Читать книгу: «Юная Раса», страница 6

Демир вскинул руки к небесам и что-то прошептал, потом поцокал языком, помотал головой, взялся за коробку, и они продолжили путь. Подойдя к входу в шлюз блока Б, мужчины затащили тяжёлый груз наверх по приставной лестнице. Шлюз был открыт – нужды в том, чтобы его закрывать они не испытывали. Далее внутри требовалось пройти в соседний модуль за номером четыре. В нём жили Лукас Вебер, Дина Коэн – израильский биофизик, Нобу Ямасаки – японский нанотехнолог и Катрина Кэмпбел – британский медик. Именно она на пару с Эммой Мартин принимала грузы в лаборатории модуля.

– Так, это у нас что? – спросила девушка по-деловому, заглядывая в коробку. – Центрифуга. Хорошо, ты вроде определил её вот в этот угол, давайте разгружать.

Крис и Юсуф старательно вытащили прибор из упаковки. Мощная центрифуга для самых сложных задач. Со своим аккумулятором на случай, если откажет питание. Поэтому тяжёлая. Раньше такую черта с два отправили бы в космос, но сейчас, благодаря Кен-Шо, сюда можно было доставить хоть Эйфелеву башню.

Катрина придерживала коробку, пока они тянули. Крис смотрел на неё краем глаза и постоянно отводил взгляд. Ему было стыдно, ведь именно её, Катрину, он «вычеркнул» из первого экипажа, чтобы в него попала Мичико. С другой стороны, благодаря этому эгоистическому поступку Ламбера, на корабле оказалась Джессика, которая была просто гением и спасением в куче ситуаций. И ещё неизвестно, как повернулась бы история, и пришли ли бы они к Согласию, если бы он не вмешался тогда в формирование экипажа «Одиссея». Однако все эти отмазки перед самим собой не очищали его совесть. Вот она, Катрина, сидит на корточках, придерживая коробку, и знать не знает, что глубокоуважаемый ею врач из Франции лично вычеркнул её из состава экспедиции. Как бы доктор Кэмпбел отреагировала, узнай она правду? Презирала бы его?

* * *

Обедать он остался в блоке Б, потому что Мичико решила вздремнуть. У неё было больше приёмов пищи в день, и она давно не пыталась подстроиться под мужа и друзей. Кроме ужина, само собой. На него она приходила и сидела вместе со всей первой командой, даже если не хотела есть. Хотя такое случалось редко. В общем, и сейчас Мичико попросила её не беспокоить, решив полежать с книжкой и вздремнуть. Из плюсов беременности на Марсе было только то, что живот её тяготил гораздо меньше, она могла спать чуть ли не на нём, обложившись подушками. И ходить пока что было проще.

В четвёртом модуле блока Б собралась довольно шумная, галдящая компания. Помимо постоянных жильцов модуля и Криса, за обедом к ним присоединились Чон Ха Юн, Эмма Мартин и вновь прибывшие Франческа Монти, Юсуф Демир и Анна ван дер Молен. Айк ушёл обедать с Рашми, а Томас Прайс откланялся чуть раньше, чтобы успеть на урок этики. Десять человек с трудом размещались за круглым столом, но было весело. Франческа переливала воду из одного стакана в другой, её восхищало то, что струя воды вела себя не так, как на Земле: жидкость частично успевала собраться в шарики, так как поверхностное натяжение играло большую роль, и падала медленнее, отклоняясь по горизонтали. Юсуф, сидящий по левую руку от Ламбера, с улыбкой слушал спор Анны и Дины Коэн, рассуждавших о структуре нового «ибупрофена». К ибупрофену это вещество, если честно, никакого отношения не имело, но так его окрестили с подачи Волкова, который ничего не смыслил в фармацевтике. Название прижилось для неофициального общения, хотя в документах препарат фигурировал как «Сигма-Шесть». По правую руку от Криса сидел Лукас Вебер и спокойно поглощал китайскую лапшу – часть угощений этой недели. Напротив француза ловко орудовала палочками Ха Юн – для неё лапша и какие-то закуски были более привычными, хотя, по её словам, китайская и корейская кухни различаются сильнее, чем французская и, к примеру, русская.

