Читать книгу: «Работа над ошибками», страница 4

Глава 11

Дни шли быстрее, чем раньше. Когда-то урок длиною в сорок минут тянулся, теперь же – пролетал. Так же пролетали и дни. Самым сложным для Даши было притворяться менее умной и способной. Всё остальное давалось просто, оттого – скучно. Поэтому, когда случалось хоть мало-мальски интересное событие, будь то поездка с родителями на базар или незнакомый фильм по телевизору, Даша не упускала возможности разнообразить свои счастливые, но монотонные будни.

Самым ожидаемым событием очередной недели стало посещение классом филармонии. Концерт не вызывал ни малейшего интереса у Дашиных одноклассников, но отмена уроков ради культурного мероприятия добавляла очков последнему.

Потом, после концерта в первоначальной версии событий, подружки рассказывали Даше, как напыщенные девочки и зализанные мальчики играли на скрипках, флейтах, фортепиано. Сама Даша предусмотрительно прикинулась больной и провела весь день за просмотром телевизора, чем вызвала зависть у подружек и уважение мальчишек, осведомленных об афере.

Теперь же Даша не могла пропустить такое мероприятие.

Став взрослой, проведя немало времени в попытках культурного самообразования, она приняла тот факт, что не в состоянии отличить на слух одного композитора от другого, не понимает и половины направлений живописи, не любит постмодернизм в любом виде искусств. Однако Даша чувствовала, что великие писатели, поэты, живописцы, скульпторы, музыканты творили именно для таких, как она. Для обычных людей. Так что, смирившись с тем, что ей не дано эстетствовать в богемных кругах, она приняла роль благодарного зрителя, слушателя, посетителя и нашла то, что ей понятно и интересно: концерты симфонического оркестра, музыкальные комедии, современные постановки, архитектурные музеи и выставки пейзажей.

Поэтому в день концерта, пожалуй, во всей в филармонии не было более благодарного и страждущего зрителя.

Празднично одетые одноклассники изучали богатое убранство зала, фотографировались на чью-то мыльницу, разглядывали портреты в холле. Вместе с началом концерта гул ребяческих голосов поутих, и все расселись по местам. Конферансье, худенький мальчишка в смокинге, тонким голоском объявил о начале программы и представил первую артистку. Ею оказалась невысокая стройная скрипачка. Даша слушала мелодию, разглядывая точеное девичье лицо, пытаясь угадать в нем волнение или безмятежность, но вскоре музыка скрипки заглушила пустые поиски и увлекла за собой.

Во время каждого следующего выступления Даша примеряла себя на роль флейтистки или пианистки, и на этот раз она знала, что это не просто мечты, а варианты возможного будущего. Но потом она раз за разом падала в музыку и растворялась в ней.

– Подумать только, – восхитилась Даша после очередного выступления, – как им только удается! Так играть – в таком возрасте!

– Подумаешь, – фыркнула Светка, сидящая рядом, – я бы тоже так смогла!

– Девочки, тихо, – раздался из-за спины голос учительницы.

На сцену вышел конферансье и объявил.

– Для вас играет призер… лауреат… участник… – конферансье взвизгивал на одних словах и проглатывал другие, – Александр Онищенко!

Даша вглядывалась в сцену, пытаясь понять, где раньше слышала эти имя и фамилию. Может быть, это кто-то из школы? Поэтому их сюда привели? Вроде бы, нет…

На сцену вышел торжественно одетый, гладко причёсанный, бледный паренёк. Пока его представляли, он держался за фортепиано, словно малыш – за руку матери. Чем дольше Даша в него вглядывалась, тем больше понимала: пианистом был её будущий коллега…

– Вонищенко! – удивленно выдохнула Даша.

Светка захихикала.

– Рот закрой, Леонова, – раздался строгий голос учительницы.

Но Даша уже не слышала замечание, она погрузилась в музыку, струившуюся из-под пальцев четырнадцатилетнего Саши Онищенко. Он начал играть серьезно, сосредоточенно, но через время спину покинуло былое напряжение, хотя она и оставалась прямой до конца выступления, пальцы наполнились легкостью, и музыка чисто, гладко полилась, заструилась, а затем хлынула в зал. Пианист не просто играл мелодию, он словно пел её, словно танцевал под неё, создавая ей и становясь её частью.

