Читать книгу: «Душа куклы», страница 3

Вдруг вся правда открылась мне.

– Они наврали! – заговорила я вслух. – Аренда заброшенной сторожки. Серьезно? И я на это повелась? Да не станут они на это тратиться и утрясать все юридические вопросы.

Не факт даже, что дом принадлежит муниципалитету и его можно арендовать. Скорее всего, это незаконная постройка, и, если обратиться к властям, ее просто снесут. Они быстренько привели домик в порядок, купили генератор, повесили замок, и все. Это дешевле и проще. А я повелась… А сколько еще таких тут жили посреди леса в ничейном доме, облюбованном местной молодежью, которой совершенно некуда пойти и нечем себя занять в этом районе? Впрочем, другим клиентам могло и повезти и никто их не тронул. Получили свои ответы – или не получили, а просто так сказали, чтобы их отпустили с миром, – и свалили. Вернулись к своей жизни и теперь тихо посмеиваются сами над собой, жалея потраченные в никуда деньги. А я ведь – самая удачливая, как всегда! Сколько их там? Вдруг они агрессивные? А у меня даже ножницы пропали…

Я все-таки поднялась, выключила свет и подошла к окну.

Два мотоцикла стоят под деревьями, два парня и две девушки громко переругиваются. Казалось бы, до меня им и дела нет. Все понятно, явились две парочки. Я бы подумала, что они ругаются за право провести в доме романтическую ночь, но ведь они приехали одновременно, это не случайная встреча у «дома свиданий». Значит, шум поднялся по другой причине. Каковы шансы, что это из-за меня?

Я навострила уши.

– А ты думал, я не узнаю?! – рычал один из парней, хватая второго за грудки.

– Ян, оставь его! – умоляюще прокричала девица с копной светлых кучерявых волос в кожаной косухе и сапогах-ботфортах. Ее я отлично видела в свете фары мотоцикла.

А вот парни были окутаны толстым черным покрывалом таежной ночи, от них оставались одни силуэты. Четвертого человека я вообще теперь не видела нигде, и я уже не могла поклясться, что это была девушка. Явно кто-то невысокий и худой, как и блондинка, но мог оказаться подростком мужского пола. К сожалению, не получилось вспомнить, слышала ли я два женских голоса вначале или все-таки один.

Конфликт набирал обороты. Второй пацан прокричал что-то обидное, присовокупив к обвинению кучу матерных слов. Без контекста тяжело судить, но вроде речь шла об измене, и, по-моему, приятель заявил, что этот самый Ян то ли импотент, то ли извращенец, в общем, сам виноват, что от него бабы гуляют. Молодежный сленг мне недоступен, хоть я сама не старая, но воспитывалась строгой интеллигентной бабушкой, а любви ко всяким тик-токам никогда не испытывала, поэтому понимала их речь через слово. А может, дело в том, что все трое были пьяны и внятно изъясняться уже не могли. Самое интересное, почему-то девушку никто ни в чем не обвинял. Очевидно, изменяла не она. Хотя поглаживала она этого Яна, уговаривая успокоиться и уехать, так, словно она не меньше чем его любимая девушка. Ну или сестра, на худой конец.

Тревожность моя все нарастала, и, пока я голову ломала над тем, заявить о своем праве здесь находиться в тишине и уединении или продолжать сливаться со стеной, случилось неизбежное: Ян выхватил нож (предположительно, самого оружия я в темноте не разглядела) и ударил предателя в живот. Девушка завизжала, парень медленно осел по стволу дерева с протяжным стоном, затем завалился на бок, и теперь его спину в темной ветровке освещала фара.

– Ян, что ты наделал?! Он мертв!

«Теперь мне точно нельзя отсвечивать», – подумала я, осознав, что стала свидетелем убийства, как тут… Лампочка в комнате моргнула пару раз и осталась зажженной. Это, естественно, привлекло внимание людей в лесу.

– Смотри, там телка! – заметил меня убийца.

– Я вызвала полицию, сваливайте! – крикнула я им срывающимся на визг голосом.

– Слышь, ты мне не указывай!

