Читать книгу: «Ангельская сага. Комплект из 3 книг», страница 16

Я не думаю, что моей сестре этого достаточно, но решаю не говорить ничего в ответ.

– Не говори ей об этом. Пожалуйста, – добавляет он. – Я не хочу причинять ей боль.

– Тогда держись от нее подальше. Она заслуживает большего, чем такого придурка, как ты.

Я бы с радостью сказала ему еще много гадостей.

– Думаешь, я этого не знаю? – кричит он на меня, сверкая глазами. – Я понимаю это лучше тебя!

– Значит, хоть раз в жизни мы с тобой одного мнения.

– Ты не можешь запретить мне заботиться о ней.

Если он и испытывает угрызения совести, сейчас от них не осталось и следа. Брови Феникса высокомерно поднимаются, и он переплетает пальцы своих рук, чтобы хрустнуть костяшками.

– Я сама о ней позабочусь. – Дверь открывается, напротив нас стоит Тициан.

– Все в порядке? – спрашивает он меня, переводя взгляд с меня на Феникса.

– Мы уже все выяснили. – Я прохожу мимо него. Феникс не расспрашивал меня о побеге. Ему либо все равно, либо он понял, что так будет лучше для Стар. Возможно, он и сам планирует отправиться вслед за ней и Тицианом. Тихий голос моего подсознания шепчет мне, что это было бы не таким плохим решением. Он бы не допустил, чтобы с ними что-то случилось. Но я не доверяю ему. Он не обходит стороной искушения, хотя я знаю, как ему дорога Стар. Ее тело, возможно, осталось нетронутым, а вот сердце – вряд ли.

Тициан идет за мной наверх. На кухонном столе лежат карандаши и бумага. Видимо, он делал домашнее задание.

– Стар выходила из своей комнаты сегодня? – спрашиваю я его.

– Она работала в библиотеке, когда я вернулся из школы. Мы с ней поели. Ну, если быть точнее, она только пила воду.

Это нехорошо.

Тициан старательно выводит слова на бумаге. Наверное, что-то вроде: «Бог велик». Или какой-нибудь подобный бред, притом пятьдесят раз. Я смотрю через его плечо и закатываю глаза. Я была почти права.

«Фехуа – щит мой, Ситаэль даст мне кров, Махасийя – наш спаситель».

Бедные ученики действительно должны записать все семьдесят два имени Бога с правильным переводом.

– Мне нужно выучить их все, – стонет он.

Я взъерошиваю его волосы.

– Если хочешь, я потом их у тебя проверю.

Он кивает и пишет дальше.

– Как дела у Кьяры? – спрашиваю я, выгружая продукты, которые принесла сегодня. Я размышляю над тем, какие из них лучше всего подходят для того, чтобы мои брат и сестра взяли их с собой. Первые несколько дней им придется довольствоваться тем, что я им дам. Позже они смогут питаться в небольших деревнях, которые встретятся им на пути.

– Все хорошо. Она сидит со мной за одной партой, поэтому Паоло терпеть ее не может. – Он грызет свой карандаш.

– Как переводится «Михаэль»?

Я ненадолго задумываюсь:

– Справедливый помощник.

Наш отец тоже заставлял меня и Стар учить имена наизусть. Я уже не помню их все, но многие из них все еще остались в моей памяти.

– Я сделаю нам лимонад. А еще у нас есть немного хлеба.

Когда тонкое душевное равновесие Стар нарушается, она часто забывает о еде. Она и так очень худая и становится все слабее. К сожалению, я не умею готовить так же хорошо, как Феникс. Может быть, стоит сказать ей, чем он занимается: тогда сестра поймет, почему я хочу, чтобы он держался от нее подальше. Тогда она перестанет сердиться на меня. Но я не смею этого сделать.

– Мята закончилась, – говорит Тициан, когда я кладу оставшиеся пироги и кусок сыра на тарелку.

– Тогда я схожу в сад, – отвечаю я. Глупо, но в последнее время я хожу туда чаще, чем надо, и даже знаю, зачем я это делаю.

Тициан смотрит на меня сквозь свои густые ресницы.

– Он ангел, Мун.

То, что мой брат видит меня насквозь, должно было меня удивить, но не удивляет. Единственное, о чем я думаю, это о том, что Кассиэль не похож на других ангелов.

– В любом случае он не вернется, – говорю я. – Кассиэль сказал, что придет только тогда, когда Михаэль ему это позволит. Он сказал мне «прощай».

