Читать книгу: «Преступление в Блэк-Дадли», страница 6

Шрифт:

Глава 14
Эббершоу на допросе

Когда Эббершоу поднялся, он обнаружил, что вопреки ожиданиям находится вовсе не в покоях полковника Кумба, а в комнате поменьше и поскромнее, и там было полно книг. Очевидно, это был кабинет или библиотека.

За тяжелым дубовым столом сидел Долиш со своим обычным, застывшим как маска лицом. Массивные руки немца лежали на ворохе документов. Перед ним стоял Джесси Гидеон и смотрел на сидевшую на стуле Мегги. Над ней склонился мужчина, которого Эббершоу прежде не видел.

Мегги плакала, но, несмотря на явно охвативший ее ужас, в миндалевидных карих глазах еще виднелись остатки мужества, и держалась она превосходно.

От внезапного появления Эббершоу все опешили, и он успел встать, прежде чем Долиш заговорил.

Тусклые, ничего не выражающие глаза немца остановились на его лице.

– Вы, – сказал он на своем удивительно высокопарном английском. – Каков глупец. Поскольку вы явились раньше времени, можете остаться. Садитесь.

Эббершоу уставился на него, так что Долиш резко повторил последнее слово, и мускулом не пошевелив. Он был неподвижнее скульптуры.

Эббершоу остался на месте. Джордж стоял столбом, свирепея все больше: огненно-рыжие волосы торчали во все стороны, круглое лицо побледнело и застыло.

– Я требую, чтобы меня выслушали, – произнес он. – Вы должны прекратить терроризировать женщин. Какой от этого толк? Неужто вы узнали что-нибудь полезное, мучая эту особу? – Его голос презрительно повысился. – Конечно нет. Вы выставляете себя дураками.

Немец смотрел на него пристально, не мигая, ни один мускул у него на лице не дрогнул.

– Гидеон, – произнес он, – скажи, кто этот рыжий дурень, которому так нравится слушать свой собственный голос?

Седовласый Гидеон подобострастно юркнул вперед и замер возле стола, его землистое лицо и блестящие глаза казались премерзкими.

– Перед вами Джордж Эббершоу. – Он сопровождал свои слова грациозными порхающими жестами. – Доктор медицины, патологоанатом, специалист по телесным ранениям и большой знаток их причин. В этом качестве он нередко консультирует Скотленд-Ярд. С Уайеттом Петри они дружны со времен студенчества, так что нет оснований полагать, что доктор Эббершоу приехал сюда со скрытыми мотивами.

Немец продолжал пристально изучать Эббершоу.

– Не детектив, ja?

– Нет, – уверенно сказал Гидеон. – Очевидно, что нет. Английские детективы – особая порода. Их легко распознать с первого взгляда. Если вы хоть раз имели дело с английской полицией, сразу поймете, что доктор Эббершоу не имеет к ним ни малейшего отношения.

Немец хмыкнул и обратился к Эббершоу:

– Итак, передо мной самый заурядный молодой упрямец, который, как и его приятели внизу, тешит себя мыслью, что здесь намеренно устроили мелодраму, где ему уготована возможность предстать в образе героя перед глазами восхищенных дам. В этом старинном особняке легко поддаться подобным настроениям, но я не из вашей труппы и вовсе не играю. – Он прервался, и Эббершоу заметил, как выражение лица Долиша неуловимо поменялось. – Мне нет дела, что вы рыскаете по кельям и устраиваете на меня засады в шкафах; облазьте хоть весь особняк, друг мой, бродите по заброшенным галереям, тратьте впустую бренди вместо бензина – меня этим не проймешь. Меня интересует только утраченная посылка, вещь, неспособная принести пользу никому, кроме меня и, вероятно, еще одного человека. И поскольку я верю, что кто-то из присутствующих работает на того, другого человека, я буду держать вас здесь, пока не верну то, что по праву мое. – Его глухой хриплый голос умолк на мгновение. Эббершоу уже собрался было вставить слово, Долиш снова заставил его замолчать. – Пока не верну то, что по праву мое, – любой ценой. Я здесь не забавы ради. Я не выпрыгиваю из шкафов и не притворяюсь героем. Я вообще не притворяюсь. Думаю, это легко подтвердят юноша, который пытался бежать на своем авто, и тот чудак, улизнувший из заточения. Юная особа перед вами тоже начинает догадываться, кто я такой. Это же я намерен донести и до остальных.