– Кристоф, – неожиданно обратился к нему Вебер по-французски, что удивило Ламбера. – Мне сегодня утром поступил звонок с Земли.

– Из центра? – переспросил Крис тоже на родном языке и огляделся. Никто не обратил внимание на то, что они общаются не на английском. Интересно, к чему такое шифрование?

– В том-то и дело, что нет. Звонок был переадресован с моего мобильного в центре по прямой линии Кен-Шо. Звонил Ричард Паркер из «Эванс Фармасьютикалс».

Вот как. Кристоф не был знаком с Паркером, но, как и все хорошие врачи, занимающиеся передовыми методами лечения и фармацевтикой, конечно же, знал крутого директора крупнейшей фарм-компании.

– Предлагал работу? – уточнил он. Официально все, кроме восьми первых колонистов, были трудоустроены в разных компаниях США, созданных по инициативе ООН. Все члены их семей считали, что учёные уехали работать по очень выгодному (что было правдой) контракту в другую страну. Легенды создавались разные, конкретно Лукас официально находился в Гонконге. Ради того, чтобы их не раскрыли, связь была онлайн. И у каждого на планшете высвечивалось второе время, – совпадающее с часовым поясом того места, где они официально находились. Когда их просили прислать фотографии, родственники например, отряд дизайнеров в Центре старательно создавал подделки: как учёный обедает в ресторане «с коллегами», гуляет по набережной, купается в море или катается на велосипеде. Легенда должна быть достоверной.

– И да, и нет. Видишь ли, Крис, перво-наперво, когда он позвонил, он, казалось, был очень удивлён, что я взял трубку. Сказал, что рад меня слышать. При этом в его голосе чувствовалось и облегчение. Потом он спросил моё мнение про «Альфа-Семнадцать».

Вот же черт. Конечно же, им интересно мнение Вебера, ведь тот был одним из лучших фармацевтов мира. Но на беду, половина работы над препаратом являлась заслугой именно швейцарца.

– И что ты ему сказал?

– А что я мог сказать? Сказал, что ещё не получал описания, но слышал. Обещал выдать своё мнение, как только изучу.

Правильно, Лукас. Крис одобрительно кивнул.

– Однако, – продолжал Вебер, – потом Паркер начал расспрашивать меня, над чем я работаю, и почему такая секретность у этой маленькой американской компании, базирующейся в Гонконге. И вообще, зачем мне тратить своё время на них. Я, само собой, сказал, что на то и секретность, чтобы не рассказывать, а он в ответ рассмеялся и предложил бросать всё и переезжать к нему в Чикаго.

Ну да, простое переманивание, отлично. С подобным проблем не будет.

– А вот дальше началось интересное, – тихо сказал Лукас. – Он начал с восторгом говорить о том, какой препарат крутой, и – что очень любопытно – у него нет официального создателя. Сказал, что почерк очень уж напоминает ряд моих перспективных исследований и что он считает меня одним из авторов проекта. Я, конечно же, постарался перевести всё в шутку, но он говорил так, будто имеет информацию на руках. Ну а в конце совершенно меня огорошил. Он заявил, что считает препарат не разработанным учёными Земли, а всего лишь доработанным и доработанным мною.

– Что? Что он сказал? – Крис чуть не вскрикнул, еле сдержав себя. Кто-то слил информацию? Нужно немедленно отправить рапорт в КАС.

– Именно, такая же реакция у меня и была, – закивал швейцарец. – Я, конечно, изобразил полное непонимание, но складывается впечатление, что был слив. Сначала я хотел сразу написать в КАС, но решил с тобой обсудить. Пока таскали оборудование, всё как-то не было времени спокойно поговорить, так что я дождался обеда.

– Ты правильно сделал. Однако я сразу же отправлю рапорт, пусть разбираются с Паркером. Если у них есть источник, то Центр должен принять меры. Уверен, что запись твоего разговора у них есть.

