Читать книгу: «Осень. Латте. Любовь», страница 2

А вечером пятницы она нашла в старом книжном шкафу черновики своих детских рассказов и сразу помчалась к Адаму поделиться радостью.

– Ты представляешь? Она их хранила! – воскликнула девушка, вбежав в кафе.

– Привет, – махнул ей парень и, как всегда, отошел к дальнему концу стойки, чтобы обслужить подругу без очереди.

– Тетя Мария! Она хранила мои стихи и рассказы! – выпалила Оливия, подойдя ближе. – Те, о которых ты говорил, помнишь?

– Ну конечно.

Что ни говори, но обворожительно улыбаться этот парень умел лучше всех.

– Мне даже не верится, она сохранила их все! Некоторые даже с рисунками!

– Дашь взглянуть? – спросил Адам, наливая Оливии кофе.

– Вот. – Она обрушила на стойку стопку выцветших листов бумаги, некоторые были бережно прошиты и перетянуты лентой.

– Угощайся. – Адам поставил перед ней стакан. – С корицей.

– Спасибо. – Оливия пригубила напиток.

– Держи. – Он протянул ей блюдце, на котором лежала семла – нежная булочка с миндальной начинкой и взбитыми сливками, щедро обсыпанная сахарной пудрой. – За счет заведения.

– О-о… – промычала Оливия, не в силах отказаться от угощения.

– Идем. – Адам вышел из-за стойки и увлек ее за собой к свободному столику. – Ты спокойно насладишься булочкой и кофе, а я полистаю твои детские шедевры.

– А… – она поплелась за ним, – у тебя не будет проблем из-за того, что ты отвлекаешься от работы на посетителей?

– Нет, все в порядке, – заверил парень.

– Точно?

– Угу.

Они сели за столик у окна, Адам склонился над черновиками, а Оливия откусила булочку.

– М-м-м… Она восхитительна! – громче, чем следовало, простонала девушка. – Невероятно! Ваша пекарня просто творит чудеса!

– Я передам нашему повару, – загадочно усмехнулся парень.

Пока он листал исписанные детским неровным почерком страницы, Оливия наслаждалась булочкой и напитком. Здесь, в самом сердце Флодберга, в уютном зале «Старых традиций», она вновь ощущала себя живой. Отступили тревоги, сомнения и грусть, и все плохое словно осталось где-то в прошлой жизни.

– Ты уже тогда была чертовски талантливой, – заметил Адам, оторвавшись от черновиков и посмотрев ей в глаза. – Если переработать эти тексты, могут получиться хорошие детские сказки, Оливия. Подумай над этим.

– Да? – Девушка сглотнула. Теплота в его голосе помогла ей расслабиться. – Мне приятно это слышать. Правда.

– Я рад, что и для меня тут нашлось местечко, – лукаво улыбнулся Адам, придвинув к ней одну из детских работ.

Оливия опустила взгляд и почувствовала, как ее лицо становится одного цвета с волосами. К щекам прилил жар. В конце рассказа были нарисованы два человечка, державшихся за руки. «Оливия и Адам», – стояла подпись цветными карандашами.

– Здесь немного о нашей дружбе, – пояснил парень. – И о том, что друг никогда не станет смеяться над твоими несовершенствами.

Нужно было сначала все прочесть, а потом мчаться в кафе. Она сделала глубокий вдох и перевернула страницу.

– Несовершенствами?

– Ты считала таковыми свои веснушки.

– Разве? – Оливия машинально коснулась щеки, и воспоминания обрушились на нее лавиной.

Их детство. Дома по соседству. Общий класс в школе. Задиристые ребята, что кидались в нее бумажными шариками и смеялись над ее заиканием. Адам, который всегда вставал на ее защиту. Их разговоры по пути из школы домой. Его шутки. Книжный клуб в подвале библиотеки, который она основала для таких же заучек, как сама. И ее отъезд из Флодберга, когда они даже не попрощались.

– Я заикалась, – вдруг произнесла Оливия.

– Совсем каплю, – мотнул головой Адам.

– И чем сильнее я заикалась, тем сильнее они смеялись.

