Читать книгу: «Ангельская сага. Комплект из 3 книг», страница 15

Глава XII

Когда я прихожу домой, Тициана нет. Стар стоит на кухне и готовит еду, она парой жестов рассказывает мне о том, что его и Паоло отправили из школы домой. Потом она идет в свою комнату. Я не могу не заметить кругов под ее глазами. Я злюсь и иду вслед за ней.

– Они тебе случайно не рассказали о том, что на площади Сан-Марко состоится казнь?

Она кивает и жует свой кусочек сыра так же задумчиво, как и всегда.

– И ты не запретила им туда идти?

Она мотает головой.

– Почему нет?

Стар убирает тарелку в сторону. Она сидит на своей кровати прямо, словно принцесса.

«Он уже достаточно взрослый, чтобы самостоятельно понимать, что правильно, а что неправильно».

– Серьезно?

Одно слово. Больше я сказать не в состоянии. Она что, издевается? Стар никогда не критиковала меня и не ставила мои решения под сомнение. Почему сейчас она вдруг решила начать это делать? Она разбирается только в книгах, мозаике и, конечно же, чувствах Феникса. Сестра ничего не знает о той борьбе, которая выпадает на мою долю изо дня в день. Она что, не понимает, что я лишь пытаюсь защитить ее и Тициана? Как сестра может упрекать меня в этом? Я с трудом сдерживаю слезы, которые уже подступили к глазам. Когда встречу Феникса, не уверена, что предложу ему зайти. Это он внушил ей эти мысли. И сделал это намеренно! Он хочет, чтобы мы отдалились друг от друга. Но мои сестра и брат – все, что у меня есть. Я хочу, чтобы они были в безопасности, и ради этого я даже готова разлучиться с ними. Но я не переживу, если Стар перестанет доверять мне и начнет сомневаться в моих решениях. Я никогда ничего от них не требовала! И это нормально. Я просто хочу, чтобы у нее была жизнь, которой она заслуживает. Я не смогу жить, если она не будет любить меня так же безоговорочно, как раньше.

Я ненадолго захожу к Алессио: он еще спит. Я бы разбудила его, чтобы он помог мне в поисках Тициана, но вечером ему нужно возвращаться в больницу, где у него будет много дел. После казней город агрессивно настроен. Еще один повод найти Тициана как можно скорее. Сейчас на улицах уже куда больше людей, чем полчаса назад. Казни привлекают множество зевак. Осужденные выходят из Дворца дожей и следуют к месту казни, которое располагается между двумя монолитными колоннами на площади Сан-Марко. Всего в двух шагах от входа в библиотеку. На одной из колонн сидит крылатый лев – символ святого Марка и нашего города, а на другой стоит святой Теодор, некогда наш покровитель. Он немного похож на магического дракона, и раньше я хотела, чтобы он сразился с другими крылатыми существами. К сожалению, этого не произошло. Именно на этом месте казнили преступников во времена Средневековья, крови здесь пролито предостаточно. По дороге сюда их часто пытали раскаленными щипцами и даже отрубали им руки. Истории, которые отсылают к тому времени, явно не для слабонервных. До некоторых пор я отказывалась присутствовать на казнях, потому что люди, наслаждающиеся смертью других, мне противны. До Вторжения смертная казнь в Европе находилась под запретом, и так было лучше для всех.

Я бы с радостью осталась у входа в библиотеку. Но я нигде не вижу Тициана, поэтому, хочу я этого или нет, мне придется идти сквозь толпу. Павел, муж Марии, стоит у стены библиотеки под аркой, разговаривает с друзьями. Когда-то колонны были белыми и безупречными. Сегодня они серо-желтые, и краска потихоньку с них отваливается. Мужчины наливают друг другу выпивку, я прорываюсь к ним сквозь толпу.

– Ты видел Тициана?

Павел качает головой и кладет руку на плечо пожилой женщине.