Лукас кивнул. А потом, чуть не подавившись лапшой, добавил:

– А, и самое главное, чуть не забыл! Он сказал, что не верит, что хороший, полезный препарат, разработанный группой учёных, не стали бы патентовать. Так делают, когда не хотят судебных последствий. В общем, Паркер считает, что лекарство имеет огромные неизученные негативные последствия, и, возможно, в них и заключается его основная функция. Он заявил, что его компания, как он выразился, вынуждена производить препарат, но если выяснится, что тот вреден, то лучше бы мне признаться сейчас, чем ждать возможного расследования. Дескать он официально приложил своё мнение к выводам экспертов, что в разработке участвовал я. И ещё сказал, что к нему заезжал некий… – Лукас прищурил глаз вспоминая, – Сэм… Джу… Точно, Сэм Джулиани, и сообщил ему кое-какие детали. Такие дела, Кристоф.

Джулиани! Такого Ламбер не ожидал. Так это он сливает информацию? Может, ещё и вновь ведёт свою игру против Согласия? Неожиданный поворот. Честно говоря, была надежда никогда больше не услышать эту фамилию, но вот она всплыла там, где не ждали. Теперь нужно не просто рапорт отправить, а расставить акценты. Пусть проверяют, что снова там творит их чудо-агент.

* * *

Работа в рамках медицинских и биологических исследований проводилась раздельно и делилась на два этапа. Сначала теоретическую основу им в максимально доступной форме преподносила Натич Аш, а потом они собирались по лабораториям и пытались разобраться с практикой. Как правило, выполнение медицинских задач рано или поздно упиралось в недостаток познаний в биологии и химии, а те были связаны с физикой, физика – с математикой, и всё это наслаивалось в головах, путая и тормозя работу. Чтобы избежать подобных проблем, коллеги придумали систему, согласно которой физические нюансы просто воспринималась как постулаты, а разбираться в их истинности предстояло другим людям. Как раз для этого нужны были химики, чьей целью стало вникнуть в новую науку, «тимию» – слово, образованное от «ти»-частиц и «химии».

Она объясняла микросвязи, изучала катализаторы процессов на самом мельчайшем уровне и давала неожиданные для классической химии выводы. Выяснялись уникальные возможности химических процессов, для которых раньше просто не создавали подходящих условий. Например, резкие колебания давления и температуры с нужной частотой позволяли перестраивать атомы, как мечтали алхимики! Буквально можно было сделать золото из свинца или кислород из серы. Атом свинца выделял атом кислорода и атом золота, а атом серы распадался на два атома кислорода. Всё это в общих чертах им поведали на первых уроках, но глубоко разобраться, описать так, чтобы восстановить технологию на Земле, никто толком не мог. Так что в итоге у них начали появляться «тимики»: Демир с его нестандартным подходом и Монти с её почти что Нобелевкой.

Крис обещал себе, что непременно будет ходить на уроки тимии, которые начал вести Мунш-Са Роч, но с беременной женой так просто не выделишь несколько часов в день. Поэтому в первую очередь он решил продолжить свои медицинские работы. Однако сегодня в честь прилёта новой партии учёных была организована общая лекция, на которую придут все учителя, да и Вол-Си Гош тоже. Само собой, пропустить такое событие нельзя, даже Мичико пришла. Лекция называлась «Биофизический фундамент Согласия». Мероприятие не могло пройти в модулях Кен-Шо: слишком много оказалось участников, – поэтому Вол-Си пригласил всех на большой корабль. Им предстоял первый визит туда, что волновало вдвойне.

В нужный момент перед кораблём собрались все: тридцать два человека и четверо представителей Кен-Шо. И одна, пока ещё не родившаяся, марсианка, его дочь.

– Приветствую всех, – Вол-Си Гош в знак приветствия поднял руку, сжатую в кулак. Так, как он объяснил, было принято официально приветствовать и отдавать честь в Согласии. Символ единства и сплоченности. – Прошу проследовать на корабль. Предупреждаю, что искусственная гравитация там выключена, чтобы Мичико Комацу не почувствовала себя дурно.

