Читать книгу: «Шанс на жизнь», страница 5

Голос Лусии зазвенел, но Хелли попыталась сопротивляться:

– А ты не боишься, что я все расскажу Стивену про твои угрозы?

– Мистеру Трэвору, – перебила ее Лусия. – Для тебя он мистер Трэвор, а вот для меня Стивен. Чувствуешь разницу? Я с этой семьей с рождения Лиззи, а ты – без году неделя, так что и не надейся избавиться от меня. А вот если ты начнешь затевать скандал, то мы избавимся от тебя еще быстрее, чем я думаю. Стивен до ужаса не любит склок и устраняет их причины на корню, то есть избавляется от тех, кто ему досаждает сразу же и бесповоротно. Так что давай, начинай жаловаться, и я даже помогу тебе потом собрать чемоданы и провожу до выхода.

По наступившей тишине я поняла, что Лусия одержала победу и Хелли капитулирует.

– Все, – голос Лусии зазвучал сильнее. – Разговор окончен. Иди и занимайся своими делами и брось глупые мечты о том, как станешь в этом доме хозяйкой.

Я отмерла и продолжила двигаться в сторону кухни, когда мне навстречу выскочила Хелли. Когда она заметила меня, на лице ее отразилась ненависть, но она промчалась мимо, не сказав ни слова. Я вошла на кухню, где Лусия выгребала осколки разбитой посуды из раковины. Увидев меня, няня улыбнулась и спросила:

– Ты уже проснулась, кариньо?

– Значит, Стивен изменяет Рашель с каждой новой служанкой?

ГЛАВА 10

Лусия помрачнела, но не стала лгать:

– Ты все слышала?

– Да, прости. Я шла на кухню за водой и услышала ваш разговор.

– Не нужно оправдываться, кариньо, – Лусия подняла ладонь, прерывая меня. – Это не твоя вина. Мы не должны были выяснять отношения здесь. Просто так получилось, что я не сдержалась, старая дура. Но ты не бери в голову, такое иногда случается, что мужчины в возрасте хотят почувствовать себя еще молодыми и вот… – Лусия махнула рукой, давая понять, что такое поведение не изменить.

Я все же была не девочка и знала немало историй о похождениях мужей и жен. Была у меня одна знакомая, муж которой, отпраздновав сорокалетие, решил, что устал от семейной жизни и хотел бы поразмышлять о том, как жить дальше. Но размышлять он собирался не один, а в компании молоденькой коллеги, которая, сообразив, что мужик перспективный, решила бить наверняка и преградила ему дорогу к своей постели до тех пор, пока он не уйдет от жены. Муж, понимая, что он поступает как последний мерзавец, особенно учитывая, что в семье только что родился ребенок, все же не мог устоять перед чарами прелестницы. Он решил вопрос по-своему: разъехаться с женой и «поразмышлять», как ему жить дальше, не разводясь, но при этом как бы выполнив желание зазнобы. Жена поступила мудро: дала понять мужу, что справится и сама, а вот зазноба сплоховала и стала закатывать истерики, решив, что ее условия выполнены не до конца. Мужик метался, метался и понял, что молодость хороша в постели, а вот жить то ему легче в спокойствии и уюте. Далее жизнь все расставила по местам. Малыш подрос, жена вышла на работу, получила повышение и, став заведующей отделом на крупном предприятии, занялась собой. Для начала стала водить автомобиль и купила новый мерседес, чтобы получить полную независимость в передвижениях и высвободить время, сэкономив на поездках на работу в общественном транспорте. Второй шаг – она записалась на фитнес и стала покупать модную одежду, положенную ей теперь по статусу. С новыми привычками пришли и новые знакомые: круг общения расширился, и муж в нем затерялся. Начались вечеринки в клубах, фотоссесии в шелках, внимание мужчин (благо на предприятии все начальники были сплошь мужики). Появились и любовники. Теперь уже муж, несчастный и полысевший, стал обрывать телефон, в надежде узнать, где и с кем его жена.

И таких историй в моей памяти не одна и не две, а достаточно, чтобы написать роман. Но вот Лиззи, возможно, и не ожидала такого от отца. Я и представить не могу, как известие о его изменах могло подействовать на совсем еще молоденькую и, вполне возможно, очень ранимую девочку.

– Лусия, – я решила, что лучше не продолжать этот разговор, – расскажи мне о Майки. Кто он и почему так привязан ко мне?

