кстати, интересно у них работала система мытья рук и вообще душ: прикладываешь к рукам синюю таблеточку, она расползается до локтя, забавно покалывает, после чего так же собирается в комочек и отпадает. Её кидаешь в утилизатор, а обратно выплёвывается новая капсула. Были и большие капсулы – для всего тела, но их Ральф не стал пробовать. Любопытная концепция, основанная на наноботах, собирающих все бактерии, вирусы, частички грязи. Очень круто. Такая же таблетка в принципе должна была использоваться вместо туалетной бумаги, хорошо, что не пришлось. Надо поинтересоваться, как они чистят зубы. Такой же таблеткой? В общем, их санузел не имел ни раковины, ни душа, только одноразовый унитаз, полочку с капсулами, вешалку для одежды и что-то вроде зеркала.

Оно заслуживало отдельного упоминания. Это была полностью объёмная трёхмерная голограмма, по умолчанию маленькая, но легко увеличивающаяся просто разведением руками. Так же её можно было вращать и глядеть на себя сверху, снизу, сзади. Как угодно. Шмидт поиграл с техникой, попутно поглядывая на стены, в попытке выяснить, где же тут установлены камеры. Не нашёл. Но зато смог разглядеть родинку на шее, увеличив так, что волосок, который из неё рос, стал толщиной с палец. Невероятно.

Кроме посещения туалета, всё остальное время они общались, сидя вокруг стола. Григорьев «не слезал» с Вол-Си Гоша, расспрашивая о том, как инопланетяне смотрят на тот или иной вопрос и как решают разные конфликты. Доставал и вопросами о системах правосудия и наказания. Какая ерунда. В то время как русский мучил пришельца подобными темами, Шмидт, будучи физиком-инженером до мозга костей, переключался на общение с французом. Робер, вначале показавшийся ему неприятным, тоже не очень хотел разбираться во всех философских и социальных вопросах, чем в итоге заслужил внимание немца. В итоге, когда Вол-Си Гош внезапно встал, сообщив, что корабль замер над Марсом, и спросил, хотят ли уважаемые гости посмотреть с орбиты на планету, где им предстоит жить и работать, Шмидт с удивлением осознал, что полёт на сотни миллионов километров вокруг Солнца подошёл к концу, а он его толком и не заметил. Верилось с трудом. Казалось, сейчас они выйдут и окажутся всё на том же острове. В длинном и быстром пути не ощущалось ни малейших признаков полёта: ни шума двигателей, ни ускорения, ни тряски. Да уж, их самолёты и ракеты были по сравнению с кораблём, как телега по сравнению с той же ракетой.

Конечно же, все захотели взглянуть на Марс, начался гвалт. Ральф внимательно следил за тем, что будет делать Вол-Си Гош. За всё время полёта тот ни разу не коснулся ни одного прибора управления. Казалось, что он контролирует их силой мысли – возможно, так оно и было. И вот пришелец посмотрел на потолок, тут же начавший переливаться, становясь прозрачнее. Все задрали головы, включая Шмидта. Сквозь исчезающие спектральные всполохи был виден Марс. Казалось пугающим и странным то, что он сверху, а сила тяжести тянет их вниз. Планета была близко и занимала почти всё пространство потолка. Корабль плыл по её орбите быстрее, чем положено при обычном орбитальном движении. Окружность, или эллипс, по которому он двигался, были не результатом инерциального вращения, а скорее просто траекторией, с лёгкостью поддерживаемой двигателем корабля. Чёрт, сколько же энергии на это уходит? Если оценить угловую скорость, то становилось понятно, что ускорение на противодействие отрыву с орбиты превышает двадцать жэ.

– Простите, – спросил он, обращаясь к пришельцу, – какой принцип движения у нашего корабля сейчас?

– Ральф Шмидт, – ответил Вол-Си Гош, – корабль создаёт направленный вектор гравитации, формируя поток гравитонов. Он ускоряет нас вместе с кораблём, поэтому, по нашему собственному ощущению, мы бы находились в состоянии полной невесомости. Чтобы избежать подобного, в плиты пола встроены генераторы гравитации, они формируют направленный поток гравитонов уже изнутри корабля, которые притягивают нас к полу. Если вы высоко подпрыгнете, то там гравитация ослабнет.

