Читать книгу: «Звезда под странной луной», страница 6

Глава 5

Джемма Тернер

1 июня 1968 года

Амбуаз, Франция

– Ее называют «Долиной королей», – сказал Мик на переднем сиденье. Он листал путеводитель, полученный от турагента в Париже. – По всему этому региону разбросаны замки, потому что мелкая аристократия старалась поселиться вблизи от короля, который здесь жил. После революции многие поместья разрушили или переделали в тюрьмы. – Он поднял взгляд. – Ну, это скучное чтение.

Джемма, сидящая на заднем сиденье, не могла стряхнуть оцепенение и ни на что окружающее не реагировала. То, чему она стала свидетельницей в Париже, все еще занимало все ее мысли. Она оставалась в гостинице до тех пор, пока Иветту и Бетт не выписали из больницы, но ей очень не хотелось от них уезжать. Они обе поправлялись после своих ранений, и больше ничего не имело значения, но еще выглядели слабыми, когда она прощалась с ними сегодня утром.

– Ты ужасно тихая там, сзади, – заметил Мик.

И он был прав. Уже больше часа Мик тарахтел без умолку, пока они ехали на юго-запад от Парижа, через пригороды, мимо указателей на Версаль, а потом их окружили золотистые поля и зернохранилища. Она не могла говорить о том, что видела в Латинском квартале, да ее никто и не спрашивал. Это было так ужасно, что она даже не была уверена, что все это происходило в реальности. Теперь она даже списала случай с пишущей машинкой на стресс. Принимая во внимание то, что она испытала, было вполне возможно – этого даже следовало ожидать, – что ей померещилось.

– Я просто немного устала от поездки.

– Эта поездка раньше занимала день на лошади, – сказал водитель, улыбаясь ей в зеркало заднего вида. – Слава богу, что у нас есть автомобиль.

Проехав вдоль Луары еще час, она, наконец, увидела Амбуаз с его грандиозным замком из белого песчаника, сверкающим вдалеке. Белый, как мел, известняк делал город жемчужным, словно они ехали по самому раю.

– Здесь написано, что Луара – самая длинная река во Франции, – сказал Мик.

– Эта река – поистине сердце Франции, – слегка раздраженно ответил водитель.

– Знаешь, здесь умер Да Винчи. – Мик указал пальцем вниз, будто кости художника погребены под дорогой. – Я однажды видел «Мону Лизу», крошечная картинка, – сказал он, сложил пальцы в щепоть для пущего эффекта. – Ты знала, что когда-то считали, что Пикассо был одним из ответственных за похищение? – Нью-йоркский выговор Мика грубо исказил фамилию Пикассо, так как он произнес «а» как долгий звук.

– Не совсем ясно, где действительно похоронен Да Винчи, – процедил водитель сквозь зубы. Он стиснул руль так, что побелели костяшки пальцев, потом посмотрел в зеркало заднего вида, ловя взгляд Джеммы.

Она улыбнулась, маленький конспиративный жест, который подтверждал: она тоже знает, что Мик осел, но, по крайней мере, на этот раз он приехал, когда она ему позвонила.

Амбуаз, над которым возвышался королевский замок, стоял высоко над извилистой рекой, как будто его любовно поместили там, как детскую игрушку на полку. Вдоль дороги аккуратными рядами рос виноград «шенен блан».

– Наши винные пещеры, – сказал водитель, с гордостью показывая на горы прямо позади виноградников. – Вино хранится там. Вы по всей долине найдете такие же пещеры.

– Они не так популярны, как другие… Бордо?

– Мик, – одернула его Джемма, понимая, что терпение водителя уже на исходе.

Автомобиль свернул направо, и через несколько минут они уже петляли по маленькой деревушке, где люди входили и выходили в банки и булочные, одна женщина подметала лестницу католической церкви в центре транспортной развязки. Джемма оглянулась и посмотрела в заднее окно. Амбуаз съеживался вдалеке, пока автомобиль описывал круги, снова увозя их из города, и дальше повез по однополосной сельской дороге, по обеим сторонам которой не было ничего, кроме зеленых полей. Все основные актеры должны были жить в замке Веренсон, так как Вальдон заявил, что он предпочитает условия, в которых его актеры живут уединенно, когда не находятся на съемочной площадке, и заводят дружеские отношения, но она думала, что это хитрость из-за скудного бюджета. Джемма не думала, что окажется так далеко от города и в такой изоляции.

