Читать книгу: «Род и отношения. Как история семьи влияет на личную жизнь?», страница 2

Почему мы молчим, если каждый из нас – часть целого

Мы никогда не бываем одинокими. Даже если здесь и сейчас у нас нет семьи, род был и будет всегда. Те, кто стоял за нами, питал корни и ветви родовой системы. Благодаря кому мы смогли появиться на этом свете. Наши мысли – продолжение их жизней и бытия, поступков и решений.

В предыдущей своей книге «Зов Рода» я уже подробно рассказывала о том, что собой представляет разветвлённая система генеалогического древа, кто находится в поле рода, а кто – за его пределами, какие бывают законы и порядки. Все это было сделано с целью подтолкнуть моих читателей к воссоединению со своей семейной историей не только с позиции «мама-папа-я-бабушка-дедушка». Все куда глубже, ведь род таит в себе ответы на вопросы: «Почему я совершаю те или иные поступки?», «Почему выбираю таких партнеров?», «Почему я получаю больше внимания и ресурсов, чем мои братья и сестры?» и т. д.

В этой истории я также говорю с вами о роде, но с совершенно другой целью – чтобы вы могли отделить «зёрна от плевел»: не всё, что делали наши предки (а были среди них люди не всегда достойные) стоит того, чтобы быть переданным по цепочке следующим поколениям. Некоторые истории подобны наследственным болезням, которые давно следовало вылечить. Но о них почему-то продолжают молчать, а количество «инфицированных» – растёт.

Но почему мы молчим о своей боли? Что мы при этом испытываем?

• Нам стыдно;

• Нам жаль себя;

• Нам хочется спрятаться и пережить позор и боль там, где нас никто не увидит;

Зачастую мы не ощущаем того, чего не можем увидеть. Логично, что в такие моменты нам кажется, что мы никому не нужны.

Одиночество, которое словно сильный яд поражает в самое сердце, оставляя на нем глубокие рубцы, которые не могут зажить и напоминают о себе тихой, но невыносимой болью. Болью, что мы носим в себе, скрываем за улыбкой, но не искореняем. А наоборот загоняем глубоко в корни нашего рода. И эта боль непременно даст о себе знать. Не сейчас… многим позже. Но уже не мы будет справляться с ее последствиями. А наши дети. Разве это справедливо? Нет, конечно.

Обращайтесь за поддержкой к роду.

Для этого не обязательно изобретать машину времени. Ею станет наше генеалогическое древо, а точнее геносоциограмма – персональный маршрут к миру через призму истории семьи.

Зачем нам нужна геносоциограмма:

1. Научиться воспринимать родовое древо как системную единицу со своими принципами регулирования.

2. Увидеть скрытые связи и травмы в роду.

3. Присоединиться к силе наших предков.

4. Проанализировать закономерности, связанные с выбором имени, псевдонима или фамилии.

5. Увидеть повторяющиеся, значимые даты.

6. Соединить то, что было разъединено.

7. Понять, кто с кем связан в семье и кто на кого ориентируется.

8. Сократить или искоренить случаи повторения негативных ситуаций, сценариев и судеб.

9. Обнаружить родовые триггеры.

10. Выявить случаи инцеста, братоубийства, насилия и прочих деструктивных поступков.

11. Увидеть закономерности при образовании пар, понять выбор партнера.

12. Провести обряды и траурные церемонии по исключенным и непринятым в род, которые все же являются частью системы.

13. Рассчитаться по старым кармическим долгам, записанным в семейном гроссбухе.

14. Реабилитировать предка, вернуть честь или доброе имя роду, обратить внимание на несправедливости, допущенные по отношению к членам семьи.

15. Вскрыть «склеп» со старыми семейными тайнами, дать «призракам» выйти на свет и рассказать свою историю.

16. Принять то, что в моем роду имели место жестокость и насилие по отношению к другим людям.

В следующих главах я подробнее остановлюсь на основных элементах построения геносоциограммы и расскажу, какие обязательные элементы следует в нее включить.

Тайные лояльности, которые соединяют нас

Семейная тайна – то, о чем не принято говорить вслух, но она остаётся с нами до тех пор, пока не будет озвучена и прощена. Это может быть кража, массовое убийство, подлог, клевета или любовный треугольник. Например, в драме «Сожги все мои письма» Бьерн Рунге (по одноимённому роману Алекса Шульмана) затрагивает тему трансгенерационной передачи невысказанной боли между поколениями. Я считаю, что эту картину должен обязательно посмотреть каждый человек, который интересуется темой рода. В целом, если вы начнете смотреть фильмы через призму межпоколенческой связи, то они станут для вас больше, чем просто способ скоротать время или получить эмоциональный заряд, но и учебным пособием.