– А можно ли отключить её? – уточнил Кинг. – Господам учёным не плохо было бы ощутить себя в космосе так, как они привыкли воображать это с детства.

– Хорошо, – кивнул инопланетянин, – я отключу на время гравитацию в комнате.

Медленно стало возникать ощущение лёгкости, и через полминуты Шмидт почувствовал себя оторвавшимся от пола. Голова с непривычки закружилась, вестибулярный аппарат паниковал. Чёрт, какая глупая идея, мистер Кинг. Ральф перебирал ногами и руками в попытке принять нужное положение, однако это привело лишь к тому, что он начал вращаться. Вот и диван, кажется, взлетел. И кресла со столом тоже оторвались от пола. Франческа визжала, кажется, от восторга. И вокруг него, в целом, все охали, кричали, смеялись. Ничего весёлого, Кинг. А вот и Марс. Теперь он воспринимался как находящийся внизу, мозг хватался за любое разумное определение положения, и огромная планета, проносящаяся рядом, была отличным ориентиром. Перед взорами космонавтов проплыл Олимп – величайшая гора Солнечной системы. Красиво, не поспоришь.

– Что ж, я медленно верну гравитацию, пока никого не стошнило, – услышал он голос Вол-Си Гоша, и постепенно стала появляться сила тяжести. Его потянуло к полу, но не резко, а очень плавно, чтобы никто не упал. Ральф мягко опустился на пол и встал. Низ и верх снова обретали очертания, мебель заняла примерно те же позиции. Так гораздо лучше.

– А теперь мы прыгаем на нужную позицию, – заявил пришелец, и в потолке на четверть секунды началось мелькание, после чего Шмидт увидел оранжево-серое марсианское небо. Потолок снова стал покрываться всполохами и быстро потерял прозрачность.

– Дамы и господа учёные, – сказал Айзек Кинг, – добро пожаловать на Марс.

* * *

Лаура прыгала возле него. Её косички забавно носились по комнате, и Ральф, смеясь, попытался ухватить дочь за них. В соседней комнате лаяла собака, возмущённая тем, что её не приняли в игру. Шесть лет исполняется не каждый день, и нужно было устроить настоящий праздник. Много шаров, много подруг и друзей, дети соседей. Лысый доктор Мюллер из квартиры напротив с женой и сыном. Его сыну тридцать, он с детства дружит с Лаурой. Эрик – хороший парень, добрый и веснушчатый. Вот он сидит с женой и своей дочкой. А вот мама Ральфа, она испекла пирог для него и его сестры. Глупый клоун носится вокруг на велосипеде, а дети хватают его за нос, издающий писк после таких действий. Ральф бежит за ним, нужно тоже схватить и отдать нос Лауре. Собака, как-то попавшая в комнату, почему-то выскакивает из-за дивана и хватает клоуна за нос, нос пищит и ругается. Лаура плачет, ей не достался нос. Досада, какая досада. И торт, клоун падает в торт, и мама Шмидта плачет. «Как же так, Ральф, почему это случилось с нашей девочкой?» – кричит она. Что случилось? Мама, ты о чём? Он оборачивается и видит мёртвую плачущую дочь, а над ней с ножом стоит Мустафа, их дворник. «Что ты наделал, зачем ты убил меня?» – кричит Лаура, а Мустафа поворачивается к нему и говорит: «Это не я убил, и я вообще не Мустафа, я – Вол-Си Гош, я из расы Кен-Шо». Шмидт понимает, что перед ним и правда Вол-Си Гош, только выглядит он как Григорьев. «Ты снова убил мою дочь, Пётр!» – кричит Ральф. «Да, но она не приняла новую этику, новый порядок!» – отвечает мама. Мама, мама, зачем ты так говоришь? Клоун хватает Вол-Си Григорьева и начинает с ним танцевать, прикрикивая: «Этика-шметика, кто не спрятался – я не виноват!» Ральф, чувствуя, что он в чём-то липком, поднимает руки и видит, что они в крови, а в руках нож. «Папа, это ты меня убил, когда согласился работать на них! Я была не нужна согласно их плану, папа». Боже, нет! Как он мог допустить? Но вот бог прыгает вниз со шкафа, где он живёт, и начинает вытирать руки Шмидта от крови. Ничего не помогает, она проступает снова. «Это потому, что ты в меня не веришь, дурак!» – говорит ему бог и убегает играть с клоуном в прятки. «Как верить в тебя, если ты – собака?» – слышит он свои слова. Бог лает и кусает нос клоуна, таская его по комнате. Да, это и правда собака. «Папа, не допусти такого снова, папа», – слышит он слова дочери.