– Мы здесь так далеко от всего, – сказала она с заметной тревогой в голосе.

– Вон он, впереди, – сказал водитель. – Ваш путеводитель вам сообщил, что у этого дома трагичная история? Художник Валери Арно был убит здесь. – Водитель включил стеклоочистители. – Странно. Неожиданный участок тумана.

Когда машина свернула на длинную извилистую подъездную дорогу, густой туман окружал ее до тех пор, пока впереди из него не выплыла гигантская бронзовая статуя оленя.

Джемма пыталась вспомнить работы Валери Арно.

– Вы сказали, Арно был художником?

– Да, – ответил водитель. – Вы можете увидеть его картины в замках Шенонсо и Версаля. Он не был одним из великих, но мог бы им стать, если бы остался жив.

Сквозь деревья виднелся величественное трехэтажное здание из камня и кирпича с идеально подстриженными лозами, покрытыми мхом, которые поднимались выше второго этажа и укрывали окна зеленью. Это был загородный дом Тьерри Вальдона, шато Веренсон. Его свежевыкрашенные белые ставни были плотно закрыты утром – эта деталь показалась Джемме странной. Несколько новых пристроек из песчаника примыкали к первоначальному строению, а длинная терраса шла вдоль парадного входа и выходила на широкий газон. Трава в тумане казалась такой мягкой и зеленой, что напоминала ковер. Затейливые живые изгороди из падуба, подстриженные в форме шаров и обелисков и высаженные в горшки, походили на гигантские шахматные фигуры, стояли на бетонном полупатио.

Их приезда ждали: трое слуг в накрахмаленной униформе подошли к машине – дворецкий, портье и горничная, – сжав руки спереди, словно скромные монашки.

– Господи, это потрясающе, – вырвался из горла Джеммы хриплый возглас. Она никак не ожидала, что дом Вальдона окажется, ну… поместьем! Когда она вышла из машины, на нее сразу же обрушилась свежая волна смешанных ароматов можжевельника и цветущих апельсинов.

– Bonjour. – Она кивнула слугам. Кажется, поездка сюда заняла больше двух часов; она была так рада выбраться из автомобиля, что ей вдруг захотелось нагнуться и поцеловать гравий у себя под ногами.

Торжественный дворецкий с обвисшими щеками и длинными ушами, похожими на собачьи, возглавлял команду.

– Bonjour, мадемуазель Тернер и мсье Фонтейн. Добро пожаловать в шато Веренсон. Мсье Вальдон рад пригласить вас в свой скромный загородный дом.

Заслонясь ладонью от солнца, она окинула взглядом громаду шато Веренсона.

– Скромный? – со смехом переспросила она. Веранда уходила вдаль, насколько глаз хватало.

Слуги одновременно окружили чемоданы и подняли их синхронно, как группа танцоров.

– К сожалению, – сказал дворецкий, семеня впереди с тяжелым чемоданом Мика, – мсье Вальдон сегодня на съемочной площадке, поэтому его нет здесь, чтобы приветствовать вас, но он дал очень четкие указания, что мадемуазель Тернер должна отдохнуть перед обедом, чтобы не быть уставшей завтра, в первый съемочный день. Как вам известно, мсье Вальдон считает опоздание неприемлемым.

Ее очень разочаровало то, что Вальдона здесь нет. Прошло почти два месяца после того ланча вместе с ним. Все это время ее воспаленное воображение рисовало все более значительный образ режиссера, но сам он оставался недосягаемым. Когда она прилетела в Париж, она надеялась, что он еще раз встретится с ней и она сможет поговорить с ним о своих идеях насчет сценария, но ей сообщили, что он отдыхает с женой на Лазурном берегу.