– Это давно в прошлом.

Она кивнула. Задумчиво уставилась в окно. Очевидно, ее мозг заблокировал старые воспоминания, причинявшие боль. Но как Оливия могла забыть Адама?

– Ты придешь на Осенний фестиваль? – спросил парень.

– Да, обязательно. – Поймав на себе его взгляд, Оливия улыбнулась, и ей снова стало тепло.

Она рада была вновь обрести ту часть воспоминаний, что касалась ее друга детства. Адам был настоящим весельчаком, все время смешил ее. И это даже несмотря на то, что его семья с трудом сводила концы с концами. Его отца после болезни парализовало, мать вынуждена была работать на двух работах, а уходом за больным сыном и воспитанием внука занималась подслеповатая бабушка.

– Здорово. Значит, увидимся. – Он взял салфетку, придвинулся к Оливии и стер сахарную пудру с кончика ее носа.

– Да, – завороженно глядя на него, произнесла девушка.

Площадь к фестивалю начали готовить уже с субботы. Развесили везде иллюминации и бумажные фонарики в виде тыкв, поставили торговые ряды для фермеров и компаний, желавших принять участие в ярмарке. Соорудили сцену в самом центре, а с краю, за фонтаном, установили аттракционы для детей и автоматы с попкорном и сладкой ватой.

А уже в воскресенье с утра начал собираться народ. На площади разложили тюки с сеном, пригнали лошадей, которые в телегах будут катать всех желающих, завезли кучу овощей и товаров на продажу. Затем подключили оборудование, микрофоны, и начались выступления местных исполнителей.

Оливия с Морковкой наблюдали за началом фестиваля из окна. Девушка решила, что отправится на мероприятие ближе к вечеру, когда начнется официальное открытие и соревнования фермеров.

Написав новую главу в свою книгу, она стала собираться. Ей слабо верилось в предсказание тети, но встреча с Вильямом никак не шла из головы: вдруг им действительно суждено будет встретиться снова? Что, если он узнает ее в толпе и подойдет? Мэр – симпатичный мужчина и, как пишут газеты, до сих пор холост. Чем черт не шутит? Вдруг реально судьба?

Девушка надела новый свитер, уложила волосы, нанесла капельку парфюма и придирчиво оглядела себя в зеркало. Красотка в отражении уже не напоминала ту, которая недавно страдала по самовлюбленному Лиаму. Оливия знала, что достойна самого лучшего, и счастье обязательно ее найдет. Велев Морковке вести себя хорошо, девушка отправилась на площадь.

Город медленно погружался в ранние осенние сумерки. Воздух гудел сотнями голосов и пах кукурузой, яблоками, хлебом и жареным мясом. Фестиваль был в самом разгаре. Часть людей осматривала выставку-конкурс гигантских тыкв, и Оливию, надо признать, тоже на какое-то время увлекло это действо. Комиссия измеряла и взвешивала тыквы по очереди, споря и готовясь объявить победителя, а горожане фотографировались возле каждого экземпляра. Девушка не удержалась и тоже сделала несколько снимков.

С другой стороны площади в специальных загонах фермеры держали овец, пони и кроликов, с которыми могли поиграть дети. Чуть поодаль их коллеги продавали молоко, сыры, мед и другие продукты со своих пасек и ферм. А правее проводились состязания – шуточные кулачные бои и метание тыквы, – в которых мог принять участие любой желающий.

Купив себе немного тыквенного попкорна, Оливия отправилась гулять дальше, пока не наткнулась на длинную очередь, что выстроилась у одной из палаток. Люди, которым посчастливилось добраться до прилавка, отходили от него с бумажной коробкой или кульком, доверху наполненными чем-то съестным, и тут же набивали им полные рты. Девушке пришлось встать на цыпочки, чтобы рассмотреть вывеску над палаткой.

«Старые традиции», – яркими буквами было выведено на ней. И ниже: «Изготовлено по семейным рецептам, передающимся из поколения в поколение».

– Девушка, вы стоите в очереди? – поинтересовалась старушка.