– Моя тетя София, – объясняет он. – Ее сын погиб во время взрыва.

– Мне очень жаль, – бормочу я, обращаясь к женщине, сжимающей в своих руках платок. Что изменится, если она увидит сегодняшнюю казнь? Но я не хочу и не буду никого поучать; вместо этого я дальше протискиваюсь между людьми, пока не оказываюсь рядом с местом казни. Вокруг колонн стоят стражи.

Пьетро сбоку от меня машет мне рукой. Позже ему предстоит констатировать смерть правонарушителей. Не завидую такой работе. Палач уже стоит перед колоннами, на его голове колпак. Никто не знает, кто скрывается под тканью, и после каждой казни по городу ходит множество слухов о том, кто исполняет грязную работу за ангелов и Консилио. Я не хочу этого знать. Очевидно, убийц приговорили к казни топором, потому что рядом с мужчиной стоит пенек, и он уже держит инструмент в руках, неподвижно ожидая, когда к нему приведут осужденных.

Десяток ангелов, вооруженных луками и стрелами, стоят позади него. Когда все это только начиналось, случалось такое, что кто-то пытался освободить преступников. Сегодня подобного произойти не должно, потому что люди, которых сюда приведут, по мнению многих, заслуживают смерти.

Слева от меня раздаются крики и визги. Толпа, словно море, начинает двигаться и бушевать.

Стражи вынуждены возвращать людей на места. Меня кто-то толкает. Гнилой фрукт взлетает в воздух, а затем с хлопком приземляется на брусчатку. Стражи и несколько ангелов так активно расталкивают людей, что они превращаются в коридор, ведущий от Дворца дожей к площади.

Через мгновение осужденные оказываются на месте, и мне становится тошно. Одежда свисает с них лохмотьями. Их кожа покрыта красными рубцами и трескается. Их жестко пороли, пытаясь вытянуть признания. Даже на их бритых головах виднеются кровавые следы. Один из мужчин шатается и едва держится на ногах. Но страж, следующий за ним, неумолимо толкает его вперед. Мужчина падает на колени и плачет. В него летит гнилой помидор. Я не могу сдвинуться с места. Эта картина настолько ужасна, что я должна бы отвернуться в другую сторону, но не могу. Другой осужденный помогает мужчине встать на ноги. Тот плачет и, заикаясь, бормочет что-то себе под нос: его слова утопают в реве толпы. Лицо третьего осужденного превратилось в такую кашу, что он едва может открыть глаза. Он просто качается, продвигаясь вперед. Среди них нет женщин, и я чувствую облегчение. Они не поймали Алессандру.

Толпа позади меня шумит и становится все агрессивнее. Еще одна причина, по которой я должна найти Тициана. Слева от меня переулок, по которому идут три преступника, а позади – злые люди. Если Тициан застрял где-то среди них, у него почти нет шанса выбраться оттуда живым и здоровым.

Вдруг кто-то выкрикивает что-то похожее на призыв к действию. Толпа прорывается вперед. Меня уносит вместе с ними, и я бегу. Солдаты поднимают наверх свои щиты и вытаскивают мечи из ножен, но у них нет никаких шансов против толпы. В ужасе я наблюдаю за тем, как горожане бросаются на трех мужчин. Они избивают их. Я вижу, как люди достают ножи, и слышу крики. Ситуация выходит из-под контроля. Меня толкают вперед, пока солдаты уходят в сторону, оставляя заключенных на суд толпы, которая беспощадно линчует их. Я хочу заткнуть уши, когда внезапная человеческая ярость ломает ход событий.

На нас обрушивается дождь из стрел, я нагибаюсь, закрывая голову руками. Если я хочу выбраться отсюда живой, удача нужна мне больше, чем разум.