Их проводили до середины террасы, выходящей на озеро. Ряд двойных французских дверей открывался в поражающий воображение вестибюль с широкой лестницей и столом, в центре которого стоял букет высотой в четыре фута из гортензий с бело-зелеными пышными соцветиями. Над столом висела антикварная бронзовая люстра.

– Это старинная часть дома, – сказал дворецкий. – Обед и завтрак накрывают здесь. – Он показал налево, на богато обставленную столовую с деревянными потолочными балками и разрисованным потолком.

– Мы доставляем свежие круассаны и шоколадные булочки каждое утро из деревни. Повар готовит обед каждый вечер к восьми часам.

– Здравствуйте, – произнес чей-то запыхавшийся голос.

Джемма обернулась и увидела перед собой женщину чуть старше себя, загорелую блондинку, одетую в белую рубашку и черные бриджи с черными мокасинами. Она бросила на стол букет из срезанных цветов.

– Я мадам Вальдон, – сказала она, глядя в глаза Джеммы.

В ту же секунду Джемма поняла, что ее пребывание как на съемочной площадке, так и в этом доме рассматривается как угроза.

– Приятно познакомиться с вами, мадам Вальдон. – Джемма слегка поклонилась, словно женщина была королевой.

Одна из самых востребованных актрис во Франции, Манон Вальдон сыграла главную роль в фильме Тьерри Вальдона «Бьющееся сердце» пять лет назад, а также стала катализатором развода режиссера с первой женой, Сандрин.

– Зовите меня Манон. – Она повернулась и указала куда-то вправо от входа. – Вы и мсье Фонтейн будете жить в новом крыле, туда можно попасть через этот салон. – Она перевела руку налево: – В том крыле сантехника лучше. Роберт проводит вас в ваши комнаты.

Мик должен был пробыть здесь неделю, но Джемму уже охватил страх при мысли, что она останется здесь одна. Из окна она видела, что густой туман до сих пор скрывает из вида озеро. Ей не нравилось ощущение, которое вызывал этот дом.

Манон открыла двери в комнату, в которой находился тяжелый камин из резного камня и которая состояла из нескольких элегантных салонов с креслами в чехлах, диванами и шезлонгами. Двери, ведущие на ту же террасу, обрамляли шелковые драпировки и коврики. По всей комнате стояли старинные столики с фотографиями Манон и ее мужа среди стопок книг по искусству. Джемма увидела откровенный снимок смеющихся Тьерри и Манон на съемочной площадке «Бьющегося сердца», сфотографированных в личный момент.

Они были потрясающей парой, ее земная красота резко контрастировала с его темным, экзотическим лоском. Рядом с откровенным снимком стояла фотография, сделанная, по-видимому, на вечеринке, с Манон в белом кружевном платье, а Тьерри в черном костюме. Джемме пришло в голову, что это их свадебная фотография. Улыбка Тьерри была широкой и полной чистой радости. Только после этого Джемма посмотрела вверх и увидела головы животных, развешанные на стенах.

– О! – Она отскочила назад.

– Да, я страстная охотница, – сказала Манон, проследив за взглядом Джеммы. – Это дом был… и есть… охотничьим домиком. Сначала его построили, чтобы жить вблизи от короля, но он вовсе не был замком. Потолки его сразу выдают. – Она показала наверх. – Они высотой чуть больше трех метров, так что этот дом спроектирован более уютным, чем большие замки.

Несмотря на головы оленей и кабанов на стене, Джемма с трудом представляла себе эту изысканную женщину в чаще лесов долины Луары, выслеживающей какую-то добычу. Мик и Роберт вышли в двери на другом конце комнаты, и ей внезапно захотелось побежать вслед за ними.

– Это потрясающий дом. – Джемма взяла в руку снимок. – Это ваша свадебная фотография?

Манон кивнула.

– Вы выглядите счастливой, – сказала Джемма.

– Я была счастлива, – ответила Манон, скупо улыбнувшись. – Merci, мадемуазель Тернер. – Золотой локон упал на лицо Манон, и она с досадой смахнула его со щеки. Она так и излучала раздражение, будто все происходящее ее уже достало.

– Пожалуйста, зовите меня Джеммой.

