Читать книгу: «Кадота: Охота на сострадание», страница 5

Варган

Прихожу в себя в полутьме, воздух густой от пыли и запаха чего-то горелого. Первое, что цепляет мой слух, – необычные музыкальные отзвуки неподалеку – повторяющийся ритм варгана. Чем больше вслушиваюсь, тем сильнее завораживают меня эти раскаты.

Я переворачиваюсь на бок, но это дается мне с трудом – мое тело плотно укутано двумя старыми одеялами, их грубая материя, истлевшая за долгие годы использования, неприятно прилегает к коже.

При повороте головы замечаю Вика. Он сидит спиной ко мне, откинувшись на выцветшую подушку; рядом с ним тихонько гудит небольшой обогреватель.

Вокруг него валяются консервные банки – некоторые помятые и ржавые, – и красный с белыми точками чайник, стоящий на небольшой переносной плитке на полу. Дрожащий отблеск нескольких свечей образует тени на его спине, пока тот расслабленно наигрывает что-то на инструменте.

Я присматриваюсь к окружающей обстановке: эта небольшая квартира – пережиток другой эпохи, погруженный в тоску разрухи. Мебель здесь малочисленна, но функциональна: у одной стенки стоит облупившийся стол, к которому приставлены несколько стульев. В углу высится старый платяной шкаф, дверцы которого приоткрыты – вероятно, жильцы этого дома покидали свое жилье в спешке. Пыль покрывает все тонким слоем, скрывая любые проявления жизни, которая когда-то протекала здесь.

Вместо окна в стене гостиной зияет дыра – неровный пролом, из которого виднеется простирающийся внизу сумрачный поселок, превращенный в руины. Скорее всего, когда-то здесь произошло землетрясение. Помню, что-то подобное было и в лагере, когда я лежала в лазарете… Был какой-то подземный толчок, а после него – вспышка молнии и раскаты грома. Значит, это место было ближе к эпицентру.

Я вглядываюсь в ночной пейзаж, открывающийся перед Виком: разрушенные здания напоминают дозорных среди искореженного металла и осыпавшегося стекла; природа начала отвоевывать этот клочок земли, некогда принадлежавший ей. За поселком простирается непроглядный лес – высокие ели, возвышающиеся на фоне безлунного неба.

Как я здесь оказалась? В голове мелькают обрывки воспоминаний, похожие на угасающие угли. Неужели Вик перенес меня сюда после того хаоса в магазине? В памяти всё туманно: я помню, как меня охватила паника, когда два бездумных существа и Путчисты вот-вот должны были нас обнаружить. Помню, как тогда остановила свое сердце – специфический дефект моего тела – чтобы перекрыть доступ бездумцам к присутствию Вика и его мыслям. Похоже… Это сработало.

Внезапно звуки варгана оборвались, и Вик обернулся ко мне, уперев локти в колени.

– Жива, подруга?

Он выглядел порядком уставшим: тени под зелеными глазами делали его взгляд более интенсивным.

– Отлично. Теперь ты можешь рассказать мне все, что, черт возьми, с тобой произошло и с какой стати бездумное отродье в метре от нас, стоящее буквально за дверью, не уловило наших мыслей. – его голос был ровным, лишенным каких-либо эмоциональных оттенков.

Я напряженно моргнула, пытаясь свести мысли воедино. Нужно было не просто пересказать события, а заново прожить их – хаос, страх и неуверенность, которые стали моими постоянными спутниками. И самое сложное – мне придется объяснить ему свою аномалию? А надо ли?…

– Ты умеешь играть на варгане? – пролепетала я, пытаясь хоть немного отойти от темы.

Парень лишь с досадой прищелкнул языком, после чего засунул маленький инструмент в нагрудный карман.

– Научился, когда мелким был, – неожиданно для меня ответил он. – Давненько это было, – прикусив щеку, он погрузился в воспоминания. – …Двадцать лет назад.

– Тебе двадцать лет? – машинально переспросила я, пытаясь приподняться, но оказалась в плену одеял, плотно обернутых вокруг меня. От этого усилия у меня заболели мышцы – лишнее напоминание о том, насколько я была истощена, а в голове вообще какая-то муть была.

Вик нахмурил лоб, наблюдая за тем, как я беспомощно извиваюсь, словно уж на сковородке.