Лояльность есть следствие глубинной эмоциональной связи с предыдущими поколениями и может проявляться по-разному. Это особая отметина на нашем ментальном поле бессознательно повторяющихся событий – печальных, ужасающих или же счастливых и судьбоносных. Вряд ли мы найдем хотя бы одну семью, в прошлом которой не было бы болезненных тем, что как непрошенные гости, так и норовят позвонить в дверь. То, что им никто не открывает, не означает, что они перестанут стоять за порогом и просто уйдут. Они хотят быть услышанными и принятыми в конкретном доме, потому что являются такими же полноправными владельцами.

Если это стало тайной когда-то, десятилетия назад, мы не можем знать этого наверняка. Но что же тогда внутри вызывает это странное чувство… страх, заставляющий замереть и задержать дыхание. Разве будет так вести себя человек, которому нечего бояться?

Будучи следствием несовершенного в свое время траура, тайны подобны снаряду, готовому взорваться в любой момент. Например, когда мы стискиваем зубы:

• Я могу стиснуть зубы в приступе подавленной ярости от того, что не дал отпор хаму в метро, который наступил на ногу и не извинился, или злюсь на начальника, превысившего свои полномочия.

• Я могу стиснуть зубы, потому что сработал триггер, напомнивший о насилии, которое совершили надо мной в детстве. И теперь это стало языком тела.

• Я могу стиснуть зубы, потому что удерживаю внутри себя гнев моей мамы или бабушки, с которыми плохо обошлись.

Межпоколенческая травма, которая не была разрешена в момент своего зарождения или в период жизни того, кто от нее пострадал, навсегда остается в ментальной памяти и передается по наследству. Мы инкорпорируем гнев нашего предка, будучи подключенными к родовому бессознательному (или со-бессознательному, как обозначал его Якоб Леви Морено), где любой исторический факт – гипотетическая основа для трансгенерационной травмы:

• Природные катастрофы и катаклизмы;

• Религиозные конфликты;

• Случаи массового насилия;

• Изгнание с исторической земли, вынужденная миграция;

• Войны;

• Эпидемии;

• Притеснения по национальному признаку;

• Работорговля;

• Похищения людей;

• Голод;

• Удерживание в заложниках;

Например, одна из моих доверительниц столкнулась с наследственной передачей панических атак в тёмных помещениях, сопровождавшихся приступами удушья. Точно такие же были и у её матери. Никаких личных предпосылок в биографии (причин, по которым это могло проявиться) у обеих женщин мы не находили. В процессе составления геносоциограммы появилась важная зацепка: в годы войны её дедушка, еще тогда ребёнок, был вынужден прятаться в сыром погребе. Не только чувство гнева передается через поколения, но и сильный страх, паника, депрессия, тоска.

Любое незавершенное действие хранится в памяти дольше любого свершившегося факта. Мы можем не помнить дату развода с бывшим мужем, чувства к которому остыли, но легко вернемся на десятилетия назад, к первой безответной любви.

Проявления семейной тайны (реакции):

• Телесные ощущения;

• Привкусы во рту и запахи;

• Перепады температуры тела, озноб;

• Першение в горле;

• Звуки;

• Мимика и жесты;

• Импульсы: желание замереть или убежать, закрыть уши руками, позывы в туалет и т. д.

Точно так же, как и секреты не всегда носят отрицательный характер, так же и их проявление не обязательно связано с плохим самочувствием. Зачастую это становится образом жизни. Вы можете чувствовать себя спокойно и расслабленно, а не усталым и испуганным.

В каком-то смысле семейные тайны раскалывают нашу личность на две части. Мой учитель, Тобиас Хольц, называет это «антитезисной симптоматологией», когда в основе любого родового секрета лежат две равнозначные части – жертвы и агрессора. Поэтому вы легко можете стать тем, кто совершает насилие или выбирать партнеров-насильников. Подобные лояльности часто обнаруживаются в генеалогии правозащитников, основателей благотворительных фондов, волонтёров и т. д. Об этом редко говорят в моей нише, потому что делить мир на «черное» и «белое» гораздо проще, чем принять семейный исторический факт – мы наследуем поровну и плохого, и хорошего. Это как Стокгольмский синдром, который очень сильно связан с трансгенерационной травмой.

Поэтому прошу об одном: когда приступите к рисованию геносоциограммы и углубитесь на 3–5 поколений назад – не сильно удивляйтесь тому, что обнаружите. Но главное – не отталкивайте это от себя, не закрывайте лицо руками, увидев перед собой незаживающую рану, которая требует того, чтобы к ней приложили лекарство и, наконец, вылечили.