Гнев Эббершоу не утих после этой тирады, и он ответил ледяным официальным тоном:

– Осуществив эти угрозы, господин Эберхард фон Фабер, вы зря потеряете время.

Гидеон яростно вздрогнул, услышав имя, но немец даже ухом не повел.

– Ваша посылка у меня, – язвительно продолжил Эббершоу.

Ему почудилась некая перемена в тусклых глазах Долиша, пока тот вместе с сообщником внимательно слушал.

– Утром, прежде чем вы имели наглость запереть нас здесь, я уничтожил ее содержимое, бросив в камин в собственной спальне. – Эббершоу замолчал, затаив дыхание: правда вышла наружу и теперь его судьба была в их руках.

Ответ немца был столь же холоден и официален:

– Положение таково, что я не склонен верить на слово. Знали ли вы, что после каждого преступления, вызывающего большой общественный интерес, не меньше четырех-пяти идиотов приходит в полицию с повинной? Вы напоминаете такого же идиота, доктор Эббершоу, не в обиду вам. – Он рассмеялся, и в сочетании с ничего не выражающим лицом этот смех казался каким-то нечеловеческим.

Эббершоу сунул руку в карман и вынул красный бумажник. К его удивлению, ни Долиш, ни двое его подчиненных не выдали никаких признаков узнавания. С чувством, близким к ужасу, он понял, что не таким они представляли вместилище своих драгоценных документов. Ему пришлось открыть бумажник и выложить перед Долишем на стол свои документы. Он сказал:

– Документы, которые вы искали, были спрятаны за подкладкой этого бумажника. Я распотрошил его и сжег содержимое.

После его слов на миг воцарилась тишина, а затем Гидеон взял бумажник изящными бледными пальцами и резюмировал, обращаясь к немцу:

– Он слишком мал.

Невозможно было представить, о чем думал Долиш.

– Если вы не лжете, молодой человек, – сказал он, не сводя глаз с Эббершоу, – тогда объясните, почему посчитали нужным уничтожить документы? Вы ознакомились с ними?

– Они были зашифрованы, – угрюмо сказал Эббершоу.

Гидеон бросил на него быстрый взгляд из-под густых бровей, а затем повернулся к Долишу:

– Зашифрованы?

Немец по-прежнему смотрел не на него, а на Эббершоу.

– Возможно, там было зашифрованное сообщение, – сказал он, – и вы его уничтожили. Но не думаю, что это как-то связано с моими делами здесь, разве что… – И тут он впервые за весь разговор повернулся к Гидеону. – Кумб, – сказал он с мрачной свирепостью, – а что, если он все-таки преуспел?

Гидеон вздрогнул.

– Обманул нас? – спросил он и тут же притих.

– Неясно, – гневно сказал немец. – Я не верю в россказни этого глупца – его интересует только девчонка. Уитби уже вернулся?

– Нет, – ответил Гидеон. – Еще не должен.

Долиш кивнул:

– Тогда подержим обоих у себя до его возвращения. Возможно, он опознает бумажник. Чьи это инициалы на застежке?

– Мои, – сказал Эббершоу. – Посмотрите, это я их приладил.

Гидеон улыбнулся:

– Весьма странный поступок, доктор Эббершоу. Могу я спросить, откуда у вас этот бумажник?

Эббершоу колебался. Он был в затруднительном положении. Сказав правду, он едва ли мог бы умолчать о роли Кэмпиона во всем этом деле, а учитывая нынешнее состояние молодого человека, предать его было бы бесчеловечно.

– Я его нашел, – сказал наконец Эббершоу и сразу понял, до чего неубедительно прозвучали его слова.

Гидеон пожал плечами:

– Он тратит наше время впустую. Нет, нужно было сразу допросить Петри, как я неоднократно предлагал. Он по всем признакам подошел бы им больше. Как быть с этими двумя?

– Заприте их в другой комнате – не в той, из которой удалось улизнуть тому сумасшедшему, – ответил Долиш. – Я полагаю, вы явились сюда через тайный ход, идущий от камина в холле, – добавил он, и Эббершоу кивнул. – Мы дождемся Уитби и его умозаключений, а уж тогда придумаем, что с вами делать.

