Цитаты из книги «Повесть о Сонечке», страница 4

Вас любят женщины, а Вы хотите, чтобы Вас уважали мужчины

Чтобы сдержать свое слово - не разводить этих рук - мне нужно было свести в своей любви -

другие руки: брата и сестры. Еще проще: чтобы не любить одного Юрия и этим не обездолить

Павлика, с которым я могла только ?совместно править миром?, мне нужно было любить Юрия плюс

еще что-то, но это что-то не могло быть Павликом, потому что Юрий плюс Павлик были уже

данное, - мне пришлось любить Юрия плюс Веру, этим Юрия как бы рассеивая, а на самом деле -

усиливая, сосредоточивая, ибо все, чего нет в брате, мы находим в сестре и все, чего нет в

сестре, мы находим в брате. Мне досталась на долю ужасно полная, невыносимо полная любовь.

Ни он, ни я ничуть не смутились кухни, нас толкнуло друг к другу через все кастрюльки и

котлы - так, что мы - внутренне - звякнули, не хуже этих чанов и котлов. Встреча была вроде

землетрясения. По тому, как я поняла, кто он, он понял, кто я. (Не о стихах говорю, я даже

не знаю, знал ли он тогда мои стихи.)

Благословляю того, кто изобрел глобус (наверное какой-нибудь старик с длинной белой бородой...) - за то, что я могу сразу этими двумя руками обнять весь земной мир - со всеми моими любимыми!

Вы все-таки человек, и я – человек, а человеком быть – это чувствовать боль.

Володя, как все студийцы его Студии, был учеником Стаховича – но не как все студийцы.– М. И., Стахович учит нас итогам – веков. Дело не в том, что нужно – так кланяться, а в том – почему надо так кланяться, как от первого дикаря к тому поклону – пришли. От раздирания, например, друг друга зубами – до дуэли. Этому Стахович нас не учит (с усмешкой)... у нас времени нет – на историю жеста, нам нужен... жест, прямая выгода и мгновенный результат: войду и поклонюсь, как Стахович, выйду – и подерусь, как Стахович – но этому я сам учусь, прохожу его уроки – вспять, к истоку, а вы ведь знаете, как трудно установить истоки Рейна и рода... Для меня его поклон и бонтон – не ответ, а вопрос, вопрос современности – прошлому, мой вопрос – тем, и я сам пытаюсь на него ответить, потому что, М. И. (задумчиво), я... не знаю... ответил ли бы на него сам Стахович? Стаховичу эти поклоны даны были отродясь, это был дар его предков – ему в колыбель. У меня нет предков, М. И., и мне никто ничего не положил в колыбель. Я пришел в мир – голый, но, хоть я и голый, я не должен бессмысленно одеваться в чужое, хотя бы прекрасное, платье. Их дело было донести, мое – осмыслить.И я уже многое понял, М. И., и скажу, что это меньше всего – форма, и больше всего – суть. Стахович нас учит быть. Это – уроки бытия. Ибо – простите за грубый пример – нельзя, так поклонившись, заехать друг другу в физиономию – и даже этих слов сказать нельзя, и даже их подумать нельзя, а если их подумать нельзя – я уже другой человек, поклон этот у меня уже внутри.

- Марина, я никогда не могла понять (и себя не понимаю), как можно - только что целовавшись - говорить молитву. Теми же губами... Нет, не теми! Я, когда молюсь - никогда не целовалась и когда целуюсь - никогда не молилась.

- Сонечка! Сонечка! От избытка сердца целуют уста ваши.

Неужели вы не понимаете, что есть минуты, – когда не нужно говорить?

Таков способ ее выживания. Способ противостояния. Создать свой мир, в котором можно дышать и жить.

/Из предисловия Ирмы Кудровой/

Марина, вы когда-нибудь думали, что вот сейчас, в эту самую минуту, в эту самую сию-минуточку, где-то, в портовом городе, может быть на каком-нибудь острове, всходит на корабль - тот, кого вы могли бы любить? А может быть - сходит с корабля - у меня это почему-то всегда матрос, вообще моряк, офицер или матрос - все равно... сходит с корабля и бродит по городу и ищет вас, которая здесь, в Борисоглебском переулке. А может быть, просто проходит по Третьей Мещанской (сейчас в Москве ужасно много матросов, вы заметили? За пять минут - все глаза растеряешь!), но Третья Мещанская, это так же далеко от Борисоглебского переулка, как Сингапур... (Пауза.) Я в школе любила только географию - конечно, не все эти широты и долготы и градусы (меридианы - любила), - имена любила, названия... И самое ужасное, Марина, что городов и островов много, полный земной шар! - и что на каждой точке этого земного шара - потому что шар только на вид такой маленький и точка только на вид - точка - тысячи, тысячи тех, кого я могла бы любить... (И я это всегда говорю Юре, в ту самую минуту, когда говорю ему, что кроме него не люблю никого, говорю, Марина, как бы сказать, тем самым ртом, тем самым полным ртом, тем самым полным им ртом! потому что и это правда, потому что оба - правда, потому что это одно и то же, я это знаю, но когда я хочу это доказать - у меня чего-то не хватает, ну - как не можешь дотянуться до верхней ветки, потому что вершка не хватает! И мне тогда кажется, что я схожу с ума...)