– Джемма, – повторила женщина с напряженной улыбкой, как будто это имя ей чем-то не нравилось.

– Спасибо вам, очень любезно с вашей стороны позволить нам пожить здесь, – сказала Джемма и повернулась, чтобы последовать за удаляющейся по коридору фигурой Мика. – Полагаю, Пьер Ланвэн тоже здесь будет. Я его поклонница.

Она отмахнулась от Джеммы.

– Пьер уже на площадке. Лорен Маранц приедет сегодня позднее. На этой неделе у вас сцены с Пьером. – Женщина подбоченилась и склонила набок голову. – Послушайте, – произнесла она с коротким нервным смехом, – эта роль в «Странной луне» была моей. Вы это понимаете или нет?

Джемма резко втянула воздух, потом ахнула.

– Роль Жизель? Я понятия не имела.

– Я это подозревала, – сказала Манон, выразительно закатив глаза под лоб. – И еще я не знала, что в моем собственном фильме буду сниматься во второстепенной роли, если вы меня понимаете. – Она прислонилась к креслу, у нее был вид одновременно скучающий и усталый. – Учтите, что роль Жизель Дюма в этом смехотворном фильме ужасов будет единственным, что вы у меня украдете. – Она приподняла брови. – Договорились?

Джемма решительно кивнула, чувствуя себя ученицей приходской школы, которую только что отчитала старшая монахиня.

Она посмотрела на дверь, оттуда все еще доносился ободряющий смех Мика в коридоре.

Удовлетворенная Манон Вальдон резко повернулась и ушла, оставив Джемму одну в этом хорошо продуманном салоне. Глядя вверх на головы животных с открытыми пастями, Джемма резко втянула воздух, потом взяла футляр со своей пишущей машинкой.

– Интересно, вы все получили такое же предостережение?

Пройдя по верхнему этажу крыла, Джемма нашла комнату, где стояли ее остальные вещи, и предположила, что именно здесь она будет спать. На середине ее кровати лежал сценарий, на котором стояло ее имя. Перелистав его, она обнаружила заметки и исправления, сделанные, как она догадалась, почерком Вальдона, размашистым и небрежным, без росчерков и закругленных букв.

Она вытянулась на кровати и сбросила туфли. Стоило ей один раз просмотреть сценарий, и стало ясно, что этот вариант вызывает такое же разочарование, как и предыдущий, чего она никак не ожидала от режиссера, прославившегося творческим отражением реальной жизни в своих фильмах. Основные его работы, как всем известно, были прекрасными, но трагичными историями разочарований немолодых людей, распавшихся семей и утраченной любви. Однако хоррор явно был для него незнакомым жанром, и это рождало определенные надежды, о которых он, по-видимому, не подозревал или не желал о них знать. Джемма с мамой смотрели все фильмы британской компании «Хаммер», снимающей дешевые и популярные ленты ужасов, и любили их. Если Вальдон собирается разрушить условности жанра, что, по его словам, он и намеревается сделать, ему необходимо понять те самые правила, которые он собирается нарушить. А этот сценарий вместо того, чтобы поставить традиционный стереотип фильмов о вампирах с ног на голову, укреплял их до такой степени, что они превращаются в глупую имитацию.

Она вспомнила найденное в пишущей машинке послание: «Мы с вами оба понимаем, что этот сценарий далек от совершенства».

– Он все еще ужасен, – тихо произнесла она, и ее охватил ужас при мысли о том, что, если этот фильм провалится, ее карьера никогда не восстановится.

Она написала в Париже несколько новых сцен, но сейчас обнаружила, что у нее не хватит смелости показать их Вальдону. Взяв новый вариант сценария, она решила вместо этого написать заметки к нему и начала лихорадочно писать свои замечания на полях. Несмотря на то что Вальдон поставил ее персонажа, Жизель Дюма, в центр истории, как хозяйку замка после смерти отца, он никак не обыграл преимущество ее положения и оставил в роли типичной жертвы. Жизель прочла семьдесят страниц сценария, на которых она играла пешку между вампирами и довольно скучно выписанным героем, Паскалем. Листая описание активных событий, Джемма ожидала, что Жизель вывихнет лодыжку в сцене погони, но с облегчением увидела, что хотя бы этот стереотип не нашел здесь места.