Лусия вздохнула с облегчением и улыбнулась:

– Майки живет на соседней вилле. Вы с ним знакомы с детства, и все это время он был рядом с тобой каждый раз, как ты приезжала во Флориду. Сначала он носил тебе воду в ведерках, когда ты строила замки из песка, собирал для тебя ракушки и помогал плести венки из травы и цветов. Потом вы подросли и вместе загорали и купались на местном пляже, и он ревностно защищал тебя от всех попыток местных подростков познакомиться с тобой поближе. Ты сердилась, но Майки стоял на своем: ты слишком хороша для местных хулиганов, уж он-то знает, он ведь здесь живет, – Лусия рассмеялась. – Я почему-то уверена, что целоваться ты училась тоже с ним. Мы вас как-то застукали в гроте, тут недалеко. Вы стояли близко друг к другу и терлись носами. Уж не знаю, успели ли поцеловаться, но Рашель тогда подняла такой шум! Ребенку всего десять, а она уже целуется! Я пыталась сказать, что лучше уж с Майки, он ведь мухи не обидит, но куда там! Собрала тебя в полчаса и увезла. Как ты тогда переживала! Как плакала! А Майки потом слег больной, долго выхаживали его, – Лусия сникла. – Поэтому я и говорю тебе, кариньо, будь с ним поосторожнее. Он ведь ради тебя готов на все.

Я кивнула, налила в высокий стеклянный стакан воды и пошла обратно в спальню. Даааа, вот дела. Теперь у меня есть сообщник, готовый ради Лиззи на все, но почему-то становится гадко, когда я думаю, что могу втянуть Майки в свой побег. На войне, конечно, все средства хороши, но…

Я упала лицом в подушки и снова задремала в этот раз без кошмаров. Проснулась я от громкого стука в дверь:

– Кариньо, ты не спишь?

Ох уж, эта Лусия. Ну, как я могу спать, если ты так долбишь в дверь?

– Входи, Лусия.

Няня порывисто открыла дверь, влетела в мою комнату и, присев ко мне на кровать, заговорила, улыбаясь:

– Кариньо, я бы не стала тебя будить, но Майки пришел в гости и спрашивает, может ли он с тобой поговорить.

Посмотрев в хитрые глаза Лусии, я поняла, что отрицательный ответ – не вариант, и, кивнув, сказала, что сейчас выйду. Лусия попросила меня надеть что-нибудь «приличное», что в ее понимании было что-то подходящее шестнадцатилетней девочке, а не монашке, и вышла, оставив меня сидеть в полном недоумении.

Пошарив в шкафу, я нашла джинсовые шорты на высокой талии, но настолько короткие, что Майки сможет лицезреть часть ягодиц Элизабет беспрепятственно. Короткая футболка со стразами на груди и легкие кожаные шлепки – все это должно понравиться придирчивой няне.

В гостиной на диване сидел Майки, и Рашель старалась развлечь его разговором, но оба выглядели как-то смущенно.

– Привет, Майки.

– Привет, Лиззи, – Майк подскочил, и на его лице промелькнуло явное облегчение. – Как ты?

– Нормально, – я пожала плечами. – Ты хотел поговорить?

Майк взглянул на Рашель и та, обладая безупречным чувством такта, сразу же нашла дела в столовой, где уже громыхала тарелками, накрывая к ужину, Лусия.

– Лиззи, – Майк замялся. – Ты знаешь, я бы хотел пригласить тебя на вечеринку. Это не свидание! – поспешно сообщил Майк, как будто боялся, что я откажу ему. – Просто у одного знакомого на пляже будет вечеринка, и соберется вся наша компания. Я подумал, что тебе будет интересно посмотреть, с кем ты дружила и, может, это поможет тебе хоть что-то вспомнить?

Ох, Майки, добрая душа. Хочет помочь подруге вспомнить все. Да вот только напрасно.

– Знаешь, Майк, я очень устала: перелет, гроза эта, я, пожалуй, не смогу.

– Лиззи, это же не сегодня. Вечеринка на следующей неделе, и Лусия сказала мне, что у вас нет особых планов.

Лусия? Ох, и хитрая же ты, нянюшка. Хорошо, придется согласиться, все же Майк может мне очень помочь.

– Хорошо, Майк. Я согласна.

– Отлично! – Майк просиял. – Увидимся завтра?

– Завтра? – я удивилась. – Ты же сказал, что вечеринка на следующей неделе?

– Я имел ввиду, если ты пойдешь гулять завтра утром к океану.

– Не знаю, если проснусь, – я пожала плечами.

