Читать книгу: «Династии. Как устроена власть в современных арабских монархиях», страница 6

Глава 2
На пути к свободе. Гази I

Лучший повелитель – тот, кто умеет повелевать собой.

Арабская пословица

Фейсалу наследовал единственный сын – Гази I. В 1933 году он снискал народную любовь на волне антиассирийских настроений – после резни, учиненной Бакром Сидки. 27 августа Гази – тогда еще кронпринц – прибыл с инспекцией в Мосул. Город до сих пор лихорадило. Любой инцидент мог спровоцировать истребление всех христиан Северного Ирака, не только ассирийцев. Гази надлежало вести себя очень осторожно – но он этого не понимал.

Мосульцы встретили принца бурными овациями и криками: «Долой англичан! Долой колонизаторов!» Гази произвел смотр победоносных войск и похвалил храбрых солдат. Среди почетных гостей присутствовали бедуинские шейхи, чьи люди грабили ассирийские деревни.

Словом, Гази понравился иракцам – и это произошло как нельзя вовремя. Спустя две недели наследный принц стал королем.

Сын Фейсала занял престол в возрасте 21 года. Он был вспыльчивым и обаятельным юношей с военной выправкой и громким голосом.

Гази хорошо водил автомобиль, разбирался в оружии и обожал спорт. Родственники боялись за его жизнь: молодой король еще не обзавелся наследником – и, значит, в случае его смерти иракская ветвь Хашимитов прервалась бы.

Но монарх жаждал острых ощущений. Одним из его любимых занятий было взбираться на знаменитый спиральный минарет Аль-Малвия в Самарре и оттуда обозревать свои владения. С вершины аль-Малвии открывался захватывающий вид. Величественный Тигр, подобно серебряному клинку, рассекал пустынную равнину и нес свои воды на юг, к многолюдному Багдаду. Внизу расстилалась Самарра – одна из столиц династии Аббасидов. Многие здания, включая мечеть Аль-Аскари, были разрушены. Британские пилоты часто устраивали пикники на ее руинах. Лишь огромный золотой купол старинной мечети горел на солнце, вселяя в Гази надежду на счастливое правление.

Осенью 835 года аббасидский халиф Аль-Мутасим Биллах – младший сын легендарного Харуна ар-Рашида из сказок «Тысячи и одной ночи» – перенес столицу халифата из Багдада в недавно отстроенную Самарру – на 100 км вверх по течению Тигра. Правитель сделал это, спасаясь от мятежа, поднятого его рабами – тюркскими солдатами-мамлюками. Самарра являлась центром исламского мира до 892 года, пока халиф Ахмад аль-Мутамид не вернулся в Багдад. Спустя тысячу с лишним лет Гази смотрел на Самарру с высоты птичьего полета и знал, что навеки связан с Багдадом – древним городом Аббасидов, которые, как и Хашимиты, происходили из старинного аравийского клана Бану Хашим.

За эпоху Фейсала I (1921–1933) Багдад сильно изменился. Когда отец Гази приехал в Ирак, большинство багдадцев были неграмотны. Возле госучреждений располагались конторы писцов, где за скромную плату составляли письма и документы. В школах обучали только чтению Корана, и они предназначались исключительно для мальчиков. Вследствие низкого уровня жизни детям приходилось работать – и они забрасывали учебу либо вовсе не начинали ее.

При Гази все обстояло иначе. Теперь слово «школа» обозначало новое здание, где юноши и девушки занимались математикой, физикой и другими дисциплинами. Они относились к учебе очень серьезно и страшно волновались из-за экзаменов. Преподавать стало опасно: получив плохую оценку, студенты нередко убивали своих наставников. Например, так погиб полковник Мухаммад Хебти, читавший лекции в Багдадском военном училище. Курсант, который не сдал Хебти экзамен, подорвал преподавателя и себя ручной гранатой. Дань этой «традиции» отдал и Саддам Хусейн, в 1969 году окончивший юридический факультет университета Аль-Мустансирия. Саддам ходил на экзамены с пистолетом – и на сессии у него не возникло никаких проблем.