– А, нет, простите, – отошла в сторону Оливия.

– Спасибо, – кивнула та, – очень надеюсь, что мне достанется немного фирменного печенья Адама.

– Адама? – нахмурилась девушка.

– Самый известный кондитер Флодберга. Вы что, никогда не бывали в «Старых традициях», деточка? – удивилась старушка. – Тогда отчаянно рекомендую! Только придется встать пораньше, у них всегда очереди. Потому что его выпечка – это что-то божественное, просто поверьте!

– Так это кафе Адама?

– А вы не читаете газет? Сама королева приезжала весной, чтобы отведать его знаменитых булочек. С тех пор там не протолкнуться: город, как узнал о кафе, словно сошел с ума!

Оливия на ватных ногах прошла несколько шагов. С этой точки хорошо было видно, как несколько продавцов обслуживали клиентов, а Адам и его золотистый ретривер фотографировались с желающими у фотозоны из тюков сена и крупных тыкв. Ничего себе! Ее друг детства раздавал автографы и улыбался, словно это было для него чем-то обыденным. А детишки разных возрастов трепали за уши и обнимали за шею пса, и Адам хохотал, угощая их печеньем.

Боже, Адам стал кондитером. Ну и дела! А она все это время принимала его за официанта. У Оливии даже немного закружилась голова.

– А сейчас мы приглашаем на сцену мэра нашего славного Флодберга! – раздалось откуда-то слева. – Вильям Густафсон, прошу!

Девушка обернулась.

На сцену поднимался тот, кого упоминала в своем предсказании тетя Мария. Нужно было поторопиться. Оливия шагнула на дорогу, но тут же была застигнута врасплох оглушительным собачьим лаем. Она вздрогнула и резко обернулась на звук. И в это же мгновение перед ней промчалась лошадь, везущая за собой телегу с людьми.

Боже! Еще миг, и она могла оказаться под колесами!

– Вилли! – прокричал кто-то.

Ошарашенная Оливия медленно опустила взгляд. К ней подбежал и взволнованно ткнулся в ногу золотистый ретривер. Девушка погладила его дрожащей ладонью. Только сейчас она заметила, что вся брусчатка вокруг была осыпана попкорном, выпавшим у нее из рук.

– Оливия? – подбежал к ней Адам. Отдышавшись, парень посмотрел на пса. – Он не напугал тебя? Я сам чуть с ума не сошел, когда Вилли вдруг сорвался с места и понесся в толпу. Оказалось, он побежал к тебе…

– Вилли? – выдохнула она. – Его так зовут?

– Да, – кивнул парень.

– Он спас меня. – Оливия присела на корточки, чтобы обнять собаку. – Если бы не Вилли…

– Видимо, узнал тебя, – потрепал пса за загривок Адам.

Оливия выпрямилась. Теперь они стояли, глядя друг другу в глаза.

– Рад, что ты пришла, – улыбнулся парень.

Ох. Уж. Эта. Его. Улыбка.

– И я. Рада.

– Хочешь глегг? Я знаю, где добыть горячий.

– И твоего печенья, – вернула ему улыбку Оливия. – Если можно.

– Сколько угодно, – кивнул Адам.

Они молчали, и неловкая пауза затягивалась. А затем в воздух над площадью взмыли залпы десятков фейерверков. Люди радостно закричали, но их голоса поглотил шум.

В этот вечер Оливия и Адам много гуляли по площади, разговаривали и смеялись. Она рассказывала ему о своей жизни в Калифорнии, а он о том, как увлекся кондитерским искусством, бережно записывал все рецепты отца и деда, а затем упорно совершенствовал технику приготовления их традиционной выпечки.

Адам исполнил свою мечту: открыл собственное кафе, стал известным в городе пекарем-кондитером и завел собаку.

А Оливия шла рядом, внимательно слушала и думала о том, что сейчас, похоже, сбывается ее мечта. Здесь, во Флодберге. С Адамом.

Она все еще не знала, обладала ли ее тетушка сверхъестественными способностями или просто обожала выпечку и этого обаятельного парня. Да это было и неважно.

Главное, что все в итоге складывалось как надо. В правильном месте. В правильное время. С правильным человеком рядом.

А потом они отправились к Оливии пить чай на подоконнике, и выяснилось, что Вилли просто обожает кошек. Удивительное совпадение!

Или нет.

10 тарелок тыквенного супа
Милослава Финдра

Жить с гастритом неприятно, жить с гастритом в Праге – невыносимо. Особенно осенью, в ноябре, когда улицы становятся по утрам серыми, а по вечерам – черными. И на каждом шагу какая-нибудь каварна¹ манит приветливо-желтыми окнами. В такие дни калач с маком на завтрак уже не буржуазная шалость, а жизненная необходимость.

Только мощное волевое усилие позволяет пережить утро. Но стоит опостылевшей овсянке перевариться в желудке, и легче не становится. По дороге на обед вывески всех уважаемых пивниц района будто подмигивают, заговорщицким шепотом зазывая заглянуть на рульку и большую кружку резаного². А стоит ногам свернуть на туристический маршрут… и все, пиши пропало! Сладкий аромат сахара, теста и сливочного масла не покинет ноздрей до вечера. Будто призрачный трдельник³ висит за твоим плечом, не отставая ни на шаг.

Сгущаются сумерки, но все возможности весело провести вечер заблокированы. Потому что встречи с друзьями гастрит тоже превращает в пытку. Только особо изощренную. Даже безобидный поход в кино, театр или на выставку неизбежно заканчивается веселыми посиделками в трактире, ресторации или все той же каварне. Да, у меня достаточно силы воли (и воспоминаний о недавней боли во время приступа), чтобы противостоять искушению, выбирая самые скучные и безобидные блюда в меню. Но прихлебывать легкий куриный супчик, когда у тебя на глазах приятели лакомятся тушеной говядиной с кнедликами⁴, хрустят брам-бораками⁵ со сметаной и грызут куриные крылышки, с которых стекают золотистые капли жира… бр-р-р, просто кошмар. Серьезно, средневековым инквизиторам стоило бы взять этот метод в свой ассортимент истязаний. Я бы поставила его где-то посередине между дыбой и «Испанским сапожком». Железная дева, конечно, будет пострашнее. Хотя, если сравнивать ее со встречей подружек в кондитерской…

Ладно, больше не будем о страшном. Главное, что теперь вы полностью представляете степень моего отчаяния. И не будете осуждать за то, что одним особенно тоскливым ноябрьским вечером я залезла в тиндер. Хотя уже сотню раз обещала себе не тратить время на эту ерунду.

Заходя в это приложение, я всегда испытываю желание вооружиться вилкой. Ну, чтобы снимать лапшу с ушей. Каждый второй профиль выглядит так, будто его обладатель посетил сотню стран, построил десять успешных бизнесов и своими руками посадил целый лес, нехило подкачав при этом бицепсы и пресс. При этом, конечно же, этот отфотошопленный красавчик – профеминист и сидит в тиндере исключительно с целью вступить в брак.

Возможно, я придираюсь, но у меня глянцевые картинки и продуманные описания профилей вызывают только тревогу. Ощущение, что меня старательно заманивают в ловушку. Поэтому я свайпаю такие профили влево и старательно ищу обычных симпатичных парней. Первый такой попадается мне довольно скоро. Кудрявый Ян сразу привлекает взгляд открытой улыбкой на селфи. На двух других фотографиях он еще милее: задумчиво читает книгу в каварне и обнимается со щенком где-то в горах. Последний кадр явно размещен с целью растопить мое сердце. Но на такую манипуляцию я готова поддаться. Открываю описание профиля… и на пару секунд просто замираю, осознавая только что прочитанное:

«Мебель в IKEA выглядит непритязательно, но вы не представляете, насколько она комфортна. Например, на диване «Ликселе Левое» можно просидеть весь день.

То же самое можно сказать и о моем лице».

Я, конечно, понимаю, что когда птичку ловят, ей красиво поют. И в целом довольно позитивно отношусь к оральным удовольствиям… Вот только не готова начинать с них знакомство. Так что прости, Ян, и прощай.

Ладно, по крайней мере сидеть в тиндере точно не скучно. Мне встречается еще несколько профилей, вызывающих испанский стыд вперемешку со смехом, прежде чем я нахожу его. Марека.

Темные волосы, густые брови, хмурый вид и неожиданно очень добрый взгляд. На втором фото в галерее он работает за ноутбуком. На третьем – стоит, засунув руки в карманы пальто, на Староместской площади. На четвертом – внимательно смотрит в темные глазницы черепов в Костнице. Последний кадр, конечно, несколько мрачный. Но место в Кутна-Горе историческое, логично, что он там решил сфотографироваться на память.

С надеждой открываю описание профиля. Оно не слишком меня впечатляет, но по крайней мере и не разочаровывает. Двадцать девять лет, любит Depeche Mode⁶, собак и тыквенный суп. Информации немного, но собак я тоже люблю и ничего не имеют против британского рока. Как, впрочем, и против тыквенного супа.

Свайпаю вправо. И продолжаю изучать профили мужчин, которые тиндер подкидывает мне дальше. Периодически попадаются симпатяги, но я все равно снова и снова возвращаюсь мыслями к Мареку. Понимаю, что вряд ли он тоже прямо сейчас сидит онлайн. И вообще не обязан меня свайпать в ответ. Но когда на экране загорается яркая надпись «Новый мэтч!», я непроизвольно задерживаю дыхание, надеясь увидеть именно его.

Когда фотография Марека наконец загружается, я так счастлива, будто только что слопала вишневый штрудель.

1. Приют сладкоежек

На встречу идти было страшно так, что сводило живот. Ну, я надеялась, конечно, что это признаки волнения, а не предвестники очередного приступа. Я и так достаточно экстравагантна, чтобы запомниться собеседнику. Корчиться от боли на полу каварны для этого необязательно.

Место встречи выбрал Марек. Я раньше там не была и не сильно горела желанием разглядывать запретные тортики, но расположение в пяти минутах от офиса показалось удобным. Спрятанный на тихой улочке «Приют сладкоежек» выглядел так, будто сошел со страниц доброй сказки. Мне очень понравился мелодичный звон дверного колокольчика, мягкий свет старинных ламп и длинный деревянный прилавок со стеклянной витриной.

Я обвела глазами зал и быстро нашла сидящего в углу Марека. Он выбрал столик рядом со шкафом, заставленным книгами и настольными играми. Волнение тут же отступило. Во-первых, я обрадовалась, что сразу узнала его. Во-вторых, что он пришел раньше меня (ненавижу кого-то ждать, вся бы извелась, если бы пришлось сидеть тут одной). В-третьих, мне пришло в голову, что если беседа не задастся, можно будет сыграть в «Колонизаторов»⁷. Обожаю строить города, прокладывать дороги и яростно торговаться, меняя сено на овец.

Увы, мое приподнятое настроение длилось недолго. Подойдя к столику ближе, я поняла, что крепко попала. Нет, в жизни Марек не оказался в тысячу раз лучше, чем на фото. Его вряд ли можно было сравнить с голливудским актером или певцом популярного бэнда. Но, надеюсь, вам знакомо это странное чувство и вы сможете правильно меня понять.

Чувство, когда ты первый раз видишь человека и внутри что-то щелкает. Как будто игла встала на пластинку патефона и заиграла музыка. На монахов, наверное, так нисходит божественное озарение. Женщины же просто понимают: в этого парня я влюблюсь. Неотвратимо и неизбежно. Такое чувство возникает редко и всегда неожиданно. Как появление в декабре пана, снимающего показатели счетчиков. То есть ты вроде и знаешь, что когда-то он неминуемо придет, но напрочь забываешь об этом, забив голову другими делами.

В общем, я запала на Марека с первого взгляда. Оставался, конечно, крошечный шанс, что с ним что-то не так. Например, окажется, что у него харизма горного тролля, тупое чувство юмора или мерзкий писклявый голос. Но когда Марек вежливо поздоровался и встал, чтобы помочь мне снять верхнюю одежду, эта призрачная надежда испарилась. Симпатичный, галантный и с низким бархатным голосом. Смертельное комбо.

