Читать книгу: «Лабиринт чародея. Вымыслы, грезы и химеры», страница 13

Шрифт:

Плоские, лишайникоподобные лианы оплетают скалы, ползут по корпусу «Селенита». Молодые палочники каждый день собираются, чтобы поклониться мне, – они делают эти загадочные жесты, которых я так и не понял, и стремительно кружатся вокруг корабля, исполняя нечто вроде священной пляски… Я, потерянный и обреченный, сделался богом для двух поколений! Несомненно, они станут поклоняться мне и тогда, когда я буду мертв. Кажется, воздух уже заканчивается – сегодня голова у меня кружится сильнее обычного и как-то странно сдавливает горло и грудь…

Возможно, у меня легкий бред, и мне уже мерещится всякое; но я только что обратил внимание на странный феномен, которого прежде не замечал. Не знаю, что это такое. Тонкий столп тумана, движущийся и извивающийся, точно змея, отливающий опаловыми цветами, которые то и дело меняются, появился между скал и приближается к кораблю. Он похож на живое существо – существо, сотканное из пара, – и почему-то выглядит ядовитым и враждебным. Он скользит вперед, вздымаясь над толпой палочников, которые все простерлись ниц, словно бы в ужасе. Теперь я вижу его отчетливей: он полупрозрачный, среди его изменчивых оттенков виднеется паутина серых нитей; и он выбросил вперед длинное колеблющееся щупальце.

Это какая-то редкая форма жизни, неизвестная земной науке; не могу даже предположить, какова его природа и свойства. Быть может, она единственная в своем роде на всем астероиде. Несомненно, она только что обнаружила присутствие «Селенита» и явилась сюда из любопытства, как и палочники.

Щупальце коснулось корпуса – оно дотянулось до неохрустального иллюминатора, возле которого я стою и пишу эти строки. Серые нити внутри щупальца вдруг словно бы вспыхнули огнем. Боже мой! Оно… оно проникло внутрь

Мандрагоры

Колдун Жиль Гренье, прибывший с женой Сабиной в низинную Аверуань из мест неведомых или, по крайней мере, неудостоверенных, место для хижины выбрал тщательно.

Выстроил он ее возле болот, откуда из великого леса обмелевшие воды реки Исуаль вытекали в забитые камышом протоки и заросшие осокой пруды, покрытые пеной, словно ведьминым маслом. Хижина стояла среди ивняка и ольхи на пригорке; между ней и болотом на суглинистом низком лугу колосились приземистые толстые стебли и кудрявые листья мандрагоры – в таком изобилии и таких размеров, какие не встречались нигде во всей провинции, где колдовство всегда было в почете. Мясистые раздвоенные корни этого растения – которые некоторым кажутся похожими на людей – применялись Жилем и Сабиной для варки любовных зелий. Эти зелья, приготовленные с великим тщанием и искусством, вскоре прославились среди деревенских жителей, и даже представители благородных сословий не чурались тайно посетить ради них хижину колдуна. Люди говорили, что зелья способны разжечь огонь в самой холодной груди и растопить броню самой суровой добродетели. Как следствие, спрос на столь действенный целебный настой был весьма высок.

Муж с женой продавали также другие снадобья и травки для гаданий и ворожбы; вдобавок считалось, что Жиль умеет толковать звездные знамения. Весьма странно, что в пятнадцатом веке, когда колдовство повсеместно порицалось, репутацию Жиля с женой никак нельзя было назвать дурной или сомнительной. Их ни разу не обвинили в колдовстве, а поскольку сваренное ими зелье поспособствовало заключению немалого количества законных браков, местное духовенство смотрело сквозь пальцы на множество недозволенных связей, имевших своим источником все ту же субстанцию.

Были и те, кто поначалу поглядывал на Жиля косо, кто шептался, что он-де прибыл из Блуа, где все, носившие фамилию Гренье, издавна считались оборотнями. Их смущала чрезмерная волосатость колдуна, чьи руки поросли черной шерстью, а борода доходила до самых глаз. Подобные обвинения, однако, были ни на чем не основаны, ибо иных признаков ликантропии Жиль не выказывал. И со временем по причинам, указанным выше, наветы клеветников забылись, уступив место всеобщему уважению.