Иракская система образования была далеко не идеальна. Количество студентов-юристов в несколько раз превышало число вакансий в сфере юриспруденции. В будущем это сулило рост безработицы. Учебники истории представляли собой образчики патриотической литературы. Кроме того, правительство заклеймило арабский язык как устаревший и ратовало за замену многих арабских слов иностранными (в основном, английскими). По Багдаду ходила шутка, весьма похожая на правду, – студент прочел научную статью и сказал: «О Аллах, это прекрасная статья. Она так хорошо написана, что я ничего не понял».

Тем не менее, отношение иракцев к образованию кардинально изменилось. Из бесполезной траты времени оно превратилось в способ достичь власти и успеха. Молодежь была готова на всё – лишь бы не пасти овец и не собирать финики. Абитуриенты буквально штурмовали желанные учебные заведения.

Багдад преображался. Арабская одежда вышла из моды. Бедуины, приезжавшие в столицу, выглядели комично в своих плащах из верблюжьей шерсти. Город стремительно рос, и его границы постоянно расширялись. Дороги пронизывали Багдад и вели в районы, застроенные многоквартирными домами. Тесные лавки переделывали в магазины со стеклянными витринами – для страны, где хозяин традиционно принимал покупателей, сидя на коврике и скрестив ноги, это было в новинку. На смену арабским театрам пришли кинотеатры и кабаре.

За 12 лет правления Фейсал приучил подданных к мысли, что все новое и современное – это хорошо. Гази был новым королем, молодым королем – и потому для иракцев он уже был хорошим. Но у монарха имелись серьезные недостатки. Покинув Хэрроу, он так и не получил достойного образования, не интересовался политикой и предпочитал веселиться, не вникая в государственные дела. Все это говорило о том, что Гази вряд ли будет достойным правителем.

В январе 1934 года Гази женился на своей двоюродной сестре, красавице Алии – дочери Али (последнего короля Хиджаза). 2 мая 1935 года у супругов родился единственный ребенок – Фейсал, названный в честь деда.

Летом 1958 года Фейсалу II пришлось собственной кровью расплатиться за чудовищные ошибки отца – а их было немало. Гази получил от Фейсала I все проблемы, которые тот не сумел решить. Список этих проблем хорошо известен: курды на севере, шииты на юге, вечные склоки в правительстве, властолюбивая багдадская знать, своенравные бедуины, буйные арабские националисты и коварные англичане. Столица напоминала клубок змей, которые сцепились в смертельной схватке и уже второе десятилетие обмениваются ядовитыми укусами. Верные соратники Фейсала I – Нури ас-Садд, Джафар аль-Аскари, Джамиль аль-Мидфаи и Ясин аль-Хашими – пытались предостеречь Гази от необдуманных действий. Но он никого не слушал.

Гази не мог и не хотел стать мудрым правителем. Он не воспринимал критику и окружал себя теми, кто с ним безоговорочно соглашался. К тому же монарх очень плохо разбирался в людях. За пару месяцев ему удалось настроить против себя правительство и большую часть парламента. Всенародная любовь к Гази, зародившаяся на пике антиассирийских настроений, привела к всплеску иракского национализма. Националисты открыто говорили, что Хашимиты подчиняются Лондону. Но король мечтал отомстить Туманному Альбиону – за невыгодные англо-иракские договоры, за унизительный статус Ирака на международной арене, за свой позор в Хэрроу, наконец. Детские обиды накладывались на взрослые проблемы государственного масштаба. Гази жаждал войны с Великобританией. Он задумал перевооружить армию и заменить морально устаревшую рекрутскую систему всеобщей воинской повинностью.

Обстановка накалялась. В августе 1934 года глава кабинета Джамиль аль-Мидфаи – давний соратник Фейсала – подал в отставку. Министры ушли вслед за ним. Британцы долго не давали аль-Мидфаи проникнуть в высшие эшелоны власти.³¹ Его назначение на должность премьер-министра стало важной победой Багдада. И вот Гази потерял этого умного и хладнокровного человека.

Место аль-Мидфаи охотно занял Али Джавдат аль-Айюби. Уроженец Мосула, он служил всем трем королям – Фейсалу I, Гази I и Фейсалу II. За 40-летнюю карьеру аль-Айюби сменил десятки должностей. В Сирии он был губернатором Алеппо и Хомса, в Ираке – губернатором Эль-Хиллы, Эн-Наджафа, Кербелы, Диялы и Басры, затем – министром финансов, министром внутренних дел, министром иностранных дел, иракским послом в Париже и Вашингтоне и – трижды – председателем правительства. Аль-Айюби прошел огонь, воду и медные трубы. Он пережил всех и умер в мягкой постели, вырастив трех дочерей и написав мемуары. В арабском мире его уважают за честность.