Какая приятная забота! Крис заметил, что стоящая рядом жена покраснела и улыбнулась, после чего уткнулась лицом в его плечо. Интересно, как будет организован вход на корабль? Ламбер слышал, что для переноса на шаттл используется стационарная платформа. А в модули вход был через двери. Необычные, но двери. Что их ждёт здесь?

Как выяснилось, ничего экстраординарного. В ближайшем лепестке как диафрагма открылся проход и вытянулся трап, остановившийся на уровне земли прямо рядом с Вол-Си Гошем. Тот молча пошёл по трапу, и толпа потекла следом за ним.

– А почему здесь нет телепорта, как на шаттле? – уточнил какой-то из братьев Сташевичей, вроде Андрей.

– Валентин, – ответил Мунш-Са Роч, показав, что Крис ошибся. – Телепорт здесь есть, но зачем его использовать, когда мы около корабля, и он на поверхности?

И правда, зачем? Впечатление уже произведено, нет необходимость повторять это снова и снова.

– Спасибо, Мунш-Са. Только я Андрей, – улыбнулся русский физик. Вот как, значит Крис всё же угадал. Надо запомнить, Андрей – в синей кофте, а Валентин – в серой.

– Прошу прощения за то, что перепутал вас, Андрей и Валентин, – ответил Мунш-Са, обращаясь по очереди к обоим братьям, – надеюсь, я научусь вас различать.

Пока они поднимались, Крис, держа Мичико под руку, осматривал корабль. Так близко к нему он ещё не бывал. Удивительно. Дима рассказывал, что даже потрогал его и обнаружил, что корабль… нежный. Он не смог объяснить, что это значит, но сказал, что тот, будто бы не из металла, а из плоти, как растение. А Крис за столь долгое время даже ближе ста метров не оказывался. Всё время некогда. Так что сейчас он был поражён. Огромные пластины вблизи выглядели живыми, они словно трепетали. Или это воздух рядом с ними так преломлял свет. Кроме того, на них играли слабые переливы и была видна фрактальная структура. В один момент ему казалось, что если корабль захочет взлететь, то попросту упорхнет, как бабочка. Потом накатывало другое ощущение, что тот вот-вот раскроется как гигантский цветок, чтобы привлекать космических пчёл.

Когда люди и пришельцы оказались внутри, их ждала пустая небольшая комната. Что-то вроде лифта. В неё влезли все, но лишнего места почти не оставалось. Язык-трап втянулся под пол, и диафрагма закрылась. А потом снова открылась, но за ней был огромный холл. Метров тридцать в диаметре и около пяти метров в высоту, он был заполнен мебелью. Тут и там стояли кресла, диванчики, несколько столов, столиков, стульев. Всё вразнобой. Комната выглядела как место отдыха, а не работы.

– Добро пожаловать в сердце корабля – общий зал, – заявил Вол-Си Гош. Он поднял руку, и вдруг мебель начала двигаться, выстраиваясь в некое подобие амфитеатра. Интересно, двигатель стоит на каждом кресле, или это корабль перемещает предметы по комнате? В итоге под аплодисменты его коллег мебель остановилась, и они прошли, рассевшись полукругом в три-четыре ряда вокруг стола, за которым заняли места Вол-Си, Мунш-Са, Натич и Тамош. Перед тем как сесть на диванчик вместе с Мичико, Крис попробовал его сдвинуть. Он поддался, но создалось впечатление, что не столько приложенной физической силе, сколько намерению. Как будто ты слегка толкнул лошадь, и она отошла. Удивительно. Потом он попробовал приподнять диван за один угол. Диван «согласился» с его решением и завис в воздухе в том же положении. Крис аккуратно надавил сверху, и тот послушно «вернулся» на место. Ламберу определённо не хватало такого вот креслица.