Я слышу шум крыльев, и на площадь приземляются ангелы. Звучат фанфары, приводящие людей в чувство. Ангелы-воины избивают людей битами и разгоняют их. Кто может бежать, бежит. Я хочу вернуться в библиотеку, но не могу, потому что нахожусь посреди толпы. Кто-то толкает меня. Я чувствую, как чей-то локоть упирается мне в спину. Я спотыкаюсь, пытаюсь быстро встать, но меня снова толкают. Я падаю на колени и получаю удар в висок. Вокруг меня все кружится. Мое лицо прижато к брусчатке. Я обхватываю голову руками, пытаясь защититься, стараюсь спастись. Кто-то снова наступает на меня, и я издаю стон. Мне нужно попробовать снова встать на ноги, ведь если я останусь лежать, меня затопчут до смерти. Я опираюсь на руки, но паникующая масса не обращает на меня никакого внимания и толкает меня на землю. У меня больше нет сил. Я еще раз пытаюсь встать. В моих ушах все гудит, у меня кружится голова, и тем не менее мне удается встать на ноги. Я делаю пару шагов, когда вдруг звук взмахов крыльев надо мной становятся все громче. Я вдруг замечаю, что падаю на землю. Я ожидаю боли от удара о камень, но ничего не чувствую. Вместо этого чья-то рука обхватывает мою талию, и одним махом меня поднимают в воздух прежде, чем мое тело успевает упасть на брусчатку. На мгновение я чувствую себя в безопасности. Но это проходит, когда я понимаю, что со мной произошло. Мои ноги отрываются от земли, и я парю над толпой. Вокруг руки, держащей меня за талию, вьются тени, и я с трудом подавляю желание вскрикнуть.

– Почему я не удивляюсь тому, что встретил тебя здесь? – шепчет Люцифер мне в шею. – Тебе понравилось то, что ты увидела?

Я стискиваю зубы, а мой живот сжимается в комок. Я не могу поверить, что лечу с владыкой тьмы, и не могу издать ни звука. В этот раз я не позволю ему провоцировать меня, да и сама его раздражать не буду.

– Не понравилось, – хрипло отвечаю я, уставившись на толпу, словно завороженная. Это какое-то безумие. Содержимое моего желудка не может решить, остаться ему на месте или податься наружу. К счастью, я съела совсем не много. Еще не хватало, чтобы меня стошнило на кожаный наряд принца ада. Люцифер держит меня над крышей библиотеки, размахивая своими крыльями. Какая-то часть меня желает, чтобы он летел выше. Я хочу знать, каково это, лететь по небу навстречу ветру. Другая часть меня хочет, чтобы его крылья отвалились. Но первая часть сильнее.

– Почему ты вообще сюда пришла? Тебе не хватило кровопролития на арене? – продолжает он меня раздражать.

– Почему именно ты задаешь мне такие идиотские вопросы? – На мгновение я даже боюсь, что он отпустит меня, и я упаду на землю, но тем не менее я не могу себя контролировать. – Вообще-то поединки на арене были вашей идеей, – добавляю я. – Если бы Кассиэль не отвлек тебя, ты бы меня убил.

– Не убил бы. – Двумя взмахами крыльев Люцифер поднимает нас еще выше.

Ух ты! Так круто. Я хотела бы раскинуть руки и закрыть глаза. Человеческих криков здесь уже почти не слышно.

– Кроме того, поединки были совсем не моей идеей, – отвечает он. – Такие прекрасные идеи обычно только у Рафаэля.

Сарказм – худшая форма шутки, неужели он этого не знает? И пусть не рассказывает мне, что не убил бы меня. Это просто смешно, я не стану верить таким необдуманным репликам. Да и вообще, мне совершенно все равно, чьей идеей были поединки, результат остается прежним. Люди умирают, пока ангелы этим наслаждаются.

– Почему тогда Нерон отстраивает новую арену по твоему приказу?

– Приказ исходил от моего брата. Я только обсуждаю с ним детали.

– Значит, ты из мятежника превратился в исполнителя приказов? Головокружительная карьера.