Потрясающая живучесть аль-Айюби обусловлена тем, что он всегда преследовал только личные цели. Став премьер-министром без правительства, он первым делом посоветовал импульсивному и неопытному монарху распустить парламент – что тот с радостью и сделал. Таким образом, аль-Айюби получил шанс сделать депутатами тех, кого считал нужным. В отличие от Гази, сын полицейского из Мосула собирался править долго и счастливо.

Результаты парламентских выборов были сфальсифицированы, и количество мест оппозиции резко сократилось. Оппозиционеры негодовали. Среди них был и Ясин аль-Хашими – соруководитель Партии национального братства и глава кабинета в 1924–1925 годах. Вторым партийным лидером являлся Мухаммед Джафар Абу ат-Тимман – успешный коммерсант и председатель Торговой палаты Багдада. Будучи антибританской, Партия национального согласия автоматически попадала в категорию оппозиционных. Но в 1932 году Фейсал допустил ее в парламент – который неосмотрительно разогнал Гази. Тем самым король оттолкнул от себя аль-Хашими и ат-Тиммана – вместе с их финансами, связями и многочисленными сторонниками.

Действия Гази и аль-Айюби способствовали сближению националистов и шиитов. Если аль-Айюби следовал правилу «разделяй и властвуй», то монарху подобный союз не обещал ничего хорошего. Впрочем, Гази не волновался – он терпеть не мог шиитов. В 1933 году король потратил на организацию воинского призыва средства, выделенные для постройки плотины возле канала Эль-Гаррафа. Шиитские племена, населявшие этот район, страдали от затоплений, – но Гази проигнорировал их потребности. В правительстве были два министра-шиита, представлявшие юг страны. Оба ушли в отставку в знак протеста.

Между тем, интересы шиитских племен Среднего Евфрата – как и курдов с севера Ирака – в Багдаде никто не защищал. После отставки министров и фальсифицированных выборов шииты поняли, что сунниты вытесняют их из властных структур, – и взбунтовались.

В январе 1935 года на Среднем Евфрате вспыхнули беспорядки. Их очаг находился в Эр-Румайте – всего в 240 км от Багдада. Затем восстание перекинулось на Эд-Диванию. Масла в огонь подливали слухи о грядущем воинском призыве. Одновременно мятежи, направленные против призыва, охватили курдские регионы и северо-запад страны, где жили езиды. Шиитские, курдские и езидские бунтовщики единогласно требовали отставки аль-Айюби.

4 марта 1935 года аль-Айюби покинул пост премьер-министра. Гази уговорил Джамиля аль-Мидфаи опять возглавить кабинет. Но уже 15 марта аль-Мидфаи подал в отставку, не сумев справиться с ситуацией. Новым председателем правительства был назначен Ясин аль-Хашими. Спустя неделю Эд-Дивания успокоилась – ведь после роспуска парламента в 1934 году шииты и багдадские оппозиционеры стали сотрудничать.

Однако мятежники Эр-Румайта только почувствовали свою силу. Племена восставали одно за другим: Абу-Хасан, Бани Зурайя, Мунтафик… Насирия, Кербела и другие шиитские города пылали. Бунтовщики травили колодцы с питьевой водой, обрезали телеграфные линии, взрывали железнодорожные пути. Шиитские вожди собрались в Эн-Наджафе и подписали манифест против премьер-министра аль-Хашими.

Багдад поручил Бакру Сидки усмирить шиитов. Генерал обрушил на повстанцев всю мощь пехоты и артиллерии. Но в 1936 году шиитские племена снова взбунтовались. Сидки утопил восстание в крови, его солдаты сожгли дотла мятежные деревни – а Гази ввел всеобщую воинскую повинность. Иракцы согласились с королем – в конце концов, вопрос военной службы затрагивал национальную безопасность. Кроме того, большая армия красноречиво свидетельствовала о том, что Ирак готов к реальной независимости.