– Не допущу! Не допущу! – крикнул Шмидт и открыл глаза. Он не дома. Он – на Марсе, в своей комнатушке во втором жилом модуле блока Ц. У него никогда не было собаки, да. А Лаура… На её шестилетие не было ни клоунов, ни шаров. Она тогда болела ангиной и потом долго переживала, что не отметила день рождения с друзьями. И погибла она не тогда, а уже взрослой девушкой, в двадцать пять. Ральф понял, что он плачет.

Междуглавье второе

Обычно кабинет шефа не был проходным двором, и Юля могла откровенно скучать, сидя в приёмной. Кроме того, он большую часть рабочего времени был в разъездах, появляясь в офисе меньше, чем на неделю в месяц. Во время его отсутствия она занималась своим образованием. Но каждый месяц были один или два дня, когда один за другим подтягивались посетители, и девушка допоздна торчала на работе. В эти дни Руслан ненавидел её работу и требовал, чтобы она увольнялась. Вот и сейчас, хотя на часах было всего лишь девять вечера, он строчил бесящие сообщения. «Ты где?» – ну что за вопрос, Руслан? Ты же знаешь, где! Захар Иванович хорошо платил, и мало где так легко было можно сочетать работу и учёбу.

– Юля, принеси чай, пожалуйста, в синем чайничке, – раздалось из коммуникатора. Итак, синий чайник. Лукин любил только чёрный чай и только заварной, никаких пакетиков. За вечер мог выдуть чайников пять, но у неё в шкафчике на всякий случай стояло штук десять. В них уже была насыпана заварка, отмеренная точно по нужному объёму, а электрический чайник всегда был полон и поддерживал тепло, чтобы быстро выполнить просьбу начальства. Юля лишь капельку его подогрела и наполнила синий чайник. У Лукина была страсть к мятному чаю, к чаю с бергамотом и к обычному. Синий чайник – мятный, белый – бергамот, красный – обычный. По цветам российского флага. Поставила чайник на поднос, водрузила рядом сахарницу и два стакана с подстаканниками, как в поезде, поставила мисочку с вареньем и прошла в его кабинет.

– …полковнику Роману Смирнову на стол. И чтобы он точно получил эту информацию. Он дотошный и подозрительный – то, что нам нужно, – беседовал Захар Иванович с неким Олегом Викторовичем Шульгиным, который появлялся редко, но у него были имя и отчество как у её отца, так что Юля его хорошо запомнила. – Значит делайте упор на том, что это некая неизвестная группа фармацевтов под контролем правительства США. Также нужно уточнить, что конкретно в Россию и в Китай всё передали с нарушенным описанием технологического процесса, из-за чего оно опасно влияет на эмоциональную деятельность нервной системы, ну ты видел документ.

Шульгин кивнул. Юля обычно не слушала то, о чём говорят в кабинете, а в такие дни Лукин не мог себе позволить делать паузу всякий раз, как она входила. Рассчитывал, видимо, на её лояльность. Впрочем, даже когда девушка слышала часть разговора, понять его полностью не могла. Так и сейчас что за лекарства, и кто такой Смирнов – и понятия не имела, да и, честно говоря, не хотела. Ей платят – она работает. Остальное её не касается. Молча улыбаясь и глядя в пол, Юля разлила чай по чашкам и вышла.

* * *

Уже десять вечера, Шульгин уехал полчаса назад, и шеф некоторое время говорил с кем-то по телефону. У него был крутой интернет-телефон, работающий через какие-то зарубежные прокси-сервера. Шифрование на высшем уровне, настроенное каким-то матёрым айтишником ещё до того, как она устроилась к Лукину. Для чего это было нужно – девушка не знала, но также молчала и не расспрашивала. Руслан прислал ей несколько сообщений подряд: «Юля, это беспредел!», «Почему не берёшь трубку?», «Ты хоть видела, который сейчас час?!», «И где ты?» и так далее, в том же духе. Она не знала, как объяснить, почему ей нельзя говорить по телефону в рабочее время. Захар Иванович не любил этого.