Парень дернулся в мою сторону, а я отшатнулась от окна, и, когда его рожа появилась возле стекла, я уже была на середине комнаты. Вот зачем он это сделал? Он тупой, да? Могли свалить, я бы и в жизнь их не опознала. Хотя, учитывая конфликт, на них все равно быстро бы вышли, убийца и жертва явно знали друг друга до сегодняшнего дня.

Из-под капюшона худи, натянутого на голову, вылезает светлая растрепанная челка, ноздри длинного носа хищно раздуваются, узкие губы сжаты в полоску, а в руке – окровавленный нож. О господи…

Я кинулась к выключателю и потушила свет. Затем выбежала на кухню и понеслась к окну – проверить, повернула ли ручки на створке, когда закрывала. Однако, не добегая до окна несколько метров, встала как вкопанная, не в силах даже заорать. Белое фарфоровое лицо, окруженное какими-то облаками, смотрело на меня. Кукла Даша? Она выросла? Стала размером с человека? Или это лицо существует отдельно от туловища?

Затем до меня дошло: это же кучерявая! То ли побледнела от произошедшего, то ли кажется таковой на фоне мрачной таежной ночи.

Я ринулась вперед, поборов страх, и схватилась за ручки. Вопрос: в какую сторону поворачивать? Вдруг я сейчас открою окно? В панике плохо соображаю. Вроде бы все ручки при закрытии должны располагаться вдоль длинной части рамы, а при открытии – поперек. Но я не уверена, вот в чем беда. Конкретно это окно могло быть устроено иначе, и я совершенно не помню самого момента поворачивания ручек. Рисковать или нет?..

Но проверять мою удачливость не пришлось – лицо блондинки пропало.

Следом за тем на дверь обрушился удар. Я вздрогнула и перевела взгляд на пол. Деревянный засов так и валяется на покрытых лаком досках.

– Что ты делаешь? – заголосила девица снаружи. – Замок видишь?

– Надо сбить! Принеси камень!

Я смотрела на дверь в немом ужасе. Заметила, что задвижка также открыта. А зачем было запираться, если я знала, что дверь так и так не откроется? Только вот теперь может открыться – если этот парень приложит определенные усилия. М-да, сбылась мечта идиотки. Я же хотела свободы. Только, сдается мне, как только замок будет сбит, мне мало не покажется. Похоже, план побега через одну открытую створку окна пора претворять в жизнь. Повезло, что я вылезу с другой стороны, и у меня поэтому будет фора. Они не сразу поймут, что меня в доме нет.

Да, но только куда я побегу? Ночью! В лесу! Я и днем-то тут не смогу ориентироваться.

Чтобы сдержать нападавших, я закрыла дверь на щеколду и схватила деревянную задвижку, чтобы опустить ее в петли, однако за дверью снова заговорила девушка. Голос ее немного изменился, как я могла судить. По крайней мере, из него пропали истеричные нотки.

– Ян, перестань. Тебе не нужен камень. Поехали.

– Что? – удивился сперва Ян, затем заорал как ненормальный: – Что ты несешь?! Она видела, как я грохнул этого выродка! Ты хочешь, чтобы я в тюрьму угодил из-за него?! Уйди в сторону, не мешай!

– Ян… Ян… – заговорила девушка уже другим голосом. Он становился все ниже, все тише, она вроде бы уже шептала, но в то же время я так четко слышала все, что она говорит, словно она стояла рядом, а не через тяжелую дубовую дверь и шептала мне прямо в ухо. – Опусти камень… Уходим… – На последней реплике голос вновь преобразовался, поднявшись до детского альта. – Тебе лучше уйти подобру-поздорову…

Этот шепот вдруг стал до ужаса, до мурашек, до сердечного приступа знаком. Кого я все-таки видела минуту назад в окне?! В том самом, под которым должна была лежать выброшенная кукла…

– Маринка, что с тобой? Долбанулась? – Голос Яна тоже изменился, в нем явственно проступал жгучий страх. Парень, вероятно, перестал узнавать свою девушку. – Почему ты так разговариваешь?!. Маринка, отвечай!

– Меня зовут Даша…

Я не знаю, кто из нас в этот момент был поражен сильнее, я или этот неадекватный пьяный малолетний преступник. Находясь на грани обморока, я прислонилась спиной к двери и держалась руками поочередно за все, что находилось поблизости и до чего я могла дотянуться: стену, подоконник, обеденный стол. Словно не могла определиться, где получу больше поддержки.