Впрочем, даже покровители странной пары знали о них немного, ибо Жиль с Сабиной проявляли сдержанность, присущую тем, кто имеет дело с чарами и тайными знаниями. Сабина, миловидная женщина с серо-голубыми глазами и соломенными волосами, ничуть не походила на ведьму и была гораздо моложе Жиля, на чьей иссиня-черной шевелюре и бороде время уже оставило белые отметины. Те, кто посещал хижину колдуна, болтали, что нередко слышали из уст Сабины громкую брань, обращенную к мужу, однако люди скоро обратили это в шутку, приговаривая, что неплохо бы тем, кто варит любовное зелье, почаще самим к нему прибегать. Помимо этих слухов и сплетен, сказать о странной паре было нечего. Какими бы ни были их супружеские разногласия – мелкими или серьезными, – популярности волшебных снадобий это не уменьшало.

Поэтому никого особенно не удивило, когда спустя пять лет после прихода колдуна с женой в Аверуань соседи и алчущие любовного зелья посетители заметили, что Жиль живет один. В ответ на расспросы он отвечал, что жена навещает родственников в далекой провинции. Этому объяснению поверили без лишних слов, и никому не пришло в голову задуматься, почему никто не видел отъезда Сабины.

В середине осени Жиль туманно намекнул интересующимся, что жена не вернется до весны. Зима в тот год выдалась ранней и задержалась надолго, заметя снегами лес и возвышенности, а болота сковав тяжелой ледяной броней. То была зима, полная лишений и испытаний. Когда запоздалая весна распустила серебристые почки на ивах и покрыла хризолитовой листвой кусты бузины, никто не сообразил расспросить Жиля о возвращении Сабины. А когда пурпурные колокольчики мандрагоры сменились оранжевыми яблочками, Сабинино отсутствие начали воспринимать как должное.

Жиль, чья жизнь тихо текла среди книг, котлов и трав для магических зелий, был этому только рад. Он не верил, что Сабина вернется, и резоны у него были самые рациональные. Ибо однажды осенним вечером в пылу ссоры Жиль убил жену, перерезав ее нежное бледное горло ножом, который сумел вырвать из ее занесенной руки. Затем колдун похоронил жену при свете полной луны в низине, под зарослями мандрагоры, тщательно расправив листья, чтобы никому не пришло в голову, будто кто-то их потревожил, разве что выкопал пару корешков.

После того как в низине растаяли глубокие снега, Жиль и сам не мог бы с уверенностью указать точное место погребения. Впрочем, когда мандрагора пошла в рост, он заметил, что в одном месте она растет особенно буйно, и решил, что именно там покоится Сабина. Часто приходя туда, колдун иронически усмехался, и мысль о могильной пище, что придает темным глянцевым листьям такую пышность, доставляла ему скорее удовольствие, чем беспокойство. Вероятно, склонность к иронии подобного рода и заставила его выбрать местом погребения плантацию мандрагоры.

Жиль Гренье ничуть не жалел об убийстве Сабины. С первых дней их семейная жизнь не ладилась; в самых пустяковых перебранках эта женщина проявляла себя истинной мегерой. Жиль не любил чертовку; ему, с его сумрачным нравом, было куда вольготнее жить одному, чем выслушивать язвительные речи и беречь смуглое лицо и седеющую бороду от ее острых коготков.

С приходом весны, как и надеялся колдун, спрос на любовное зелье у соседских парней и девушек возрос. Приходили к нему и кавалеры, задумавшие сокрушить упрямую добродетель, и жены, желавшие вернуть загулявших мужей или самим завести шашни с мужчиной помоложе. Вскоре колдуну понадобилось пополнить запасы мандрагорового снадобья, и однажды под полной майской луной он отправился на болото накопать свежих корней.

Мрачно усмехаясь в бороду, Жиль склонился над пышными, побледневшими в лунном свете листьями и особой лопаткой из бедренной ведьминской кости принялся аккуратно выкорчевывать стержневые корни, напоминавшие гомункулов.