Тем временем Ясин аль-Хашими сконцентрировал в своих руках значительные властные полномочия. Премьер-министра даже прозвали «арабским Бисмарком» – и королю это не нравилось. События 19351936 годов посеяли непримиримую вражду между аль-Хашими и Сидки – двумя наиболее могущественными людьми Ирака. Генерал понимал, что Гази зависит от армии и лично от него – универсального карателя, способного задушить любое сопротивление. Бакр Сидки был палачом по своей натуре – и монарх им восхищался.

Популярность Гази продолжала расти вместе с новым поколением иракцев. Молодые офицеры бережно хранили фотографии короля в бумажниках. Но сын Фейсала потерял уважение взрослых влиятельных людей – коммерсантов, племенных вождей, представителей городских элит. Тем не менее, шиитское восстание удалось подавить, и правительство Ясина аль-Хашими казалось стабильным. Последнее, чего можно было ожидать, – это военного переворота.

В октябре 1936 года начальник генштаба Таха аль-Хашими – брат премьер-министра – отправился с визитом в Турцию. На время отсутствия он возложил свои обязанности на Сидки. Отъезд Тахи совпал с военными учениями в провинции Дияла на северо-востоке страны. Учения курировала штаб-квартира британских ВВС, расположившаяся в городе Эль-Хиндия. Это позволило мятежникам – генералу Бакру Сидки и министру внутренних дел Хикмету Сулейману – сосредоточить почти все вооруженные силы Ирака за пределами столицы.

Заговор создавался в условиях строжайшей секретности. Сидки подготовил для короля письмо с требованием назначить главой кабинета Хикмета Сулеймана. Иракские ВВС под командованием Мухаммада Али Джавада – близкого друга Сидки – были сосредоточены в Дияле. Пилотам раздали листовки, которые следовало разбросать над столицей. Листовки содержали информацию о том, что армия просит короля Гази I разогнать правительство.

28 октября Хикмет Сулейман провозгласил себя лидером «национальных реформаторских сил». Армия двинулась на Багдад.

В штаб-квартире британских ВВС заподозрили неладное, когда иракская авиация без предупреждения вылетела в неизвестном направлении. Генерал Уильям Митчелл отправил офицера в Багдад для выяснения обстановки. Столичные чиновники заявили, что не стоит беспокоиться: министр обороны Джафар аль-Аскари отправился на встречу с Сидки, дабы вразумить его. Офицер побледнел и прошептал: «Как жаль. Мы больше не увидим Джафара живым».

Джафара аль-Аскари убили 30 октября. Мятежники расстреляли его автомобиль на полпути между Багдадом и Баакубой.

Вероятно, Гази знал о планах Сидки и Сулеймана – он запретил оказывать сопротивление бунтовщикам. В министерстве обороны не работал ни один телефон: все кабели были перерезаны. Вскоре на столицу упало несколько бомб – восставшие пытались запугать багдадцев. Ясин аль-Хашими решил не дожидаться встречи с Бакром Сидки и бежал в Сирию. Его примеру последовал министр юстиции Рашид Али аль-Гайлани. Чиновники прятались кто куда. Министр иностранных дел Нури ас-Саид укрылся в посольстве Великобритании, а его сын Сабах – в посольстве Египта. Англичане хотели тайно доставить обоих в штаб-квартиру британских ВВС в Эль-Хиндии – но повстанцы перекрыли подступы к Багдаду. Наконец, Нури удалось вывезти из города – англичане завернули министра в ковер и уложили на пол посольского автомобиля. Рядом с водителем сидел британский дипломат – поэтому мятежники их пропустили.

История спасения Сабаха тоже похожа на детектив. 29 октября в 16:55 к египетскому посольству медленно подъехал старый неприметный «форд» с английским шофером в штатском. Это никого не насторожило: британский протекторат над Египтом был отменен еще в 1922 году, но его независимость от Лондона – как и независимость Ирака – носила формальный характер. Когда «форд» поравнялся с дверью главного здания, оттуда выскочили Сабах с женой Исмет – и на ходу прыгнули в автомобиль. Но на выезде из Багдада оказалось, что водитель забыл снять фуражку британского пилота. Мятежники опознали пассажиров. Однако Сабаху и Исмет повезло – столкнувшись лицом к лицу с английским офицером, иракцы растерялись. «Форд» на максимальной скорости вылетел из города – и за ним погналась патрульная машина. Повстанцы преследовали беглецов до самой Эль-Хиндии. Они отставали от «форда» на 200–300 м – и в последний момент ворота военной базы захлопнулись буквально у них перед носом.

