Читать книгу: «Преступление в Блэк-Дадли», страница 7

Глава 16
Воинственная миссис Мид

– Боже, что это было? – спросила разбуженная шумом Мегги. Она села, широко распахнув глаза, ее волосы были растрепаны сильнее обычного.

– Скоро узнаем. – Эббершоу вскочил, подошел ко второй двери и, тихонько постучав, прошептал: – Кто здесь?

– Да сгинут нечестивцы, – произнес громкий, пронзительный женский голос с отчетливым раскатистым саффолкским акцентом. – Земля разверзнется и поглотит их. Вам не попасть в эту комнату, – весело продолжил голос, – нет, нет, Господь наказал вам сотню лет слушать гимны. Почему же вам не попасть сюда? Потому что я заперла дверь. – В последних словах прозвучало демоническое удовлетворение.

Эббершоу с Мегги переглянулись.

– Она не в своем уме, – прошептал Джордж.

– Какой ужасный дом, – вздрогнула Мегги. – Но все же поговори с ней, Джордж. Возможно, она знает, как нас вызволить.

– По-видимому, ее главная забота – не дать нам выйти отсюда, – сказал Эббершоу, но вернулся к двери. – Кто здесь? – спросил он, почти не надеясь на ответ, но после недолгого ожидания ему ответили с неожиданной прямотой:

– Этого мне скрывать не должно. Я Дейзи Мэй Мид. Замужняя женщина, благочестивая. Та, что не пропускает церковных служб; пусть другие мучаются бесовщиной, что происходит в этом доме. Пусть страсти земные не закончатся и после смерти. Земля разверзнется и поглотит этих людей. Огонь и сера будут их уделом! Господь да покарает их!

– Это очень вероятно, – сухо сказал Эббершоу. – Но кто же вы? Как вы сюда попали? Вы не могли бы нас выпустить?

Очевидно, его ровный, деловой тон оказал успокаивающее действие на мстительную даму: в соседней комнате воцарилась тишина, а потом раздалось бормотание – уже не столь пылкое:

– Чем вы там заняты?

– Мы в плену, – с чувством сказал Эббершоу. – Нас запер здесь мистер Долиш, и нам очень хочется выбраться отсюда. Вы можете нам помочь?

На несколько мгновений снова воцарилась тишина, затем женский голос заговорил более рассудительно:

– Пожалуй, я не прочь открыть дверь и взглянуть на вас.

– Хвала небесам! – сказал Эббершоу, взбудоражившись. – Вы хотите сказать, что можете открыть эту дверь?

– Могу, – самодовольно сказал голос. – Не я ли сама ее заперла? Нечасто здесь встретишь иностранцев. Я так и сказала немецкому джентльмену. О, их всех ждут адские муки. «Идите к черту», – сказала я им. «Огонь, сера и каленое железо уготованы вам!» – сказала я.

– Да, я знаю, – успокаивающе сказал Эббершоу, – но есть ли у вас какие-нибудь соображения насчет того, как нам выбраться?

За дверью отчетливо послышалось уважительное ворчание.

– Взгляну-ка я на вас, – сказал голос с внезапной решимостью, а потом послышался зловещий звон цепей, засовов и скрежет тяжелой мебели, позволявший предположить, что миссис Мид забаррикадировалась весьма надежно.

Вскоре дверь со скрипом приоткрылась, и в появившейся щели показался сияющий черный глаз. Спустя миг явно удовлетворенная миссис Мид широко распахнула дверь и выросла на пороге, глядя на них.

Поразительная это была старуха. Высокая и очень сухая, долговязая и костлявая – одежда так и болталась на ней. У миссис Мид было смуглое сморщенное лицо, маленькие глаза, черные и мечущиеся, как у пташки, так и светились, глядя на мир с религиозным упоением и предвкушением грядущей кары для нечестивых. На ней было черное платье, позеленевшее от времени, и накрахмаленный белый фартук, жесткий, как доска, что придавало фигуре миссис Мид мнимую округлость. Она простояла несколько секунд, ее ясные глаза заглянули в каждый уголок комнаты. Довольная, по всей вероятности, увиденным, старуха вышла вперед.

– Полагаю, это ваша сестра, – сказала она, указывая на Мегги костлявой рукой, – раз вы оба такие рыжие.