Ну, теперь он точно должен бросить меня вниз. Это был удар ниже пояса. Но это же Люцифер. Я для него пустое место, и мне начинает казаться, что он обладает какими-то тайными способностями, благодаря которым я говорю все, что думаю, и слова бесконтрольным потоком хлещут из моего рта.

– Ты наглая и неблагодарная, – отвечает он мне, начиная кружить над площадью со мной наперевес. Я не знаю, куда деть свои руки, и хватаюсь за его пояс, чтобы удержаться. Это немного неудобно, но все же удивительно: холодный воздух гладит меня по волосам, и мне кажется, что я в невесомости и в безопасности. Мы молча наблюдаем за людьми, в панике пытающимися сбежать с площади Сан-Марко. Солдаты городской стражи безжалостно с ними борются. Они ничем не лучше ангелов, не добрее их. Руины собора блокируют людям один путь отступления, а новая стройка – другой. Они могут сбежать только по паре переулков, которые слишком узкие для того, чтобы всем хватило места. Любой, кому не повезло упасть на землю, будет растоптан. Люцифер спас меня от такой судьбы.

– Не очень приятное зрелище, не так ли? – спрашивает он. – Я не рассчитывал, что увижу тебя там. Думал, что ты умнее. Не знаю, почему я вообще туда полетел.

– Я бы туда не пошла, если бы мне не надо было найти брата, – защищаюсь я. – Ты вернешь меня обратно или у тебя какие-то планы на меня? Мне все еще нужно его искать.

Хватка Люцифера усиливается, когда он опускается вниз. Он почти стоит в воздухе, время от времени взмахивая крыльями.

– Значит, беспечность в вашей семье передается по наследству.

Сейчас я даже не могу ему возразить.

– Ты знала кого-нибудь из осужденных? – внезапно спрашивает он.

Мои руки сразу же потеют. Поэтому он вытащил меня оттуда? Я смеюсь. Конечно, зачем еще. Он точно не филантроп.

– Нет, – коротко отвечаю я. – Я их не знала. Кроме того, их так пытали, что я не могла разглядеть их лица.

Надеюсь, он не слышит, как громко бьется мое сердце.

К нам подлетает какой-то ангел. Судя по всему, падший, потому что на его груди изображен знак Люцифера.

– Те трое уже мертвы, – объясняет он, не удостоив меня взглядом. – Мы опоздали.

– Думаю, Рафаэль так все и планировал, – говорит Люцифер. – Собери наших людей, Балам. Нам нужно отступить.

Ангел кивает и улетает прочь. Я так часто вижу полет ангелов, что, может показаться, я должна была привыкнуть к этому. Но когда они раскидывают свои крылья и взмывают в небо, это всегда прекрасное зрелище. Я почти забываю, какие они на самом деле безжалостные существа.

– Что ты хотел от этих людей? – любопытствую я. – Почему ты меня о них спрашиваешь?

– Я хотел знать, являются ли они членами Братства Света. А ты видела их в ночь взрыва.

– Это вопрос или предположение? – Я никого не выдам Люциферу. То, что он мне только что помог, ничего не меняет.

– Если ты считаешь, что можешь держать меня за идиота, то ошибаешься, Мун де Анджелис. – Он спускается на брусчатку площади Сан-Марко и так внезапно отпускает меня, что я спотыкаюсь.

– Ты как всегда дружелюбен, – шиплю я, пытаясь несмотря ни на что сохранять нейтральное выражение лица, когда поворачиваюсь к нему. – Можно мне уже идти? Или я твоя пленница?

Он хмурится, прищуривая свои темные глаза.

– Я только что спас тебе жизнь. Это было более чем дружелюбно.

Вместо того чтобы ему ответить, я делаю глубокий вдох. Толпа уже рассосалась. Остались только мертвые осужденные и некоторые раненые. Я не смотрю на место, на котором линчевали трех мужчин. Ужасно, что произошло с нами, людьми. Всего лишь восемь лет, и все годы цивилизованности на ветер. Теперь мы не думаем о наших ближних. Человек человеку волк. Мать неоднократно рассказывала мне о правильности учения философа Томаса Гоббса²⁴. Сегодня оно так же правдиво, как и в его времена.