– Мари… – парень не успел договорить. В следующую секунду окрестности пронзил невообразимый крик, какой может издать только существо, испытывающее ужасающую боль прямо перед самой кончиной.

⁂

Наверно, я потеряла сознание. Во всяком случае, когда открыла глаза, я оказалась сидящей на полу спиной к двери, и, как я из вертикального положения переместилась в почти горизонтальное, я не помнила.

За дверью было тихо. Я посидела еще немного, растирая затекшую шею, чтобы убедиться, что там никого нет. Интересно, что стало с Яном. Этот почти нечеловеческий вой не оставлял сомнений в том, что если он и выжил, то сильно ранен. Однако сирену кареты скорой помощи я не слышала, меня бы это вернуло в сознание, я думаю. Тогда что? Он ушел на своих двоих? Или сумел оседлать мотоцикл? Или девушка Марина, отчего-то просившая называть себя Дашей (как моя кукла!), сама отвезла его в больницу? Сдается мне, его остывающее окровавленное тело лежит по ту сторону двери… Вот так мы с ним и породнились. Нас разделяла эта дверь, кусок деревяшки, а теперь она же и объединяет. Мы оба привалились к ней с разных сторон, как к главной опоре в своей жизни. И я почти уверена, что вздумай я попытаться встать и отойти от нее, то я как минимум снова лишусь чувств, а как максимум последую за Яном…

– Ян? – позвала я через дверь.

Тишина.

Ну конечно, как он может ответить? Ведь он же мертв…

Я все-таки встала и подошла к окну. Стол мешал приблизиться, чтобы увидеть крыльцо с двумя кривыми ступеньками, пришлось сдвигать мебель в сторону. Наконец я встала вплотную к окну. Дверь была рядом, но отсюда видна только часть небольшого крыльца. К сожалению, на улице слишком темно, чтобы что-то сказать. Звезды светили как никогда ярко, точно пытаясь дать мне подсказку, но и их великолепного сияния хватало лишь на то, чтобы в принципе различить очертания крыльца. Что-то темно-темно-серое в синеву на фоне абсолютно черного – это же ступенька? Или все-таки чье-то тело в темно-синей одежде? Придется ждать рассвета, чтобы сказать точнее.

Я присела на колченогий табурет, чтобы прийти в себя, и в таком положении провела довольно много времени. Затем, держась за столешницу, поднялась и аккуратно, по стеночке отправилась в спальню. Там я включила свет, убедилась, что в доме все в порядке (куклы так и сидят на полу, где я их оставила, проверяя стеллаж), затем добралась до окна, зашторила его и повалилась спать – прямо так, в одежде, поверх одеяла.

⁂

– Спит… Она спит…

Что?! Что это такое?

– Тихо, она проснулась…

Я открыла глаза. Господи, только не это… Эти страшные детские голоса в моей голове… Или все-таки не в голове? Может, они реальны? Кто это вообще? Я же выбросила говорящую куклу! Но если подумать, кукла же кому-то говорила это самое «спит». Не сама же себе! Значит, тут минимум две куклы говорящие. Вернее, три. Ведь вторая тоже с кем-то сейчас беседует. Хотя голоса все одинаковые или кажутся таковыми. Как шепот ребенка, задорный и дразнящий, такими голосами рассказывают байки в пионерском лагере. Различить их практически нереально. А может, дело в том, что эти голоса в моей голове, поэтому они звучат одинаково.

Усилием воли я отбросила одеяло в сторону. Так я и думала. Свет выключен. Однако он остался гореть в кухне. Дверь оказалась приоткрыта, и вытянутый желтый треугольник нагло заползал, стелясь по полу, на территорию спальни. Приятный полумрак, пришедшей на смену вечной мгле, немного успокаивал нервы, поэтому я рыкнула на кукол:

– А ну заткнулись! – и легла спать дальше.