Попав не в те руки, этот фильм стал бы посмешищем. Она со стоном упала на спину. На этот раз она сделала все правильно, выбрала режиссера, известного своей одаренностью, и полностью посвятила себя его работе. Швырнув страницы сценария на пол, она закрыла глаза ладонями.

Спустя какое-то время громкий шум прервал ее довольно крепкий сон.

С сильно бьющимся сердцем она села на кровати и несколько минут ждала, не раздадутся ли вопли и крики отчаяния, но все было тихо. Должно быть, ей померещилось. Успокоившись, она легла и закрыла глаза, но снова вскочила, услышав выстрел. Та стрельба, которую она слышала в Париже, была яростной, беспорядочной, а сейчас кто-то просто неторопливо нажал на курок дробовика. «Успокойся», – сказала она себе, а сердце стучало молотом у нее в груди.

Внутри росло чувство, что этот фильм был ошибкой. Не следует ли ей теперь откланяться, позволить Манон забрать роль Жизель Дюма и улететь домой, в безопасное укрытие родительского дома? Она превратилась в комок нервов, и ей уже мерещатся всякие ужасы. Разочарование в карьере, бурный конец отношений с Чарли и беспорядки в Париже – все это наградило ее меланхолией, которую она никак не могла стряхнуть. Когда она приехала сюда, на нее навалилась опустошенность. Возможно, фильм ужасов соответствует ее нынешнему состоянию, но у нее появилось какое-то нехорошее предчувствие, что этот фильм окончательно ее погубит.

Раздался стук в дверь. Потом дверь чуть приоткрылась, и в комнату заглянула горничная, прежде чем вкатить столик с лиможским фарфоровым чайным сервизом. Приняв ванну и потратив несколько мучительных минут на выбор одежды для обеда, Джемма остановилась на черном шелковом брючном костюме, полагая, что это будет официальный прием.

В восемь часов в дверь постучал Мик. Открыв ему, она обнаружила, что он одет в тот же костюм, только сменил сорочку и надел галстук, подчеркивающий его загар.

– Я не могла спать из-за этой чертовой стрельбы, – сказала Джемма.

Ее менеджер казался озадаченным.

– Какой стрельбы?

– Ты не слышал? – Она подозвала его к себе, чтобы он застегнул сзади кулон – сентиментальное украшение, одна из первых дорогостоящих безделушек, на которую она не пожалела денег.

– Нет, – ответил он. – Я в соседней с тобой комнате, поэтому должен был услышать стрельбу, тебе не кажется? Наверное, это просто убивали наш обед. Я слышал, что его жена замечательный садовник, так что салат, по крайней мере, должен быть вкусным.

– И еще она очень меткий стрелок, – сказала Джемма. – Все те животные в гостиной должны поблагодарить ее за то, что их повесили на стену.

Мик приподнял волосы Джеммы, как заботливая театральная матушка, потом разложил их по ее плечам.

– Она зла на меня, – обвиняющим тоном произнесла Джемма, браслеты на ее руках звякнули, когда она запустила пальцы в волосы. – Заявила, что я отобрала у нее роль Жизель Дюма. – Она повернулась к Мику и увидела, что он с виноватым видом рассматривает доски пола. – Это правда?

Он посмотрел мимо нее вдоль коридора, чтобы убедиться, что они одни.

– Я слышал, что эта роль предназначалась Манон.

– Мик! – Джемма почувствовала, как ее охватила ярость. Она никогда бы не отняла ни у кого роль. – Ты сказал, что на эту роль не проводили кастинг.

– Я так сказал? – Агент сдался, замахав на нее руками. – Я не виноват, что Вальдон увидел твое лицо на афише, а потом ты произвела на него впечатление во время ланча. Остальное, как говорят, уже история.

– Мне не следует здесь находиться, – настойчивым шепотом произнесла она.

– Ох, Джемма, не глупи. – Мик закатил глаза и зашагал вперед по коридору. – У тебя больше ничего нет. Оглянись вокруг. Она в этой роли не нуждается, а ты нуждаешься!