– Уважаемые земляне, – начал говорить Вол-Си Гош. – Я бы хотел заявить, что теория, сформулированная Артуром Уайтом перед принятием Согласия, была верна. Я говорю о том, что эволюция выбирает оптимальные пути, а не случайные. Действительно, так или иначе на всех планетах людей есть растения, есть животные, которые их поедают, есть животные, которые поедают животных. И есть разум. Как и у вас, на многих планетах он возник не только у приматоподобных животных, но и у других. У вас есть осьминоги и дельфины, чей разум развит достаточно сильно. Однако в силу того, что они живут в других условиях, это не помогло им создать культуру и цивилизацию. Для этого Вселенная везде выбирает схожие сосуды. Согласие в той или иной степени свойственно всем цивилизациям, некоторые Несогласные демонстрируют его со временем или, наоборот, по какой-то причине отходят от него. Мы находили максимально Несогласные расы. Им было свойственно уничтожать себя ещё до космической эры. И чем ближе раса к Согласию, тем дольше она существует. Отсюда следует простейший вывод: Согласие есть эволюционный инструмент для распространения и сохранения жизни во Вселенной. Сегодня мои коллеги посвятят вас в детали того, что мы знаем об этом.

Сказанное и правда хорошо укладывалось в то, что Артур Уайт предположил полгода назад. Крис в очередной раз поразился гениальности американского астробиолога, оказавшегося способным своим умом дойти до Вселенской истины.

– Вол-Си Гош, можно ли задать вопрос? – поднял руку Генрих Ланге.

– Конечно, Генрих Ланге, – кивнул тот. Ламбер невольно подумал, что, по сути, сейчас проходила первая пресс-конференция Кен-Шо, которую они давали максимально широкому кругу людей. Конечно же, здесь не было прессы, ну и слава богу, они бы замучили Вол-Си Гоша. На секунду ему представился гигантский зал, где представители второй древнейшей профессии всего мира наседают на улыбающегося инопланетянина, и тот указывает на девушку с бейджиком CNN на груди, и говорит: «Нэнси Джонс, рад вас видеть, слушаю ваш вопрос». Забавно.

– Мы часто называем вас Кен-Шо, а себя продолжаем называть людьми, – начал Ланге, и Крис понял, что он тоже обращал на это внимание, – однако, с точки зрения Согласия, нужно понять, как нам правильно называть себя, вас и другие расы.

Вол-Си Гош улыбнулся и взглянул на свою жену, словно ожидая ответа от неё. Тамош Нуч-Гош кивнула.

– Генрих, – взяла она слово, – название нашей расы Кен-Шо буквально переводится, как «Люди Кен», то есть люди с планеты Кен, или же Кен Сса, если упомянуть её официальное название. Для нас вы «Земля-Шо», земляне. Слова «люди», «человечество» используются как обозначение всех подобных рас, даже Несогласных. Таким образом, мы для вас тоже Люди. Себя же вам логично называть «Землянами», чтобы выделиться из всех рас, наподобие того, как на своей планете вы различаете друг друга по национальностям. Если желаете. Нас вы можете по-прежнему называть Кен-Шо, Кенианами или Людьми Кен, как удобнее.

В тот момент, когда Крис осознал, что «люди» живут по всей необъятной Вселенной и что они, земляне, такие же, как и миллиарды других рас, и выделяются так же, как, к примеру, французы на Земле, он с дрожью понял величие и мощь замысла мироздания.

А дальше погрузился в сладкую пучину научных деталей. Сначала Мунш-Са Роч рассказал об основах формирования аминокислот и почему они хоть и могут образоваться из других соединений, но не приводят к развитию жизни в таком случае. Натич поведала, как цепочка аминокислот формирует эволюционный ряд, а Тамош сделала экскурс в формирование культуры и то, почему она не зарождается у других видов, какие для этого важны нюансы. В такие минуты Крис больше всего на свете любил свою работу.

Глава 5. Джессика Хилл

Среди всех групп, занимающихся попытками понять и интерпретировать знания Кен-Шо, особенно выделялась группа математиков. Дело в том, что никакого практического результата они достичь не могли, но без их работы было бы невозможно понять большую часть того, чем занимаются остальные. А ещё, если ты однажды освоил математику, то для практики не нужно больше ничего. Ну, может, только мощный компьютер. Для Джессики, осознавшей, что как программист и математик она будет полезнее, чем как инженер, работы математической группы стали основными.