Я оборачиваюсь и ухожу, не попрощавшись с Люцифером. Но, когда я подхожу ко входу в библиотеку, кто-то открывает дверь изнутри. Я смотрю в голубые глаза своего брата. От облегчения я прислоняюсь к стене дома.

– Я думала, что ты где-то на улице! – бормочу я, обхватывая его лицо руками и проверяя, в порядке ли он.

– Я же не идиот, чтобы идти в эту толпу. Мы с Паоло наблюдали за происходящим из окна.

Позади меня раздается звук, похожий на смешок, и только сейчас я замечаю, что Люцифер все это время шел за мной. Всегда приятно опозориться перед ангелом. Господи, как я его ненавижу.

– Пойдем наверх, – говорю я, не оборачиваясь. – Мне нужно обработать раны. – Я собираю всю свою оставшуюся гордость в кулак и толкаю Тициана вперед.

– До скорого, Мун, – говорит Люцифер позади меня. – Смотри, куда идешь.

Я не отвечаю ему и захлопываю дверь прямо перед его носом.

– Он вытащил тебя оттуда, – с благоговением говорит Тициан. – Он с тобой по небу летал!

– Не стоит кричать об этом на каждом углу, – отвечаю я. – Он сделал это только потому, что хотел спросить меня, не знаю ли я кого-нибудь из троих осужденных.

Глаза Тициана округлились:

– И что? Ты их знаешь?

– Конечно нет, а даже если знала бы, я бы вряд ли ему об этом сообщила.

Стар обрабатывает мои раны самодельной йодовой настойкой. Для того чтобы ее изготовить, она регулярно сжигает водоросли, которые прибивает водой канала к стенам нашего садика. Получившийся пепел она смешивает с водой до состояния серо-коричневой кашицы. Эта штука очень сильно жжется и воняет, но я, стиснув зубы, терплю.

«Было очень неосмотрительно с твоей стороны», – поучает она меня, словно мне не хватило критики. Тициан, конечно же, сразу рассказал ей о том, что произошло.

«Ты видела Феникса там, снаружи?»

Я качаю головой. Очевидно, я была единственной идиоткой в семье и среди знакомых, которая решила выбраться сегодня на улицу.

Когда выспавшийся Алессио с взъерошенными волосами приходит к нам и мы садимся за стол, чтобы поужинать, он тоже не может удержаться от того, чтобы поругать меня.

– Лучше всего будет, если вы составите список со всеми вещами, которые вы возьмете с собой, когда покинете город, – говорит он после того, как я выслушиваю его нотации. После этого он собирается идти в больницу. – Вы можете взять с собой только небольшие рюкзаки.

«Мне нужна моя книга и мои карандаши, – говорит Стар. – На все остальное мне плевать».

– Сменная одежда и еда тоже будет нелишней, – вмешиваюсь я.

Конечно, я не буду пытаться уговорить ее не брать свою книгу с собой. Я даже не подумала бы об этом. А новые карандаши мне все-таки нужно купить.

– Просто составьте список, – предлагает Алессио, – и тогда мы попробуем упаковать вещи.

Я выталкиваю его из квартиры.

– Так мы и сделаем, обещаю, а тебе уже пора идти. Пьетро ждет тебя.

Алессио снова поворачивается ко мне:

– Мне не нравится, что Люцифер постоянно вытаскивает тебя из неприятных ситуаций. Это кажется странным.

Это и есть странно.

– В будущем я не буду попадать в неприятные ситуации, – обещаю я.

Он поправляет свои очки и уходит, не сказав ничего в ответ. Но я знаю Алессио достаточно хорошо, и у него на лбу написано, что он не верит мне. Я и сама себе не верю.