– Хорошо, тогда может быть до завтра, – Майк выскочил из гостиной, улыбаясь.

Я пошла в столовую, надеясь застать там Рашель и Лусию, но тарелками по-прежнему гремела одна няня.

– А где Рашель?

– Ой, Лиззи, не спрашивай, – Лусия казалась разозленной до предела. – Снова за старое взялась.

– За какое старое?

– Не спрашивай, – няня резко повернулась, ушла в кухню и оттуда уже прокричала: – Лучше скажи, зачем приходил Майки?

Ну, что за семейка такая? Полслова скажут, а дальше – не спрашивай. Я, конечно, для них ребенок, но все же.

– Лусия, – я поплелась за няней в кухню. – Майк пригласил меня на вечеринку на следующей неделе, и я сказала да. Я хотела спросить у Рашель, не возражает ли она?

– Рашель? Не возражает, – Лусия фыркнула. – Сейчас она вообще возражать не будет, раз снова пошла в разнос.

– Что значит пошла в разнос?

Лусия посмотрела на меня и промолчала. Остаток вечера я провела в тишине: поела, посмотрела местное телевидение, посидела на террасе, наслаждаясь видом на океан. И все это время я крутила в голове разные варианты плана побега. Я продумывала, когда будет самое лучшее время уйти, чтобы меня не хватились как можно дольше, в какую сторону лучше направиться, как изменить внешность и где взять денег на дорогу. В девять вечера я поняла, что мне больше абсолютно нечем заняться и решила, что пойду поищу и отложу вещи, которые могу взять с собой.

Когда я проходила через гостиную, я услышала брякающий и скребущий звук, как будто кто-то пытался открыть входную дверь. Остановившись, я еще раз прислушалась, пытаясь разобраться, нужно ли мне звать на помощь. Вдруг дверь раскрылась, и через порог буквально перевалилась Рашель. Она была настолько пьяна, что еле держалась на ногах. Я подбежала к ней и подхватила в тот момент, когда она уже готова была рухнуть на пол.

– Что случилась? Почему ты так напилась?

– Тише, девочка моя, тише, – заплетающимся языком заговорила Рашель. – Не шуми. Я все объясню.

– Что объяснишь? – спросила я, подтаскивая Рашель к дивану.

– Я просто встретила своих друзей, и мы немного выпили.

– Немного? – выдохнула я, наконец-то усадив пьяную маменьку в подушки.

– Не нужно, Лиззи, не нужно, прошу тебя. Ты-то меня не упрекай. Ведь ты – единственная причина, почему я так несчастна.

– Что ты имеешь в виду? – мои брови поползли вверх.

– Что я имею в виду? – Рашель пьяно икнула. – Садись – хлопнула она по дивану рядом с собой, приглашая меня сесть рядом. – И приготовься услышать всю правду о твоем отце.

ГЛАВА 11

Я подошла к дивану и робко примостилась на его край, понимая, что пьяная Рашель способна на что угодно: и разрыдаться, и удариться в истерику, и просто заснуть на полуслове. Но она посмотрела на меня, вздохнула глубоко и как-то жалостливо, и заговорила, заплетающимся языком, иногда запинаясь и путая слова, но все же достаточно внятно, чтобы я могла ее понять.

– Еще пару месяцев назад я бы ни за что не стала тебе этого рассказывать, но сейчас…сейчас ты кажешься такой взрослой, а мне просто необходимо, чтобы кто-то услышал мою историю. – Рашель взглянула на меня и, увидев, что я внимательно слушаю, продолжила, приободрившись. – Ты уже знаешь, что, когда я выходила замуж, я не была девочкой, мне ведь было уже двадцать семь, но если бы ты видела меня тогда! Наивная, ранимая, романтичная, воспитанная бабушкой – учительницей музыки в начальной школе, я решила, что Стивен – мученик, отец-одиночка, героически воспитывающий троих детей. Я вбила себе в голову, что должна разделить с ним его бремя, что просто обязана ему помочь. Но сказать, что я ошиблась…лучше уж промолчать. – Рашель вновь глубоко вздохнула, помолчала немного, как будто решая, продолжать или нет и, решившись, продолжила. – Нет, поначалу все было просто великолепно: нежность, подарки, романтические поездки и сюрпризы. А потом….Господи, не знаю, как я выжила. Его дети просто терроризировали меня, изводили каждый день, а Стивен…Быстро потеряв интерес ко мне, он перестал обращать внимание на что бы то ни было, включая и мои жалобы. У него появились любовницы. Да-да, Лиззи, твой отец изменял мне на всем протяжении нашего брака, и я всегда знала об этом. Стивен никогда особо и не скрывал. Но мне не позволялось даже смотреть в сторону других мужчин. Любой легкий флирт, даже если я его никак не провоцировала, заканчивался скандалом дома. Стивен кричал, что я его позорю перед друзьями и в один прекрасный день стал меня избивать. После очередных побоев я решилась уйти, собрала вещи и сообщила Стивену, что подаю на развод. Он испугался, стал просить прощения и объяснять, что просто очень устает на работе и, к сожалению, не смог себя сдержать и выместил все неприятности на мне. Стивен клялся, что больше никогда не поднимет на меня руку, и я поверила. У нас начался второй медовый месяц, твой отец был мил и вновь стал уделять мне внимание. Но скоро снова остыл, и все повторилось. Дети изводили меня каждый день, Стивен почти не бывал в доме, до меня снова донеслись слухи о новой любовнице, и я решилась уйти от него окончательно, но…