– Юля, будь добра, красный чайник, пожалуйста, – заговорил коммуникатор. Что ж, красный – так красный.

Заварив чай, она снова поставила посуду на поднос. На этот раз Лукину нужно было не варенье, а печенье. Взяв из шкафчика вазочку, девушка прошла в кабинет, где шеф сидел с новым начальником охраны, Алексеем Кузнецовым. Молодой ещё парень, а уже начальник. Крутой.

– …ну так ты ему напиши от меня привет, Лёха. Так и скажи, привет, мол, от Захар Иваныча Лукина, – засмеялся шеф.

– Я вообще-то давно с ним не общался, – смущённо ответил Кузнецов, – но недавно как раз от его матери получил его почтовый адрес. Тамошний, марсианский. Так что может и время написать.

Как интересно. Кузнецов знаком с кем-то из марсианской экспедиции? Юля старалась не выдать волнения. Само собой, речь о Дмитрии Волкове, о ком же ещё.

– Передавай, передавай, – улыбаясь, что ему несвойственно, вещал шеф. – Вот было бы здорово ведь, если бы он помог нам с рекламой, как думаешь?

Собрав посуду и расставив новые чашки и чайник, Юля вышла. И правда, интересно было бы, если где-то на Марсе кто-то прорекламировал их торговую компанию. Так-то у них есть представительства в Нью-Йорке, во Франкфурте, в Лондоне, в Гуанчжоу и ещё в куче городов, где и пропадает шеф почти всё время, так что можно было бы дать рекламу на разных языках. Господи, Юля, о чём ты только думаешь? Ну кто из космонавтов-колонистов будет страдать такой ерундой? Да и вообще, не твоё это дело!

* * *

Одиннадцать часов – уже то время, когда можно сказать «ночи», а не «вечера». А ещё можно попрощаться с Русланом. Он так нахамил, что девушка его попросту заблокировала. Ну как можно быть таким идиотом, а? Руслан старше её на пять лет и оттого всё время учил её жизни. Ну и что, что Юле всего лишь двадцать? Зато она зарабатывает больше него. И явно между такой работой и парнем, который не может научиться терпению, надо выбирать работу. Но всё равно хотелось плакать. Плакать и спать.

У шефа был последний гость на сегодня. Какой-то Семён Аркадьевич, фамилию ей не сообщили. Сидели минут двадцать, надо надеяться, что это всё, что скоро домой. Последний чайник чая, снова синего цвета, он попросил как раз перед приходом гостя. Ну вот, шаги. Кажется, идут на выход.

Дверь открылась, на пороге стоял очкастый бородатый мужик – Семён Аркадьевич – и аккуратный шеф в костюме тёмно-серого цвета и вечно белой рубашке.

– Да, кстати, Семён Аркадьевич, нам нужно ещё раз поблагодарить товарища, – стоя в дверях сказал Лукин.

– Мы же уже перевели ему единицу, Захар Иванович, – гость выглядел удивлённо.

– Семён Аркадьевич, у меня была договорённость, вы просто не в курсе. Как только они вылетят на Гавайи, если нужный нам человек будет на борту, то я переведу вторую часть. Гарантия, так сказать.

Гость кивнул, а потом покосился на Юлю. Она вжалась в кресло и уставилась в монитор.

– Захар Иванович, может, переведём, когда он доберётся до места? Вдруг его снимут с шаттла в последний момент? – уточнил гость.

С шаттла? Что за новая тема? Какой такой шаттл? Впрочем, Юля снова решила, что и это не её дело. Тут главное – всегда знать границу и своё место.

– Семен Аркадьевич, попросите Ольгу перевести сейчас, не вижу смысла тянуть. Никто не передумает, всё решено и процесс запущен. Нам важно лишь то, что этот персонаж организует на месте и расстроит им так называемое Согласие, мы же уверены.

Шеф не любил тянуть резину, Юля знала. Зря этот Аркадьевич сомневается в его решениях. Если дело касается бизнеса, то делать всё нужно ровно тогда, когда Лукин решил, что время настало.