Через пару дней вечером я тороплюсь домой. Я весь день трудилась на рынке, а потом Павел отвез меня в Каннареджо, где я купила карандаши для Стар по ужасно завышенной цене. Я запрещаю себе думать о Кассиэле и пытаюсь сосредоточиться на подготовке к побегу.

К счастью, Мария простила меня и пообещала платить немного денег в конце недели. Работа сложная прежде всего потому, что моя подруга требовала от меня безоговорочно дружелюбного отношения ко всем клиентам. Это давалось мне сложнее, чем я предполагала. Эти мужчины и женщины, которым не нужно было ломать голову над тем, как заработать денег, очень меня раздражали. Они гуляли мимо прилавков в цветастых блузах и рубашках, с накрашенными ногтями. Даже некоторые мужчины красили ногти. Все это выглядело нелепо.

Ткань, из которой сделана их одежда, однозначно доставлялась контрабандой. Мужчин, которые привозят ткани в город, никто за это не наказывает. Зато за перевозку вещей, которые действительно нужны людям, могут посадить в тюрьму. За богатыми горожанами неотступно следуют их охранники и служанки. Это просто отвратительно. Они разговаривают о качестве товаров, которые они трогают, не спросив разрешения, или о приглашениях на важные мероприятия. Во Дворце дожей ангелы часто устраивают праздники, куда приглашают людей. Не таких незначительных, как я или Мария, а всяких подлиз, готовых ползать перед ангелами на коленях. Я смотрю на свои слоящиеся грязные ногти. После работы я приму ванну, даже если мне придется ведрами носить воду по дому и нагревать ее. Из всех вещей, которые у нас когда-то были, я больше всего скучаю по водопроводной воде. Мы со Стар любили сидеть в ванне. Так долго, пока вода совсем не остынет и мать не начнет угрожать нам наказанием, если мы не вылезем.

Я устала как собака. Как бы мне хотелось проспать целую ночь, но шум на стройке новой арены не утихает круглые сутки. Мужчины работают, словно рабы, и за ними наблюдает городская стража. Я сама подумывала о том, чтобы пойти туда работать, ведь зарплата должна быть неплохой, но мне не хочется, чтобы меня унижали.

Я прохожу полпути, прежде чем встречаю Альберту. Она погружена в свои мысли.

– Альберта! – кричу я. – Альберта!

Женщина останавливается и улыбается мне, когда я подхожу к ней.

– Как твои дела, мое сокровище? – Она вытаскивает из своей корзины яблоко, протирает его подолом платья и передает мне. С одной стороны оно светло-зеленое, почти желтое, а с другой красноватое. Именно этот сорт я так любила, когда была ребенком. Я откусываю от него, и сладкий сок течет по моим губам. Альберта качает головой и протягивает мне платок.

– Это я должна тебя об этом спрашивать. У вас сейчас много дел, не так ли? Я очень редко вижу Алессио, – жалуюсь я. – Он либо работает, либо спит.

– Не успели мы вылечить пострадавших после взрыва, как к нам на лечение поступили раненные во время казни. – Выражение ее лица становится серьезным.

Я такая эгоистка. Не может же мой друг заботиться только обо мне?

– Я не хотела жаловаться, правда.

Но через пару дней мои брат и сестра уедут из города, и Алессио, наверное, насовсем переедет в больницу. При мысли об этом у меня на глаза наворачиваются слезы, и я быстро моргаю.

– Я знаю. – Альберта гладит меня по руке. Мы плечом к плечу бредем дальше мимо рыночных палаток и торгующихся покупателей, проходим мост Риальто и ныряем в лабиринт переулков, ведущий к площади Сан-Марко. На самом деле Альберте нужно в другую сторону, но я рада ее компании. Может быть, сегодня ее вызвали на дом.

– Я хотела бы обсудить с тобой кое-что, – говорит она через несколько минут.

Я съела почти все яблоко, вплоть до огрызка, который, к сожалению, выпал из моих рук.