– Хаамийя – он уверен в себе, – говорит мне Тициан, ухмыляясь. Прежде чем я могу ему что-то ответить, он наклоняется над бумагой и продолжает писать.

Я открываю дверь, ведущую в сад, и подхожу к грядке с мятой. Она растет у стены, словно сорняк. Я срываю пару листочков, встаю и смотрю наверх. Пара ангелов пролетает по небу, но никто из них не пытается приземлиться. Это к лучшему, говорю я себе. Я вовсе не хочу, чтобы он вернулся. Он сказал мне «прощай», и этим все сказано. Нам не о чем говорить, у нас нет ничего общего. Я возвращаюсь к двери и слышу взмах крыльев позади себя. Я оборачиваюсь и так быстро вытаскиваю нож из-за пояса, что он оказывается приставленным к горлу Кассиэля.

– Ого! – приветствует он меня, обнимая за талию. Факт того, что я угрожаю ему ножом, кажется, ни каплю его не смущает. – Не такого приветствия я ожидал.

Смутившись, я убираю нож обратно.

– Что ты здесь делаешь? – Мое сердце бьется быстрее. Он вернулся.

Ангел указывает на мяту, которую я держу в руке.

– Очень захотелось глоток лимонада. Извини, я знаю, что обещал не возвращаться, но…

Я поднимаю брови.

– Мы с тобой договорились, что это неразумно, – ругаю его я, но мои обвинения, кажется, звучат не слишком убедительно.

– Ты сама с собой об этом договаривалась, но я вдруг споткнулся о банку меда и подумал, что ты хотела бы его попробовать. Думаю, Тициану такой лимонад понравится больше.

– Несправедливо использовать моего младшего брата в качестве оправдания.

Он наклоняет голову.

– Если бы ты не была такой упрямой, мне не пришлось бы прибегать к тяжелой артиллерии. Я не причиню тебе неудобств, Мун, – серьезно добавляет он. – Просто поверь мне.

Я сдаюсь. Этому взгляду я ничего не могу противопоставить, как бы неправильно и жалко это ни было.

– Уже достаточно поздно, – обращаюсь я к нему. – Тебе придется выпить свой лимонад как можно быстрее, если ты хочешь вернуться во Дворец дожей или в свой небесный двор вовремя.

– Мне хватит пары минут, – весело отвечает он. – Я бы пришел раньше, но не хотел, чтобы кто-нибудь меня заметил.

В моем животе порхают бабочки.

– Я по тебе скучал, Мун, – тихо добавляет Кассиэль. – Не прогоняй меня. Мы просто выпьем лимонада вместе. Я не допущу того, чтобы с тобой что-то случилось из-за этого.

Я открываю дверь и впускаю его в дом. Это самое глупое, что я когда-либо делала.

Мои руки нервозно дрожат, когда я выжимаю лимоны и разминаю мятные листики. Тициан приветствут Кассиэля так, словно визиты ангелов в наш дом – совершенно обычное дело. Когда он ставит мед на стол, брат удивляется. Теперь они оба сидят за столом и размешивают мед в своих стаканах. Его сладкий аромат ударяет мне в нос, и у меня текут слюнки.

– Что вы делали в школе сегодня? – спрашиваю я Тициана, который убрал свои школьные принадлежности в сторону.

– Отец Касара рассказывал нам о сотворении мира, ангелах и Люцифере, – вздыхает он. – Завтра он будет проверять у нас пройденный материал.

– Ну и? – Я поднимаю брови. – Ты что-нибудь запомнил?

– Не очень много. Он так скучно все рассказывает, что я почти каждый раз засыпаю.

Охотно верю. Я раньше пару раз слышала проповеди отца Касары, который теперь преподает у Тициана, в Сан-Заккарии, и тоже заснула. Когда Кассиэль уйдет, я найду книжку в библиотеке, чтобы мой брат прочитал о сотворении мира.

– Мне рассказать тебе легенду? – предлагает ангел. – Даже мне пришлось выучить ее наизусть.

– У вас есть школа на небесах? – спрашивает Тициан.

– Нет, школы нет. Но есть ученые мужи, которые у нас преподают, – объясняет он. – Нам дают задания только тогда, когда мы заканчиваем образование. Все эти старые истории всегда очень увлекали меня. Поэтому я и стал тайным ангелом.

– Вот это круто, – замечает Тициан, и я не могу с ним не согласиться.