– Ты узнала, что беременна? – догадалась я.

Рашель кивнула, и из ее глаз потекли слезы. Вдруг она встрепенулась и с испугом добавила.

– Ты не думай, я не жалею, что появилась ты. Ты – самое прекрасное, что когда-либо случалось со мной. Я хотела, чтобы ты росла в любящей семье, а не как я, брошенная своими родителями, ненужная никому, кроме старенькой бабушки. Стивен вновь успокоился, и стал счастлив. Его дети не обрадовались новости, но мне было все равно. Я просто летала на облаках от счастья, у меня как будто крылья выросли! Ты родилась, и это был единственный счастливый семейный период для меня. Стивен долго держался, был внимательным отцом, играл с тобой, баловал и тебя и меня, в нашей жизни появилась Лусия, которую я полюбила как свою бабулю, которая к тому времени уже скончалась. Как я хочу вернуться в тот единственный период счастья, что выпал на мою долю! – Рашель замолчала, крупные слезы текли по ее щекам, а я сидела тихо, боясь нарушить поток ее откровений. – Но все заканчивается: и плохое, и хорошее, увы… – вновь заговорила Рашель. – Стивен, наигравшись в образцового отца, стал еще ужаснее, чем был прежде. Нет, он, как и поклялся когда-то, никогда больше не тронул меня и пальцем, но он придумал, как изводить меня морально, и делал это с маниакальной настойчивостью. Он при любой возможности давал мне понять, что может забрать тебя навсегда, и я пугалась этого до полусмерти. Я плакала, бросалась ему в ноги, молила не отнимать тебя, а он наслаждался моей истерикой, как насильник наслаждается стонами своих жертв.

Когда тебе исполнилось шесть лет, я слегла в больницу с нервным срывом. У меня начались панические атаки, я не могла дышать, не могла спать, не могла есть.

Рашель зажмурилась и так крепко сжала кулаки, что руки ее затряслись. Я заметила, как побелела ее кожа, как выступили капельки пота над ее верхней губой, и поняла, что воспоминания причиняют Рашель реальную физическую боль.

– Мама, не надо, лучше отдохни, –я начала успокаивать Рашель, но она перебила меня.

– Не нужно, родная, не нужно. Я знаю, что тебе непривычно называть меня мамой, ты ведь ничего не помнишь, так что называй меня Рашель, я не обижусь, – Рашель слабо улыбнулась, а я с благодарностью кивнула, потому что мне действительно с трудом удавалось обращаться «мама» к чужой для меня женщине, практически ровеснице по годам.

– Я должна рассказать все, мне так будет легче, если, конечно, ты не против, – добавила она с поспешностью.

Я кивнула, и Рашель продолжила:

– В больнице меня стали пичкать наркотиками, чтобы хоть как-то успокоить мои нервы, и так я стала наркоманкой. Полностью зависимая от очередной таблетки, безвольная, сломленная, я потеряла всякий интерес к жизни. Я лежала, смотрела в потолок и ждала очередного приступа, когда страх захватит всю меня, и я больше не смогу дышать. Очередная порция лекарств давала облегчение на время, а дальше все по кругу: страх, приступ отчаяния, слезы, попытка успокоить нервы и наладить дыхание и, наконец, новая порция наркотика. Так я прожила полтора года. Я почти не видела тебя, и у меня не было сил бороться за свою жизнь. Однажды, когда я лежала в своей комнате в ожидании приступа, ты подошла ко мне и сказала: «Мама, смотри, что я нарисовала тебе». Ты протянула мне альбомный листок, на котором была нарисована принцесса, в короне, в разноцветной юбке, с длинными ресницами и кудрявыми волосами. «Какая красавица!»– сказала я, а ты мне ответила: «Это ты, мамочка, когда ты была красивая. А что с тобой случилось? Тебя заколдовали?» Я встала и подошла к зеркалу. То, что я там увидела, заставило меня содрогнуться от отвращения. Я поняла, что моя маленькая девочка видит меня именно такой: уродливой, усталой, и вечно скулящей от страха. Это перевернуло во мне все, до самого нутра, до самых кишок. Я побежала в туалет, и меня рвало, наверное, полчаса. После этого я снова подошла к зеркалу и, глядя прямо в глаза своему отражению, я поклялась, что с сегодняшнего дня, с этого самого момента все изменится. Я стала искать помощи у психологов, наркологов, стала плавать, заниматься фитнесом, и снова начала рисовать. А главное, я стала проводить время с тобой. Мы гуляли в парке, я читала тебе книги и пела песни. Стивен ничего не замечал и ничем не интересовался, как, впрочем, и всегда до этого. Наконец, набравшись достаточно сил, я решилась бежать. Да-да, я ведь сбегала от Стивена, – сказала Рашель, увидев мое удивление. – Я хотела сбежать от его влияния, встать на ноги, получить поддержку социальных служб и, в конце концов, попробовать забрать тебя. Я мечтала о том, как найду работу, сниму жилье, возьму тебя к себе, и мы заживем счастливо подальше от твоего отца-тирана.

Рашель снова вздохнула глубоко и продолжила, грустно улыбнувшись:

– Я не представляла, что такое твой отец. Оказалось, что он вездесущ. Меня нашли уже через три дня и вернули обратно. Стивен готов был уничтожить меня, что он, в общем-то, и сделал бы. Спасла меня Лусия. Она не дала мне сойти с ума от одиночества и холода этого дома, отбивала меня от вечных нападок детей Стивена, заставляла меня есть, когда совсем не хватало сил. В конце концов, я набралась смелости и заявила Стивену, что если он не оставит меня в покое, то я покончу с собой, а до этого напишу во все газеты, что это он меня довел, и его затаскают по судам и разбирательствам. Он был в бешенстве, но, поразмыслив, предложил компромисс. Я остаюсь его женой и веду себя прилично, а он назначает мне содержание и разрешает быть рядом с тобой. Я согласилась, что еще я могла сделать?

Рашель посмотрела на меня так, словно я могла ей ответить на этот вопрос. Я же сидела, молча глядя на нее в шоке.

– Прости, родная, я не хотела тебя напугать. Стивен любит тебя и не причинит тебе вреда!

Рашель кинулась утешать меня, а я сидела и тряслась в панике. Значит, Стивен нашел Рашель за три дня? А у нее были деньги и связи. А потом он почти уничтожил ее! Что же будет со мной, если я еще раз попытаюсь сбежать? Меня найдут через полчаса и все, отправят с глаз долой в один из европейских интернатов, как когда-то неугодную Клаудию. Дадут ли мне вернуться когда-либо домой или заставят сидеть где-нибудь вдали? Когда же я увижу свою кроху? Как же мне вернуться в Торонто, к семье? Все эти мысли неслись у меня в голове с необыкновенной скоростью, и я с трудом, словно сквозь дрему услышала, как Рашель в истерике позвала Лусию. Затем я почувствовала, как меня трясут и суют ко рту стакан с водой. Воду я выпила автоматически и вдруг затряслась и зарыдала.

Остаток ночи прошел в суматохе. Меня уложили в кровать, вызвали семейного доктора, который установил, что у меня нервный срыв, напоили какими-то каплями, и я уснула.

Приходила в себя я долго. Весь следующий день меня знобило, я то плакала, то засыпала, дрожа, под одеялом. Рашель и Лусия сидели возле меня посменно и отпаивали какими-то каплями, микстурами и настойками. В редкие минуты бодрствования я слышала, как Лусия злобным шепотом отчитывает Рашель или молится, а Рашель в основном молчала или тихонько плакала. Я же, если не плакала, то старалась побыстрее заснуть снова, потому что не хотела ни с кем разговаривать.

Приходил Майк узнать, почему я не появилась на прогулке, но Лусия выставила его, сказав, что мне нездоровится. Об этом мне сообщила Рашель, которая всегда старалась со мной говорить, как будто боялась, что иначе я забуду даже то малое, что успела накопить в своей памяти.