«Интересно, – подумала Даша, – я его совсем не запомнила. Хотя, стоп. Я же тогда не пошла с классом в филармонию… Интересно, а если бы я тогда пошла, то обратила бы внимание или, как и все остальные, думала про буфет и фотографии? Вот, оказывается, почему у него такие пальцы… Интересно, он до сих пор играет или забросил? И как мог такой творческий человек стать офисным планктоном? Как он может так играть? Чувствует ли он, этот мальчишка, свою музыку, как я её чувствую?»

Когда музыка стихла, Даша первая в зале зааплодировала.

Глава 12

В этот день Даша, как обычно, справилась с домашним заданием ещё на переменах, поэтому дома в её распоряжении была куча свободного времени. Отсутствие интернета, как выяснилось, этому немало способствовало.

Собрав портфель на завтра, Даша с удовольствием пообедала маминым супчиком, приняла душ, дочитала книгу, а когда взглянула на часы, то обнаружила, что прошло всего полтора часа. Идти гулять с подружками, возраст которых колебался от семи до двенадцати лет, совсем не хотелось. Сославшись на вменённые родителями домашние обязанности, Даша отказала подругам в прогулке, и под их сочувственные взгляды и внутреннее ликование осталась дома.

Малочисленные телевизионные каналы не баловали интересными передачами, поэтому Даша отправилась в поисках развлечения слоняться по квартире.

Без компьютера, смартфона и интернета круг привычного досуга резко сокращался.

Ванная? Йога? Чтение? Даша со вздохом подошла к книжному шкафу. Её взгляд упал на мамину полку: там ютились несколько бульварных романов, а остальное место занимали книги по кулинарии, цветоводству, шитью, тетради с рецептами и блокноты с вырезками из газет о домоводстве.

Раньше взрослые хлопоты казались привычными, едва ли не естественными, частью заведённого порядка вещей. Позже, когда Даша выросла, она не раз думала о маме, с восхищением и удивлением размышляя о том, как ей удавалось всё успевать: ребёнок, быт, муж, работа. Вдобавок ко всему мама всегда была красавицей и рукодельницей. Сама Даша едва находила силы для уборки и приготовления ужина в один день.

Теперь всё виделось в ином свете.

Каждый день мама крутилась как белка в колесе: завтрак – работа – ужин – стирка – глажка – штопка – уборка – проверка уроков. Если же у неё появлялось свободное время, то тратила она его на семью или хобби: выпечка, шитьё, вязание, цветоводство. Никаких развлечений. «Это пустое!» – говорила мама. Единственное исключение – время, проведённое с семьёй. Все государственные и семейные праздники Леоновы отмечались с помпой, как положено.

В детстве казалось, что мама излишне строга и даже педантична в части уборки. Она протирала антресоли от несуществующей, по Дашиному мнению, пыли, начищала кастрюли до блеска, крахмалила салфетки и воротнички, совестила дочь за бардак, кипятила скатерти, вырезала новые и новые советы о ведении хозяйства из журналов и газет, ежедневно мыла полы. «Мы пришли домой в семь, спать легли – в одиннадцать. Когда это мы успели натоптать?» – порой спрашивал папа. Мама в ответ огрызалась и давала папе какое-нибудь задание.

Теперь ясно виделось, что если к кому мама и была строга, так это к себе.

Решение о времяпрепровождении пришло само.

Даша вытерла пыль, погладила гору высохших маек, полотенец и фартуков, полила цветы, пропылесосила. В процессе уборки она обнаружила под кроватью свой плохо спрятанный дневник с девичьими секретами и заляпанную книгу про Пеппи Длинныйчулок. Вспомнилось, как она любила лечь на живот у батареи, есть батон с вареньем, пить чай и читать. Даша давно утратила способность есть лёжа на животе, равно как и любовь к варенью. Однако Пеппи Длинныйчулок осталась также нежно любима, как самая верная подруга детства. Даша бережно отложила книгу, решив позже к ней вернуться.