Она опустила глаза. Справедливость его утверждения вызвала боль.

– Я никогда не хотела отнять у нее роль.

На лестничной площадке он повернулся к ней.

– Но теперь она у тебя есть, дорогая моя. Манон Вальдон – актриса самолюбивая, очень самолюбивая. Ты и правда думаешь, что, если откажешься сейчас от этой роли, она ее возьмет? – Он фыркнул. – Ты навсегда запятнала для нее роль Жизель Дюма. – Он понизил голос до шепота: – Если между ними что-то происходит, это их дело, не твое и не мое. – Он ткнул в нее пальцем, его тон еще никогда не был таким жестоким. – Держи высоко голову и держись от него подальше.

– Но они сделали это моим делом, привезя меня сюда.

– Нужно ли мне тебе напоминать, что это твой последний шанс? – Впервые взгляд Мика стал недобрым. Он замахал руками, как арбитр, удаляющий игрока с поля. – В Голливуде для тебя больше ничего нет.

После разговора со Сьюзи Хаттон Джемми понимала, что это правда, но все равно чувствовала, что этот фильм ошибка.

Когда они спустились по лестнице, высота потолка резко снизилась.

– Береги голову, – сказал Мик. – Ты знаешь, что Карл Восьмой погиб, ударившись головой о балку, когда шел на теннисный матч?

– Ужасная история.

– Кажется, он был очень высокий для француза. – Мик пожал плечами и прошел вперед в гостиную.

Они застали Тьерри и Манон увлеченно беседующими словно актеры, играющие роли благовоспитанных супругов-аристократов. Он сидел, откинувшись на спинку кресла с подголовником, с бокалом вина в руке, в расстегнутой сорочке, оттеняющей его оливковую кожу, но когда они вошли, он встал, чтобы с ними поздороваться. Несмотря на то, как он вел себя в Париже, сейчас этот человек выглядел типичным сельским джентльменом. Манон осталась сидеть на диване. В гостиной было три зоны для бесед: в одной стояло два дивана напротив друг друга, книжные шкафы и письменный стол из грецкого ореха; в другой имелся резной стол, который, как догадалась Джемма, повидал немало карточных игр; и, наконец, в третьей разместились два двухместных диванчика и большой рояль из красного дерева. С потолка спускалась изящная люстра из кованого железа и хрусталя, стеклянные подвески свисали с нее, как с браслета. Джемма удивилась, что не заметила ее, когда приехала, но с люстрой конкурировали за внимание головы животных. Собственно говоря, казалось, что всё – и все – в этой комнате конкурировало друг с другом, отчего воздух в помещении был наэлектризован.

– Моя дорогая, – произнес Вальдон, быстро целуя ее в обе щеки. После недавнего душа от него приятно пахло мылом.

Вальдон сразу же устремил взгляд на ее волосы: теперь у них был неприятно яркий медный цвет, рекомендованный парижским парикмахером. Он прикоснулся к одной прядке, так быстро шагнув вперед, что Джемма сделала шаг назад. Однако он не отпустил прядку и дернул выбившийся локон, приподняв его.

– Вот. Теперь идеально, – сказал он. – Анри сделал великолепную работу. Я так и знал.

Удивленная Джемма потерла зудящую кожу на голове.

– Киногеничный оттенок, – согласилась с ним Манон, но сложила руки жестом, который показывал, что это не комплимент.

Глаза Манон Вальдон буравили ее насквозь. На ее месте Джемма чувствовала бы то же самое, поэтому она понимала враждебность этой женщины. Она чувствовала себя пешкой между супругами.

– Должно быть, вы та американка, о которой я так много слышал, – раздался за ее спиной голос с сильным итальянским акцентом. Джемма обернулась и увидела актера Лорена Маранца, он стоял в дверях и мерил ее взглядом с головы до ног, но в его взгляде не было никакой сексуальности. Так же пристально он мог бы рассматривать стул. – Вы великолепны, дорогая. Согласен насчет ее волос, Тьерри.