– А что у нас с математикой? Я что-то не припомню, чтобы ты в последнее время где-то головой билась. – проворчал он, с явным недовольством отталкиваясь от своего места.

Подойдя ближе, парень присел на корточки. Потянувшись ко мне, его мозолистые руки с легкостью начали разматывать одеяла, державшие меня в плену.

– Думаешь, я выполз из мамки и сразу потребовал, не кормить меня грудью, а засунуть мне в рот инструмент? Не огорчай меня, тупица. Я вообще-то рассчитывал на интеллектуальную беседу. Или ты делаешь это специально? Притворяешься глупенькой? Сознавайся.

– Ага… Зачем ты замотал меня в эти тряпки? – прохрипела я, старательно избегая попадания облака пыли в нос.

– Хватит ерзать! – угрюмо буркнул он, рывком сдергивая с меня одеяло.

Наконец-то освободившись из одеяльной тюрьмы, я глубоко вздохнула и столкнулась с укоряющим взглядом Вика.

– Ну? Начинай говорить.

Озноб скользнул сквозь одежду, пробирая до костей. Мой желудок громко заурчал, и этот звук, казалось, гулко отозвался в безмолвии комнаты.

Я крепко обхватила живот руками, искренне желая, чтобы он этого не расслышал. Вик же уставился на меня исподлобья, ничуть не удивившись моему смущению.

Опустившись на колени перед портативной плитой – нехитрой конструкции, – он подогрел какую-то банку с супом и поставил ее напротив меня. Пар, поднимающийся от баночки, нес с собой аромат, одновременно манящий и незнакомый – пахло вкусно и выглядело тепло.

– Ешь, – распорядился Вик. – Потом все расскажешь.

Я на мгновение замялась, глядя на банку. Никогда еще не была так голодна и так рада получить пищу.

– Как тебе удалось прихватить еду и перенести меня сюда? Путчисты ушли, и ты выбрался?

Вик коротко ухмыльнулся, усевшись на подушки, скрестив ноги.

– О, это целая история! И весьма любопытная, я бы сказал. Я полдня просидел в кладовке с твоим бездыханным телом. Думал похоронить тебя там, знаешь, в отделе с крупами и орехами, как хомячка. – его тон сделался почти шутливым, – Но потом ты снова начала дышать. Нежданно-негаданно! Обычная ситуация, правда? Особенно спустя несколько часов после остановки сердца.

Порывшись в своих немногочисленных вещах рюкзака, он что-то нащупал. Вик извлек на свет картонную коробочку, набитую цикорием.

– И тогда я отыскал это уютное местечко в ближайшем доме. Уложил тебя здесь отсыпаться, а сам еще раз сходил прихватить чего поесть.

Он подхватил красный чайник и наполнил его водой из керамического кувшина, который когда-то явно был частью сервиза.

Поставив чайник на плитку, он щелкнул каким-то переключателем, поднеся спичку к прибору: тут же вспыхнуло синее пламя. В его действиях прослеживалось знание технологии – каждое действие было выверенным. Он наверняка когда-то жил в большом городе.

В ожидании, когда вода закипит, Вик переключил свое внимание на меня.

– Ты мог взять в этом магазине все, что угодно… Почему взял только это? – спросила я, указывая на выложенные несколько скудных баночек на полу – набор самых простых видов, которые казались скудными по сравнению с тем, что я запомнила из магазина, наполненного красочными упаковками и огромным ассортиментом.

– Это не еда – это топливо, – буднично пояснил Вик, кивнув на банку с бульоном в моей руке. – Для ежедневного пропитания нам тот цветастый хлам не нужен. Незачем тогда и пробовать эту муть. От нее только отупеешь, а вкус обычной еды будет казаться пресным.

Я молча принялась за еду, а в голове пронеслись картинки из магазина – перед глазами возник образ Вика, пятящегося назад с ножом в плече. Я виновато глянула на него – он тем временем неотрывно наблюдал за мной, проникая взглядом сквозь толщу моих мыслей.

– Знаешь, – начал он после минутного раздумья, – теперь-то я знаю, почему у тебя больше нет кода на запястье.

При этих словах у меня по спине прокатилась мелкая дрожь.

– …Почему?