Гость попрощался с шефом и ушёл к лифту. Юля с надеждой посмотрела на Захара Ивановича.

– Юля, я улетаю в Лондон, меня не будет неделю. Закажи мне билеты. Туда – завтра утром, обратно – подбери варианты. И, пожалуйста, отдохни. Возьми пару дней отпуска за счёт фирмы, ты сегодня слишком засиделась.

– Спасибо, Захар Иванович! – обрадовалась Юля. Полноценный отпуск – это круто, можно не ходить в офис совсем. – Билеты я подберу и пришлю на утверждение.

Лукин подмигнул ей и ушёл. Что ж, убрать в кабинете посуду, заказать билеты и тоже можно идти домой. Странные же темы обсуждает шеф. Но зато платит и ценит.

Глава 4. Кристоф Ламбер

Вы когда-нибудь пытались угодить капризам беременной жены? Кристоф с ужасом представлял себе, что было бы, не вступи они в Согласие. Самые тяжёлые месяцы беременности пришлись на то время, когда здесь, на Марсе, была миссия Кен-Шо. Даже если не вспоминать о том, что именно пришельцы дали ей волшебный коктейль из наноботов, помогающих вынашивать ребёнка в условиях низкой гравитации, они же помогали с доставкой всего самого необходимого. Ребята на Земле, знавшие о беременности, постоянно подкладывали в посылки самые вкусные фрукты и экзотические лакомства. Однако всё это доставлялось раз в неделю, и, как правило, когда Мичико уже хотела чего-то новенького. Крис просто за голову хватался. Просила острых перчиков и варенья из одуванчиков – прислали. Но тогда Мими уже требовала пиццу с трюфелями и осьминога-гриль. И на Земле было бы непросто удовлетворить все её хотелки, а уж здесь – вообще невероятно. Вероятно, повышенные запросы связаны с теми же наноботами, ведь, как и предсказывал Вол-Си Гош, ела крошечная японка как два взрослых мужика. Возможно, наноботам для работы нужны особые вещества, и организм Мичико бунтовал и требовал всё более и более невероятной экзотики. Супруги ждали девочку и решили назвать ее Касэй⁷. Касэй Ламбер. Сейчас жена была уже на седьмом месяце, и по результатам УЗИ дочка развивалась с опережением графика, так что стоило ожидать ранних родов, уже где-то через месяц. Чудеса медицины Кен-Шо. Так что Крис оказался озадачен как предстоящими родами, так и тем, как им жить после появления малышки. С первой задачей, кроме опасений за здоровье жены, вопросов не возникало, всё необходимое у них имелось, и врачей высшего уровня теперь было хоть отбавляй. Для решения второй задачи им прислали инструменты и материалы вместе со второй группой учёных.

Крис вместе в Волковым, добровольно вызвавшимся помочь, колдовали над планировкой помещений. Вдвоём они демонтировали стену между его комнатой и комнатой Мичико, а также одну из кроватей. Застелили пол мягким ковролином. Объединённая комната стала просторной.

– Крис, они даже молокоотсос прислали и маленький холодильник! – восхищённо промолвил Дима, распаковывая одну коробку за другой.

– Давай всё же начнём с кроватки, – предложил Ламбер. Он с недоумением смотрел на схему сборки деревянной красивой люльки-колыбели известного британского бренда. – Наверное, могли бы уже собранную прислать. А я вообще не понимаю, что тут куда прикручивать.

– Ты что, мужчина! – Дима хохотнул. – Твой священный долг самому собрать первую мебель для дочки. Вот я захватил нам по бутылочке пивка, чтобы процесс прошёл веселее.

Волков достал из пакета две бутылки китайского пива, шуруповёрт, пассатижи и отвёртки, после чего схватил инструкцию на десяти страницах и стал почёсывать затылок, озадаченно глядя на схему. Крис рассмеялся и открыл пиво.

– Ну что, Дима, стало веселее? – он отхлебнул из бутылки и протянул вторую другу.

– Гораздо. Хорошо хоть кресло для кормления уже готовое, только ножки прикрутить! – ответил тот. – Давай-ка держи вот это.

Русский подал ему две перекладины, порылся в приложенных болтах, крякнул, найдя подходящий, и закрепил их. Крис взял ещё одну поперечину, вроде как на рисунке, и они закрепили и её тоже.