Какое-то время ничего не происходило. Тем не менее сон не шел, и я просто пялилась в стену, вдоль которой стояла кровать, отвернувшись к ней от стеллажа, словно избегая взгляда Маш и Даш. Однако вскоре я услышала шаги с улицы, и стало ясно, что уснуть я теперь просто не смогу – уже не по вине шепота. Кто там может ходить? Волки пришли на запах крови? Марина вернулась забрать тела? А может, это умершие восстали?

Я приподнялась на подушках и стала внимательно вслушиваться. Кто-то ходил вокруг дома. Всегда в одну сторону. Сперва шаги были слышны со стороны входа в дом, затем звук усиливался, перемещаясь под окно спальни, а потом пропадал, чтобы всего через полминуты возникнуть вновь. Некто просто обходил дом, раз за разом, вот уже несколько минут. Ни разу не остановился. Кто это? Что ему нужно? Его не испугали трупы снаружи? Там как минимум один. Но в то, что Ян выжил после такого душераздирающего крика, мне не верится. Что же мне делать? Я одна. Без телефона и оружия! Впрочем, если это привидения (говорят же, что души умерших еще сорок дней бродят по земле), то оно мне не пригодится.

И тут я вспомнила. Четвертый! Он же пропал и не участвовал в заварухе. Что, если он (или она) отошел куда-то по надобности, вернулся, а тут такое… Вот он и ходит, улики ищет. Или мопеды. Может, подсказать ему, чтобы вызвал полицию? Даже если сеть не ловит здесь, местные знают, куда пойти, чтобы дозвониться. Он приведет сюда стражей порядка, и меня освободят!

Да-да, мечтай… Но для начала не худо бы выяснить, кто же там ходит.

Я осторожно поднялась и на полусогнутых прокралась к окну, а потом осторожно приподняла занавеску. Она была короткой, ее длина сантиметров на пять опускалась ниже подоконника, поэтому проще было сделать именно так. Осмелев, я приблизилась к стеклу вплотную, и занавеска упала мне на плечи.

К сожалению, ничего не получается разглядеть. Я вижу серп зарождающейся луны и мириады звезд на небе. Я вижу высокие, стройные станы деревьев со множеством ветвей-рук. Возле одного из ближайших стволов вырисовывается что-то громоздкое, что никак не вписывается в общий ночной пейзаж. Явно не куст.

«Мотоцикл», – догадалась я. Где-то должен быть и второй, если на нем не уехала Марина. А этот, оставшийся, принадлежал, скорее всего, убитому предателю, чье имя ни разу не прозвучало. Но где же тогда четвертый, который и приехал с ним?

И вот я снова слышу звуки. Они уже где-то близко. Кто-то идет со стороны двери, приближается к окну, скоро промелькнет перед стеклом. Но нет… Шаги есть, а человека нет. Оно прошло дальше, и звуки стихли. А значит, тут ходит невидимка.

– Мама дорогая… – пискнула я и вернулась в постель, накрывшись одеялом с головой. Мысль о том, чтобы сбежать из дома через окно теперь покинет меня надолго. Пусть эти куклы хоть хором поют и в пляс пустятся, мне-то что… Лишь бы меня призраки мертвых байкеров не трогали.

Свет все так и сочился через приоткрытую дверь, а я подумала, что, если бы там, на улице, ходил живой человек, он бы давно уже постучался, видя зажженную лампочку, и спросил, что здесь произошло. Или ушел, не отыскав то, что пытался найти. А вот какой смысл ходить кругами?.. Меня напугать?.. Но для этого можно придумать что-то и пострашнее, к примеру, угрозы холодным или огнестрельным оружием. Вонзи топор в дверь, выбей стекло – инфаркт постояльцу обеспечен. А вот это тупое хождение…

А потом я поняла. Ведь пугает сильнее то, что невозможно объяснить. Разбилось стекло – да, резкий страх. Внезапность. Испуг. Но организм мобилизует все силы. Ты попытаешься отбиться, сбежать, откупиться, уговорить… Ну и так далее. А эти круги вокруг дома, постоянные, раз в минуту на протяжении целой ночи – здесь никакие нервы не выдержат. Ты просто будешь потихоньку сходить с ума. И снова мне пришла в голову мысль об эксперименте. Я ощутила сильную злость. Я так просто не дамся! Чего вы ждете? Что я начну орать, как во всех этих дурацких фильмах: «Кто здесь?» А я не стану. Вам назло.