– Значит, так, – начинает Кассиэль, делая глоток лимонада. – Наш Отец создал людей из земли и воды, а нас, ангелов, из огня и света. И тогда он сотворил восемь небесных дворов. Это ты, я думаю, знаешь.

Тициан кивает:

– Ангелы жили в семи небесных дворах, а в восьмом жили люди. Они называли его раем.

– Совершенно верно, – подтверждает Кассиэль.

Я хоть и знаю эту легенду, потому что отец много раз рассказывал ее нам со Стар, но слышать ее из уст Кассиэля очень интересно, потому что это заставляет меня понять, сколько общего у нас с ангелами, хотя мы и очень разные.

– В самом начале он создал самого себя из бесконечного хаоса, – продолжает он. – Потом он создал время, затем были сотворены ангелы и в последнюю очередь люди.

Он смотрит на меня, извиняясь, но я только пожимаю плечами. Он же не виноват в том, что серафимы и архангелы уже с самого начала были могущественнее нас, людей.

– Это я помню, но что произошло потом? – спрашивает Тициан.

Мне не хотелось, чтобы он интересовался тайнами ангелологии, подсовывала ему вместо этого книги о Большом взрыве и теорию эволюции, но теперь ему все-таки пришлось изучать эти глупости в школе. К сожалению, существование ангелов окончательно подтверждает правдивость этого бреда.

– После того как наш Отец создал Адама, он дал ему право давать названия всем вещам на свете. И не только вещам, он мог дать имена даже архангелам. Кроме того, Отец отдал Адаму восьмой небесный двор. Это был самый прекрасный из дворов. В тысячу раз красивее, чем все другие небеса, вместе взятые.

– А это правда, что тот, кто знает тайное имя ангела, данное ему Адамом, получает власть над этим ангелом? – спрашивает Тициан, и мое сердце останавливается. Это он точно не в школе узнал. Наверное, он тайно читал отцовские книжки.

Рука Кассиэля, только что взявшая стакан с лимонадом, тоже зависает в воздухе. Он ставит напиток на место.

– Такая легенда действительно существует, – медленно говорит он. – Но никто не знает, насколько она соответствует действительности. – Он не выглядит злым, только становится более серьезным, чем обычно. – Будь я на твоем месте, я никогда бы не задавал таких вопросов своему учителю.

Мы с Кассиэлем обмениваемся взглядами, но я не знаю, как объяснить поведение своего брата. Надо будет позже с ним пообщаться. Ему что, жить надоело?

– Люцифер стал ревновать Отца к Адаму и пытался убедить его в том, что люди не заслуживают такого отношения. Все-таки он был первым и самым красивым сыном Господа. Но, хотя он и был его любимчиком, мнение Отца не изменилось. Я не знаю, что с ним тогда произошло. Но Люцифер сел на трон Господа. Это самое худшее, что он вообще мог сделать. Богу пришлось наказать его за это. Он запретил ему появляться где-либо, кроме своего пятого небесного двора: чтобы защитить людей от нападок Люцифера, Отец переместил восьмой небесный двор на землю.

– Но это ведь все еще был рай? – спрашивает Тициан.

– Тогда да. Отец поставил на входе в рай двух херувимов, которые не должны были позволять Люциферу войти в него.

– И тогда Люцифер превратился в змея, – сказал Тициан так торжественно, словно считал это очень хорошей идеей.

– Эту часть люди выдумали, – беззаботно рассмеялся Кассиэль. – Мы не можем превращаться в животных. Даже Люцифер, этот выскочка. На самом деле мы с вами не так сильно отличаемся. Единственное различие – это наши крылья. – Он немного машет ими, и я ловлю себя на желании дотронуться до них.

– Конечно же, Люцифер не хотел никого слушаться, – продолжает Кассиэль. – Он пошел к Семьясе – они всегда были неразлучны – и попросил его помочь ему проникнуть в рай. Семьяса убедил двести других ангелов присоединиться к ним.

– Он сказал им, что человеческие женщины особенно красивы, – ухмыльнулся Тициан. Когда он вообще в последний раз был таким радостным?

– И это ты запомнил из всей истории? – Кассиэль удивленно качает головой. – В общем-то, в этом он был прав, – шепчет он. – Тем не менее это было неправильно. Ему нужно было оставить людей в покое. Но Люцифер соблазнил их на грех. – Кассиэль почесал затылок, судя по всему, думая, что рассказать о грехе юному Тициану. – В общем, он заставил их делать всякие плохие вещи, – смягчает он удар.