Открылась дверь, и вошла Мичико с огромным животом. Её лицо расцвело при виде того, что тут происходит.

– Крис, Дима! – захлопала она в ладоши. – Как же здорово! Так много места! А это что? Кресло? – она заглянула в большую коробку.

– Да, небольшое кресло, специальное, для кормления, – ответил её муж. – Достать тебе его сейчас?

– Нет, вы сначала кроватку соберите, а его потом, пусть пока на кровати лежит и не мешает вам работать, – широко улыбаясь, сказала она. – А что в той коробке?

Ламбер и сам пока не знал. Коробок было много. Он пожал плечами, и Мичико стала вскрывать упаковку.

– Крис! Тут игрушки! – завизжала она. – Смотри, мобиль! А ещё плюшевый мишка и погремушки! – его жена принялась извлекать из коробки один предмет за другим и восторженно комментировать. Под игрушками лежали одеяльца и подушечки. Просто чудесно.

* * *

Наивно было бы думать, что всё, что им прислали с Земли этим рейсом, предназначалось для малышки Касэй. Это были мелочи, побочка. Зато оборудования оказалось полно. Аккуратно уложенные в коробки с пенопластом их ждали новейшие медицинские и инженерные приборы. Закончив приятные хлопоты «дома», Крис и Дима отправились помогать разгружать и монтировать новинки. Так сказать, принимать командование. Так уж получилось, что Шан был ответственным за всё инженерное оборудование, а Крис – за медицинское. Но пока он занимался комнатой и кроваткой, разгрузкой и монтажом техники управлял Лукас Вебер. Швейцарец был старше Криса и гораздо опытнее в разработке лекарств, а ведь именно она являлась их первичной целью. Тем не менее, занимаясь логистикой, он не преуспел, отвлекаясь на функцию каждого прибора.

За то время, которое они провели здесь, им удалось разобраться и описать технологический процесс препарата, которому пока что дали кодовое имя «Альфа-семнадцать». Он связывал и ограничивал неконтролируемое размножение и метастазирование злокачественных клеток, не давая раку развиваться в организме. Феноменальное и недостижимое ранее лекарство. Неспособное излечить сильно прогрессировавшую болезнь, но сдерживающее онкологию первой-второй стадии, фактически «замораживая» его. Ну и способствовавшее полному отсутствию злокачественных новообразований. Сейчас на Земле организуют старт всеобщего производства, и уже в ближайшие годы люди перестанут умирать от рака. Будут спасены десять миллионов жизней в год. Ради такого стоило работать без сна – каждый день уносил почти тридцать тысяч человек. А сколько ещё всего можно создать на основе технологий и знаний Кен-Шо!

В идеале им нужно подойти к производству тех самых наноботов, но уровня технологической базы для этого пока не хватало. Пройдут годы и десятилетия, прежде чем первый нанобот будет успешно выпущен на Земле, и пока необходимо максимально улучшить качество жизни. Сейчас работа шла в трёх направлениях: новое противовоспалительное средство с антивирусным и антибактериальным эффектом, новое средство для укрепления и чистки сосудов, призванное уменьшить риски инсульта, инфаркта и болезни сердца, а также нечто и вовсе невероятное: ДНК-коррекция на стадии зародыша. Последнее будет ликвидировать опасные болезни у плода, приводящие к смертности и инвалидности, переписывая цепочку ДНК в нужных местах. Для этого используется маркерный заменитель, который женщина станет принимать перед зачатием, и он, проникая в матку, «вырежет» из ДНК будущего ребёнка опасные участки, заменив их на правильные. Разве не чудо?

Все эти мысли крутились в его голове, когда, заменив Вебера на непривычном ему участке руководящей работы, Ламбер тягал коробки и распаковывал их в нужных модулях. Благо, тяжесть не ощущалась, но стокилограммовый прибор всё равно требовалось таскать вдвоём. Он оказался в паре с вновь прибывшим турецким химиком Юсуфом. Тот ещё не до конца освоился с гравитацией планеты и с улыбкой пробовал свои силы в прыжках и подъёме грузов.