Незнакомец, стоявший рядом с Мегги, положил руку ей на плечо.

– Пойдем, – сказал он, рывком поднимая ее на ноги.

Эббершоу в ярости повернулся к нему, но обнаружил, что к его ребрам прижат револьвер. Их повели к лестнице за камином, по которой он попал сюда. Когда они уже были у порога, Долиш вдруг сказал:

– Подойдите сюда, доктор Эббершоу.

Молодой человек нехотя вернулся к столу и вновь увидел багровое лицо с тусклыми, мертвыми глазами.

– Итак, вы эксперт, к которому часто обращаются люди из Скотленд-Ярда, – задумчиво произнес немец. – Я наслышан о вас. Ваше имя упоминалось в связи с несколькими интересовавшими меня делами. Вы давали показания по делу об убийстве на мостовой в Биркбек-колледже, не так ли?

Эббершоу кивнул.

– И по делу Стерджеса?

– Да.

– А если бы вы не вмешались, Ньюмана бы не повесили?

– Вероятнее всего, нет.

Бесстрастное лицо, казалось, побагровело еще сильнее.

– Вы решили судьбу троих моих лучших людей, – сказал Долиш. – Очень рад познакомиться с вами, доктор Эббершоу. Отведи их в маленькую комнату, Вендон, и хорошенько запри дверь. Когда у меня будет побольше времени, доктор Эббершоу, я обязательно встречусь с вами еще раз.

Глава 15
Выводы доктора Эббершоу

Комната, в которую столь бесцеремонно затолкали Мегги и Эббершоу посреди ночи, была одной из трех возле винтовой лестницы, ведущей в кабинет полковника Кумба.

Внутри было относительно пусто, если не считать груды снятых гобеленов и старых занавесок, а также нескольких дорожных чемоданов и стула.

Окно располагалось высоко и было забрано железной решеткой. Здесь имелась и вторая дверь, похоже запертая снаружи. Эббершоу тщательно обследовал помещение с помощью фонарика и понял, что сбежать не получится. Они с Мегги молча сели на свернутый гобелен.

До сих пор они почти не говорили, разве что Эббершоу рассказал вкратце о беседе с Кэмпионом и путешествии по туннелю. История Мегги была проще. Ее схватили, когда она шла к себе отдыхать, и поволокли на допрос в комнату с зеленой дверью.

Оба понимали: беседы их не спасут. Немец убедил их в том, что положение серьезное, и Эббершоу предался самобичеванию, – по его мнению, он единственный повел себя глупо. Мегги была напугана, но слишком отважна, чтобы это показывать.

Однако, когда воцарились кромешный мрак и тишина, девушка положила руку на плечо Эббершоу.

– С нами все будет в порядке, – пробормотала она. – Я счастлива, что ты пришел и вызволил меня.

– Я не слишком в этом преуспел, – горько рассмеялся Эббершоу.

Мегги посмотрела на него сквозь тень:

– О, не говори так. Здесь явно лучше, чем там.

– Боже мой, они не причинили тебе вреда? – с необычной резкостью спросил Эббершоу и взял Мегги за руку.

– Нет-нет, ничего особенного. – Судя по голосу, она старалась не вспоминать пережитое. – Они пытались не столько причинить боль, сколько запугать, но я все же обрадовалась, увидев тебя. Кто эти люди, Джордж? Зачем они здесь? В чем дело?

Эббершоу закрыл лицо руками и застонал:

– Мне хочется отвесить оплеуху самому себе. Это все моя вина. Я поступил абсурдно, недальновидно и откровенно глупо, уничтожив те бумаги. Тогда я еще не понимал, с кем мы имеем дело.

Мегги затаила дыхание.

– Значит, ты сказал правду? Ты уничтожил то, что они ищут?

– Да, – неистово подтвердил Эббершоу. – Я все время вел себя как сущий идиот. Мне не хватило ума поступить иначе, и теперь в это дело втянута ты – та, ради кого я готов умереть, лишь бы не подвергать опасности. Мне открылась истина, – продолжал он, – но я понял в ней не более половины и как дурак действовал согласно своим убеждениям, не будучи ни в чем уверенным. Боже, какой же я дурак!

Мегги прижалась к Джорджу, положив голову ему на плечо.

– Расскажи, – попросила она.