Живя и работая в Голливуде, Джемма узнала, что есть два типа актеров. Первые меньше, чем на экране, как ростом, так и харизмой. Это были тихие актеры, которые шокировали людей тем, что выглядели «такими непохожими» в жизни, потому что, подобно волшебникам, они каким-то чудом заставляли камеру себя увеличивать. Это были хамелеоны, которые умели скользить в роль и из роли. Вторым типом актеров были те, кто овладевал всеми присутствующими в ту же минуту, когда они выходили на съемочную площадку, будто они родились для того, чтобы появиться в этом фильме, и не давали камере права голоса в процессе. Притяжение этих актеров было почти заразительным – они были крупнее любой роли, фильма или студии. Лорен Маранц явно принадлежал ко второй категории. Он грозил затмить собой любого на экране – или в этой комнате.

Довольно быстро он переключил внимание на другой конец гостиной, куда только что вошла Дафна Дюрас, длинноногая блондинка-актриса из Бельгии.

– Лорен. – Она застенчиво улыбнулась ему.

Он почти торжественно прошествовал по комнате ей навстречу, она протянула ему руку, и он ее поцеловал. Дафна Дюрас была почти на голову выше Лорена Маранца, и они даже не были родом из одной страны, поэтому выбор исполнителей выглядел странным, принимая во внимание то, что два их персонажа, Роман и Авриль, должны быть близнецами. Лорен быстро заговорил на безупречном французском языке, и Джемма видела, как он входит в свою роль.

– Они старые друзья, – заметил Вальдон.

– Хотите выпить?– Манон встала и пошла к покрытому затейливой резьбой бару в углу. При движении ее шелковое платье до полу от Пуччи²¹ развевалось у нее за спиной, словно наряд Лои Фуллер²². Стало ясно, что под ним у нее нет бюстгальтера, и платье, довольно прозрачное, оставляло мало простора для воображения.

– Вы мне очень понравились в «Весеннем полете», – сказал Мик, подходя к ней.

– Мерси, – ответила женщина и кивнула с притворной скромностью. – Можно предложить вам выпить?

– Мне бы хотелось попробовать одно из вин долины Луары, о которых я так много слышал.

– Нет, – резко махнула рукой Манон; она держала спину очень прямо, как танцовщица.

– Сегодняшнее вино – одно из любимых Манон вин из долины Роны, – рассмеялся Вальдон. – Район Лангедок.

Лорен и Дафна, увлеченные беседой об отпуске в Сен-Тропе, ничего вокруг не замечали.

Тьерри присоединился к Манон у бара и наливал вино из открытой бутылки в два бокала. Вино имело почти черный цвет с легким намеком на красный оттенок, когда перетекало в бокал, как самые красивые гранаты. Он вручил довольно тяжелый бокал Мику, а затем направился к Джемме.

– Ты снова останавливалась в «Отель-де-Пари»? – Вальдон резко повысил голос, силясь прервать разговор между Дафной и Лореном.

– Нет, – нахмурилась Дафна. – В гостинице «Библос».

На Лорена это произвело впечатление.

– Я был дома, во Флоренции, готовил пасту вместе с мамой, пока она плавала вместе с Аленом Делоном и Бардо.

Тьерри вручил Джемме ее бокал с вином. До последних нескольких недель в Латинском квартале она никогда не была особенной любительницей вина, всегда предпочитала джин с тоником, ей нравился бодрящий, более простой вкус холодного коктейля. Отпив глоток, она обнаружила, что вино терпкое, не такое, как она предпочитала, но, немного подержав его во рту, она ощутила некий привкус. Если бы она могла его описать, назвала бы его насыщенным, похожим на дым.

Будто читая ее мысли, Тьерри Вальдон рассмеялся.

– Вам оно не нравится?

Джемма огляделась и увидела, что остальные гости с удовольствием пьют маленькими глотками вино из своих бокалов.

– О, – произнесла она, нервно улыбаясь и чувствуя себя деревенщиной. – Я считаю его чудесным.

Он сжал кулак.

– В этом бокале – земля самой Франции… ее почва… ее дождь. Теруар.