В тот же день, 29 октября, Бакр Сидки с триумфом вступил в Багдад. Гази объявил его национальным героем – и назначил премьер-министром Хикмета Сулеймана. За несколько дней король лишился всех соратников отца, с которыми тот работал десятилетиями. Джафар аль-Аскари погиб, Нури ас-Саид с сыном и невесткой под британским прикрытием были доставлены в Египет, а Ясин аль-Хашими зимой скончался в Дамаске.

Новый премьер-министр потерпел неудачу во всем, кроме критики прежнего кабинета. Оппозиция стремительно росла. Шииты возмущались тем, что друг кровожадного Сидки возглавил исполнительную власть. Парламент и правительство, сформированные Хикметом Сулейманом, не пользовались популярностью у народа. Тюрьмы были заполнены инакомыслящими. Премьер-министра поддерживала только армия. Бакр Сидки и его приспешники, развращенные властью, творили что хотели. От их произвола не были защищены даже респектабельные люди. В Багдаде обсуждали убийство одного богача – его зарезал курд с целью грабежа. Сидки (тоже курд) вмешался – и преступника освободили. Помимо того, генерал беспробудно пьянствовал и пал так низко, что женился на венской танцовщице. Все это глубоко оскорбляло иракцев. Спустя 10 месяцев правление Хикмета Сулеймана закончилось так же внезапно, как началось.

8 августа 1937 года Бакр Сидки ожидал самолет в аэропорту Мосула – он направлялся с визитом в Турцию. Но туркам не пришлось встречать дорогого гостя – генерала в упор застрелил кладовщик аэропорта. Оставшись в одиночестве, Хикмет Сулейман подал в отставку. Кладовщик, расстрелявший Сидки, получил в награду хорошо оплачиваемую должность – его сделали главным садовником при министерстве обороны. При этом сада у министерства не было.

В Месопотамии воцарилась зловещая тишина. Впрочем, в сентябре воинское командование заверило короля в преданности. Казалось, ситуация стабилизировалась. Но Гази абсолютно не желал управлять государством. В казне вечно не хватало денег – монарх не умел ими распоряжаться. Ярким примером тому служит история с королевской резиденцией.

Незадолго до смерти Фейсал I затеял строительство дворца. Основные заботы по его возведению легли на плечи Гази. Вскоре на западной окраине Багдада вырос помпезный Каср аль. Зухур (араб قصر. او۶ر. – дворец цветов). Молодой король приобретал частные самолеты и дорогие автомобили – поэтому денег на качественные стройматериалы не было. К тому же Каср аль-Зухур начал разрушаться от жаркого климата. Однажды угол дворца случайно задел автомобиль британского посла Мориса Петерсона – и выяснилось, что угол разбит.

Гази понял, что резиденция требует серьезных материальных вложений. Тогда он распорядился поставить на территории Каср аль-Зухур павильон, который был превращен в бар – и куда запрещалось входить министрам. В этом баре монарх веселился ночи напролет. Павильон стал для него убежищем от государственных дел. Гази считал, что быть королем очень тяжело – и делал всё, чтобы как можно реже исполнять свои прямые обязанности.

О сумасбродстве монарха слагали легенды, образовавшие целый пласт багдадского фольклора. Печально, что эти легенды мало чем отличались от действительности. Так, однажды Гази приказал покрыть слугу с головы до ног фосфорной краской и заставил его ночью бегать по саду. Король от души хохотал, наблюдая за мечущимся во тьме человеком, который к тому же светился. Слуга получил сильные химические ожоги и долго находился под присмотром врачей.

Другая любимая забава Гази заключалось в следующем: он прикреплял электрические батарейки к различным бытовым предметам и разбрасывал их по всему дворцу. Когда кто-то поднимал эти предметы, его било током.