Затем она изучила содержимое холодильника, пытаясь определить, какие блюда в её исполнении не покажутся подозрительно сложными. Времени оставалось немного, потому выбор пал на компот, сырники и оливье: к счастью, овощи были уже отварены. Правда, пришлось сделать салат без колбасы: её в доме не нашлось. Домашние дела поддавались выполнению сложнее без привычных помощников: паровой швабры, сковородок с антипригарным покрытием и отпаривателя. При мысли о роботе-пылесосе, мультиварке и ноутбуке она обреченно вздохнула. Тем не менее Даша успевала до прихода родителей: дел оставалось немного – заварить свежий чай и помыть посуду.

И вот, когда Даша уже накрыла на стол, на пороге появились родители.

– Даша, ты дома? – мамин вопрос был больше похож на утверждение, – пакеты возьми.

– Привет, давай, – появилась в коридоре дочь.

– А что за запах? – осторожно спросила мама.

– Сегодня я приготовила ужин.

– Ого, – присвистнул папа, – что-то натворила?

– Нет, просто решила помочь, а то я никогда не помогаю, – с обидой произнесла Даша.

– Добровольно? – усмехнулся папа. – Ладно-ладно, давай, корми нас. Вот мы и дожили до этого дня, мать.

Мама к этому времени уже успела разуться, помыть руки и проинспектировать квартиру. Даша не спеша разбирала покупки, когда услышала крик матери.

– Ты что, горошек открыла? – возмутилась она.

– Й-й-й-а… Я… Да, а что?

– Это был горошек на твой день рождения! Обалдеть! Это ж надо было додуматься! – она возмущенно посмотрела на отца.

Тот не выказал ей поддержки, но застыл в дверном проёме кухни, скрестив руки на груди.

– Та-а-ак…– продолжала мама. – Ты ещё и весь творог перевела!

– Почему перевела? – обиженно спросила Даша. – Ты же даже не попробовала.

– Да я уже не хочу ничего пробовать! Так. Стоп. Ты чай новый заварила? Я только утром заварник залила.

– Да он уже весь испитый был, – уже дрожащим голосом оправдывалась Даша.

– Вот как ей объяснить? – устало спросила у отца мама. А потом обратилась уже к Даше: – вот как тебе объяснить? Мы же уже говорили. Нам с отцом задерживают зарплату. Ты даже не думаешь о том, какие у нас счета за коммуналку! Кстати, я всем напоминаю, что свет за собой надо выключать! Одежда, опять-таки, просто горит на тебе. В школе поборы. Накопишь тут на дачу, как же! Сапоги я ношу уже шесть лет! На море занимать приходится! А горошек я покупаю только на Новый год и на твой день рождения. Не на мой, не на папин, а на твой. С творогом я хотела сделать пирог в выходные.

Глаза у мамы наполнились слезами, и она ушла в ванную, откуда через некоторое время раздались всхлипы и шум воды, который, видимо, доложен был эти всхлипы скрыть.

– Ну что же, – как можно более непринужденно хлопнул в ладоши отец, – а я бы не возражал, если бы меня покормили.

В молчании они сели с Дашей за стол. Отец отломил кусок свежего хлеба и принялся за салат.

– А я тебе скажу, оно того стоило, – подмигнул ей папа, – а то гости придут, всё сожрут. Без горошка проживут. А что там, говорят, чай у нас есть. Не нальешь?

– Да, конечно. Ой, – всплеснула руками девочка, – так я компот ещё сварила, может, компотика хочешь?

– Я надеюсь, он не из замороженной вишни? – осторожно спросил папа.

– Нет, из сухофруктов.

– Тогда неси, – выдохнул он, – и это, захвати там графинчик в холодильнике. Ага, его. И маленькую стопочку.

Вода в ванной смолкла, и вскоре за столом появилась мама. Спокойная, тихая, с опухшими веками.

Она молча положила себе салат.

– Очень вкусно, – тихо произнесла она через некоторое время.

– Мама, я хотела помочь…

– Подожди, доченька. Я не должна была ругать тебя и кричать. Ты молодец, я вижу, что ты и порядок навела, и приготовила. Но и ты, в конце концов, не маленькая! Пойми: сейчас не самое простое время, и мы с папой вынуждены на всём экономить. Это не твоя вина, но мы все должны с этим считаться.