Он слегка наклонил голову, словно раздумывая, как лучше объяснить.

– Ты ведь кошка, – бесхитростно сообщил он, передернув плечами. – Я же уже говорил тебе об этом, да? Как у любой кошки, у тебя в запасе девять жизней. Ты потратила одну из них вчера. – его глаза слегка сузились, и он продолжил: – Когда-то ты, вероятно, уже проворачивала такое. Именно поэтому бездумцы не почуяли нас, а кодовый имплант не обнаружил в тебе жизни тогда, и отключился. Одно слово – кошка. Пологаю, сейчас, после твоего чудо воскрешения, чип опять стерся?

Я недоверчиво отодвинула рукав куртки – кода и правда почти не было видно. Чайник тихонько засвистел, и я рассеянно перевела взгляд на профиль Вика. Пар поднимался вверх в приглушенном свете, пока он переливал воду в кружки, заваривая цикорий. Аромат медленно, но верно распространялся по комнате – землистый и насыщенный.

С двумя кружками в руках Вик вернулся на место.

– Держи. Выпьем за твою новую жизнь, кошечка!

Пока я потягивала цикорий, ощущая его терпкий вкус на языке, мой взгляд то и дело падал на Вика. Его точеный профиль был подчеркнут высокими скулами, а харийские глаза, в которых всегда искрилась смесь безразличия и насмешки – сейчас были сонными. Темно-рыжие волосы волнами обрамляли от природы красивое лицо, скрывая румянец от жара плтики. Я сказала ему тогда, что с этими отросшими волосами он выглядит как девчонка… Я была не права.

– Прости, что запустила в тебя ножом тогда. Я не знала… – нерешительно начала я, чувствуя, как груз моего прошлого поступка тяжко давит на мои плечи. Впрочем, закончить свое извинение я не успела – Вик резко поднял руку.

– Я не хочу слушать твои сожаления, – огрызнулся он, прервав меня. – От них никакой отдачи. Как и от тебя.

Я судорожно вздохнула, отгоняя поднимающуюся во мне волну негодования.

– Мне хочется верить, что я доверяю тебе. Правда… Поэтому я все тебе расскажу. Я хранила эту информацию в тайне ото всех в лагере.

Мое сердце неровно забилось, пока я готовилась обнародовать то, что было похоронено глубоко внутри меня все время моего пребывания на острове.

Выражение лица Вика переменилось: он искривил губы, явно собираясь выдать какую-нибудь язвительную реплику. Однако он не успел и слова вымолвить – я поступила импульсивно и, не задумываясь, спешно сунула ему в рот горбушку черного хлеба.

Пока он отвлекся на мою дерзкую выходку, я ухватилась за возможность высказаться.

– Я узнала тех бездумцев, что были с Путчистами, – быстро проговорила я. – Я прибыла на остров на последнем пароме, перевозившем преступников с материка. Тот, что был взорван и затонул.

Тяжесть произнесенных слов прочно осела между нами: на нахмуренном лице Вика промелькнуло недоброе осознание.

– Бездумцы на поводках были теми преступниками – они были в форме, выданной нам на пароме, – негромко объяснила я, испытывая уязвимость и в то же время облегчение от того, что наконец поделилась этой частью своего прошлого с кем-то. – Я не знаю, кто организовал тот взрыв, но знаю человека, исполнившего их замысел. Это он приезжал в наш лагерь вместе с людьми из Края и сообщил нам о втором пришествии бездумцев. – я сжала кружку во вспотевших руках, покусывая губу. – Это он пырнул меня ножом во время Турнира секций, когда мы с тобой выступали, а потом подстерег, когда я вышла из лазарета, чтобы избавиться от меня, как от единственной свидетельницы.

Я опускаю взгляд и с трудом заставляю себя не вдаваться в воспоминания, ведь я рассказала ему о себе больше, чем кому-либо в лагере. Даже Рэд этого не знает. У нас не было достаточно времени, чтобы узнать друг друга лучше.

После затянувшейся паузы я так ничего и не услышала от Вика. Подняв взгляд, проследила, как его губы сложились в подобие загадочной ухмылки, пока он размышлял о чем-то своем.