– Кристоф, – с забавным акцентом произнёс он, таща вместе с французом на пару тяжёлую центрифугу в сторону блока Б, где была основная медицинская лаборатория, – я чувствую себя всемогущим волшебником, джинном из «Книги тысячи и одной ночи»! Вокруг цветные пески, этот корабль пришельцев, напоминающий дворец султана, наши «городки» с куполами модулей, рыжее небо с переливами купола над головой и суперсила в придачу!

Крис улыбнулся. Да, ассоциация была интересной. Юсуф Демир пока что только помогал переносить грузы, но его роль в том, как они будут синтезировать новые вещества для лекарств, обещала быть важнейшей. В первой миссии из химиков была лишь Эмма Мартин, и они с Вебером попросили усилить это направление. Демир был знаменит в своём деле, как и Франческа Монти, итальянка. Теперь процесс пойдёт быстрее.

Навстречу налегке прошли Айк, Лукас Вебер, теперь выполняющий лишь роль тяглового ослика, и добровольно помогающий им Томас Прайс. Последний хоть и был философом, в свои семьдесят оказался очень деятельным и не мог позволить себе отлынивать, когда другие мужчины таскают тяжести. Истинный британский джентльмен: аккуратный, элегантный и ненавязчиво заботливый. Он ничего не понимал в медицине, биологии или химии. Равно как и в физике или математике. Однако постоянно находился рядом, слушал споры, что-то записывая. Крис как-то спросил у него, что там Прайс пишет, и ответ его удивил: «Мы находимся у интересного и бесконечного источника знаний и мудрости. Раньше наш мозг цеплялся за гипотезы, ставил опыты, изобретал. Сейчас же мы черпаем готовое, пытаясь понять и применить. То, как люди впервые в своей истории делают это, является бесценным наблюдением, и я не упущу возможности изучать вас».

Кстати, с ним была полностью согласна их психолог, Алисия. Она тоже часто опрашивала людей о том, что те чувствуют, прикасаясь к знаниям Кен-Шо, и как воспринимают происходящее. Мичико сказала, что существовала теория, что приток новой информации способен свести на нет научный подход и превратить учёных в обычных клерков, поэтому все следят за тем, не станет ли скучно великим умам, не будут ли они демотивированы мыслью, что больше ничего не могут создать в принципе до конца своей жизни. А вот их социологи, Ланге и Мур, единогласно заявили, что эффект от подобного внутреннего ощущения может настать сильно позже как реакция социума на обесценивание роли человечества в дальнейшем исследовании Вселенной, а пока что останется мотивация от того, что роль учёного является весьма ценной в обществе, даже если он только повторяет чей-то путь.

– Кстати, мистер Ламбер, – учтиво спросил турок, – вы не знаете, каким именно образом Кен-Шо и мы не заражаем друг друга вирусами и бактериями? Если вы помните, то в «Войне миров» Уэллса⁸ именно бактерии стали причиной смерти пришельцев, а здесь мы совершенно не влияем друг на друга? Действует какое-то лекарство? Если да, то мы его тоже принимаем? Я-то вроде не принимал. И мне в целом ничего не объяснили.

– Юсуф, вы, как химик, должны знать про хиральность⁹ молекул. Мы состоим сплошь из левовращающих L-аминокислот и потребляем правовращающие D-углеводы. У Кен-Шо всё наоборот: у них D-аминокислоты и L-углеводы, поэтому и их бактерии с вирусами не могут повредить нам, как и наши им. А ещё они не могут есть нашу пищу, она для них в лучшем случае бесполезна, неперевариваема, как песок. А в худшем может быть ядом. Впрочем, и их пища для нас тоже.

– Так вот почему Вол-Си Гош не ел наши фрукты на корабле! – воскликнул турок. Они остановились и поставили коробку на марсианский пыльный грунт. Хоть и чуть больше трети веса, но сто килограмм становятся тридцатью пятью, и тащить их даже вдвоём – тяжело.

– Вы правы, Юсуф, именно поэтому. Нам нужно знать, какие расы имеют схожую с нами хиральность. Однако у них есть технология, которая уничтожает вредные вирусы и бактерии в организме с помощью тех же наноботов. Так называемых имунноботов. Если кто-то из нас будет контактировать с расой с той же хиральностью, что и мы, то ему придётся ввести их. Они настроены выделять вредные, не свойственные человеку микроорганизмы, и продуцировать антитела немедленно. Нам Натич рассказывала.