Снова пришел врач, осмотрел меня и констатировал, что состояние улучшается, мне не потребуется госпитализация, но полное выздоровление может занять время. Рашель заплакала, а Лусия стала заламывать пальцы. Я знала, что она всегда так делала в минуты сильного волнения. Мне дали лекарство и наконец-то оставили в покое.

Я лежала с открытыми глазами и смотрела в потолок. Наступила апатия. Я больше не хотела ничего! Этот дом, эта семья сломали меня. Я чувствовала себя как птица без крыльев: я еще помню, что я летала, но знаю, что я никогда больше этого не смогу! Нет возможности убежать, нет возможности связаться с моим миром. Я застряла на чужой, чужеродной планете и не смогу вернуться в свою жизнь. Слезы лились потоком, но я старалась сдерживать себя, потому что боялась очередного приступа истерики. Лекарство стало действовать, и глаза закрылись.

– Мама, мама, – моя кроха бежит мне навстречу. – Мама, а что ты мне принесла?

– Ничего, крошка, я с работы иду, устала.

По погасшим глазам вижу, что расстроена, но через минуту улыбка зажигается снова, и глазки начинают хитро блестеть:

– Давай тогда завтра пойдем в тот самый зеленый магазин, где все можно купить за маленькую денежку, и я выберу себе сама игрушку?

– Ну, не знаю. Нужно у папы денежку попросить, – смеюсь я.

– Неееет, у меня в моей хрюшке есть мнооооого совсем маленько монеток.

– Много совсем маленько? – уточняю я у нее. – Это как?

– Ну, когда монеток много, но не совсем. Понятно?

– Понятно.

– Мама, а ты когда вернешься?

– Что ты, крошка, я же рядом с тобой!

– Нет, мам, ты не со мной, – она отдаляется от меня, а я в страхе стараюсь схватить ее и удержать, но руки проскальзывают мимо. Я хватаю воздух снова и снова и понимаю, что больше шансов не будет: либо сейчас, либо никогда. Я снова делаю рывок и с криком подскакиваю в кровати.

Ночь, за окном снова льет дождь. В соседней вилле горит свет в окнах на верхнем этаже. Мне вдруг вспомнилось, как я, когда была такой же малышкой, как и моя девочка, шла холодным зимним утром в сад, держа за руку моего папу, и смотрела на окна, где уже горел теплый желтый свет. Утром, в мороз, по темноте я плелась за папой на трамвайную остановку, заранее понимая, что на остановке мы простоим долго, в трамвае будет холодно, а в детском саду скучно. Но я смотрела на окна, в которых уже загорался свет, и представляла, что там, в квартире, тепло и уютно. В комнате за огромным круглым столом собралась семья – мама, папа, дети, дедушки и бабушки – и все они пьют чай с малиновым вареньем. Задирая голову, я смотрела на тёплый свет, льющийся из окон, ловила языком снежинки и мечтала о большой, дружной семье за круглым столом.

Сейчас, глядя на свет в окнах соседней виллы, я на минуту вернулась в детство и вдруг отчетливо поняла, что не сдамся. Не могу сдаться, потому что дома меня ждет моя малышка, потому что моя семья нуждается во мне, а я в них и ничто не сможет этого изменить. Стивен не отпустит меня без причины? Что ж, я эту причину найду! Я подскочила. Что может заставить Стивена изменить решение и отпустить меня в Канаду одну, без нянек и других провожатых? Если я поеду в Канаду на работу или учебу. Учебу! Я должна окончить школу как можно быстрее и уговорить Стивена отпустить меня на учебу или стажировку в Торонто. А там я уже найду способ разыскать мужа и все ему объяснить, доказать, убедить. Главное найти его и посмотреть ему в глаза, получить шанс поговорить с ним. План сложился в голове со стремительной быстротой, я только успевала выстраивать все необходимые действия в нужную последовательность. Так, завтра утром поговорить с Рашель, выяснить у Майки, как можно заниматься в летней школе, выпросить, вытребовать, если придется, разрешение у Стивена окончить школу экстерном и выбрать специальность, подходящую для университета в Торонто. Да, это займет время, но это наверняка. Никто не будет следить за мной, ибо для североамериканских подростков в порядке вещей уезжать на учебу в университет в другие штаты и страны. Главное, я вполне легально пересеку границу и буду иметь все шансы разыскать семью.