Ей никто не ответил, и, приняв молчание за согласие, она продолжила.

– Вы здесь в гостях, верно? – допытывалась она. – Я уверена, этот дом – пристанище дьявола. Разве я не видела знамений собственными глазами? Разве мне не выпадет – хвала Господу! – узреть грядущее своими глазами? Те четверо отправятся отсюда прямо на виселицу, и о них напишут в газетах, прежде чем вздернуть. – Радость в ее голосе была непритворной. Лицо этой старухи было ужасающе злобным. Она, очевидно, восторгалась своей прозорливостью, а значит, разговорить ее не составит труда.

– Кто вы? – требовательно спросил Эббершоу. – Вы, конечно, представились, а все же я ничего не понимаю. Где вы живете?

– В деревне, в трех милях отсюда, – ответила грозная миссис Мид, просияв. – Я здесь не числюсь в качестве постоянной прислуги, да и не буду ею – мне это не нужно. Но иногда я остаюсь здесь на неделю, помогаю на вечеринках. Меня ждут домой к среде, и, если я не объявлюсь, меня хватится сын. Жду не дождусь, когда он приедет за мной! Вот тогда-то они попляшут! – с мрачным наслаждением пообещала она, торжественно качая головой. – Тот немецкий джентльмен узнает, с кем нужно считаться. Мой сын не терпит иностранцев. К тому же, учитывая, что этот иностранец еще и убийца, драки не избежать, говорю вам. К счастью, мой сын – превосходный боец.

– Не уверен, что немец ему уступит, – пробормотал Эббершоу, поражаясь самоуверенности старухи, которая спланировала, что через четыре дня ее спасут, и теперь спокойно ждала. Однако одно слово резанула его слух. – Убийца? – переспросил он.

Старуха подозрительно взглянула на него и шагнула ближе:

– А что вы знаете об этом?

– Мы ведь сказали вам, кто мы, – произнесла Мегги и вдруг села. Ее умное бледное лицо чуть покраснело, а миндалевидные глаза уставились на старуху. – Мы гости, но нас запер мистер Долиш, который, судя по всему, правит в доме бал с тех пор, как у полковника Кумба случился сердечный приступ.

Старуха навострила уши:

– Приступ? Это они так сказали, да? Ох, адский огонь для них уже разведен, сгорят они дотла… Я знаю, что это был не приступ. Это было убийство, воистину убийство. Жизнь за жизнь, око за око, зуб за зуб – вот закон мироздания, и для них он исполнится.

– Убийство? Откуда вы знаете, что это было убийство? – спешно спросил Эббершоу. Фанатические пророчества действовали ему на нервы.

В черных глазках-бусинах снова мелькнула хитрость. Миссис Мид глядела на Эббершоу с сомнением, но ей слишком хотелось рассказать свою историю, чтобы обращать внимание на какие-то подозрения.

– Дело было в пятницу вечером, – сказала она. Голос ее стал доверительным и монотонным. – После того как подали ужин, миссис Браунинг, экономка, отправила меня наверх присмотреть за каминами. Я не пробыла там и десяти минут, как вдруг почувствовала себя нехорошо. – Миссис Мид с вызовом посмотрела на Эббершоу с Мегги. – Я не прикасаюсь к спиртному, так и знайте, – сказала она и снова замялась.

Эббершоу не понимал, что происходит, а вот в Мегги явно проснулась интуиция, появившаяся после долгих лет работы с людьми вроде миссис Мид.

– Но вам явно нездоровилось, и вы искали что-нибудь, что могло бы улучшить ваше самочувствие, верно? – спросила она. – Ну конечно. Что же в этом дурного?

Все сомнения исчезли с лица миссис Мид.

– Верно, – ответила она. – А что еще мне было делать?

– Так как же вы поступили? – ободряюще спросила Мегги.

– А как еще надо было поступить? – Старуха явно не гнушалась риторическими вопросами. – О, я помню: в кабинете полковника – это рядом с его спальней – был небольшой шкафчик за ширмой у окна, где он хранил немножечко шотландского виски. Виски неплохо проясняет голову и успокаивает желудок… Так вот, находясь в спальне полковника, я почувствовала головокружение и пошла в его кабинет. Как только я плеснула себе виски, раздались голоса и вошли немецкий джентльмен, его друг мистер Гидеон и доктор Уитби. – Она снова замолчала и посмотрела на Мегги. – Я старалась не шуметь, – сказала старуха, – чтобы меня не обнаружили в потемках там, где мне не следовало находиться.