Теперь я широко улыбаюсь. Конечно, я могу рассказать ему о том, что сегодня двенадцатилетние мальчики уже достаточно знают о грехе, но мне смешно оттого, как Кассиэль пытается увильнуть.

Мой брат закатывает глаза.

– О грехе я уже все знаю. Не надо мне ничего рассказывать, если тебе стыдно. Это было первое, о чем священники нам сообщили.

Я тихо смеюсь.

– Отцу ничего не оставалось, кроме как наказать его за это, – продолжает Кассиэль, качая головой. – И поэтому он отправил Люцифера в ад.

Тициану история кажется весьма захватывающей. Мне же она напоминает о том, что во всем, что с нами происходит, виноват Люцифер. Если бы он тогда остался в своем небесном дворе, другие ангелы тоже оставили бы нас в покое.

Кассиэль наклоняется к Тициану. Внезапно они становятся похожи на двух мальчиков, рассказывающих друг другу страшные истории у костра.

– Отец приказал Рафаэлю наказать Люцифера. Он разочаровался в своем первом сыне. Раф связал его и заковал в кандалы. После этого он бросил Люцифера в глубокую яму в пустыне Дудаэль, в которую не мог пробиться ни единый луч света. – Кассиэль вздрагивает, и я вместе с ним. – Свет ангелам просто необходим. Мы переносим смерть легче, чем темноту, но тем не менее мы засыпали яму острыми камнями, чтобы он не смог сбежать. После этого Отец разделил небо и землю на десять тысяч лет. По прошествии этого времени должна была начаться эра людей и ангелов, – говорит Кассиэль.

Он ничего не рассказывает о наказании Семьясы и о том, что случилось потом с людьми. Жены и дети ангелов были убиты и изгнаны из рая. Возможно, ему стыдно об этом говорить. Вероятно, тогда он делал что-то, чего он сегодня стыдится. Большинство ангелов выглядят так, будто им от восемнадцати до двадцати пяти лет, но при этом им уже много тысячелетий. Я не напоминаю Кассиэлю о том, что о сосуществовании людей и ангелов и речи быть не может, потому что не хочу испортить приятную атмосферу. Кроме того, он и сам все знает.

Я задумчиво делаю глоток лимонада. С медом он стал очень вкусным, хотя я положила совсем не много. Я закрываю глаза и чувствую, как сладкая мятная вода стекает в мое горло. Когда снова открываю глаза, то встречаюсь взглядом с Кассиэлем. Он улыбается и толкает банку меда в мою сторону.

– Возьми еще, – говорит он. – Я принесу новую банку, когда эта закончится. Если ты меня впустишь.

Мой разум говорит «нет», но я размешиваю еще одну ложечку меда в своем стакане. Тициан вытаскивает список имен Господа из своих бумажек.

– Яэль? – спрашивает он, смотря на меня.

– Тот, чьи заповеди любимы, – отвечает Кассиэль за меня, и, когда я закатываю глаза, мы оба ухмыляемся.

– Хараэль.

– Тот, кто заставляет солнце подниматься и опускаться, – опережаю я Кассиэля.

Тициан смотрит то на меня, то на ангела.

– Ланойя?

– Тот, чье имя славно, – быстро выкрикивает Кассиэль.

– Ты ботаник, – смеюсь я, готовая ответить на следующий вопрос. В следующий раз я буду быстрее.

– Аниэль! – кричит Тициан.

– Тот, чей лик сияет! – одновременно кричим мы с Кассиэлем.

Так все и продолжается, пока список Тициана не заканчивается. Одни имена я помню, в других путаюсь. Мы дважды ругаемся, потому что я настаиваю на том, что мой перевод более правильный. Мой брат, маленький предатель, оба раза выбирает вариант Кассиэля.

Остается только одно имя, когда мы слышим, как поворачивается ключ в замке. Мы совсем потеряли счет времени. Алессио будет не в восторге, когда увидит здесь Кассиэля.

– Касс помогает мне с домашним заданием, – подскакивает Тициан, когда Алессио заходит на кухню. По лицу Тициана видно, что он чувствует себя виноватым.

– Касс, значит. – Алессио первый прерывает молчание.

– Я как раз собирался идти. Уже поздно. – Кассиэль берет список в свои руки. – Осталось одно имя. Мумья.

– Тот, кто успокаивает душу.