Поднеся чашку к губам, он вдруг судорожно взмахнул рукой – керамика гулко разбилась об пол. У меня тоже начались кодовые конвульсии руки, и я поморщилась, виня себя за то, что сама стала инициатором их возвращения. Мое запястье жутко зудело, но, видимо, не так сильно, как у Вика.

– Почему это гадство происходит каждый раз, когда я ем?! – в бешенстве выкрикнул Вик, пнув пустую консервную банку из-под фасоли, которая тут же шмякнулась об стенку.

– …Потому что ты ешь только по ночам?

– Не думаю, что они так пекутся за мое стройное тело! – фыркнул он, рывком поднимаясь со своего места. – Рад был узнать, что твой чип тоже воскрес! Второго чуда не будет?

Когда он бросился прочь, его нога зацепилась за какое-то невидимое препятствие: парень споткнулся и грузно оперся о дверной косяк.

– …Как твоя рана на плече? Я сильно тебя задела?

– Метаешь ножи – хреновей некуда. Думаю, тебе стоит пересмотреть свой боевой инвентарь.

С этими словами Вик исчез в коридоре, после чего послышался звук захлопнувшейся двери, эхом разнесшийся по затихшей квартирке.

Я допила свою чашку и подошла к краю того, что раньше было оконной рамой. Присев так, что ноги свободно свесились в пустоту внизу, я почувствовала одновременно страх и легкий трепет.

От открывшегося передо мной вида захватило дух: ночное небо, усыпанное звездными россыпями, и одинокие здания, походившие на горные склоны на горизонте. Вокруг царила абсолютная тишина, за исключением шума протекающей где-то неподалеку крупной реки, негромкое журчание которой умиротворяло.

Я прикрыла глаза и позволила дуновению прохладного ветерка омыть свое лицо, стараясь отгородиться от мыслей о травме Вика и его непонятной реакции на мое откровение. О чем он тогда подумал?… Удивило ли это его? Или это была еще одна возможность для него подшутить надо мной в будущем?

Я в последний раз взглянула на звезды, прежде чем тихонько подняться.

Мне удалось разыскать свободную комнатку с двухместной кроватью вблизи кухни по коридору, и дверь неприятно заскрипела, когда я толкнула ее. В воздухе порхали пылинки, освещенные блеклым звездным сиянием, проникающим сквозь выбитые землетрясением оконные створки.

Прежде чем шагнуть внутрь, я на мгновение задерживаюсь на пороге, оглядываясь через плечо на темный коридор. Принимаю решение запереть дверь на щеколду, и тут же чувствую мгновенное спокойствие.

Кровать не убрана, простыни отсыревшие, но после стольких дней странствия мне становится радостно, когда я устраиваюсь на настоящем матрасе. Сейчас это маленькая роскошь.

Но сон ускользает от меня. Трудно отключиться после всего случившегося.

Я откидываюсь на спинку кровати, скрестив ноги, и пытаюсь провести своеобразную медитацию в надежде хоть немного утихомирить свой разум.

Порывшись в сумке, я нащупываю пальцами маленькую баночку, лежащую среди немногочисленных пожитков.

Я достаю голубую баночку и, прищурившись, осматриваю ее. Льющийся звездный свет немного подсвечивает ее поверхность. Сердце сжимается от понимания, что я могу разобрать некоторые буквы, выгравированные на жестянке: «Сгущенка».

Внезапно затылок пронзает невыносимая боль, словно электрический разряд, – резкая и дезориентирующая, заставляющая меня немедленно прекратить попытки концентрации.

Дыхание учащается, я хватаюсь за виски, пытаясь разогнать приступ головокружения, грозящий накрыть меня с головой. Я только что сама прочитала целое слово!!!

С трясущимися руками, подскакиваю на кровати и невольно улыбаюсь. Теперь я смогу больше практиковаться в чтении. Связано ли это с тем, что я останавливаю свое сердце? Просто всякий раз, когда я это делаю, давление на голову как будто ослабевает. А вчера был уже четвертый раз моей временной смерти. Первый был еще в детстве, когда заблудилась в пустыне, потом, когда затонул паром, третий раз – в реке, спасая Рэда и… Вчера.

Я окидываю взглядом комнату и замечаю старый деревянный сервант, расположенный у окна. Движимая любопытством, поднимаюсь с постели и подхожу к нему.