Рассматривая семейные тайны как естественную часть родового наследия – есть то, чего мы не знаем, не хотим или не можем знать – мы добиваемся того, чтобы все аспекты прошлого были включены в нас – перестали быть неудобными и замалчиваемыми.

Горевание

«Тяжелое горе – реакция на потерю любимого человека – отличается таким же страдальческим настроением, потерей интереса к внешнему миру, поскольку он не напоминает умершего, – потерей способности выбрать какой-нибудь новый объект любви, что значило бы заменить оплакиваемого, отказом от всякой деятельности, не имеющей отношения к памяти умершего. Мы легко понимаем, что эта задержка и ограничение «я» являются выражением исключительной погруженности в горе, при которой не остается никаких интересов и никаких намерений для чего-нибудь иного. Собственно говоря, такое поведение не кажется нам патологическим только потому, что мы умеем его хорошо объяснить». З. Фрейд «Горе (скорбь) и меланхолия».

Как это ни странно, вся наша жизнь наравне с радостью и другими яркими чувствами сопряжена с горем. Переживая утрату с самого рождения, мы приобретаем опыт, связанный с сепарацией, – всем, что готовит нас к выходу во взрослый мир, чтобы мы могли в нём функционировать. В буквальном смысле «горевать», означает полный отказ от обладания чем-либо в обмен на новый опыт.

Горе (по классификации Д. Трунова) состоит из трех этапов: отрицание, страдание, принятие.

Проявления горя:

• Утрата (смерть) близкого (не только люди, но и животные);

• Утрата физических возможностей (внешней красоты, ампутации, операции, требующие хирургического вмешательства);

• Разочарование в идеалах, крах мечты;

• Духовный кризис;

• Взросление;

• Первая разлука;

• Окончательное расставание;

• Необходимость делать выбор;

• Остановка в развитии и т. д.

В чем причина того, что мы отказываемся от горя? В ощущении несправедливости момента, обиды на обстоятельства или человека. На момент того, когда это происходило, мы не были подготовлены к тому, чтобы принять ситуацию как данность – смириться с тем, что иного выхода не существовало.

«Почему я? Это несправедливо!»

«Это не может быть правдой!»

«Я никогда не смогу согласиться. Никогда!»

«Как ты мог бросить меня одну с детьми?»

«Почему эти лишения свалились мне на голову? Я этого не заслужила».

Работая с родом, мы наделяем горе «лицом» – образом предка, который нанёс семейной системе трансгенерационную травму. Несовершённый им траур трансформируется в родовое наследство, которое отойдет следующим поколениям.

Явление объектов инкорпорации (тех самых психических фантазмов) из родового бессознательного – это заявление, которое делают наши предки. Да, они не могут сказать что-то словами, но выражают желание скорби, подкидывая нам подходящие ситуации, отзываясь телесными реакциями – покашливаниями, мигренями, удушьем, желанием как можно скорее покинуть какое-то место – странными воспоминаниями и снами.

Все эти действия, оставаясь незавершёнными, манипулируют нами, словно марионетками, и не всегда это бывает плохо. Просто никогда не является нашим личным выбором, а следствием ранее принятого кем-то другим сценария. Именно это мы имеем ввиду, когда произносим: «Я чувствую, что живу не свою жизнь».

Но благодаря знаниям о роде, его порядках и мироустройстве мы можем сделать видимыми все лояльности, которые ограничивают нас, и предотвратить будущие несчастья, болезни и фатальные события, которые влекут за собой неестественную смерть (как например в семьях, где мужчины систематически погибают в определённом возрасте или после рождения второго ребёнка).

Существуют несколько задач, которые решает горевание (вне зависимости от серьезности утраты):

1. Смирение с реальностью, с тем, что произошло.

Первая естественная реакция в случае смерти – отрицание её факта, необратимости процесса.

Например, если человек в процессе тяжелого развода говорит, что ничего не испытывает, то скорее всего он не находится в моменте проживания. Такой супруг продолжает делать вид, что отношения продолжаются, и даже может обманывать окружение годы напролет.

Со смертью ситуация аналогична: многие люди продолжают делать вид, что их умерший супруг все еще жив – не выбрасывают вещи, готовят ужин и ведут свой быт как делали бы это с партнером. А вдруг он вернется?

Для семейной системы отрицание смерти чревато появлением замещающих детей – тех, которые «приходят» на замену умершим родственникам, заранее обречённых на проживание нескольких судеб одновременно.

Жизнь такого ребёнка всегда подвержена риску: он рискует родиться не того пола или выбрать другой профессиональный путь, чем обрушит на себя гнев разочарованного родителя.

Принятие судьбы, подчас несправедливой, жестокой и неумолимой – это важнейший этап горевания:

• Присутствие на похоронах,

• Поминки по усопшему,

• Посещение могилы и облагораживание территории,

• Установка памятника,

• Угощение для покойника.