– Если хочешь, мы можем не звать гостей, мам.

– Нет, – категорично заявила мама, – праздник будет, как положено. Разберемся. А если ты впредь захочешь мне помочь, то спроси меня – я скажу тебе, что нужно делать.

Даша виновато кивнула.

Потом за ужином они обсудили школу, затем родители говорили о работе, после чего всё семейство перекочевало к телевизору. Мама за вязанием увлеченно смотрела «Привидение» с Патриком Суэйзи, убегая во время рекламы мыть посуду.

Перед сном Даша слушала, как за стеной ругаются родители, а сама она тем временем пыталась осознать произошедшее. Как она могла забыть, какие времена за окном? Как она могла снова впасть в детское чувство защищенности, безопасности. Как?

Глава 13

Говорят, что интуиция – это скрытые знания. Весь накопленный жизненный опыт, спрятанный в глубинах подсознания, перерабатывается и трансформируется в предчувствие.

Видимо, именно поэтому, когда утро не задалось, у Даши возникло ощущение надвигающейся беды. Сначала она проспала, из-за чего не успела позавтракать, затем пропустила автобус, в ожидании следующего вымокла под дождём, а дальше – снежным комом: опоздание на урок, скверное настроение и вопли разгневанной учительницы.

– Простите, я больше не буду, – заученно и без энтузиазма в третий раз повторила Даша.

– Всё, урок уже начался – звонок прозвенел, – менторским тоном оповестила её учительница истории.

Даша отметила про себя, что через время многое оказалось другим: не таким большим, не таким страшным, не таким важным. Одна вот только историчка также раздражала своим надтреснутым голосом, крючковатым носом и гадким характером.

– Послушайте, – устало произнесла Даша, – урок же всё равно ещё не начался. Я опоздала на несколько минут. Обещаю, что впредь это не повторится. Мы дольше препираемся – я бы уже успела зайти в класс и приготовиться к уроку. Давайте вести себя разумно.

Историчка несколько раз беззвучно открыла и закрыла рот. Учительница редко моргала, и во взгляде её читались удивление, растерянность и ярость. Вскоре она снова обрела речь и произнесла то, что всегда припрятано в рукаве у любого учителя.

– Родителей – в школу. А сейчас. Быстро. К директору, – отрывисто прошипела она, и некоторое время подумав, добавила, – нахалка.

В классе раздавалось довольное хихиканье и шушуканье.

По пути в кабинет директора Даша грызла себя: «Вести себя разумно. Нашла, кому сказать. И это ж теперь маме скажут. Мало мне проблем с родителями, видимо. Вести себя разумно… Вот же балда…» Периодически она останавливалась, вздыхала, бормотала под нос и качала головой.

Миновав длинный коридор, она остановилась у закутка с двумя дверьми: завуча и директора.

– Можно? – постучала она.

– Да-да, – директор поднял голову от бумаг. – Даша? Проходи.

Девочка зашла в кабинет, залитый светом, особенно ярким после полумрака коридора.

– Меня к вам Ирина Фёдоровна отправила, – виновато сказала она. Её покаянный вид не был наигранным – оказаться на ковре у старика-директора ей действительно было стыдно. Прежде в его кабинете она бывала лишь по поручениям учителей, пару раз – для подготовки к важным школьным мероприятиям, и один раз – после выпуска.

– Рассказывай, – со вздохом произнес директор, жестом приглашая Дашу сесть.

Услышав пересказ недавней перепалки, предшествовавших ей неудач и сделанных по пути выводов, директор нахмурил брови.

– Хм, – откашлялся он, – вот что, посиди-ка здесь.

Он выбрался из-за стола и вышел. Через пять минут он вернулся с листком в руках.

– Это задание. Параграф и вопросы, – протянул о Даше листок, исписанный рукой исторички, – до конца урока будешь у меня в кабинете читать учебник. На следующем занятии у тебя всё от зубов должно отскакивать. Хорошо?