Дерево жалобно стонет под моим прикосновением, когда я раскрываю дверцы. Внутри, среди слоев пыли и остатков заброшенных вещиц, я обнаруживаю несколько упаковок с канцелярскими принадлежностями и несколькими выцветшими фотокарточками. Одна из них особенно привлекает мое внимание – блеклый снимок, запечатлевший мужчину в старомодной одежде рабочего класса, заключающего в объятия женскую фигуру с металлическими руками и шеей. Женщина-гуманоид холодно взирает со снимка своими серыми глазницами.

Перевернув фотографию, замечаю выведенные на ней слова. С огромным трудом удается прочитать их, и становится сразу как-то не по себе: «Мы в корне вывернем наш Остров и сделаем его первым раем на земле для всех!», – затылок начинает ныть, но я все-таки дочитываю фразу: «Если Бог отвернется, мы сами станем Богами!».

В этом высказывании чувствуется нездоровая амбициозность и глубокий оптимизм. Я едва не выпустила фотокарточку из рук, когда нервная пульсация в висках дала о себе знать, напомнив, что с новой способностью чтения нужно разбираться постепенно.

Я бесшумно прошествовала по коридору в затемненную кухню с выцветшими обоями с подсолнухами, ободранными в некоторых местах. Здесь пахло чем-то сгнившем и проржавевшим металлом. У меня была миссия найти что-то – что угодно – что могло бы помочь мне вскрыть неподатливую банку со сгущенным молоком. Сон мне точно не светил, поэтому, развлечь себя чем-то сладким – было привлекательной идеей.

Обследовав захламленные пыльные столешницы, я наткнулась взглядом на завалявшийся среди прочей утвари нож.

Я подобрала его, ощущая в руке его вес, и в голову закралась назойливая дурная мысль.

Неуверенным движением я поднесла кончик указательного пальца к острому концу и слегка надавила на него. Почти мгновенно на пальце проступила красная капля, блеснувшая, как маячок, на фоне окружающей меня серости.

Мои опасения подтвердились. Со мной творилось что-то странное. Обычно вид крови приводил меня в настоящий паралич, но в этот раз дело было иначе. И было совсем не больно. Лишь легкое покалывание разлилось по телу, будто я отключилась все нервные окончания от болевых ощущений. Что со мной происходит? Неужели это последствия применения моей аномалии…

– Чем-то интересным тут занимаешься? – голос Вика резанул по моим беспокойным мыслям, заставив меня испуганно вздрогнуть и поспешно спрятать руку за спину.

Он невозмутимо взирал на меня, прислонившись к дверному косяку, и негромко стучал пальцем по варгану, зажатому между губами. Звук мягким эхом отозвался в опустевшей кухне, создавая необычный резонанс между моим состоянием, его беззаботным поведением и мрачной реальностью.

– У Путчистов тоже был варган. Где ты нашел этот? У них забрал? – угрюмо пошутила я, стараясь держать голос ровным.

– Сам сделал.

Вик беспечно пожимает плечами, продолжая наигрывать ритм.

– Это как?

Мои брови сошлись в замешательстве: Господин Сионов, наш школьный учитель, месяцами оттачивал свои варганы, чтобы они звучали так чисто и мелодично.

– Ты действительно хочешь знать, как? – Вик оттолкнулся от дверного проема, подбросив инструмент в руке.

Я кивнула, все еще сжимая рукоятку ножа за спиной.

– Пока ты спала, – начал он, – у меня было предостаточно времени для фантазии. – он жестом указал на небольшую ножовку, лежащую на одной из полок рядом со мной. – Ножовка и газовая горелка. Обмотай край мокрой тряпкой, чтобы пальцы не расплавились – и готово.

Парень повертел маленьким инструментом перед моим носом с довольным видом.

– А знаешь, зачем Путчисты его использовали? Думаешь, они играли на нем, чтобы создать прикольную фоновую музыку к своей гулянке? – ухмыляется Вик не без сарказма в надменном тоне. – Хочешь покажу кое-что забавное?

В полумраке полуразрушенного помещения он подозвал меня к лестничной площадке, выводящей к другим квартирам. Его палец поманил меня за собой, приглашая подойти ближе.

Подкравшись к соседней двери, поверхность которой была испачкана грязью и чем-то багровым, Вик украдкой обернулся на меня с лукавым прищуром.