Шан мало взаимодействовал с ней, он в основном делал упор на физику, так что её основным коллегой стал Валентин Сташевич. Конечно же, физики тоже присоединялись, например гениальный Роберт Смит или брат Валентина, Андрей. Но Валя оказался главным партнёром. До вчерашнего дня, когда к ним примкнул вновь прибывший Ли Пин. Появление китайца заставило Шана отвлечься от физики в пользу математики. Оказалось, что они были знакомы, Пин учился на несколько лет старше него, и парни неоднократно пересекались в Пекине.

Вот и сейчас они вчетвером сидели в небольшой клетушке блока Б, выделенной под вычислительную лабораторию. Шесть столов с ноутбуками по сторонам и квадратный стол метр на метр в центре. Тесновато, но здорово, учитывая, что за стенкой находились два мощных сервера из сорока и двадцать машин для распределённых вычислений.

Шан сидел у стола под иллюминатором рядом с Ли Пином. Они о чём-то переговаривались на китайском, дескать так быстрее можно ввести новичка в курс дела. Джесс, потирая переносицу, глядела в свой экран и думала о том, что уже пора сдаться и нацепить очки. Сташевич что-то бубнил себе под нос, сидя с большой тетрадью за столом в центре. Он был неплохим программистом, но начинать предпочитал с визуализации на бумаге. Благо, сейчас с тетрадями проблем не возникало, и Валентин изводил их десятками.

– Джессика, – повернулся он в её сторону, как раз когда девушка взглянула на него, – ты смотрела на эту модель решения нелинейных дифференциальных уравнений?

– Смотрела. Но не поняла ровным счётом ничего, – ответила Хилл. Блин, Валентин заметил, что она на него смотрела? Глупо выглядело.

– Я сначала тоже не понял. Самое сложное, что здесь нет названий теорем и методов, – вздохнул Сташевич. – Мы привыкли называть что-то именами наших учёных. Коши. Даламбер. Эйлер. Риман. Вот хочешь объяснить что-то, сошлёшься на лемму Римана и уравнение Эйлера, и все тебя поймут. А здесь приходится говорить «тот метод» или «эта теорема». Как вообще работать в подобных условиях?

Валентин прав. Отсутствие внятной маркировки мешало и тормозило все их труды. Огромная, неизведанная математика ждала их. И сколько же нужно систематизировать, встроить в земные стандарты!

– В общем, тот метод, который месяц назад нам давали, по расходящимся гармоническим псевдо-рядам, помнишь? – продолжил Валентин и показал что-то на бумаге. – Здесь он применяется, это точно. Можно пойти и другим путём, но такое решение идеально.

– Давай тогда назовём его методом Сташевича, – засмеялся Шан, отвлекаясь от собеседника.

– Ха-ха, Чжоу Шан, ха-ха, – кисло улыбнулся Валентин. – Во-первых, не я его открыл. Так что мою фамилию ни к чему сюда приплетать. Во-вторых, столько всего будет «Сташевича», что потеряет всякий смысл.

Да, и в самом деле проблема. Нужно что-то придумать.

– А как это называется у них? – уточнил Ли Пин. – Почему бы просто не позаимствовать названия?

– Увы, Пин, – вмешался Шан, – мы не можем использовать их, потому что эта математика должна стать общедоступной. Как мы объясним на Земле, кто такой Луеш-Са Нозч или Кариош Пал?

– Так же трудно будет объяснить и сто теорем Сташевича! – вставила Джесс, и все рассмеялись. Но всё же нужно обязательно выяснить, какое мнение у КАС и профессора Уайта?