Мегги понимающе кивнула, и миссис Мид продолжила:

– Поэтому я просто осталась, где была: за ширмой. Мистер Гидеон принес лампу и поставил ее на стол. Все были очень взволнованы, и, как только доктор Уитби заговорил, я смекнула: что-то не так. «Такая возможность, – сказал он. – Пока гости играют с кинжалом, он не двинется с места. У нас есть по крайней мере пятнадцать минут». Затем заговорил немецкий джентльмен, очень резко: «Ну же! Где он их хранит?» – Миссис Мид помолчала, черные глазки-бусинки многозначительно сверкали. – Представьте, в каком я оказалась положении, стоя там с бутылкой в руке, – сказала она. – Но в следующий момент доктор Уитби успокоил меня, сказав: «В потайном ящике позади стола». Я выглянула из-за ширмы и увидела, как те возятся возле письменного стола. – Она пристально зыркнула на Мегги сияющим глазом. – Мне было не по себе. Не будь при мне бутылки, я бы вышла из-за ширмы, ничего не опасаясь, но все сложилось так, что я была вынуждена стоять и подслушивать. Ибо я сказала себе: «Смирением своим мы служим Господу» – и осознала, что не на меня падет его справедливый гнев. – Ее ханжество было настолько возвышенным, что едва ли не зачаровало слушателей. – Я видела, как они вскрыли ящик, а затем раздалась такая брань, что мне стало неловко. «Ничего нет», – сказал мистер Гидеон, а доктор Уитби застонал, как кретин. «Он всегда держал их здесь!» – повторял он снова и снова. Тогда немец – о, я уверена, его ждут вечные муки в адском пламени, в то время как я буду у престола Агнца Божьего, – страшно разозлился. «Довольно строить из себя идиотов! – сказал он так громко, что я чуть не вскрикнула и не выдала себя. – Пойдите и приведите его. Приведите его сюда. Хватит с меня игр».

Миссис Мид умолкла, чтобы перевести дух.

– Доктор Уитби – довольно угрюмый джентльмен, – продолжила она, – но в ту минуту вел себя как дитя. Я стояла за ширмой, и мои колени чуть не стучали друг о друга, пока я молилась Господу, чтобы эти люди не услышали моего дыхания и чтобы их постигла заслуженная кара. Немецкий джентльмен и мистер Гидеон принялись разговаривать на иностранном языке. Я, конечно же, не понимала, о чем они говорят, – добавила она с сожалением, – но я не такая уж старая дура, как вам, должно быть, видится. Да, мне минуло шестьдесят два, но я все еще довольно бойкая, и по тому, как они размахивали руками, по выражению их лиц, по голосам я поняла, что немецкий джентльмен очень рассержен, а мистер Гидеон пытается его успокоить. «Подождите, – сказал он наконец на языке добропорядочных христиан, – говорю вам, все при нем». Что ж!.. – Она сделала паузу, переводя взгляд с одного слушателя на другого. А потом ее речь стала драматичнее, маленькие черные глазки засверкали еще ярче. Очевидно, миссис Мид приближалась к кульминации. – Что ж, – повторила она, убедившись, что Джордж с Мегги изрядно заинтригованы, – в этот момент дверь распахнулась и вернулся доктор Уитби, белый как полотно, весь дрожа. «Шеф! Гидеон! – сказал он. – Его убили! Ударили ножом в спину!» – Миссис Мид замолчала, чтобы в полной мере насладиться эффектом.

– Эта весть их удивила? – вырвалось у Эббершоу.

– Молчите, сейчас я говорю, – велела миссис Мид с внезапной строгостью. – У них сделались глупейшие лица, скажу я вам. Немецкий джентльмен первым пришел в себя. «Кто?» – спросил он. Тогда мистер Гидеон бросился к нему, вопрошая: «Симистер?»

Мегги и Эббершоу многозначительно переглянулись. Миссис Мид торопливо продолжила рассказ, с восторгом примеряя разные роли и повествуя обо всей этой ужасной истории с таким упоением, что слушатели ужасались все больше и больше.

– Немецкому джентльмену это не понравилось, но он, как говорится, не терял голову. «А документы, – сказал он, – были при нем?» – «Нет», – ответил врач. «Тогда, – сказал немецкий джентльмен, – отнесите его наверх». «Только никому не сообщайте, что он мертв, – сказал мистер Гидеон. – Сошлитесь на сердечный приступ, на все, что угодно». – «Кровь, – сказал доктор Уитби, – все будет залито кровью». – «Так зачистите все следы, – ответил мистер Гидеон. – Я помогу. Нужно поторопиться, пока не зажгли свет». – На последнем слове голос старухи понизился до шепота, но тот театральный ужас, которым она пыталась обогатить историю, не шел ни в какое сравнение с действительным ужасом произошедшего. Скорее это лишь усиливало впечатление, и сцена, разыгравшаяся в комнате со стенами, обшитыми деревянными панелями, предстала перед Эббершоу и Мегги как наяву.

Мегги вздрогнула и спросила приглушенным голосом, с трудом переводя дыхание:

– Что случилось потом?

Миссис Мид выпрямилась. В ее черных глазках вспыхнул праведный огонь.

– Я больше не могла молча наблюдать, – сказала она, – поэтому заговорила. «Если кто умертвит человека, должно умертвить и виновного по словам свидетелей!» – провозгласила я и вышла из-за ширмы.

Эббершоу вытаращился на нее, представив смущение трех бандитов в тот момент, когда вдруг раздался резкий голос фанатичной старухи.

– Они были в ужасе, полагаю, – сказал он.

Миссис Мид кивнула с мрачным удовлетворением на морщинистом лице:

– Еще в каком. Мистер Гидеон побледнел как мел и отпрянул от меня, подобно актеру на сцене. Доктор Уитби стоял все с тем же глупым видом, не мигая и раскрыв рот, словно рыба… – Она покачала головой. – Было видно, что руки у них нечисты, – сказала она, – даже если они ничего пока не успели натворить, а лишь задумали. Один лишь немецкий джентльмен не изменился в лице.

– А потом? – Мегги едва узнала собственный голос, настолько он был невыразительным.

– Потом он подошел ко мне, – снова вознегодовала старуха. – Медленно подошел и приблизил свое огромное хмурое лицо к моему. «Отойдите», – сказала я, но его это не остановило. «Как много вы слышали?» – спросил он. «Я слышала все, – ответила я, – и буду свидетельствовать». – Миссис Мид глубоко вздохнула. – Вот и все. Он зажал мне рот ладонью, а спустя секунду доктор Уитби побежал открывать шкаф у камина. «Сюда ее, – сказал он, – разберемся с ней, когда поднимем тело».

– Нелегко же вам пришлось, – сказал Эббершоу. – Удивительно, что в доме никто не слышал, как вы отбивались от них.

Миссис Мид сосредоточила на нем все свое презрение:

– Отбивалась, молодой человек? Ну уж нет. Если дело дойдет до борьбы, сказала я себе, в этом лучше положиться на сына, он-то умеет за себя постоять. Едва поняв, где нахожусь, я взлетела по лестнице и заперлась. «Делайте что хотите, – сказала я немецкому джентльмену через дверь, – но я буду сидеть здесь до самой среды, если понадобится, и когда мой сын придет за мной, он отплатит вам должным образом. Так и знайте!» – Она замолчала, ее бледные щеки пламенели от воспоминаний. – Вскоре он ушел, – покачала головой старуха. – Он запер дверь на ключ, но мне волноваться не стоило, ведь я закрылась на все засовы.

– Но ведь вы не смогли бы выбраться, – перебила Мегги, явно сбитая с толку ее рассуждениями.

– Разумеется, я не смогла бы выбраться, – энергично сказала миссис Мид. – Но и он не мог войти. Мой длинный язык точно доведет меня до беды, так что лучше я дождусь среды и своего сына. Вряд ли они начнут ломать дверь, чтобы убить меня. – Ее глаза блеснули. – Но когда сюда явится мой сын, этим безбожникам плохо придется. Я не собираюсь молчать.

– Это все, что вы знаете? – спросила Мегги.

– «Все»? – Тон миссис Мид был весьма убедителен. – Хватит и того, что я знаю. Пускай и не эти трое убили полковника, но в доме есть кто-то, кто это сделал, и… – Она резко замолчала, переводя взгляд с Эббершоу на Мегги. – Почему вы так странно смотрите друг на друга?

Но ответа не прозвучало. Они многозначительно переглянулись: одна вещь, сказанная старухой, поразила их обоих, и они оба сделали одинаковый вывод. Пускай и не эти трое убили полковника, но в доме есть кто-то, кто это сделал. Таким образом, можно было снять обвинения с Долиша, Гидеона и Уитби, как и со всей прислуги, ведь та была заперта в своем крыле… А настоял на этом Альберт Кэмпион. Кто же тогда был повинен в убийстве? Сам Альберт Кэмпион или кто-то из их компании? Никто не произносил ни слова – сказать это вслух было попросту невозможно.

Глава 17
Вечером

Тревожное открытие, сделанное благодаря рассказу миссис Мид, на некоторое время лишило Мегги и Эббершоу дара речи. До знакомства со старухой они оба легко проводили черту между своими и чужими, но теперь ужасное подозрение пало на гостей Уайетта Петри, включая Альберта Кэмпиона.

Конечно, была еще спасительная нить, надежда на то, что, запирая слуг, Кэмпион в спешке проглядел отсутствие одного из них. Но даже в этом случае ни Эббершоу, ни его суженая не могли проигнорировать вероятность того, что убийца и в самом деле кто-то из их компании.

Вся прислуга в доме был нанята фон Фабером или его подельниками, то есть фактически эти люди – члены банды. Они все зарабатывали на хлеб, приглядывая за полковником Кумбом, и его смерть не была им на руку.

Но, с другой стороны, даже если бандиты и не убивали полковника, они наверняка замели все следы настоящего убийцы. После истории миссис Мид клубок запутался еще сильнее.

– Вот бы выбраться отсюда, – пробормотала Мегги, глядя на Эббершоу.

Тот быстро кивнул. Догадки и теории могли и подождать; важнее всего сейчас было если не сбежать из особняка, то хотя бы воссоединиться с другими гостями.

Он обратился к старухе.

– Из вашей темницы выбраться никак нельзя? – спросил он, имея в виду комнату, на пороге которой все еще стояла миссис Мид.

– Здесь только камин и дверь, – покачала она головой, – через дверь не выйти, поскольку я заперлась на засовы изнутри, а он запер меня на ключ снаружи. Если хотите, можете осмотреть камин, но даже если вам удастся взобраться по дымоходу, попадете на крышу. Советую все-таки дождаться среды, пока мой сын не вызволит нас.

Эббершоу хотел просветить ее относительно шансов ее сына против вооруженного фон Фабера, но воздержался и ограничился кивком. Как всегда практичная, Мегги задала новый вопрос:

– Что же вы тогда едите? Или вы все это время голодали?

Миссис Мид выглядела весьма огорченной.

– О, они не посмели оставить меня без еды, – сказала она, – разумеется. – Очевидно, ей не приходило в голову, что ее легко могли бы уморить голодом. – Утром и вечером ко мне присылают Лиззи Тидди с подносом.

– Лиззи Тидди? – Эббершоу вопросительно поднял глаза. – Кто это?

Улыбка, насмешливая и неприятная, расплылась по морщинистому лицу.

– Она полоумная, – сказала миссис Мид и засмеялась.

– Полоумная?

– С головой не дружит. Все в ее роду слегка не в себе. Вот и от Лиззи нет проку.

– Но она ведь прислуживает здесь? – На лице Мегги читалось осуждение.

Тут улыбка миссис Мид превратилась в ухмылку, и ее бегающие глаза замерли на девушке.

– Это верно. Потому что больше никто бы ее не нанял. Она помогает миссис Браунинг, экономке, с посудой и вообще по хозяйству.

– И она же снабжает вас едой? – Эббершоу говорил нетерпеливо, понимая: недалекая деревенская девушка вряд ли окажет им сильное сопротивление, если они попытаются сбежать, едва та откроет дверь.

– Да, Лиззи приносит поднос, – кивнула миссис Мид. – Она ставит его на пол, отпирая замок, а я снимаю засовы и втаскиваю поднос в приоткрытую дверь.

Процедура была столь элементарная, что настроение Эббершоу тут же улучшилось.

– Когда она приходит? – спросил он. – В какое время?

– В половине восьмого утра и в половине восьмого вечера.

Он взглянул на часы:

– Выходит, она появится с минуты на минуту?

Миссис Мид покосилась на окошко.

– Получается, так, – согласилась она, – судя по цвету неба. Тогда я вернусь в свою комнату, если не возражаете. И лучше никому не знать, что мы с вами общались. – Она отвернулась и затворила дверь между комнатами.

В молчании Эббершоу с Мегги услышали, как миссис Мид тихо задвигает засовы.

– Какая необыкновенная старушка, – прошептала Мегги. – Думаешь, она умалишенная?

Эббершоу покачал головой.

– Нет, – сказал он. – Хотя мне почти хочется, чтобы так оно и было. Но она определенно не сумасшедшая, и я верю, что каждое слово в ее истории абсолютно правдиво. Подумай сама, моя дорогая: ей явно недостанет воображения все это выдумать.

– Это правда. – Мегги медленно кивнула и вдруг добавила: – Но, Джордж, неужели ты думаешь, что эти ужасные люди не убивали полковника Кумба?

– Я не понимаю, зачем им это делать, а ты? – Джордж серьезно посмотрел на нее. – Взгляни на все с учетом того, что мы знаем.

– Тогда это означает, что либо Альберт Кэмпион, либо… Ох, Джордж, это ужасно!

– Знаю. – Его лицо стало еще серьезнее. – Но не это беспокоит меня сейчас, – внезапно продолжил он, словно пытаясь отогнать ужасную мысль. – Я втянул тебя в эту ужасную историю, значит мне тебя из нее и вытаскивать; и, если не ошибаюсь, на лестнице как раз звучат шаги Лиззи Тидди.

Мегги затаила дыхание. Пару мгновений они молча прислушивались. Снаружи действительно слышались шаги по каменным ступеням и дребезжание посуды на шатком подносе. Рука Эббершоу легла на плечо девушки.

– Итак, – прошептал он, – держись позади меня и при первой же возможности беги в комнату слева, прямо к сундуку, о котором я говорил. Ты его не пропустишь. Он огромный, стоит в углу. Я последую за тобой.

Мегги кивнула. В тот же миг в замке повернулся ключ, и все надежды, которые питал Эббершоу, тут же испарились. Дверь открылась, и в проеме шириной с локоть показалось дуло револьвера.

Эббершоу застонал. Надо было догадаться, с горечью сказал он себе, что их похитители не полные идиоты. Мегги прижалась к нему, он чувствовал, как бьется ее сердце. Дверь медленно открылась, и над пистолетом показалось лицо верзилы, которого Долиш называл Вендоном. Он стоял, ухмыляясь, и целился прямо в лицо Мегги.

– Вздумаете фокусничать – девчонка первая словит пулю, – сказал Вендон. – Это приказ хозяина. Тебя, приятель, он приберег для себя. Только поэтому вас разрешили кормить. Теперь, милая, задвигай поднос, и побыстрее. – Последнее замечание было адресовано кому-то позади, хотя он ни на минуту не сводил глаз с Эббершоу и Мегги.

В коридоре началась возня, затем на полу появился узкий поднос и проскользил через порог. Неожиданно Эббершоу заметил, что на него воззрилась пара глупых глаз на бледном пустом лице.

Ему хотелось прыгнуть вперед, рискуя быть застреленным, но в то же время он ощущал свою беспомощность, так как Мегги держали на мушке. Тяжелая дверь стала медленно закрываться – едва револьвер исчез, Эббершоу решительно прыгнул вперед, но опоздал. Ключ повернулся в замочной скважине.

На подносе их ждала еда: стопка сэндвичей да кувшин воды. Мегги какое-то время вслушивалась в тишину, а затем резко прошептала:

– Джордж, а ведь с той старушкой никто не пытается осторожничать. Возможно, мы сумеем избежать встречи с ними, если попадем в ее комнату.

Эббершоу бросился было к двери миссис Мид, но тут же изменился в лице:

– Увы, она уже забаррикадировалась, кроме того, мы упустили шанс. Придется ждать вечера. О, дорогая, мне так жаль, что я втянул тебя в это!

Мегги улыбнулась, но промолчала. Вскоре голод слегка оттеснил тревогу, и пленники сели подкрепиться.

А потом потянулся долгий утомительный день. Миссис Мид, похоже, не была заинтересована в беседе, вдобавок рано или поздно в поместье должен был вернуться доктор Уитби, который мог опознать красный кожаный бумажник, а к чему это приведет, можно было только догадываться. Поскольку Долиш уже питал неприязнь к Эббершоу, его мог по-настоящему вывести из себя тот факт, что бумаги действительно были сожжены.

Но больше всего Эббершоу беспокоило положение Мегги. Какой бы ни была его собственная судьба, девушке вряд ли позволят уйти: она слишком много знает. В конце концов, Долиш считал, что другие гости пребывают в неведении относительно того, что происходит. Кэмпиону даже удалось убедить их, что он действительно глуп и безобиден; им было невдомек, что Эббершоу и Прендерби его разоблачили.

Таким образом, шансы на освобождение Мегги были очень малы, и Эббершоу чувствовал головокружение при мысли о том, на что эти люди могли обречь ее. Однако побег представлялся невозможным, и в комнате не нашлось ничего, что можно было бы использовать в качестве оружия при надобности. Окно, даже будь оно достаточно большим, чтобы в него пролез взрослый человек, выходило на обрыв высотой не меньше семидесяти футов.

Похоже, им не оставалось ничего другого, кроме как сидеть и смирно дожидаться следующего хода Долиша.

За целый день не случилось ничего, если не считать заунывных гимнов, возвещающих кару, в исполнении миссис Мид. Настроение пленников было прескверным. Наконец начало смеркаться.

Очевидно, Уитби еще не вернулся. Эббершоу предположил, что у него возникла необходимость объясняться с людьми из крематория, и в том случае оставалась вероятность, что полиция все-таки узнает о происходящем в Блэк-Дадли. Джордж задавался вопросом, что сделает в таком случае Долиш: расправится ли он с пленниками или просто пустится в бега со своей бандой, рискуя быть обнаруженным?

Эббершоу пытался подытожить все, что знал об этом человеке. На первый взгляд, ходившие о Долише слухи и собственный опыт Джорджа указывали на то, что их с Мегги все же заставят замолчать. Эта перспектива представлялась ему очень мрачной.

Но затем внезапно произошло нечто такое, что заставило его сердце бешено забиться от новой надежды; пленники вскочили, устремив взгляд на дверь и напряженно пытаясь уловить хоть какой-то звук.

И звук, весьма необычный, донесся из комнаты миссис Мид.

То был тихий скрежет, за которым последовал взрыв пронзительного негодования старухи, а в следующее мгновение ясный и отчетливый фальцет взбудораженно заговорил: «Все в порядке, моя дорогая мадам, я вовсе не из страховой компании!»

Мегги схватила Эббершоу за руку:

– Это же Альберт Кэмпион!

Эббершоу, тоже безошибочно узнавший этот голос, кивнул. Он подошел к межкомнатной двери, осторожно постучал и прошептал:

– Кэмпион, мы здесь.

– Не волнуйтесь, старина, уже иду. Но прежде скажите этой славной почтенной леди, что я свой, – произнес Кэмпион немного напряженно. – Кажется, она сочла, что я не внушаю доверия. Может, вы убедите ее, что под этим строгим костюмом бьется нежное сердце?

– Миссис Мид! – Эббершоу слегка повысил голос. – Мистер Кэмпион – наш друг. Не могли бы вы пустить его к нам?

– Весьма сомнительные у вас друзья, – послышался из-за двери резкий голос миссис Мид. – Не хотела бы я знаться с тем, кто сваливается на голову через дымоход.

Эббершоу и Мегги переглянулись: очевидно, мистер Кэмпион был посланником свыше.

– Даже если ваш сын здесь и появится, дражайшая вы моя, – очень возмущенно заговорил фальцетом Кэмпион, – не вижу причин, по которым моим друзьям следует дожидаться его, а не меня. И потом, у меня ведь тоже есть мать!

Непонятно, к чему было это замечание о матери, но оно оказало на старуху поистине магическое воздействие – она, бормоча, немедленно принялась отодвигать дверные засовы. И вот перед Эббершоу и Мегги предстал сияющий Альберт.