– Да, спасибо, – расплываясь в улыбке сказала Даша.

– Я тебя не поощряю, – заметил он.

– Я знаю.

– Но и не наказываю.

– Я знаю.

На этом разговор закончился, и вплоть до звонка девочка не отрывала глаз от книги. Директор иногда поглядывал на неё, ухмылялся и продолжал разбирать ворох бумаг.

Если не брать в расчет неприятный инцидент, день шёл своим чередом. Помимо истории, Дашу ожидали уроки труда, музыки и физкультуры – именно то, что нужно было, чтобы расслабиться и перезагрузиться.

Надеясь, что худшая часть дня уже позади, Даша в компании школьных подружек шла домой. По пути она радовалась тому, что уроки, казавшиеся в детстве бесконечными, теперь пролетали, как одно мгновение. Это меньше, чем две пары. Это меньше, чем половина рабочего дня.

Поздняя осень походила на раннюю весну, когда в хмурости чудится игривость, а оголенная природа словно собирается распуститься новыми красками. На смену утру приходил день. Свежий воздух, легкий ветер и выглядывающее порой солнце пробуждали желание бежать, прыгать по лужам и улыбаться. Школьные подружки, с которыми Даша привычно шла домой, болтали о чудесах, магии, загробном мире, колдунах и домовых.

– А я тебе говорю, я видела! – настаивала Света. – Я видела домового, я тебе говорю. Клянусь сердцем матери!

Слова были обращены к другой однокласснице, Лиде, и призваны доказать правдивость рассказа о том, что Свете пришлось вступить в контакт с домашней нечистью.

– Может, это кот был? – уныло спросила Даша.

Ей так наскучили за последние дни разговоры о куклах, ведьмах, сериалах, учителях, уроках, родах и обо всём, что будоражило детские умы.

– Да я тебе о́твечаю, – с ударением на первый слог доверительно произнесла Света.

Это тоже должно было доказывать правдивость, и, очевидно, Лиде аргументов хватило. На её детском лице читалась борьба сомнений с доводами (клятва сердцем матери и «о́твечаю»), и она сдалась.

– Ну не знаю, может, – смущенно согласилась Лида.

– Точно говорю. А потом у нас пропали деньги. Я думаю, что это был домовой. Я не брала. Я вам о́твечаю, – доверительно произнесла она.

Лида кивнула, демонстрируя, что больше доказательств не требуется.

– Мама искала, папа искал, я им говорю, мол, точно домовой взял, а они на меня наорали, – продолжала Света.

– Много пропало? – спросила Даша.

– Не знаю, наверное, много, они так искали!

– Нашли хоть?

– Да, нашли.

– И где?

– Да откуда я знаю! Где-то у себя в комнате, я не спрашивала, нашли же.

– Так и причем тут домовой? – спросила Даша.

– А кто их мог переложить? Мама не брала, папа не брал, я не брала, всё до копеечки на месте, а в тот день я видела домового. Это же как дважды два! Зря мы тогда вызывали домовых…

– Слушай, а может, просто забыли, куда положили? – не могла успокоиться Даша.

– Ты что, не веришь мне, да? Мы же все вместе вызывали домового, ты сама видела, что карандаши шевелятся, а теперь не веришь, – обиженно произнесла одноклассница.

– Да почему, верю… – безразлично протянула Даша.

Очередной бесполезный разговор. Не первый и, видимо, не последний – ещё долго ей предстоит изображать ребенка. А так хотелось бы интересной беседы. Или, на худой конец, обыкновенной болтовни, такой, когда пропускаешь автобусы, чтобы продолжить трепаться с подружкой о работе, отпуске, ремонте, ветеринарах и распродажах.

При мысли о переходном возрасте она вздохнула.

Её размышления прервал голос Светы.

– Они так орали на меня… Когда я вырасту, я не буду орать на своих детей. Никогда, – сказала она тихо.

«Будешь», – подумала Даша, вспомнив как повзрослевшая Светка отчитывала за четверку кого-то из отпрысков по телефону во время встречи одноклассников.

– Я думаю, ты будешь отличной мамой, – сказала Даша.

– О́твечаю, буду, – резюмировала Света.