Но самый известный случай произошел в 1935 году. Гази дружил с Сабахом ас-Саидом – их объединяла любовь к авиации. Как-то раз король узнал, что один дворцовый слуга боится высоты, и решил над ним подшутить. Упирающегося слугу затащили в личный самолет Гази, за штурвалом которого сидел Сабах. Когда машина поднялась в небо, несчастного охватила паника – и он разорвал контрольные провода, обесточив летательный аппарат. Самолет рухнул. Слуга погиб. Сабах получил множество травм и провел в больнице несколько месяцев.

Словом, Гази обладал удивительной способностью разрушать всё, к чему прикасался. От его идей всегда страдали другие. В то же время король покорял сердца молодежи своей бесшабашностью. Но Морис Петерсон не поддался обаянию монарха. По воспоминаниям дипломата, Гази «был слабым и непостоянным, как вода». «Его невоздержанность, его дурные привычки и отвратительное окружение, состоявшее из самых диких офицеров и даже слуг, сделали поведение короля неконтролируемым и опасным для всех, особенно для него самого», – писал Петерсон.

Помимо автомобилей и самолетов, Гази обожал радио. Он обзавелся частной радиостанцией и вел передачи, в которых призывал иракцев атаковать Кувейт. Этот небогатый эмират традиционно жил на доходы от ловли жемчуга. Для того, чтобы найти две-три жемчужины, ныряльщики, рискуя жизнью, поднимали со дна сотни раковин. В 1920-х годах – после изобретения искусственного жемчуга – Кувейт совсем обнищал, и завоевывать его не имело смысла. Но эмират находился под протекторатом Великобритании – и потому любые посягательства на него приобретали особую пикантность. По мнению Гази, нападки на Кувейт демонстрировали силу Ирака и свидетельствовали о том, что его королевство может сражаться с могущественными англичанами.

Молодежь слушала радио и пребывала в полном восторге от своего храброго правителя. Воодушевленный Гази направил военные отряды в Эз-Зубайр – город у границы с Кувейтом. Солдаты перенесли пограничные столбы на несколько километров ближе к Кувейтскому заливу. После этого они слонялись по пустыне, стреляли в воздух и кричали «Да здравствует король!», пытаясь спровоцировать кувейтских военнослужащих на конфликт. Но героизм королевской армии остался незамеченным. Когда иракцы ушли, шейх Кувейта Ахмед I распорядился вернуть столбы на прежнее место.

Гази бесился. Теперь, выходя в эфир, он называл Ахмеда I «бесполезным феодалом» и кричал, что Кувейт надо присоединить к Ираку. Эти крики усилились, когда на территории эмирата обнаружили нефть.

Морис Петерсон воспитывал короля как мог. Впрочем, его беседы с Гази возымели неожиданный эффект: монарх оставил в покое Кувейт и начал призывать к нападению на своего дядю Абдаллу, амира Трансиордании – еще одной мандатной территории Великобритании. Однако жена Алия и сын Фейсал все-таки оказывали на Гази сдерживающее влияние. Принц рос тихим, но очень способным мальчиком. Брат королевы, Абд аль-Илах, поддерживал сестру и заботился о племяннике. Абд аль-Илах и Алия всегда были близкими друзьями, но странное поведение Гази сплотило их еще больше.

В 1935 году Абд аль-Илах построил собственный дом рядом с монаршей резиденцией – Каср ар-Рихаб (араб.قصر_ اراب – дворец гостеприимства). Он представлял собой уютную виллу, обставленную по западному образцу, – и был гораздо лучше, чем Каср аль-Зухур.

Каср ар-Рихаб стал фамильным гнездом иракских Хашимитов. Помимо Абд аль-Илаха, там проживала его мать Нафисса, а также сестры – Абдия, Бадия и Джалила. Со временем Нафисса выдала дочерей замуж – за исключением Абдии, которая любила читать и совершенно не хотела заводить семью. Красавица Бадия вышла за Хусейна ибн Али – своего дальнего родственника из Мекки, который жил в Египте. Джалилу взял в жены Ахмдд Хазим – также представитель клана Хашимитов. Но, несмотря на свадьбы и переезды, дом Абд аль-Илаха был местом, где с радостью собирались многочисленные члены династии.

Судьба Джалилы сложилась трагически. Из-за проблем со здоровьем женщина не могла иметь детей, что негативно отразилось на ее психике. Принцесса замкнулась в себе и впала в глубокую депрессию. Супруг не помогал ей бороться с душевной болезнью – он работал в Стамбуле и редко приезжал в Багдад.