Эббершоу был только рад упорядочить мысли за разговором. Он заговорил тихо, опасаясь, что за дверью могут подслушивать:

– Смерть полковника Кумба заставила меня задуматься. А позже, увидев тело и поняв, что пластина на его лице была лишь маской, я осознал – дело нечисто. Пораскинув мозгами, я открыл если и не истину, то что-то очень близкое к ней. – Он обнял Мегги покрепче. – Мне подумалось, что Долиш и Гидеон вполне могут быть членами знаменитой банды Симистера, печально известными американскими грабителями банков. Их внешность удивительным образом совпадает с устными описаниями главарей банды, поэтому я, дурак, заподозрил причастность Симистера. И когда ко мне попали те документы, я сразу понял, что в них.

– И что же? – взглянула на него Мегги.

Эббершоу колебался.

– Не стоило бы утверждать, не имея на то оснований, – сказал он, – но я просто не представляю, что еще это могло быть. В больших бандах наука грабежа и мошенничества развита настолько, что управлять ими – практически все равно что руководить бизнес-гигантом. В наше время в преступных группировках не бывает заезжих любителей: каждый из членов отвечает лишь за определенную часть работы, в которой он является знатоком. Вот почему полиции так непросто бывает привлечь к ответственности настоящего преступника, а не едва ли не невинного исполнителя.

Он прервался, и Мегги кивнула в темноте:

– Понятно.

– Очень крупные банды, – продолжил Эббершоу шепотом, – такие как банда Симистера, в крайней степени полагаются на подобный деловой подход. Нередко по-настоящему серьезное дело планируется и разрабатывается до мельчайших деталей одним человеком, который в момент ограбления может быть за сотни миль от места событий. Таким образом, этот гений криминала может выгодно продать свой интеллект, не подвергаясь опасности быть арестованным. Я совершенно уверен, что в бумагах, которые я обнаружил, был план такого преступления, продуманный мастером до мельчайших деталей. Возможно, ограбление банка, но не факт. Разумеется, план был зашифрован. Исходя из содержимого некоторых листков и из собственных подозрений, я понял, что это такое.

Мегги подняла голову.

– Но почему план ограбления был на бумаге? – спросила она. – Разве это не рискованно?

– Признаюсь, поначалу и я удивился, но, учитывая всю схему, риск все-таки не слишком велик. Перед вами организация с почти неисчислимыми ресурсами, но каждое движение внутри нее должно оставаться в абсолютной тайне. Многие насмехаются над неудачами Скотленд-Ярда, но не те, кто действительно противостоит полиции. Представьте себе группировку, которой руководит ясный, крепкий и в высшей степени обстоятельный ум. Ум, для которого посильно решать лишь одну проблему зараз, зато обстоятельно, с истинно немецким тщанием.

– Речь о Долише? – спросила Мегги.

Эббершоу кивнул:

– Да. Мистер Бенджамин Долиш – лишь одно из его имен. – Помолчав и подумав, он продолжил с бо́льшим энтузиазмом: – А теперь вообразите преступного гения этой банды: человек с высочайшим интеллектом, который, вместо того чтобы стать дипломатом, пошел по кривой дорожке и стал преступником. Очень важно, чтобы именно этот человек мог в случае чего не попасться полиции.

– Продолжай. – Мегги прижалась к нему покрепче.

Теперь голос Эббершоу был еле слышен, но в тишине он звучал напряженно и пылко.

– Его нужно любой ценой держать как можно дальше от банды. Так почему бы не позволить ему жить где-нибудь в глуши под личиной безобидного ветерана, регулярно поправляющего здоровье в дальних поездках, куда он отправляется на своей развалюхе, но на самом деле в это время он меняет свою внешность и на несколько часов предстает совершенно другим человеком? Понимаете, у него не один облик, – объяснял Джордж, – а несколько, каждый из которых подходит для конкретной цели. Когда нужно оценить беглым взглядом контору управляющего неким банком, он становится респектабельным домовладельцем из пригорода, желающим открыть счет. Когда нужно допросить сторожа, появляется страховой агент. Когда нужно сблизиться с клерками, с ними знакомится городской кутила-весельчак. Но как только цель достигнута, все эти личности как будто испаряются, сливаясь с образом тихого старика-инвалида за рулем смехотворной колымаги.

Мегги оцепенела.

– Полковник, – прошептала она.