Он улыбается.

– В этот раз все верно, – хвалит меня ангел, и его глаза сверкают. – Ты проводишь меня в сад?

Я смотрю на Алессио, когда направляюсь к двери. Позже он обязательно отругает меня за безрассудство. И правильно сделает. Но сначала я выхожу из комнаты, и Кассиэль следует за мной.

– Мне жаль, если у тебя проблемы, – говорит он, когда мы подходим к двери, ведущей в сад. Никто из нас ее не открывает. Вместо этого я прислоняюсь к стене.

– Не извиняйся.

– Я не знаю, когда у меня в последний раз был такой прекрасный вечер. – Он берет прядь моих волос и оборачивает вокруг пальца. – Спасибо тебе.

– Не стоит меня благодарить. Мне тоже понравилось. Тициан редко пребывает в таком прекрасном настроении.

– Он хороший парень.

– Верно. Иногда, правда, немного наглый и нахальный, но я очень его люблю.

– Как же ему повезло.

Все это время я не смотрю на Кассиэля. Я смотрю то на его капюшон, то на дверь, то на стену позади него. Он стоит так близко, что я чувствую его аромат. Ангел пахнет хорошо, явно лучше, чем я. От него исходит аромат мускатного ореха, корицы и еще чего-то приятного. Мне хочется, чтобы он обнял меня еще раз.

– Я, наверное, пойду, посмотрю, нет ли кого в небе. – Я хочу пройти мимо, но Кассиэль останавливает меня.

Он поднимает мой подбородок и целует меня. Это обычный, мягкий поцелуй. Его губы теплые и сухие, а дыхание пахнет мятой и медом. Затем он проводит губами по моей щеке и делает глубокий вдох. Когда он отстраняется, его голубые глаза темнеют.

– В этот раз я не буду говорить тебе «прощай», Мун.

Мне нужна еще минута, чтобы собраться и вернуться в квартиру. Это был совсем безобидный поцелуй, но я совершенно сбита с толку. Я касаюсь своих губ. Затем выпрямляюсь и в надежде, что Алессио, Стар и Тициан не поймут, что только что произошло, захожу на кухню, где они втроем уже накрывают стол к ужину.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – говорит Алессио, опуская тарелку на стол.

– Он не собирался оставаться надолго, – отвечаю я, сначала не реагируя на его реплику. – Кроме того, ничего такого я не делаю.

– И часто он здесь бывает?

– Уже второй раз. – Тициан встает рядом со мной. – И он очень мил. За час с ним я узнал больше, чем на всех уроках отца Касары за последние несколько недель.

Алессио проводит рукой по волосам.

– Я не могу запретить тебе приглашать его в гости, – говорит он. – Но к чему это приведет?

Если бы я сама знала, то могла бы ответить.

– Я не знаю. С радостью сказала бы тебе, что в следующий раз прогоню его. Но не знаю, хочу ли этого.

– Пообещай мне, что будешь осторожна.

Я смотрю на Алессио и вижу, как неловко он чувствует себя, зная, что ангел приходит в наш дом. И он еще рассказывал о том, что люди и ангелы должны мирно сосуществовать! Только вот делать что-то и о чем-то рассуждать – совершенно разные вещи.

Чуть позже вечером я направляюсь в комнату Стар. Она стоит у окна и смотрит на улицу. Отсюда открывается прекрасный вид на ярко освещенную стройку, и видно, чем занимаются горожане и ангелы. Я становлюсь рядом с ней и подаю ей стакан.

– Лимонад с медом.

Стар только кивает. Единственное доказательство того, что она хоть как-то меня заметила. Она совсем замкнулась в себе. Это мне знакомо. Она делает так всякий раз, когда не может справиться со своими чувствами. Такое случилось после смерти отца и исчезновения матери. А теперь это происходит из-за того, что Феникс не появляется в нашем доме.

«Он тебе нравится, не так ли?»

Я киваю, не в силах лгать своей сестре.

– Но это неправильно.

Стар пожимает плечами. Мне хотелось бы, чтобы она сказала что-нибудь ободряющее. Но она этого не делает.

«Откуда мы можем знать, что правильно, а что неправильно?»

Она устало жестикулирует, а потом опирается на деревянный подоконник.

– Он принес нам мед. Мило с его стороны, не так ли?

Она окидывает меня взглядом, значение которого я сразу же понимаю. Кассиэль пришел ко мне не из-за меда.