Затем я вспомнила, что задавала этот вопрос уже, когда в моей комнате впервые раздался детский веселенький шепот со стороны стеллажа. Но это не считается. Прямо сейчас, в этой ситуации, я просто не стану никак реагировать. Ходит – ну и пусть ходит. Может, это вообще какой-нибудь зверек. По биологии у меня тоже были четверки, но предполагаю, что здесь водятся какие-нибудь барсуки. Или ежи. В темноте все звуки ощущаются острее и громче. А в реальности то, что не попадает под обзор из окна, не стоит моего внимания, ибо оно очень мелких размеров. Завтра выброшу в окно вскрытую банку тушенки, мне не жалко, пусть зверьки покушают.

Успокоив себя, я вынырнула из-под одеяла. Лес – есть лес. Для городского жителя он страшен и мистичен, даже если в процесс не вовлечены шаманы и хитрые предприниматели.

Тут что-то привлекло мое внимание возле двери. Свет все так же горел, он гаснет почему-то исключительно в моей спальне и тогда, когда я этого больше всего не хочу. Слава богу, на кухню это правило не распространяется.

Приглядевшись, я поняла, что фигура на полу изменилась. Раньше свет падал вытянутым треугольником с ровными линиями, образованными дверью и стеной. А теперь появилась какая-то многогранная фигура, словно лучам света что-то мешало.

Я села и наклонилась вперед, чтобы было лучше видно.

Кукла. Проклятье! Кукла сидит в проходе!!

Я отдышалась. Закрыла глаза. Открыла глаза. Она все еще сидит! Как это возможно? Я же ее выкинула в окно!

Пришлось потрясти головой, чтобы заставить ту работать. Одежда другая на кукле. Это не Даша. Ну, или Даша, но другая. Нужно встать и посмотреть.

Так как в комнате было чуть светлее, чем обычно (слава богу, местный полтергейст не додумался выключить свет на кухне), я не испытывала такого же жуткого страха, как прежде. Встав, я немного видела пол даже возле кровати, которая стояла довольно далеко от двери, поэтому сейчас они мне ничего не смогут подсунуть под беззащитную босую стопу.

Я дошла до порога. Схватила в руки куклу. И тут свет погас.

Вот же черт! Сама подсказала идею…

Хорошо, что я стояла возле двери. Уже через две секунды я хлопала по выключателю спальни. Послушно зажегся свет, позволивший мне рассмотреть куклу получше. Это была Маша, та самая, которую я брала первой. Она сидела раньше на нижней полке слева, самая крайняя, поэтому ее удобно было брать. Голубой вельветовый сарафан (на самом деле дешевый полиэстер, который в холодное время не будет греть совсем) и синяя футболка. Да, похожая одежда у меня имеется, как я уже упоминала. Вот только вельвет у меня натуральный. Почему-то именно мысль о том, что кукла одета в дешевую подделку, заставила меня перестать ее бояться. Как можно испытывать пиетет и тем паче священный ужас перед фальшивкой?

Включив свет на кухне, я быстро пошагала к дальнему окну, открыла створку и выбросила ее вслед за Дашей.

– Веселитесь. Можете устроить вечеринку на двоих.

Закрыв окно, я отправилась в спальню и только по дороге, уже подходя к своей кровати, вспомнила, что не увидела вторую куклу в траве… Звук был таким же, как и в первый раз, то есть фарфор и текстиль соприкоснулись лишь с зарослями осоки и крапивы, а не ударились о другую куклу. Да, им могло повезти (упади вторая кукла прямо на первую – они бы обе раскололись), но почему я не увидела Дашу? Ведь свет на кухне был включен, а окно открыто, стекло не отсвечивало.

– Я не присматривалась специально, – ответила я сама себе, вроде бы пытаясь успокоить, но на самом деле это только взбудоражило кровь, и вспыхнувшая за мгновение идея в голове погнала меня обратно в кухню.

Я открыла окно и высунулась почти по пояс, уже не боясь таинственных шагов вокруг (которые все равно к этому моменту стихли).

Куклы не было. Нет, не так. КУКОЛ не было!

Я втянулась в окно так быстро, как смогла, словно прячась от вспышки радиации, и тут же заперла створку. Упершись ладонями о подоконник, пыталась отдышаться. Почему-то в помещении резко закончился кислород. Или у меня снова паника… А я ведь обещала себе успокоиться и как будто бы больше не боялась.

Фальшивый вельвет.

Реальный полтергейст.

– Да нет, – заговорила я вслух, чтобы звуки моего голоса уняли все мои страхи, – там кто-то есть. Он стережет. Он знает, что я буду выбрасывать кукол. Он тут же хватает их и прячет. Я же слышала шаги!

Безумие. Представить себе, что, вместо того чтобы просто наблюдать через скрытые камеры, эти люди сидят сутками в кустах не шевелясь или прячутся за деревьями, стоя по стойке смирно, в ожидании, когда я что-то там выкину в окно, было невозможно.

– Они знали, что я буду проверять здание на камеры! Это их единственный шанс остаться незамеченными, сбить меня с толку, сделать вид, что я здесь одна, убедить, что это не эксперимент, что никто не наблюдает!

Сеанс самовнушения окончился ничем. Я просто отправилась спать.

⁂

Утро началось с тошноты. Открыв глаза, я еле сдержала порыв. Вскочила, сунула ноги в слиперы и побежала к биотуалету. Хорошо, что я сплю в том, в чем хожу – в хлопковом домашнем костюме. Пришла я сюда в нормальной одежде, а костюм был с собой в моей объемной дамской сумке. Вечерами холодает, и меня спасает теплый байковый халат, который уже был здесь. Но тошнит-то меня все равно не от холода. Нервы? Немаловероятно, но, может, причины более прозаические? Скажем, тушенка испортилась. Пора переходить на рыбу. Здесь имеются и килька в томатном соусе, и шпроты, и сайра в натуральном соку. Я даже видела консервированные голубцы, правда, не знаю, на что они похожи и из чего приготовлены, явно не рыба, но, может, курица? Впрочем, с моим проблемным желудком лучше поберечься.

Я наклонилась над белым пластиком, но ничего не произошло. Однако, зная свою невезучесть, я продолжала стоять. Как только я отойду, снова начнется приступ, плавали – знаем. Со мной всегда так. Согнувшись в три погибели, я рассматривала толчок, более походящий на белую тумбочку из «Икеи», а потом и доски и стену вокруг, ибо нечем было больше заняться, и тут мой блуждающий взор наткнулся на надпись. Она была выполнена чем-то белым, скорее всего, мелом. Если специально не смотреть в эту точку – не заметишь. Мелкими буквами написано: «Зде…» – дальше скрывает унитаз. Но биотуалет, как известно, не стенка и не сантехника в квартире, его можно подвинуть, что я и сделала. Да, полностью надпись читалась как «Здесь». И теперь, без белого приятеля, видно, что доска в этом месте немного приподнята. Я вернулась в комнату, достала из косметички пилочку, заодно накинула халат и опять прибежала сюда. Довольно легко приподняла эту часть доски. Под ней оказался импровизированный тайник со всего лишь одной вещью. Диктофон. Старый, маленький, на батарейках. Цифровой, так что не совсем старый, но лучше бы тут был спрятан современный смартфон… Хотя он бы не поместился, слишком узкая доска.

Сунув находку в карман халата, я вернулась в кухонную часть помещения, собираясь выпить воды, которая очень нужна организму во время отравления, но вместо этого подошла к окну. Стол так и оставался отодвинут, так что мне ничто не мешало. С этого ракурса не видно, кто сидит на крыльце. Но, безусловно, кто-то там есть. В свете дня отлично просматриваются темно-синие джинсы и черный ботинок. Вторую ногу не видно, рук тоже, человек, скорее всего, сидит, это левая нога. Как я ни подпрыгивала и ни изгибалась, ничего больше не сумела разглядеть.

Затем я бросилась к другому окну. Кукол нет. Что ж, тут ничего нового.

Осушив целый стакан воды одним залпом, я вернулась в спальню, уселась на кровать, достала из кармана диктофон и начала слушать запись.

⁂

«Меня зовут Лиза… Елизавета Баринова. Мне двадцать лет, – вещал диктофон чуть слышно (громкость на максимуме, но динамик уж больно маленький) девичьим голосом. Фоном шли жуткие помехи, поэтому я не всегда понимала, о чем она говорит, иногда можно было догадаться из контекста, а иногда целую половину слов было не разобрать, и оставалось только додумывать, о чем идет речь. – У меня отобрали телефон и заставили жить здесь. Хорошо, что диктофон не заметили, это папин, он бывший журналист… Только он живет в другой стране и не сможет меня спасти. Выхода нет. Дверь заколочена, а может, там висячий замок, я не знаю. Окна не открываются. Я здесь… [неразборчиво]. Вообще, сама дура, конечно, как я могла поверить… [большой кусок неразборчив, около минуты, затем рыдания]. Ладно, я попробую что-нибудь сделать, надо успокоиться, когда я паникую, я задыхаюсь и не могу нормально раз… – Эта запись закончилась на полуслове. После короткого щелчка началась следующая. И вот она-то меня потрясла до глубины души, хотя и первая, сказать по правде, вызывала глубочайшие эмоции. Но здесь скорее была эмпатическая жалость, я видела в ней себя, ведь теперь я так же заперта, как эта Лиза. А потом начался самый ад… – Я включила диктофон ночью, – шепчет девушка, губы максимально приближены к микрофону, слышно даже, как она дышит. – Потому что тут творится нечто странное! Я сразу поняла, что с этим домом что-то не то, и шаман этот со своим ритуалом… Мне было очень плохо после него, я проспала сутки, во всяком случае, мне так сказали…»

Вот это новость! На этой минуте я запаузила аудиозапись, призадумавшись. Я-то решила, что это со мной что-то не то, непредсказуемая реакция на какую-то траву в отваре, но теперь временная амнезия, которая приключилась не только у меня, выглядит крайне подозрительной.

Я продолжила слушать.

«Свет включался и выключался сам собой, но я списывала это на плохую проводку. Но теперь… – Она глубоко вздохнула и помолчала какое-то время, видимо, собираясь с силами. Становилось ясно, что ей тяжело говорить дальше. – В общем, то, что тут творится ночами, это такой кошмар… Ужас, абсурд… Я бы не поверила, расскажи мне кто такое… Куклы… Они перемещаются! Я сейчас вставала, чтобы сходить в туалет, и кукла оказалась у меня под ногами! Хотя, когда я ложилась, они все сидели на полках. И упасть она не могла… Но главное, все эти куклы, они похожи на меня! Да, все рыжие, как и я, все в платьицах… Да, я знаю, что обычно кукол наряжают в платья, но старомодные, в рюшах, а у этих кукол одежда как у меня! А еще они смотрят… Куда бы я не пошла, они наблюдают за мной. Это страшно, очень страшно… Я бы, наверно, [неразборчиво], но лучше не стану. Вдруг будет только хуже?.. Ой… – Тишина секунд на десять. – Вы слышите? Вы слышите это?! – Не знаю, к кому обращалась Лиза, но лично я ничего не слышала. – Они разговаривают! Они говорят! Общаются между собой и делают вид, будто я их не слышу! Они говорят такие мерзости обо мне… Я вспоминаю школу. Однажды я зашла в туалет и случайно услышала, как мои подружки обсуждают меня. Тут я должна кое-что рассказать, сделать лирическое отступление, как любила говорить наша училка по русскому. Мой отец, устав от пропаганды, эмигрировал в другую страну. Он пытался какое-то время сотрудничать с либеральными СМИ, но и там шел перегиб, только в другую сторону, в общем, он всегда мечтал говорить правду и освещать эту правду, а ему везде затыкали рот. Это его собственное выражение… И вот, когда он получил гражданство, он решил забрать меня к себе. Мама пьет у меня… Ну, как, не запоями, конечно… Хотя и такое бывало. Я помню, один раз [весь кусок про маму неразборчив]. И вот, когда папа связался со мной, я так обрадовалась, что всем в школе растрепала про будущую эмиграцию. И все одноклассники начали петь «Лиза, не улетай» – всегда, стоило им меня увидеть. Но тогда это было смешно. А потом папа просто перестал выходить на связь… Только через тетку, его сестру, я получила хоть какую-то информацию. Оказывается, его нынешней супруге не понравилась идея жить с его дочерью от первого брака. Она уговорила его оставить все как есть. Там-де у нее мать. Ну и что, что мы в нищете и она мне даже форму новую не в состоянии купить. Я устала ее зашивать. Папа, правда, после моего долгого, полного слез и эмоций разговора с теткой стал деньги присылать. И немалые. Он там здорово устроился. Однако меня очень [неразборчиво] эта ситуация. И вот подружки мои, с которыми произошло уже какое-то отдаление, может, они так пытались меня забыть, чтобы не скучать потом, или завидовали, что я уезжаю, короче, не знаю, но они как-то быстро превратились во врагов. И когда выяснилась причина, по которой я осталась, они продолжили петь эту песенку Губина. Но теперь уже в качестве злорадства! И в тот момент, когда я еще пыталась их оправдать, дескать, это просто уже привычка петь мне «Лиза, не улетай», хотя я никуда уже не лечу, я и подслушиваю этот разговор, где они обсуждают, какая я занудная, неказистая и нелепая, что даже собственный отец от меня отказался! Это было так неприятно! И эти куклы… Они будто повторяют все то же, что говорили те девочки, с которыми я тут же перестала общаться, только перекручивают, делают еще омерзительнее, мои подружки бывшие даже слов таких не знали! Вот, послушайте… – Звуки шуршания, будто рука с диктофоном вынырнула из-под комфортного плотного одеяла-бронежилета во вражескую среду. Затем тишина еще на десять секунд. Потом Лиза вернулась, вернее ее голос. – Вы слышали? Как хорошо, что я это зафиксировала. Иначе бы мне никто не поверил! А впрочем… наверно, я отсюда никуда уже не выйду, я умру здесь, надо позаботиться о тайнике. Спрячу там диктофон».