– Да, – пробормотал Эббершоу. – Я убежден в этом. Он был вдохновителем, Долиш – организатором, а исполнителями – тщательно обученные люди. План преступления должен был быть на бумаге, – заметил он, – иначе полковнику пришлось бы видеться с бандой лично и тратить много времени на разъяснения. Тогда как было бы гораздо лучше им не знать его, а ему – их. Знаете, – вдруг продолжил он, – чего Долишу приходится остерегаться больше прочего? Обмана. Планы старика Кумба наверняка ценились на преступном рынке. Любая группировка могла бы заполучить их, заплатив ему сполна; вот почему, как я уже сказал, Кумба поместили сюда в качестве пленника, чтобы свести к минимуму любую опасность. Осмелюсь предположить, что ему случалось встречаться хоть с кем-то из членов банды, лишь когда Гидеон и его помощник являлись в этот дом забрать готовый план преступления либо обсудить следующий. Ради таких случаев Кумб упрашивал Уайетта устроить вечеринку, чтобы скрыть присутствие неких лиц, которые могли бы заинтересовать полицию. – Он остановился и вздохнул. – До сих пор почти все, что я говорил, соответствовало истине, но я допустил одну фатальную ошибку.

– И это… – Голос девушки дрожал от волнения.

– Роковой ошибкой было то, – серьезно произнес Эббершоу, – что я принял Долиша за члена банды Симистера. Симистер – мошенник, о котором веселых историй ходит столько же, сколько и невеселых, но над Эберхардом фон Фабером никто никогда не смеется. Он, вне всяких сомнений, самый известный и самый отвратительный злодей, которого создала эта эпоха. И я отдал нас всех, включая тебя, в его руки.

Девушка подавила дрожь, но доверительно прижалась к Эббершоу.

– Но почему, – сказала она вдруг, – почему их план не сработал? Почему полковник не передал Долишу документы?

Эббершоу пошевелился.

– У них бы все получилось, если бы не предательство. Полковник, должно быть, в обход своих охранников – Уитби и дворецкого – связался с бандой Симистера и о чем-то с ними договорился. Можно только предполагать, но, вероятно, планы полковника никогда не выносились за пределы дома, и предложение, сделанное Симистеру, звучало так: «Я продам схемы, если вы сможете забрать их, не вовлекая в это меня». Итак, Симистер нанял нашего друга мистера Кэмпиона, чтобы тайком проникнуть в компанию Уайетта, не будучи узнанным Долишем.

– Теперь ясно, – сказала Мегги, – но, Джордж, кто же тогда убил полковника?

– О, разумеется, кто-то из банды. Когда выяснилось, что он их обманул.

– Как быстро они все провернули, – немного помолчав, задумчиво произнесла Мегги.

Эббершоу вскинул подбородок: раньше он об этом не задумывался.

– Что ты имеешь в виду? – спросил он.

– Они очень быстро все провернули, – повторила Мегги. – Если полковник скончался не от сердечного приступа, тогда его убили, пока мы забавлялись с кинжалом. Фактически до того, как кинжал попал мне в руки. Значит, они видели, как старик расстался с бумагами. А если видели, то почему убили его, а не Альберта Кэмпиона?

Эббершоу молчал. Эта точка зрения не приходила ему в голову. Насколько он знал, за исключением драки у лестницы, Альберт Кэмпион не привлекал особенного внимания.

– Кроме того, – сказала Мегги, – если помнишь, Долиш, похоже, удивился, когда твои слова позволили предположить, что Кумб их обманул.

Эббершоу кивнул, вспомнив об этом. Мегги продолжила очень тихо:

– Выходит, убийца – Альберт Кэмпион.

– О нет, – вздрогнул Эббершоу. – Я ни на секунду не допускаю такой вероятности. На самом деле я уверен, что это не он, – продолжил Джордж, вспоминая тот момент, когда мистер Кэмпион услышал об убийстве полковника, – казалось невероятным, что это случилось только вчера. – Я в этом совершенно убежден. И, кроме того, – добавил он, когда ему пришли на ум оправдывающие Альберта обстоятельства, – пошел бы фон Фабер на такие меры предосторожности, чтобы скрыть чужое преступление?

Мегги промолчала.