Также можно устроить символическую церемонию прощания, с использованием предметов, изготовлением импровизированных мемориалов или устраиванием церемоний в особые даты (ежегодно для своих студентов я провожу курс «Осенние деды», где рассказываю о том, как почитать предков и обращаться к ним за поддержкой).

2. Принятие того, что утрата причиняет боль.

Парадоксальность родовых программ состоит в том, что они производят «раскол» в генеалогическом древе: всегда есть сторона, над которой совершается насилие, и та, которая насилие совершает. Мы не даем этому места в нашей жизни, потому что стыдимся, точно также как до последнего можем скрывать от близких страшный диагноз. А вдруг обойдется? Но не в случае Родовой системы, когда вы просто молча передаете своим потомкам задачу реабилитироваться.

В «Печали и меланхолии» Зигмунд Фрейд впервые заговорил об инкорпорации – особом психическом акте, когда давно умерший родственник продолжает «жить» в нашей психической реальности, потому что мы не отгоревали его уход.

Это становится катализатором для преобразования горя в межпоколенческую травму – обесценивание значимости боли, которую мы испытываем. Так, моя прабабушка навлекла на нашу семью самопроклятие. Когда с фронта принесли «похоронку», она пообещала никогда вступать в брак по любви и сосредоточилась на воспитании детей, запретив себе чувствовать – тогда так было принято. Но через какое-то время она вновь вышла замуж, чем нарушила обещание. Потребовалось несколько поколений «сломанных» женских судеб, прежде чем мне удалось освободиться от него.

Отказ от боли условно решает проблему на какое-то время, приводя нас к бесчувствию и появлению «мертвых матерей» – эмоционально не участвующих в жизни своих детей. Также люди могут:

• «Топить» горе в алкоголе, наркотиках, зависимостях, обратная реакция – трудоголизм, помешанность на спорте, чрезмерное увлечением своим телом и т. д.;

• Идеализировать умершего;

• Изолироваться от социума;

• Отправиться в путешествие, переехать или ввязываться в авантюры, которые позволяют не думать о случившемся и собственных чувствах, погоня за впечатлениями.

Одним из важнейших аспектов коммуникации в психологии является тело. Оно способно отразить любые эмоциональные состояния, установки, чувства. Язык бессознательного не такой, как обычная речь, а обладает своей особой логикой и способностями (отрицания, переносы, вытеснения).

Наше тело – «язык», который «говорит» с миром без нашего осознанного участия через (по Я.Л. Морено):

• Мимику,

• Позы,

• Интонации,

• Ритм движений,

• Физические особенности и изъяны,

• Болезни и неврозы.

Непроработанная боль найдет выход через тело, проявившись физически – симптомами, болезням или психическими отклонениями.

3. Научиться жить в новой реальности

На этом этапе мы выходим из стадии внутреннего кризиса, связанного с утратой: внешне (физическое приспособление), внутренне (самовосприятие) и духовно (ценности). Когда человек соглашается с изменившимся раскладом и учится:

1. Новым социальным ролям, например, ведению быта. Часто только после смерти человека мы можем по-настоящему оценить значимость его вклада в нашу жизнь.

2. Переоценке собственного Я. Утрата партнера может сформировать ложное ощущение ненужности – «меня никто больше не полюбит таким, какой я есть», что спровоцирует депрессию. Задача «под звёздочкой» на этом этапе – ответить себе на вопрос «Кем я являюсь в настоящее время?»

3. Поиску нового смысла, который неизбежен в том случае, если один из партнеров полностью посвятил себя другому.

Всякая утрата болезненна, но не каждая трагична. Иногда мы все же можем быть готовы к смерти близкого, если она произошла в глубокой старости, т. е. не была внезапной или несправедливой. В таком случае, процесс адаптации к новым жизненным условиям проходит проще.

Обратная ситуация – необходимость прожить траур человека, которого мы не знали (дальнего родственника), или того, кто умер, когда мы были еще детьми. Это является неотъемлемым для исцеления от трансгенерационной травмы поколений.

Для этого существует дополнительная задача – предоставление умершему места в роду. Так мы сохраняем память о предке, но не даем ему стать фантазмом – призраком, чья боль сдерживает и ограничивает нас. Если мы не проходим эту стадию, то естественное развитие семейной системы невозможно, а травмирующие ситуации будут повторяться из раза в раз, как «заезженная пластинка».

Одна из главных задач рода – продолжаться во чтобы то ни стало. И наша задача – помочь ему в этом, сохраняя в памяти всех близких людей, но не отождествляясь с ними и не принимая удары их судьбы на себя.