* * *

За окном виднелся тускло светящийся корабль Кен-Шо. Красные и зелёные тона в ночи своими переливами создавали атмосферу дворца из восточной сказки. Впрочем, ассоциации с востоком на этом не заканчивались – воздух в модуле был таким сухим, что Джессика реально ощущала себя в пустыне. Последнее время жажда мучала её практически каждую ночь. Возможно, из-за открытых шлюзов система фильтрации сошла с ума. Девушка вновь пообещала себе, что утром непременно займётся диагностикой, но днём, скорее всего, как и в предыдущие разы, напрочь забудет. С другой стороны, благодаря тому, что экономить топливо теперь не требовалось, мощности хватало на то, чтобы вода из-под крана стала вполне пригодной для питья, и не нужно было ползти через два модуля на кухню, чтобы смочить горло. А может, из-за этого и произошёл сбой в фильтрации воздуха? Точно, утром надо непременно проверить все настройки. Джессика выпила остатки воды из стакана, ополоснула его и поставила на маленькую полочку.

Она снова уставилась в иллюминатор. Ночь. Сказка. Красота. Пойти к себе или к Шану? Хотелось чего-то… интимного. Чжоу так увлекся наукой, что они редко ночевали вместе, и отношения, которые так бурно выстрелили вначале, стали будто бы увядать. Или это нормально, что пару месяцев спустя ты уже не так реагируешь на близость своего мужчины? В конце концов за другими она тоже не замечала какой-то пылкой влюблённости. Все страсти утихли, научная работа отвлекала от «лишних» эмоций.

Который раз Джесс задумывалась над тем, любит ли она Шана. Кто он для неё? Мужчина, с которым стоит провести всю жизнь, или просто сексуальный партнёр в отсутствие альтернативы? Впрочем, сейчас та уже появилась, взять, к примеру, Валентина. Русский, чертами лица слегка напоминавший англичанина, был высоким как Айк и примерно одного с ним возраста, то есть старше Шана, а возраст мужчины её всегда привлекал. Необычайно интеллигентный Валентин вёл себя преимущественно флегматично, как ей и нравилось, лишь изредка напоминая сумасбродного Волкова и создавая вокруг себя ауру веселья и суеты, но не докучая избытком этой стороны характера. Да, если бы обстоятельства сложились по-другому, если бы она была свободна, может, и замутила бы с Валей.

Господи, Джессика Хилл! Ты снова грезишь о том, что тебе недоступно! Зачем это тебе? Ты и в университете умудрялась обращать внимание на высоких мужчин сильно старше себя, но ты их не интересовала. Или не демонстрировала себя как объект, достойный влечения. Она посмотрела в зеркало. Нет, Джесс, ты красивая. По-своему. Стройная. Невысокая, но есть и талия и грудь. Да, ничего выдающегося, но зато и ничего лишнего. И Шан вполне достоин тебя, как и ты его. Надо прекратить думать о всякой ерунде. Сегодня ты как дура пялилась на Сташевича, и он явно заметил. Он был бы полным олухом, если бы не обратил внимания! И это в присутствии своего мужчины! А если бы тот тоже увидел её взгляд? Что бы тогда подумал? Ох, Шан обладал тем ещё темпераментом в состоянии ревности. До его истории с Волковым никто бы и не подумал. Но чувственность, обычно скрытая от других, поразила её той ночью, после свадьбы Ламбера и Комацу.

Честное слово, Джесс, тебе пора прекращать страдать ерундой. Чжоу выбрал тебя, ты выбрала его. Будь достойной своего выбора. «Я просто не хочу, чтобы мы сделали друг другу больно. Мне страшно», – сказала она ему тогда. И что он ответил? «Джессика Хилл, я не буду напирать. Я знаю, что люблю тебя. Люблю уже давно, хотя и меньше суток. Не могу объяснить тебе, как не могу объяснить и себе. Но в первую очередь я уважаю и ценю тебя как товарища, как друга. Поэтому я буду ждать. Я буду любить и ждать, потому что ты достойна любого ожидания. Надеюсь, однажды ты перестанешь бояться и начнёшь мне доверять», – сказал Шан. И как она сама смогла бы обмануть его? Кто ты, Джессика Хилл? Ветреная девчонка или уравновешенный учёный? Из-за дури ты чуть не потеряла подругу, не хватало ещё и потерять отношения.