– Нет сомнений в том, что полковник намеревался обмануть банду, – сказал Эббершоу. – План был написан на тончайшей бумаге мелким, очень изящным почерком, и, чтобы разобрать слова, потребовалась бы лупа. Там был шифр – я такого прежде не встречал, – и только крошечные чертежи указывали на то, чем на самом деле были эти документы. Листки были зашиты в подкладку бумажника, который Долиш не узнал, когда я его показал. О, какой же я был дурак, что уничтожил их!

Сожаление в голосе Эббершоу было таким явным, что Мегги не знала, что сказать. Она придвинулась к нему поближе, будто желала сгладить смущение, которое мог вызвать ее следующий вопрос:

– Зачем же ты это сделал?

Эббершоу, немного помолчав, глубоко вздохнул.

– Просто я был спятившим, запутавшимся, неравнодушным идиотом, – сказал он, – а опаснее такого сочетания не сыскать. Отчасти я действовал импульсивно, но в то же время действительно считал, будто так будет лучше. Я даже не догадывался, с кем мы имеем дело. Во-первых, я думал, что, если уничтожу бумаги, по крайней мере смогу предотвратить преступление; видите ли, у меня не было ни времени, ни возможности расшифровать документы и сообщить о них в Скотленд-Ярд. Я даже не знал, что за банк собирались ограбить, и банк ли это вообще. Я знал, что наши противники очень жестоки, так как один человек уже был убит, предположительно из-за бумаг, но не представлял, что они решатся удерживать и пытать стольких людей. – Джордж покачал головой. – Тогда я не сознавал, что имел место какой-то обман, и считал само собой разумеющимся, что бандиты вмиг узнают бумажник. В нашем тогдашнем положении было разумно предположить, что я не смогу противостоять целой банде, и было десять шансов к одному, что они возвратят свои бумаги и провернут ограбление по плану и я ничем не сумею им помешать. Поэтому, действуя исключительно под влиянием момента, я сунул бумаги в камин и сжег их. Это было как раз перед тем, как я спустился к тебе в сад. Долиш мне не поверит, но если поверит, то, скорее всего, захочет отомстить всем нам. Мы и в самом деле угодили в очень неприятную ситуацию. Даже если мы с тобой выберемся отсюда, нам не покинуть дом, а этот немец способен на все. О, моя дорогая, мне бы хотелось, чтобы тебя здесь не было. – Последние слова вырвались у него в агонии самобичевания.

Мегги прижалась к его плечу.

– А я очень рада быть здесь, – сказала она. – И если нас ждут испытания, пройдем их вместе. Мы, кстати, беседуем уже несколько часов – за окном светает. Сегодня что-то может измениться. Неужели хозяева особняка не пользуются услугами почтальона, или молочника, или телеграфиста, или кого-то еще?

– Я думал об этом, – кивнул Эббершоу, – но мне кажется, что их всех не пускали дальше холла, и вообще сегодня воскресенье. Конечно же, – весело добавил он, – через пару дней некоторых из нас начнут искать, но меня беспокоит, что́ фон Фабер успеет натворить к тому времени.

Мегги вздохнула:

– Я не хочу думать. Ох, Джордж, – жалобно добавила она, – я страшно устала.

Ее голова вдруг опустилась ему на грудь, и Эббершоу вдруг осознал, что Мегги настолько юна, что способна заснуть, несмотря на весь ужас ситуации. Он сидел, прислонившись спиной к стене и обнимая Мегги, а его глаза, неподвижные, полные опасений, наблюдали, как комнатка быстро наполняется рассветным сиянием.

Постепенно становилось все светлее и светлее, и вот уже лучи солнца, сначала бледного, а потом яркого, лились сквозь высокое окно с теплой безмятежностью воскресного утра. Эббершоу услышал вдалеке мычание скота и оживленную перебранку птиц.

Должно быть, он немного задремал, несмотря на тревожные мысли, потому что вдруг вздрогнул и сел, напряженно прислушиваясь, навострив слух, с выражением крайнего недоумения на лице.

Откуда-то поблизости, по-видимому из комнаты с запертой дверью, доносились причудливые звуки. Не просто звуки – гимн, исполненный злобно и пылко, – Эббершоу не слышал подобного ни разу в жизни. Голос был женский – высокий, пронзительный; в нем слышалась мстительная ярость. Джорджу удалось разобрать слова, произносимые с каким-то свирепым ликованием, свойственным религиозному рвению: