Читать книгу: «Непринятый: без души здесь делать нечего», страница 4

– А вода у вас питьевая? – мужчина заглянул в колодец, а потом уставился на парня.

– Ну да, – Ричи снова не понимал, как с ним общаться и стоит ли поддерживать диалог.

– А если туда кто-то плюнет, или захочет кинуть что-то?

Ричи с недоумением посмотрел на собеседника. Он казался ещё более странным, чем при первой встрече. Кому вообще надо портить воду, которую пьёт вся деревня?

– Зачем?

– Ну, ради забавы. В городе было бы опасно пить из колодца.

– В городе, – Ричи достал одно ведро и с грустью посмотрел на второе. – Не знаю, как у вас, но у нас никто не станет пакостить себе и общине.

Городской молчал. В воздухе повисла неловкость, которая будто ток обволакивала обоих собеседников. Казалось, что стоит им соприкоснуться – произойдёт замыкание, которое уничтожит всё вокруг.

– Ты не пугайся, ладно? Я не сумасшедший. Мне просто очень интересно, как устроена ваша жизнь. Я сам родом из небольшой деревни, правда, не религиозной. В город переехал в старших классах.

– И как оно? – Ричи вдруг проявил интерес к собеседнику, он мечтал о переезде и теперь хотел узнать, что его ждёт.

– Непросто. Там темп жизни совсем другой, очень быстрый. Но интересно. Столько возможностей.

– Говорят, в городе ночью не видно звёзд, – Ричи поднимал второе ведро и теперь расстраивался, что оба полные и общение у колодца вот-вот прекратится.

– Это правда, если только где-то на окраине можно увидеть. Тебе нравится смотреть на звёзды?

– Я изучаю астрономию.

– Я думал такие науки считаются греховными.

Ричи бросил на гостя осуждающий взгляд. Но вид у парня был очень усталым, так что вряд ли он понял его недовольство.

– Нам можно учиться, если при этом вера остаётся непреклонной.

Ричи взял вёдра и направился к дому. Гость так и остался стоять у колодца, осматриваясь вокруг. Вроде бы он взрослый и мог бы рассказать о том, как приспособиться к жизни в городе, но при этом иногда говорит такие глупости.

– Ты принёс воду, как вовремя. Пора готовить суп. Сходи в пекарню за булочками, а по дороге забеги к бабушке Эдне, Мелисса достанет пару банок варенья.

Мама как обычно суетилась. Хоть она и ругала туристов, ей нравилось заниматься всеми этими приготовлениями. Жизнь в общине не отличалась разнообразием, ежедневная работа, молитвы, разговоры с одними и теми же людьми об одном и том же. С приездом гостей бытовая жизнь разбавлялась новыми красками, как минимум, жители общины начинали обсуждать, кто что видел и слышал от городских.

Ричи взял у входа корзинку и вышел на улицу. Пекарня тёти Мириам находилась через четыре дома. К полудню утренний мороз уже спал, так что парень снял перчатки и слегка расстегнул куртку. Ему нравилась такая погода, казалось, что именно такой холодной свежестью пахнет свобода.

– Ричи, ты за булочками? – тётя Мириам вытерла о полотенце испачканные в муке руки и ушла в сторону кухни.

– Ага. Мама отправила, – парень поставил корзинку на прилавок. – Как дела у Валериана?

– Учится. Обещал приехать на Рождество, – кричала с кухни тётя. – Сдался ему этот университет.

Валериан – старший сын Мириам. Три года назад он решил получать высшее образование и уехал из деревни. Родителям он говорит, что ежедневно молится и соблюдает все правила общины, но Ричи знает, что это не так. Никто их тех, кто покидает общину, больше не связывает себя с местными верованиями.

– Вот, держи. Всё как мама просила, – тётя Мириам сложила булочки в бумажный пакет и поставила его в корзину. – А это тебе, а то совсем исхудал. Говорила твоим родителям, не нагружайте мальчишку.

Ричи взял сладкую булочку с джемом, поблагодарил тётю и отправился к бабушке Эдне. Она была одной из старейшин и Ричи не знал точно, кому именно она приходится родственницей: бабушкой её называла вся деревня. Её дом находился почти в конце деревни, ближе к лесу. Ричи успел съесть булочку, прокрутить в голове текст песни «For your love» группы Maneskin и придумать пару мест, куда можно отвести странного туриста-фотографа. Как парень не пытался – мужчина не выходил из головы.

Возле дома бабушки Эдны стояла Мелисса, она как будто ждала прихода Ричи.

– Я достала тебе варенье! Бабушка Эдна ушла на собрание старейшин, кто-то из ребят опять собрался уезжать из общины. Не понимаю, зачем им это, – девушка взяла из рук Ричи корзину и поставила на скамейку.

– Не знаю. Наверное, интересно посмотреть на другую жизнь, – Ричи смотрел, как аккуратно будущая невеста складывает стеклянные банки, чтобы не помять пакет с булочками.

– Не знаю, на что там смотреть. Одна грязь и пошлость. Никакой веры. Как так можно?

Ричи не стал отвечать на этот вопрос. Он взял корзинку, подождал, пока заботливая Мелисса застегнёт его куртку, сказал спасибо и быстрее зашагал домой. Мама уже почти закончила с супом – вот они, преимущества консервации. Теперь она разливала его по стеклянным тарам. Младшая сестра Ричи, Саманта, складывала их в большие бумажные мешки. Туда же отправились по банке варенья и свежие булочки из пекарни. Сэми степлером прикрепляла на пакеты маленькие открытки с пожеланием приятного аппетита – рисовать их было её хобби, которое не сильно одобряли родители. А когда она сказала, что это повысит лояльность гостей и они, возможно, захотят купить такие же в качестве сувениров – идея пришлась по душе. Девочка специально вычитывала умные слова, чтобы нагрузить ими взрослых и выбить своё право на рисование без осуждения и постоянных нотаций. Дети в общине умели вертеться и создавать образ, который хотели видеть родители, но в большей степени всё равно мечтали о нормальной жизни.

Отнести обед гостям отправили Ричи. Сначала он зашёл к семейной паре. Супруги поблагодарили мальчика, сунув ему в карман куртки пару долларов. Чаевые были не обязательны, но гости сказали, что всегда дают немного денег своим внукам на карманные расходы, а Ричи очень похож на Дэвида. Парень не стал вникать в подробности, поблагодарил туристов и в лёгкой спешке направился к дому фотографа.

– Вот ваш обед, – парень протянул пакет, как только гость открыл дверь.

– О, спасибо. Отсюда чую этот замечательный аромат.

Мужчина взял пакет, и как только Ричи начал уходить, окликнул его:

– Забыл сказать. Я попросил экскурсию ночью, чтобы посмотреть звёзды и сделать пару ночных снимков. Твои родители сказали, что ты лучший проводник. Так что заходи часов в девять, хорошо?

Ричи ничего не ответил, только кивнул. Он быстро зашагал домой, осознавая услышанное. Он решил устроить себе экскурсию, потому что узнал, что Ричи изучает астрономию и заинтересовался звёздами, или захотел провести с ним время? Нет, это просто совпадение. Какое ему дело до деревенского парнишки с вечно уставшим недовольным взглядом?

– Мам, я ночью иду на экскурсию?

– Да. Этот турист неплохо так за неё заплатил. Странный какой-то. Звёзды собрался фотографировать. Какой ерундой только эти городские не занимаются. Иди пока отдохни, или астрономию свою почитай.

Ричи скинул верхнюю одежду, поднялся в комнату и лёг на кровать. Сердце стучало: сегодня вечером он идёт гулять в компании мужчины с мягкими руками. Остаток дня парень провёл, как на иголках. Он брался за книги по астрономии, но прочитанное не усваивалось. Пытался смотреть сериал, но снова думал о туристе. Дважды он читал молитвы в надежде, что эмоции поутихнут.

Ужинать Ричи не стал, сказал родителям, что поест после прогулки. Ровно в девять часов он стоят возле двери гостевого домика. Нужно было постучать, но рука дрожала. Он сжимал и разжимал кулак, решаясь дотронуться до двери. Но мужчина сам открыл её.

– Увидел в окно, как ты идёшь. Снова чётко ко времени. Научишь так же? – он улыбнулся, накинул рюкзак и закрыл дверь на ключ. – Идём?

Ричи молчал, он кивнул и пошёл за дом, по тропинке в сторону леса. Снова стало прохладно, как утром. К ночи температура опускалась ниже 0, появлялась лёгкая изморозь. В далеке шумел водопад, совсем маленький, но очень резвый. Ричи любил сидеть возле него, когда хотел остаться один. Он брал с собой книги и читал.

– Меня, кстати, Кельвин зовут, – мужчина шёл сзади и внезапно решил прервать тишину.

– Ричи.

– Я тебя отвлёк от чего-то важного, да? Прости, если бы я знал, попросил бы другого сопровождающего.

– Нет, всё ок.

– Мне очень интересно узнать, как вы тут живёте. Я вообще из Портленда, узнал от друзей про вашу общину, взял отпуск и вот я здесь. Я там адвокатом работаю, а фотография – это хобби. Природа у вас красивая, – на минуту Кельвин замолчал. – А ты что расскажешь?

– Ну, мне 18. Я живу в общине и мечтаю из неё уехать.

– Почему?

– Странный вопрос. Это община. Здесь только и делают, что работают на благо деревни, молятся и растят детей. Которые потом тоже будут работать на благо деревни, молиться и растить детей. Несколько моих друзей уехали в университеты. Я тоже хочу учиться, а не колоть дрова и чинить электропечки приезжающим туристам.

– А ты с характером, да? – мужчина похлопал парня по плечу. – Давай здесь остановимся, сделаю пару кадров.

Он скинул рюкзак на пенёк, достал оттуда фотоаппарат и направил его в глубь леса. Ричи смотрел на нового знакомого и очень хотел поговорить с ним, но стеснялся задавать вопросы. Зато турист совсем не переживал, что может смутить парня.

– И насколько строгие у вас тут правила? – спросил он, не отрываясь от творческого процесса.

– Чтобы отпустить меня на воскресные занятия по астрономии в город собирали совет старейшин. Нам нельзя смотреть развлекательные шоу, за это можно час простоять коленями на крупе, читая молитвы. Если кто-то заболевает – его лечат травами и молитвами. В больницу везут только в самом крайнем случае. А это вообще-то пятнадцать километров. Если девушка отказывается выходить замуж, или парень не хочет жениться – это может стать поводом для изгнания из общины. Ну, а если до свадьбы была половая связь – это вообще позор. Парень в таком случае проводит неделю в церкви, ежедневно читая молитвы. А девушку могут даже розгами ударить. Что-то ещё?

Кельвин отвлёкся от фотографирования и теперь стоял напротив Ричи, смотря удивлёнными глазами. Он явно не ожидал, что всё будет настолько серьёзно.

– Боюсь спросить, а если у кого-то нетрадиционная любовь?

– Мы скрываемся, – Ричи запнулся, понимая, что раскрыл себя. – Я хотел сказать, если такие есть – они молчат, женятся, выходят замуж и стараются искупить свой грех.

– Расслабься, я никому не скажу, – Кельвин подмигнул парню и снова взялся за фотографирование.

Дальше были разговоры ни о чём, Кельвин рассказывал о своём переезде из деревни в город, как снимал комнату у практиковавшей нудизм семейной пары дизайнеров, как впервые накурился травки перед важным экзаменом и сдал на отлично, потому что преподаватель тоже был под кайфом. Ричи слушал всё это с упоением, такие истории в кино казались выдумкой сценариста, а сейчас – глотком желанной свободы. Через двадцать минут они дошли до водопада. Вода отражала блеск луны, переливалась, как драгоценный камень на свету.

– Это моё любимое место.

– Очень красиво, – Кельвин снова достал фотоаппарат и незаметно сфотографировал Ричи, который смотрел вдаль. – Какого жить в такой общине, зная, что есть другая, более свободная жизнь?

– Сложно. Я каждый день просыпаюсь в надежде, что в этом месте он будет последним. А потом корю себя за это и думаю о том, что попаду в Ад. Наших родителей не переубедить, но у нас ещё есть шанс на нормальную жизнь, в которой не нужно молиться за каждый проступок и учиться терпеть боль от круп и розг.

– Что тебе нужно, чтобы уехать?

– Стипендия. Я подавал документы, пока тишина. Ехать в никуда я не могу – так мне точно будет некуда возвращаться.

– А если будет работа?

– Я не глупый, если тебе интересно. Нужен стартовый капитал на съём жилья как минимум.

– Я не хотел тебя обидеть, – Кельвин снова ощутил дискомфорт от того, что не понимал, как общаться с парнем, не задевая его.

– Ты не обидел. У вас другая жизнь, а понять жителей общины могут только такие же жители общины. Даже если я не верю в Бога, я боюсь Ада. Нам с детства вбивают в голову, что каждый человек грешен и эти грехи нужно исправлять.

Кельвин слушал молча. Он не знал, как поддержать парня. Чтобы разрядить обстановку мужчина достал из рюкзака термос, булочки и варенье, которое Ричи приносил в обед.

– Согреемся? – мужчина налил чай в жестяные походные стаканы и протянул один парню.

Они сидели на бревне, пили чай, макали в варенье булочки и рассказывали друг другу о своей жизни. Кельвин был женат, думал, что влюблён в одногруппницу. Они прожили вместе три года, всё это время пытались зажечь чувства, но безуспешно. Он снял квартиру, стал больше времени проводить на работе и курсах повышения квалификации, так что быстро поднялся вверх по карьерной лестнице. Сейчас ему 32, есть своё адвокатское агентство, уютная квартира и хобби – фотография. Ричи тоже рассказал о невесте, которую совсем не любит и старается избегать. Пока ей не исполнилось восемнадцать парню нужно уехать из деревни. Получение образования станет официальной причиной для отсрочки свадьбы, а дальше он что-нибудь придумает.

За десять дней отпуска Кельвина Ричи проводил с ним много времени: то экскурсии, то помощь в починке печки. Родители парня, конечно, возмущались, что гость попался проблемный и отвлекает их сына от действительно важных дел – помощи по дому, но адвокат-фотограф компенсировал все неудобства финансово, так что всех всё устраивало. И остальные жители деревни выдохнули, что им не нужно заморачиваться с придумыванием интересной программы. Семейная пара тоже не требовала особого внимания, им было достаточно одного мастер-класса по гончарному мастерству и экскурсии к водопаду, которая тоже выпала на Ричи.

В последний день отпуска Кельвин попросил Ричи устроить ему конную прогулку. Парень заметно нервничал, понимая, что уже завтра утром навсегда расстанется с новым другом. Он привязался к мужчине, как к старшему товарищу, светлому лучику адекватности в общинном мире. Парень понимал, что для взрослого адвоката он был лишь аниматором, который наглядно демонстрировал пропасть между их жизнями. Но ему было приятно и это внимание.

После обеда Кельвин, как и обещал, пришёл в конюшню на другом конце деревни.

– Даже не верится, что завтра отпуск заканчивается и мне снова нужно будет вернуться к работе.

– Встретишься с друзьями, расскажешь о сумасшедшей общине, где даже смартфон считается порождением Дьявола, – Ричи расчёсывал гриву лошади и едва сдерживал слёзы.

– Не такие вы и сумасшедшие. Ты вот очень даже нормальный, – мужчина положил ему руку на плечо. – Скажи честно, ты не хочешь, чтобы я уезжал?

– Чего? – Ричи повернулся и с непониманием посмотрел на собеседника.

– Слушай, не хочу быть диким, но скажу, как есть: ты мне понравился. Не подумай ничего плохого, ты мне симпатичен, и я правда очень хочу, чтобы ты жил нормальную жизнь. По этическим соображениям я не могу предложить тебе ничего большего, кроме как стать наставником, который поможет переехать и устроиться в большом городе. Что скажешь?

– Зачем тебе это?

– Ричи, я же сам из деревни. И я понимаю, что это не та жизнь, которая должна быть у молодого парня. Тем более не жизнь в общине. Не женитьба на нелюбимой девушке. За эти десять дней я очень проникся к тебе, ты стал мне как младший брат. Ты же хочешь переехать? Я помогу, у меня есть связи, финансы. Вряд ли у меня когда-то будут дети, о которых я смогу так же позаботиться. Поэтому я хочу помочь тебе.

Ричи молчал. С одной стороны он зацепился за фразу «Я не могу предложить тебе ничего большего», с другой – «Я хочу помочь тебе». Кельвин действительно был его шансом вырваться из религиозной общины. И пусть он будет только его наставником, старшим братом, никто здесь не в силах сделать такой же искренний шаг.

– На лощадь залезать умеешь?

Во время конной прогулки Ричи и Кельвин обсудили возможные варианты переезда. Адвокат пообещал, что решит вопрос с обучением и работой. Ричи сказал, что готов помогать ему по дому и чинить всё, что Кельвин решит выбросить, подумав, что предмет пришёл в негодность. Прогулка завершилась уже затемно. Вернувшись в конюшню, Кельвин обнял парня и пообещал, что скоро его жизнь изменится.

На следующее утро после отъезда гостей община как обычно устроила собрание в церкви. Только вот в этот раз главной темой для обсуждения стал не доход от городских туристов.

– В нашей общине случился страшный грех. Есть свидетель, который своими глазами видел ужасную картину грешных отношений, – голос старейшины разлетелся по комнате приговором, Ричи с ужасом понял, что сейчас речь пойдёт о нём. – Выходи, милая. Расскажи нам всё.

– Вчера я шла к бабушке Эдне, помочь в теплице. Проходя мимо конюшни, я услышала голос Ричи и решила поздороваться. Но потом я услышала второй голос – туриста. Он говорил о том, что поможет Ричи уехать из общины. И по услышанному я поняла, что этот мужчина…. Мне стыдно произносить такое вслух, – Мелисса замялась. – Я дождалась, когда они вернутся с прогулки и увидела, как на прощание мужчина обнял Ричи.

Все присутствующие в церкви начали шептаться, а родители Ричи испуганно переглянулись. Парень вскочил с места и подбежал к трибуне.

– Ничего подобного не было! Я проводил экскурсии, как мне было поручено. Мы просто разговаривали. А объятия – это у них так в городе принято прощаться. Там все обнимаются, это ничего не значит!

– Жители общины заметили, что ты проводил довольно много времени с этим мужчиной. Он лично просил поручить тебе экскурсионные программы. Ты также часто приходил в его дом под предлогом починки электропечки. У нас есть основания полагать, что между вами завязалась грешная связь, – старейшина твёрдо стояла на своём.

– Мелисса, ты всё не так поняла. Между нами ничего не было, – Ричи подбежал к девушке и взял её за руки. – Пожалуйста, скажи правду.

– Ричи, это ради твоего блага. Он зародил в тебе грешные мысли. Тебе нужно очиститься от них. А потом мы станем счастливой семьёй, – девушка плакала и смотрела в глаза парня, которому в эту секунду ломает жизнь.

– Какая же ты идиотка, – сквозь зубы процедил парень. – И вы все идиоты! Вы видите то, чего нет. Вас этому учит ваш Бог? Вы больные люди, которые не видят дальше своего замкнутого мирка. Почему я проводил с ним много времени? Да потому что с ним можно поговорить. О жизни, нормальной свободной жизни, без всего того идиотизма, который вы свято верите, как в единственную правду. Я в университет хочу, я работать хочу, ходить в кино и театры! А с кем из вас ему ещё надо было общаться? Вы же ограниченные!

Ричи кричал, он понимал, что уже выкопал себя яму, поэтому не важно, что будет дальше – будет хуже.

– В тебе говорит Дьявол, это не твои слова, – лепетала Мелисса, свято веря в свою правоту.

– Совет старейшин требует самых жёстких мер по очищению от греха, – бабушка Эдна обращалась к родителям Ричи.

Пока мать была в шоке и рыдала на плече у дочери, отец схватил сына и выволок его на улицу, громко крича о том, что он позор семьи и будет гореть в Аду. Следом бежали соседи, которые читали молитвы об очищении. Отец бросил парня в подвал. Ричи знал, что дальше его ждут муки искупления. Но пугали не боль и унижение, а то, что после такого у него нет шансов вырваться из общины: теперь выйти на улицу он сможет под присмотром, а дверь комнаты на ночь будет запираться на замок. Прежде чем у парня отобрали телефон, он успел записать голосовое сообщение Кельвину, в котором объяснил всю ситуацию и поблагодарил за те десять дней, когда он ощутил надежду на нормальную жизнь.

Когда священник с отцом спустились в подвал – Ричи даже не сопротивлялся. Пока один читал молитвы, другой бил парня розгами и обливал холодной водой. Очищение должно было длиться неделю. Только вот парень столько не выдержал. На третий день он нашёл среди банок с закрутками и старого хлама ржавый гвоздь, в последний раз прочитал молитву, вскрыл вены и….

Глава 5

Новая реальность

Место – Средний мир

– И увидел белый коридор, – Семён повернул руки, показывая глубокие порезы. – Я сделал это на глазах сотни людей.

– Ты не представляешь, какую свободу я теперь чувствую. Кельвин был прав, когда сказал, что скоро всё изменится, – Ричи глубоко вздохнул и улыбка пропала с лица. – Интересно, узнает ли он о произошедшем?

Семён снова задумался о том, что происходит сейчас на Земле. Когда-то он услышал фразу, что после смерти страдают живые. Теперь он понимал, что это не так. Он вспомнил, как переживал потерю родителей. Наверное, им было здесь ничуть не легче.

– Ты пойдёшь завтра в группу поддержки? – Ричи вытащил парня из грустных рассуждений.

– Да, конечно. Куратор сказал, что это важно.

– Тогда до завтра. Хочу ещё почитать свою тетрадь. Вдруг найду что-то, чего совсем не ожидаю.

Семён быстро доел суп и отправился в комнату. За сегодняшний день он узнал и прожил больше, чем за последние пару месяцев. Такой объём информации больно бил по мозгу, который никак не мог перестроиться. Меньше суток прошло с момента, как тело парня упало в бассейн. По крайней мере Семён так ощущал время. Он всё ещё не знал, совпадает ли оно с землёй, или движется по-другому. Лучшим решением, чтобы разгрузить голову, был сон, если он реален в условиях комы.

Проснулся Семён он того, что стал сильно задыхаться. Он сполз с кровати, хватаясь за горло и пытаясь набрать хотя немного воздуха. Голова начала кружиться, а через минуту – как будто ничего не было. Только раны на руках стали ныть сильнее. За окном ещё было темно. Удивительно, что небо выглядело как с Земли, никаких особенных цветов, звёзд, планет, облаков с сидящими на них ангелочками. Интересно, есть ли они в Раю?

Парень дошёл до ванны, чтобы умыться. Он опёрся на раковину и посмотрел в зеркало: мучение. Так он ощущал свою новую реальность. Самоубийство казалось выходом, все проблемы остались при жизни, а дальше – пустота. Но она переросла в вечную жизнь в мире, который Семён совсем не понимал. Парень на секунду задумался, что будет, если сейчас он захочет перерезать вены. Будет ли кровь, появится ли боль?

Он сел на пол. Сейчас, находясь в одиночестве, Семён вдруг понял, что может ощущать всё то же, что ощущал при жизни. Босыми ногами и ладонями он чувствовал этот слегка неприятный холод от кафеля. Воду, когда умывался. Она не протекала сквозь него несмотря на то, что его тело, по сути, не имеет физической оболочки. Он ощущал вкус еды, когда сидел в кафетерии, и необходимость справить нужду. Он даже дышал, мог слышать все ароматы. Всё было как при жизни, кроме небьющегося сердца и того, что этот мир населён душами.

Семён заплакал. Сначала тихо, а потом взахлёб. Он вспомнил последние минуты жизни на Земле, вспомнил, как медленно резал ножовкой вены, как уже шатаясь встал и дошёл до бассейна, чуть не поскользнувшись на собственной крови. Вспомнил Макса, который не заслужил видеть эту картину в такой важный для себя день. Семён не мог смириться с произошедшим – с тем, что он будет жить здесь, в другом мире, помня всё, что случилось с ним там.

Раньше его утро начиналось с завтрака под Major Lazer, Die Antwoord и Anacondaz, а сегодня он сидит с распоротыми венами на полу в ванной общежития в мире мёртвых и всё ещё иногда думает о том, что просто сошёл с ума.

Мысли второй день диким ворохом захватывали голову, а осознание положения медленно обволакивало, как тягучий горячий шоколад плавно согревал на морозе. Выйти из комнаты, несмотря на страх перед этим миром, было лучшей идеей, чем сидеть в четырёх стенах, вспоминая своё прошлое.

– Как прошла первая ночь? – Ансгар уже стоял у входа в общежитие.

– Я проснулся от того, что стал задыхаться. Потом стали болеть руки. Потом вспомнил, что я в коме. Я же в коме?

– Все с этим сталкиваются. Твоё сознание перестраивается, ты не понимаешь, как можешь просыпаться, будучи… – Ансгар запнулся и похлопал Семёна по плечу. -Мёртвым. Прости, я должен быть честным.

Семён и так всё понимал, с трудом, но осознавал. Он снова посмотрел на руки: раны были совсем свежие, кажется, что достаточно их зашить и всё вернётся в прежнее русло.

– Странное ощущение, – Семён потёр запястья. – А у тебя что-то болит?

– Нет.

– Ты не самоубийца?

– Нет, – Ансгар посмотрел куда-то наверх, а потом продолжил. – Сегодня у тебя снова занятие в группе. А потом я расскажу тебе о работе. Ты пока не готов выйти, но я тебя подготовлю.

Семён тяжело вздохнул. В горле появилось свербящее чувство, которое бывает при подкатывающих слезах. Ещё один глубокий вздох. В воздухе пахло зеленью и сыростью, были слышны ненавязчивые разговоры. Семён впервые понял, что несмотря на транспорт и толпы людей – не было шума. Он как будто подавлялся.

– Слушай, я понимаю, всё очень быстро закрутилось, но ты привыкнешь.

– Вы все так говорите.

– Это действительно так. Просто вам нужно больше времени. Тяжело, наверное, возвращаться к жизни, когда самостоятельно решился на уход, да?

После этого вопроса к дому Аматэрасу они шли молча. Семён постоянно прокручивал в голове те минуты, когда вскрыл вены в подсобке и вышел к бассейну. Он помнил глаза друга. Это последнее, что врезалось в память. Как же ему сейчас, наверное, больно.

– Я могу знать, что происходит на земле?

– Да, это доступно всем душам. Ты только прибыл, поэтому тебе можно наблюдать только отсюда. А потом будет разрешено спускаться к ним.

– Они ведь нас не видят?

– Некоторые могут нас чувствовать. Но мы не можем никак вмешиваться в их жизнь.

– То есть, никакой лепки глиняных горшков как в «Приведении?».

– Даже банку не сдвинешь с места.

– А что с магами? Они могут вызывать духов?

– Нет. Это всё сказки для безутешных живых. Но мы можем давать защиту тем, кому захотим. Это особенная связь, мы становимся оберегами.

– Как это возможно без взаимодействия с живыми?

– Это сложно объяснить. Давай оставим этот вопрос на потом, хорошо? – куратор остановился возле дома Аматэрасу и сделал приглашающий жест. – Я буду здесь, когда вы закончите.

Семён вошёл внутрь и снова увидел те же лица, что и вчера. За столом сидел Ричи, он пока что был единственным знакомым духом, поэтому Семён подсел к нему. Удивительно, но парень был совсем не разговорчив, в отличие от встречи в кафетерии. Причина была ясна – первая ночь проходит болезненно, особенно для самоубийц.

На ковре снова сидела девушка с рыжими волосами, а рядом – Катарина. Они держались за руки, и девочка увлечённо слушала рассказы собеседницы. Несколько раз на лице девушки проскользнула улыбка.

– Сегодня у вас была сложная ночь. К сожалению, нет ничего, что помогло бы вам пережить эту боль. Только время. Души по себе знают, что оно лечит, – Аматэрасу села в своё кресло у окна. – Время и общение с другими душами. Жизнь здесь сильно отличается от жизни на Земле. Каждая душа открыта к общению и помощи, даже если вы не знакомы. Здесь нет чужих. Может быть, кто-то готов поделиться своей историей с нами?

– Сегодня утром я проснулся от того, что стал задыхаться, – мужчина заговорил так неожиданно, что души вздрогнули. – В голове был момент аварии. Эти несколько секунд крутились без остановки. Я был пьяным. И я не знаю, пострадал ли кто-то ещё. Куратор сказал, что моя тетрадь сама расскажет об этом, когда придёт время.

В комнате по-прежнему была тишина. Кто-то смотрел на душу виновника аварии с отвращением, кто-то с сочувствием. В этот момент все снова осознали, что они мертвы. Это было заметно по реакции, самоубийцы хватались за порезы, начинали глотать воздух, кого-то стошнило в предусмотрительно принесённое с собой ведро. У других менялся взгляд, он становился пустым, замирал в одной точке, как будто они видели свои последние минуты. Тишина по-настоящему стала мёртвой.

– Меня постоянно трясёт, – послышалось откуда-то из-за угла.

Бледная девушка стояла за шторой. Она сжимала края плотной ткани с такой силой, что, казалось, ещё немного и кости переломятся пополам. Глаза бегали из стороны в сторону.

– Как ты сюда попала? – Аматэрасу плавным жестом указала на пустой стул.

Девушка медленно вышла из-за шторы и как-то скомкано села на него. Она не прекращала перебирать пальцами и поджимать плечи. Семён быстро догадался, в чём причина такого поведения.

– Передозировка.

– Почему она проживает эти ощущения? – погибший в аварии мужчина удивлённо посмотрел на Аматэрасу. – Куратор говорил, что боль проживают самоубийцы, а передозировка – это случайность. Как авария…. Мы ведь не хотели.

– Употребление – это медленный суицид, – вдруг сказал Семён. – Я видел такое среди знакомых. Сначала тебе весело, а потом очень плохо. И ты знаешь, что это разрушает тебя, но продолжаешь играть в русскую рулетку с жизнью. Кому-то везёт, кого-то вытаскивают с того…. С этого света. А чей-то организм перестаёт бороться.

Девушка на секунду подняла взгляд на парня, а потом снова опустила голову и продолжила заламывать руки. Внутри неё всё сжималось. Ощущения напоминали ноющую боль в повреждённом суставе, когда он реагирует на погоду. Только этим суставом была вся душа. Периодически наступали судороги, а ко рту подступала пена, которую девушка старалась незаметно вытирать вытянутым рукавом серой кофты. На нём оставался влажный след, который едва успевал высыхать. При передозировке страдает всё тело, каждая отравленная клетка напоминает о себе, поэтому души ещё долго ходят с ощущением дикой ломки, с которой справиться помогает только время.

– А сесть пьяным за руль – это игры со смертью, – голос Семёна стал ещё грубее. – В такой аварии погибли мои родители. Тот мудак тоже не хотел, он просто был в хлам бухим.

Внутри кипела злость, Семён даже рассчитывал на конфликт и драку, ему так хотелось выпустить поднявшуюся вновь боль, но мужчина молчал и смотрел в пол. Больше никто не захотел говорить о своём самочувствии. Тишина была частью терапии, души должны понять, что им нужно говорить о своём состоянии самостоятельно, потому что только они в силах помочь себе смириться с новой жизнью. Перед уходом Семён заметил, как мужчина из аварии подошёл к Аматэрасу и начал плакать. Она обняла его, что-то прошептала на ухо. Наверное, он ощущал тяжесть от того, что не знает, пострадал ли кто-то ещё. В каждом слове «случайность», которое он говорил, теплилась надежда.

– После смерти души так меняются. Этот парень, по нему видно, что он беспокоится за других участников аварии, а не за себя, – Семён прошёл мимо остальных кураторов, обращаясь к Ансгару, но не останавливаясь, а ускоряя шаг. – Но чёрт, как неприятно находиться рядом.

– Ты многое переосмысляешь, понимая, что жизнь на Земле закончена и тебе выпал второй шанс, – Ансгар остановился и взял Семёна за руку, закатал рукав и провёл пальцами по краям резаной раны. – Что ты думаешь, когда видишь их? Когда ощущаешь эту боль не пару минут, а постоянно?