– Ну давай, рассерди меня, сделай мои мысли погромче для них, – шепнул он, прижимаясь ухом к двери.

Я вскинула брови, изобразив скепсис на лице.

– ....Я не знаю. Ты, кстати, обработал свою рану?

Выражение лица Вика стремительно переменилось: губы сжались в тонкую линию, а в глазах сверкнул яростный огонек.

Я не успела спросить, зачем мы сюда пришли: из-за двери раздалась скрежетающая смесь – серия беспорядочных стуков, раскатившихся в тишине.

Вик со знанием дела расплылся в недоброй улыбке и кивнул.

– Некоторые из здешних работничков не успели вовремя смыться. Эта квартира кишит бездумцами. А теперь смотри!

Вытащив из кармана варган – тонкую губную арфу, он начал играть на ней – удары в дверь постепенно стихли. У меня невольно рот приоткрылся от такого поворота событий.

– Эта чудесная вещица приостанавливает поток мыслей, – провозгласил Вик. – Веришь? Но если просто слушать, она не сработает, только если будешь играть.

Я удивленно выпрямилась, приподняв подбородок. Идея о том, что такой простой инструмент, сделанный своими руками, может заставить наши мысли остановиться, была одновременно абсурдной и интересной. Или Вик просто прикалывается? Он может.

– Хочешь сыграть? Думаю, даже такая, как ты, заслуживает шанса попробовать.

Я поджала губы и отрицательно мотнула головой. Я все еще держала нож в руке, если он увидит…

Вик хищно прищурился, словно почуяв что-то неладное. Тут он наконец заметил, что я прячу одну руку за спиной, и его взгляд метнулся куда-то ниже.

Проследив за направлением его взора, я присмотрелась и увидела капли крови, запятнавшие пол подо мной. Проклятье. Должно быть, порез на пальце кровоточил все это время.

В одно мгновение парень подлетел ко мне, болезненно вцепившись в мое запястье и с силой выбив нож из моей руки.

– Ты поражаешь меня, тупица! Считаешь, что раз можешь отключать свое сердце, а потом воскресать из мертвых, то теперь можешь и на куски себя раскромсать?! Да?? – его слова получились жесткими, при этом в них сквозила непривычная для него тревожность, что меня поразило.

Внезапно он перехватил меня за плечо и рывком затащил обратно в нашу квартиру, направляясь в гостиную. Догадавшись, что он собирается сделать, я изо всех сил попыталась замедлить его, хватаясь за все, что попадалось под руку, – но безуспешно, он был гораздо сильнее.

Ледяной ветер хлестнул меня по лицу, когда Вик оттолкнул меня к дыре в стене, где когда-то находилось панорамное окно.

Неуклюже споткнувшись, я ухватилась за кафельную облицовку стены, но она была сырой от ночной росы, и мои пальцы соскользнули. Я опасно покачнулась, оказавшись на краю – десять этажей до земли грозили неминуемой развязкой для меня. Мое тело предательски накренилось вбок, и я скользнула в бездну, напрочь забыв, как кричать.

Его рука оказалась единственным, что удержало меня от участи свободного падения.

– Испугалась? – бесстрастно спросил Вик, провожая взглядом зияющую под нами головокружительную высоту.

Я напряглась, нахмурив лоб: что со мной не так? Я висела над десятком этажей пустоты и при этом совсем не чувствовала никакого ужаса. Наоборот, меня посетило непонятное чувство безразличия.

Вик, похоже, тоже это уловил, и это его сильно взбесило: он стал испытывать меня на предельную нервную выносливость, слегка ослабляя хватку на моем запястье, прикидывая, сколько рычагов давления я смогу выдержать, прежде чем наконец проявить панику.

– Если сейчас начнутся очередные судороги чип-контроля, ты камнем полетишь вниз. Так что давай, тупица, в твоих же интересах обмануть эту систему! Знаю, ты сможешь. – он неопределенно хмыкнул, выдерживая паузу. – Твое выживание здесь полностью зависит от моих рук, уяснишь ли ты это когда-нибудь или нет? Руки, от которых ты нос воротишь! Просто знай, что если бы на моем месте был любой другой тип из лагеря, тебя бы в первый же день отымели и отправили в ближайшее болото, червей кормить! Вот и подумай, с какого рожна я вообще тебя так долго терплю?