Надо ли говорить, что я снова занервничала и начала нести полную чушь? А точнее, бурно жаловаться на свой гастрит. Тема, конечно, для меня животрепещущая, но вряд ли интересная собеседнику.

Проблема в том, что от волнения во мне всегда просыпается излишняя словоохотливость. И справиться с ней – выше моих сил. Все, что я могу, – утешаться мыслью, что это своеобразная проверка на эмпатичность. Если Марек сможет ее пройти, он точно герой моего романа. А если нет… ну, я хотя бы выговорюсь. Не могу же я постоянно ныть только родственникам, друзьям и коллегам. Они и так наверняка от меня устали.

Так что мне оставалось только смириться и трещать как сорока.

– Сейчас я расскажу тебе два плюса гастрита. Во-первых, после приступа, когда ничего не болит, жизнь кажется просто прекрасной. Все проблемы тускнеют на фоне трех часов наедине со спазмом желудка. Во-вторых, из-за этой чертовой диеты начинаешь стремительно терять килограммы. Вот смотри, – я верчу головой в разные стороны, – второй подбородок решил меня покинуть. А вот ямочки на щеках пока держатся.

– Они молодцы, – серьезно кивает Марек, заставляя мое сердце сделать кульбит.

Не столько от того, что он хвалит мои ямочки, сколько из-за того, что он действительно внимательно меня слушает. И даже уточняет:

– Сколько тебе еще нужно будет сидеть на диете?

– Врач дал размытые рекомендации, из которых следует, что питаться правильно нужно всегда. Правда, у него моравский говор, и я вообще мало что поняла. А исходя из того, что я нагуглила, слизистая восстанавливается около года. Правда, именно строгую диету обычно назначают на неделю-две сразу после приступа, потом постепенно можно расширять меню. Но жареное, жирное и сладкое остаются под запретом.

– То есть тыквенный суп тебе можно? – В глазах Марека сияет странная надежда.

– Можно, – твердо отвечаю я, хотя на самом деле полной уверенности в этом у меня нет.

– Тогда у меня есть предложение.

Я жду подробностей, над столиком повисает тишина. Марек как будто тоже ждет моей реакции, пауза затягивается, и я не придумываю ничего лучше, как спросить в лоб:

– Какое предложение?

– Амбициозное. Три недели, десять встреч в разных кафе, десять тарелок тыквенного супа. А в конце решаем: хотим встречаться дальше или нет.

– А тыквенный суп обязателен? Я в принципе его люблю, но как будто хочется разнообразия… – капризно уточняю я. Не решившись спросить о том, что на самом деле меня волнует. Почему нельзя решить раньше, подходим мы друг другу или нет? Я вот, кажется, уже все решила.

Марек пожимает плечами. Широкими, между прочим.

– Увы, без тыквенного супа не обойтись. Мне нужно написать статью и составить рейтинг.

Я мысленно бью себя по лбу за то, что не дала ему и пары слов рассказать о себе. И заинтересованно спрашиваю:

– Ты ресторанный критик?

Марек улыбается. Чертовски обаятельно.

– Не совсем, скорее фуд-блогер. Но эпизодически я пишу статьи в онлайн-медиа, а заодно делаю контент для своего YouTube-канала.

– Ты делаешь подборки интересных мест или сам готовишь? – Последний вопрос меня живо интересует. Потому что я сама ненавижу стоять у плиты.

– Нет, у меня блог не про рецепты, а про кафе, рестораны и интересные блюда. Хотя готовить я люблю, но на камеру свои «шедевры» не снимаю. Они обычно вкусные, но не то чтобы очень фотогеничные… В общем, на шеф-повара не претендую. – Он извиняюще улыбается. – Но вернемся к моему предложению. Что скажешь?

Слово «предложение», несмотря на невинный контекст, снова заставляет мое сердцебиение участиться. Перед ответом мне приходится помедлить пару секунд, чтобы сердце успокоилось.

– Я согласна.

А что еще я могла ответить?