– Насколько я знаю, ты присутствовала на казни, верно? – Я слышу осуждение в ее голосе.

– Я волновалась за Тициана, – объясняю я. – Думала, он пошел туда. Как позже выяснилось, он оказался умнее, чем я думала.

– С детьми обычно так и бывает, – отвечает она. – И тебя спас Люцифер? – В этот раз осуждение в ее голосе кажется мне еще более отчетливым.

– Я бы и сама справилась, – вру я, потому что мне стыдно было бы признать, что толпа затоптала бы меня насмерть. Все это лишь из-за моей собственной глупости.

– Он сделал это только для того, чтобы меня допросить.

– Это нехорошо. – Альберта пропускает мои оправдания мимо ушей. – Мне это не нравится.

– Мне тоже, – мрачно отвечаю я. Наверняка Алессио обсуждал с ней этот вопрос. Правда, я рада, что все еще жива. Но я не буду благодарить его за это. Если я однажды обнаружу Люцифера раненым где-нибудь, я точно не поведу его к себе домой.

– Чего он от тебя хотел? – спрашивает Альберта. Мы подошли к руинам колокольни. Осколки все еще лежат вокруг них. Работники используют все, что только может пригодиться для построения новой арены. Башню они точно не собираются отстраивать заново. Я смотрю наверх, на фасад библиотеки, и вздыхаю. Раньше на каждой крыше стояли скульптуры. Взрывная волна уничтожила последние из них.

– Он хотел выяснить, не знаю ли я кого-нибудь из осужденных.

Альберта нахмурила брови:

– Почему он спрашивал об этом именно тебя?

Чей-то громкий хриплый смех прерывает нашу беседу, и я замечаю Феникса, прислонившегося к стене библиотеки. Перед ним стоят две длинноволосые блондинки, одна из которых положила руку на его живот.

Я не могу сказать, что удивляюсь тому, что увидела. Наши взгляды встречаются, и, к моему изумлению, его щеки краснеют. Потом одна из блондинок целует его в губы. Если бы Стар увидела это, она была бы раздавлена. Это еще одна причина, по которой он должен держаться от нее подальше. Я даже почувствовала облегчение. Еще вчера я думала о том, чтобы попросить его прийти к нам в гости, потому что Стар скучает по нему. Ведь он то приходит к ней каждый день, то целую вечность не посещает ее. Это причиняет сестре боль. Но она никогда не скажет ему об этом и не будет предъявлять ему никаких требований.

– В вечер взрыва я была недалеко от собора, но ты не волнуйся, – говорю я, поворачиваясь к Альберте, которая тоже обратила внимание на Феникса. – У меня все под контролем. Я ничего не видела и ничего не слышала. И Люциферу я сказала то же самое.

– И он тебе поверил? – Она скептически меня рассматривает. – Это очень странно, на мой взгляд.

С этим не поспоришь.

– Но если тебе что-нибудь понадобится, ты знаешь, где меня найти, – говорит она так внезапно, словно только что о чем-то вспомнила. – Мне надо идти дальше. Передавай от меня привет Тициану и Стар. Алессио, наверное, будет завтра свободен.

Она целует меня в щеку и идет по площади Сан-Марко в противоположную сторону. Когда я поднимаюсь по ступенькам, то слышу шаги позади. Мне не нужно оборачиваться, чтобы понять, кто это.

– Мун, подожди. – Феникс хватает меня за руку, заставляя повернуться.

– Что? – ворчу на него я, чувствуя, как пакет с едой почти выпадает у меня из рук.

– Это было не то, о чем ты скорее всего подумала. – Он проводит рукой по волосам.

– И о чем я, по-твоему, подумала?

Он что, пытается меня обмануть? Всем известно, что у него повсюду фанатки.

– Что тебе нужно от Стар?

– Я хочу быть ее другом, – говорит он, поставив меня в тупик своей обезоруживающей честностью.