Погруженные в эту беседу, они дошли до Дашиного дома, распрощались, и Даша, поднимаясь по лестнице, размышляла о том, как хрупки наши представления о прошлом и будущем.

Когда она зашла домой, мечты об отдыхе и спокойствии моментально развеялись.

– Явилась, – мама, уперев руки в боки, встречала её на пороге.

– Привет.

– Не приветкай мне тут. Ты как себя в школе ведешь? С каких пор ты такая дерзкая?

«Как она узнала, нет же мобильных телефонов ещё, кто ей мог сказать?» – думала Даша, вспоминая утренний конфликт со скрипучей историчкой.

– Как ты узнала? – вслух спросила она.

– А ты думала, я не узнаю! – грозно и с вызовом ответила мама.

– Нет, просто … Интересно… Я бы сама рассказала…

– Спаси-и-ибо тебе! Рассказала бы она! Земной поклон! – мама демонстративно поклонилась. – Дашка, я тебя предупреждаю: не прикусишь свой длинный язык – я тебе сама его укорочу!

– Мам, я ничего плохого не…

– Я! Ничего! Не! Хочу! Слышать! Не доросла ещё!

– Но она…

– Не перебивай меня! Да уж, не думала, что мне придётся краснеть за тебя. Ты вообще, понимаешь, что тебе там ещё учиться? Ты хочешь отношения с учителями испортить?

– Мама, я правда ничего плохого не сделала. Меня даже директор не стал ругать – я весь урок у него просидела. Эта историчка просто на мне сорвалась. Или не знаю: комплексы, может, у неё какие-то…

– Так! Закрой рот! Понахваталась уже! Если мне ещё раз на тебя пожалуются, я не знаю, что с тобой сделаю! Хамить учителям – это последнее дело! Да и вообще – взрослым! Дожили! – мама выдержала паузу и продолжила более спокойно, видимо, с ощущением выполненного родительского долга. – Всё, мой руки, раздевайся, иди есть. Быстро.

Даша разувалась и размышляла о том, что день уже не может стать хуже, когда услышала мамин голос.

– А это что такое? – спрашивала она, указывая на наручные часы.

Внутри всё похолодело.

– Это мне… Это мне … Дали поносить…

– Кто?

– Подружка.

– Какая подружка?

– Ты её не знаешь.

– Какую твою подружку я не знаю? Кто дает ребенку такие часы? Они, похоже, дорогие! А если ты разобьешь?

– Она, она из другого класса, – Даша лихорадочно выдумывала версию, которую мама могла счесть правдоподобной. В противном случае ей оставалось либо отдать маме часы и, возможно, остаться тут навсегда, или перевести часы и… – Мам, я на день поменялась, завтра отдам…

– А ты что взамен дала?

– Я сочинение за неё написала. У меня лучшие сочинения в классе. Ирина Михайловна так сказала.

Даша точно знала, куда давить, – мама старалась сохранить строгость, но оборона уже была пробита. Мама приосанилась и подавила улыбку.

– Это все знают – что у меня самые хорошие сочинения. Вот она и предложила. Я завтра отдам, честно.

– Смотри мне. И часы убери, нечего, а то сломаешь, – сказала мама и, подумав, добавила, – и нечего за других учиться. Нашлись тоже, лодыри…

Воспитательная беседа завершилась. Оставшаяся часть вечера сюрпризов не принесла: мама лишь изредка для острастки бросала колкие замечания о характере и поведении дочери. Даша спрятала часы в комнате, но не могла отделаться от холодка, пробежавшего по спине, и испуга, настигших её в тот миг, когда она подумала, что застрянет в этом возрасте. Почему-то этого не хотелось, как раньше, когда перед сном она мечтала о втором шансе. Может быть, это неожиданное происшествие – лакмусовая бумажка, ответ на незаданный вопрос.

Пока часы исправно работали, было время подумать – с этого ли периода жизни нужно начинать работу над ошибками. Или стоит перемотать немного вперед – туда, где она относительно независима. С другой стороны, здесь уже столько всего переделано, и куда теперь – всё это?

Что ж, время подумать ещё есть, а подумать определенно есть о чём.