В 1955 году Джалила облила себя керосином и чиркнула спичкой… Женщина, чье имя переводится с арабского как «ослепительная», сгорела заживо.

Лето 1937 года ознаменовалось новым этапом в развитии иракской внешней политики. 4 июля в Тегеране министры иностранных дел Ирака и Ирана заключили договор о границе. 8 июля Гази I, Мухаммед Захир-шах (король Афганистана), Мустафа Кемаль Ататюрк (президент Турции) и Реза Пехлеви (шахиншах³² Ирана) подписали Саадабадский пакт о ненападении и создании военного блока, известного как Ближневосточная Антанта. Фактически она существовала только на бумаге – но являлась важной попыткой региональной солидарности.

У Королевства Ирак появлялось то, что есть у любого суверенного государства – история. И главной политической силой в этой истории стала армия.

Бакр Сидки фатально ошибался, думая, что контролирует вооруженные силы. Жестокость и высокомерие не позволили спивающемуся генералу распознать заговор, в результате которого он был убит. Руку мосульского кладовщика направляли офицеры, понимавшие, что Сидки и Хикмет Сулейман погубят Ирак. Амин аль-Умар, Камиль Забиб, Абд аль-Азиз Замульк, Махмуд Салман, Хусейн Фавзи, Фахим Саид и их лидер – полковник Салах ад-Дин ас-Саббах – сделали всё, чтобы изменить ситуацию в королевстве.

Участники заговора стали самыми влиятельными людьми Ирака. Они решали, кто займет ведущие государственные посты. Кроме того, военные навязали политикам идеологию панарабизма. Ее иракская версия заключалась в том, что Ирак должен играть главную роль в образовании единого арабского государства. В августе 1937 года – после отставки Хикмета Сулеймана – ас-Саббах поручил Гази в третий раз назначить главой кабинета Джамиля аль-Мидфаи. Но Абд ал-Латиф Нури – министр обороны в кабинете аль-Мидфаи – обругал ас-Саббаха и пригрозил разогнать «полковничью клику». Тогда-то офицеры и вспомнили о том, кому пришлось покинуть Месопотамию, кто был смертельно обижен на короля и жаждал вернуться. Они вспомнили о Нури ас-Саиде.

Мятежники провели с Нури тайные переговоры, и он согласился занять кресло премьер-министра. 24 декабря 1938 года Нури прибыл в иракскую столицу – и ас-Саббах двинул войска на Каср аль-Зухур. На следующее утро Гази принял отставку аль-Мидфаи и назначил на его место Нури ас-Саида. Это случилось в присутствии ас-Саббаха и других офицеров, заинтересованных в перевороте.

Армия снова победила. За два года она низложила три кабинета министров. Нури, который в 1936 году горько жаловался на вмешательство военных в политику, благодаря им опять оказался у власти. 4 января 1939 года он публично пообещал иракскому народу скорейшее процветание. Но ради всеобщего благоденствия требовалось уничтожить оппозицию и ее лидера – Хикмета Сулеймана.

Повод не заставил себя долго ждать: в марте 1939 года внезапно был раскрыт заговор, который возглавлял Хикмет Сулейман. Трибунал приговорил бывшего премьер-министра и его ближайших соратников к смертной казни. Руководство Ирака объявило, что «они стали причиной всех неудач и пагубных событий, которые произошли в стране за последние годы». План Хикмета Сулеймана заключался в убийстве 40 человек – членов королевской семьи и высших сановников – на банкете во дворце принца Абд аль-Илаха. После этого Абд аль-Илах должен был занять трон. Мятежники посвятили принца в свой зловещий план – но он обо всем доложил монарху и Нури ас-Саиду.

Неизвестно, замышлял ли Хикмет Сулейман переворот – слишком уж изложенная схема напоминает абсурдный заговор Като-стрит в Лондоне (1820). Тем не менее, политик был виновен в кровавых событиях 1936 года – и для него пробил час расплаты. Однако за осужденного вступился британский посол, и Хикмет Сулейман отделался пятью годами тюрьмы.

Но тут случилось непредвиденное.

В ночь на 4 апреля 1939 года король Гази I погиб.