– ......С какого?

Поднимаю на него немигающий взгляд, ноги свободно покачиваются в воздухе, кисть медленно выскальзывает из его хватки.

Вик напряженно всматривается в мое лицо, так, словно я задала ему сложнейшую головоломку для решения.

– Сам не знаю!… Но если повторится ситуация, как в том магазине, и ты поддашься страху, подвергая мою жизнь опасности, я сам прикончу тебя. Ясно тебе? Потому что такой напарник – хуже всякого врага.

– Этого не повторится. Я доверяю тебе.

– Ты уже говорила подобное, а на следующий день запустила в меня ножом! Не верю ни единому твоему поганому слову! – прохрипел он, и стало очевидно, что ему все труднее продолжать удерживать меня.

– …Я могу доказать.

Качнувшись в сторону, я вытягиваю свободную руку, чтобы совместить ее с запястьем той руки, которой он меня держит.

Глаза Вика расширяются, а лицо резко бледнеет. Если проверка доверия сейчас не сработает, начнутся мучительные припадки, Вик выпустит мою руку от боли, и я беспрепятственно сорвусь в бездну. И тогда, какими бы способностями к реанимации я ни обладала, вряд ли они смогут воссоздать мое раздавленное тело.

Но секунды летели – ничего не происходило. Проверка на "вшивость" была завершена. И мы ее прошли. Наверное, того чувства вины, которое я испытывала перед ним, хватило, чтобы перевесить все мои сомнения и страхи.

Грубым рывком дернув за руку, Вик втянул меня обратно в комнату.

– Идиотка! Ну какая же идиотка! Ты хоть понимаешь своей бестолковой башкой, что находилась в каких-то мгновениях от смерти!!! – прокричал он мне в лицо; над его верхней губой проступили капельки пота, а на лбу вздулась вена. – У меня все было под контролем, хотел образумить тебя же, а ты, видимо, совсем с катушек слетела, да?!

– …Но ты не желал моей смерти, поэтому рукопожатие и сработало.

Хотя и мог бы желать, после всего, что я сделала.

Я перекатилась на бок, резким выдохом сдувая пыль с ковра, на котором лежала.

– Возможно. Но сейчас я испытываю сильнейшее желание сбросить тебя на хрен обратно! Тупица… Слов моих нет! – простонал он, хлопнув ладонью по полу.

…

Я проснулась от внезапного удара по лицу – пыльная подушка была запущена мне прямо в голову. Дезориентированная, я быстро проморгалась: надо мной вырос Вик. Утренний свет проникал сквозь мутные провалы окон, отбрасывая беспорядочные блики вокруг него.

Я протерла заслезившиеся глаза от пыли, разглядывая его новый прикид: черная кожаная куртка и серые джинсы. Он молча кивнул в сторону коридора.

– Там много женских тряпок тоже. Померь что-нибудь. На твои обноски смотреть жалко уже.

С неохотным прерывистым вздохом я перекинула ноги через край кровати и направилась в его комнату. Платяной шкаф стоял открытым, как сундук с сокровищами, ожидая, когда его исследуют.

Порывшись в его содержимом, я обнаружила множество вариантов верхней одежды – ткани неброские и удобные.

Я остановилась на черных джинсах, плотно обтягивающих мои ноги, и дополнила их безразмерной джинсовой курткой, отделанной искусственным мехом на капюшоне. Под ней я оставила свою простую белую футболку. На дне шкафа обнаружилось несколько пар женских ботинок. Я влезла в высокие сапоги из потертой кожи, отлично подошедшие по размеру.

Повернувшись, чтобы взглянуть на себя в треснувшее зеркало, висевшее на стене, я почувствовала, как что-то выскользнуло из кармана моей новой куртки и упало на пол – небольшая записная книжка из коричневой лакированной кожи. Все страницы были испещрены беспорядочным почерком и заляпаны какими-то разводами. Я попыталась хоть что-то прочесть, но безрезультатно – спала я этой ночью скверно, и мой мозг напрочь отказывался даже от небольшой попытки разобрать буквы.

Запихиваю находку во внутренний карман куртки и выхожу из комнаты. Прочту ее потом, на более свежую голову. Если такая будет…