Надо бы сходить к психологу и разобраться в своём поведении и тайных страстях. Только не к Мичико, конечно, не хватало ещё и её посвятить в это. Японка скажет Крису, тот проболтается Диме, Волков по секрету шепнёт Мари, Нойманн посплетничает с Рашми, и знать будут все. Ну, не совсем, но все, чье мнение для неё было значимым здесь, на Марсе. Так что лучше поговорить с Алисией Райт. На Земле, в обычной жизни, Джессике жадность не позволила бы обратиться к психологу такого уровня, но здесь имелись все шансы на бесплатный приём. Решено! Завтра же можно обратиться к Алисии и пообщаться с ней за обедом. А сейчас… Сейчас к Шану, негоже ему спать одному в такую прекрасную ночь.

* * *

Традиционно обедала она в блоке Б, ведь их «родной» блок А днём практически пустовал. Даже сейчас, с прибытием новой группы, будучи самым заселённым, блок Б оставался и самым активным в обеденное время. Учёные, увлечённые трудами, редко собирались обедать вместе, но за счёт того, что их теперь было много, Джесс всегда находила компанию. Как правило, это были или братья Сташевичи, или Рашми. Вот и сегодня та как раз за ней забежала, выдернув на ланч, «пока Айк торчит на очередной лекции».

Вообще, Патил пыталась ходить на занятия по физике, но, по её словам, геологу было откровенно сложно глубоко вникнуть в эту науку. И потому она старалась быть на подхвате, в том числе занималась вместе с Айком ботаникой, исследовала Марс в пределах купола и вне его и помогала Волкову в разнообразной административной деятельности. Уже во время обеда Джесс вспомнила, что как раз в это время планировала поговорить с Алисией, но если уж быть честной, то после ночи с Шаном идея казалась совсем глупой и лишней, поэтому она её отбросила и остаток ланча сидела, улыбаясь подруге и порядку в своей голове.

После обеда Джесс решила заскочить в новый блок Ц, где находился целый лабораторный модуль. Шан просил помочь с монтированием. Почему бы и нет. Проходя после еды к ближайшему выходу, находящемуся в первом жилом модуле, она услышала спор наверху, в кают-компании. Голоса принадлежали Артуру и Генриху.

– …десять миллиардов лет против миллиона! – шумел Генрих в привычной ему манере. – Какова вероятность, что это первое Согласие?

– Генрих, вы… … …учитывать… …только… …нестандартный подход… …Кен-Шо… – голос Артура звучал тише, и некоторые слова не было возможности разобрать. Какой нестандартный подход? Что за десять миллиардов лет? Интересно. Джесс решила подняться и поучаствовать в беседе или, по крайней мере, послушать. Шан ведь подождёт?

– О, Джессика Хилл! – улыбнулся ей Ланге. – Рад вас видеть.

Артур отвесил поклон. Он, как и всегда, был одет в костюм. Впрочем, как и Томас Прайс, удобно устроившийся в кресле. Ей в лёгком комбинезоне стало слегка стыдно, за свою неподобающую форму. Джесс ответила на приветствие и огляделась. В комнате собрался весь философский цвет миссии. Кроме Уайта, Ланге и Прайса в ней, расположившись вокруг стола с кофе и чаем, сидели Сунил Кумари, Итан Мур, Алисия Райт и новоприбывший русский философ, вроде Грегориеф, если она не путает.

– Ох, господа… и дама, – она улыбнулась в сторону Алисии, ещё раз радостно подметив, что точно не нуждается в услугах психолога, – я, кажется, невольно прервала вашу дискуссию. Прошу прощения. Просто услышала что-то интересное и поднялась.

– Мисс Хилл, – встал со стула Артур, – вы нас не прервали, у нас тут открытое обсуждение, а не заседание масонской ложи. Мы даже ставили его в общий календарь, просто господа учёные заняты и не соблаговолили присоединиться. Если у вас есть желание и время для нас – будем рады.

После слов Уайта о масонской ложе Томас Прайс усмехнулся. Наверное, он знал о масонстве не понаслышке. Пара его запонок, так нелепо смотрящихся на Марсе, намекали на принадлежность к древнему ордену.