– Мой муж имеет в виду вот что, – перебила его Манон с глубоким вздохом, словно она часто вынуждена была это делать. – В отличие от здешнего вина, вина центральной Франции, где воздух прохладнее, а известняк придает вину долины Луары этот травянистый, терпкий вкус с привкусом мела, – она подняла бокал за ножку, – это вино пришло с юга Франции, где виноград собирают на пике зрелости под теплым солнцем. Элементы, уникальные для той почвы и окружающей среды, отражаются на вкусе вина. Мы называем это «теруар».

Она произнесла последнее слово c сексуальной хрипотцой – и с оттенком снисходительности. Манон отпила вина и подержала его во рту перед тем, как проглотить, и широкая улыбка раздвинула ее губы. Потом она поставила бокал назад на барную стойку и пригладила низкий пучок волос на голове. Ни один волосок не выбился из шиньона. Джемма чувствовала себя неискушенной американкой рядом с этой женщиной. И в этом было все дело. Если бы Манон играла роль Жизель Дюма, Джемма сомневалась, что Тьерри заставил бы ее выкрасить эти золотые прядки в яркий медный цвет, как волосы на ее собственной голове.

– При всем уважении, друзья мои, – сказал Лорен, которого, кажется, несколько обидела лекция о вине, – я предпочитаю теруар кьянти и мой любимый брунелло.

– Каждому свое, – ответил Вальдон и от души хлопнул Лорена по спине. – Как всегда, моя жена права. Сегодня вечером, Лорен, я буду вынужден заставить тебя пить лучшее вино нашего скромного региона Лангедок. – Он отпил из бокала и встретился взглядом с Джеммой. – Это вино тысяча девятьсот шестьдесят второго года. Дождливого года, по-моему.

Манон покачала головой.

– Нет? – Он застенчиво улыбнулся.

– Нет, – сказала Манон с грустной улыбкой. – Это был идеально усредненный год, не слишком дождливый и не слишком засушливый. У нас действительно есть кьянти тысяча девятьсот шестьдесят первого года, которое я откупорю только для вас, Лорен.

– Буду ждать с нетерпением. – Лорен поднял свой бокал.

Роберт открыл двери столовой и объявил, что обед подан. Группа прошла через фойе в столовую. Большой стол был рассчитан на двенадцать персон. Два красивых букета лаванды стояли в центре между свечами, и весь стол заливал их свет. Тьерри и Манон заняли свои места на противоположных концах стола, Мик и Дафна сидели по одну сторону, Джемма и Лорен по другую.

– Как я понял, вы жили в Латинском квартале во время волнений? – Тьери задал этот вопрос Джемме, садясь на свое место.

– Не может быть! – Дафна изумленно раскрыла глаза.

Мик покачал головой.

– Я пытался переселить ее в «Риц», но она не захотела тронуться с места.

Джемма быстро взглянула на Мика. Он ни разу не позвонил ей, чтобы узнать, как она, или переселить ее в другое место – и уж, конечно, не в «Риц», – да она бы и не поехала никуда. На самом деле она была рада, что жила в гостинице вместе с Иветтой и Бетт, когда их ранило, и подумала мельком, какой поворот судьбы ждал бы их, если бы ее там не было.

– На что это было похоже? – В первый раз Манон проявила какой-то интерес к Джемме, ее лицо при свечах было как лицо человека, увлеченного гаданием на картах Таро.

– На ад, – ответила Джемма, сама удивляясь словам, вылетевшим из ее рта. Она не рассказывала о том, что видела. – Ночью били стекла, а люди вопили, кричали и пели. Стрельба доносилась до самого рассвета; я не могла понять, кто стреляет, протестующие или полицейские. На следующее утро мы все пошли смотреть на разрушения прошлой ночи, как группа зевак. Я не пережила войну, но представляю себе, на что она была похожа. Огромные кучи мусора, сожженные автомобили усеяли улицы, пустые рынки… женщины в панике. – Пока она описывала обстановку в Париже, она видела, как бледнело лицо Тьерри, как он сжимал челюсти. Джемма обнаружила, что не в состоянии говорить об одной детали: как она увидела Иветту, лежащую на полу в то утро. Эта личная подробность принадлежала только ей.