– Увы, не рискну переступать порог, – весело сказал он. – Эта дама едва ли не одержима идеей познакомить меня с ее отпрыском, и я боюсь, что она может лишить меня возможности выбора, заперев с вами, сделай я еще полшага в эту дверь. А поскольку ее сына следует ждать не раньше среды, я не сказать что заинтересован в этой встрече. Полагаю, если вы оба готовы, мы все уйдем тем же путем, каким пришел я.

– Вниз по дымоходу? – спросила Мегги с некоторым трепетом.

– Через дымоход, – с гордостью поправил Кэмпион. – Я весь день искал по всему особняку рычажок, который позволит мне сорвать куш, и посмотрите-ка, выиграл пару блестящих медяков, – весело сообщил он, с ухмылкой глядя на медно-рыжие волосы Эббершоу и Мегги. – Страсть как люблю каламбуры, – поспешно добавил он. – А теперь нам пора, если не возражаете. Не хочу задерживаться в этом скорбном месте надолго.

Пара проследовала за ним в комнату старухи. Миссис Мид окинула их подозрительным взглядом:

– Куда это вы собрались? А может, мне не следует вас пускать?

– Разве вы не с нами? – спросила Мэгги. – Вам ведь наверняка хочется поскорее очутиться подальше от этих негодяев! С нами вы в гораздо большей безопасности.

– Что? Уйти и пропустить, как мой сын научит их манерам? – презрительно сказала миссис Мид. – Ну уж нет, мисс. А кроме того, – резко добавила она, – не уверена, что тот немецкий джентльмен опаснее его! – И она указала на Кэмпиона. – Лиззи Тидди здесь не единственная сумасшедшая. Подумать только, лазить по дымоходам!

Ее замечание напомнило им о том, как они собираются сбежать, и они повернулись к старинному камину, весьма массивному и неизысканному. При его виде Эббершоу и Мегги показалось, что затея обречена на провал, но Кэмпион с гордым видом подвел их к нему поближе:

– Вот, взгляните, до чего же просто, если подумать! В этой комнате и в смежной используется один и тот же дымоход, а как раз из смежной, дамы и господа, и бежал мистер Альберт Кэмпион, провернув свой знаменитый трюк с исчезновением. Входной билет – четыре пенса, мелочью, если можно. На самом деле, – продолжал он уже более серьезно, – фактически в обеих комнатах один и тот же камин, разделенный лишь тоненькой перегородкой – как видите, довольно низкой и окованной сталью, чтобы отделить пламя. – Он по-совиному взглянул на собеседников сквозь очки в роговой оправе. – Я сам, без помощи взрослых, обнаружил, что эту искусную перегородку можно снять. Так я и сделал, прежде чем элегантно шагнуть навстречу даме справа от нас, чье приветственное слово несколько охладило мой пыл.

– А я ему и говорю: «Да обратятся нечестивые в ад», – вставила миссис Мид. – И глядите, все сбывается. Ступайте же в пылающую печь, и станет она вашим очистительным костром! – Это замечание было адресовано Эббершоу, но старуха тут же воодушевленно повернулась к Кэмпиону. – А дураков, – сказала она, – дураков не терпит сам Господь.

Кэмпион выглядел немного обиженным.

– Что-то мне подсказывает, – произнес он, – что у этой публики я, мягко говоря, не в чести. Возможно, нам лучше не медлить. А вы тут снова запретесь, не так ли? – добавил он, обращаясь к старухе.

– Уж будьте уверены, – многозначительно ответила она.

– Вы правда не хотите пойти с нами? – спросила Мегги.

Миссис Мид взглянула на нее, но не столь свирепо, как на остальных.

– Спасибо, но мне и здесь весьма неплохо. Уж я-то знаю, что рискую меньше, чем вы с вашими акробатическими трюками в дымоходе.

– Пойдем, – тихо сказал Кэмпион, касаясь руки Мегги. – Кажется, я что-то слышал. Пойду первым, а вы следуйте за мной. – С этими словами он встал на каменную плиту, перекинул ногу через кирпичную заднюю стенку камина, высота которой, как можно было теперь видеть, не превышала и трех футов, после чего исчез из виду.