Запись закончилась, прозвучал щелчок, а я поставила на паузу в сильнейшем недоумении. Я ничего не слышала! Куклы молчали! К тому же организаторы сего расчудесного эксперимента, какими бы ни были фокусниками, никогда бы не узнали о подслушанном Лизой разговоре, когда она была еще школьницей. А значит – что? Правильно. Первая версия моя была верна, мне подсыпали наркотик. Скорее всего, повторюсь, в воде. Не в консервы же их вводили, да и прокол от иглы (а это должна быть та еще игла, чтобы банку пробить) был бы виден. К тому же сам факт прокола нарушает условия сохранения пищи, и еда бы в банках испортилась. И я бы это, соответственно, поняла. Так что они сделали самое простое, что могли. Теперь я проведу уже свой собственный эксперимент. Попробую обойтись без воды. Да, я знаю, что крайняя степень обезвоживания тоже вызывает галлюцинации, но до этой стадии я не успею себя довести. Надеюсь, этот наркотик быстро выводится. К тому же, я не успела получить слишком много. Сегодня лишь третий день, я здесь полных двое суток, и я бы не сказала, что являюсь отпетым водохлебом и чаевницей. Здесь не очень-то жарко, чтобы много пить. Подожду денек и увижу, что со мной произойдет. Может, сознание прояснится, и куклы престанут разговаривать, а трупы с улицы исчезнут.

Я зачем-то вскочила с кровати и еще раз выглянула в окно. Да, тело в синей куртке так и лежит под кустом, рядом с брошенным мопедом. Второго тела – на крыльце – отсюда не видно совсем.

Затем я обернулась на пустой стеллаж и следом – опустила глаза на пол под ним. Кое-что в рассказе Лизы не давало мне покоя. Допустим, мы обе под галлюциногенами. Но не сразу же они начали действовать? Она говорила «куклы», значит, не одна. Может, те же сорок. И все они были похожи на НЕЕ. А эти похожи на МЕНЯ. Не слишком ли дорого? В то же время, насколько я знала, именно старинные фарфоровые куклы стоят состояние, а здесь, возможно, дешевый новодел. Название фирмы-изготовителя мне ни о чем не говорит, она с одинаковой вероятностью могла производить кукол как в довоенное время, так и сейчас.