И хотя Жилю было не впервой разглядывать странные человекоподобные корни мандрагоры, первый же извлеченный из земли экземпляр удивил колдуна. Был этот образчик на диво крупным, неестественно-белым и при ближайшем рассмотрении поразительно походил на женское тело, раздваиваясь посередине и образуя женские ноги, каждая из которых даже заканчивалась пятью пальцами! Рук, впрочем, у фигурки не было, а грудь завершалась пучком овальных листьев.

Удивление Жиля, когда он вытащил корень из земли, а тот стал корчиться и извиваться у него в руках, не поддавалось описанию. Колдун отбросил находку от себя, и крошечные ножки затрепетали на траве. Поразмыслив, Жиль, однако, воспринял этакую невидаль как знак сатанинской благосклонности и принялся копать дальше. Каково же было его удивление, когда второй корень по форме в точности повторял первый! Следующая полудюжина представляла собой все то же миниатюрное подражание женскому телу от груди и до пят; суеверное благоговение и изумление, которое испытал колдун, не помешали ему заметить определенное сходство корней с фигурой Сабины.

Это открытие потрясло Жиля, ибо происходящее находилось за гранью его понимания. Чудо, божественное или дьявольское, начинало обретать зловещие и необъяснимые черты. Как если бы убитая им женщина вернулась или из корней мандрагоры сотворила свое нечестивое подобие.

Когда колдун взялся за следующее растение, руки его тряслись, и ему не удалось отделить раздвоенный корень целиком, а лишь острым костяным лезвием отрезать часть.

Жиль посмотрел на отрубленную крохотную лодыжку и вдруг услышал нестерпимо пронзительный Сабинин вопль, исполненный боли и гнева, но негромкий, словно издалека. Вопль смолк и больше не повторялся. Жиль вне себя от ужаса таращился на лезвие лопаты, на котором обнаружилось темно-красное пятно. Дрожа, он вытащил из земли поврежденный корень: тот сочился алой жидкостью.

Поначалу, одолеваемый ужасом и смутным чувством вины, колдун решил зарыть всю эту груду бледных корней, имевших столь жуткое и непристойное сходство с мертвой колдуньей. Он спрячет их подальше от собственного взора и взоров остальных, чтобы никто не заподозрил его в убийстве.

Спустя некоторое время, однако, колдун успокоился. Ему пришло в голову, что посторонние, даже увидев эти корни, сочтут их причудой природы, а вовсе не доказательством его преступления, ибо кто, кроме него, мог поручиться, что корень напоминает тело Сабины?

К тому же, рассудил колдун, корни эти наверняка обладают особой силой, и, возможно, из них выйдет непревзойденно крепкое зелье. Окончательно пересилив страх и отвращение, колдун наполнил ивовую корзину трепещущими фигурами с лиственными головками. Затем вернулся в хижину, видя в причудливом явлении лишь возможную выгоду и окончательно забыв о его зловещей природе, над которой на его месте задумался бы любой.

Черствого и упрямого колдуна не смутило обильное количество крови, которое выделилось из корней, когда он готовил их перед варкой. А богомерзкое яростное шипение, обильную пену и кипение дьявольского бульона Жиль приписал их силе. Он даже осмелился выбрать самый фигуристый корень и повесил его на стену рядом с другими корнями и травами, надеясь в будущем обращаться к нему за предсказаниями, как заведено у колдунов.

Новое зелье хорошо продавалось, и Жиль не стеснялся нахваливать покупателям его исключительную силу, способную пробудить страсть даже в мраморной груди и воспламенить мертвых.

В старой аверуанской легенде, которую я излагаю, говорится, что нечестивый и дерзкий колдун, не боявшийся ни Бога, ни дьявола, ни злобной ведьмы, осмелился накопать еще много белых, напоминавших женскую фигурку корней, что обращали пронзительные жалобные вопли к убывающей луне и извивались в его грубых руках, словно живые. И все до единого представляли собой миниатюрные копии мертвой Сабины от груди до пят. Говорят, Жиль наварил из них зелий впрок.

Впрочем, эти последние порции зелья ему не удалось сбыть с рук; и только малая часть первых была продана, ибо действие зелья оказалось поистине разрушительным. Всякого, кто выпивал его, – как мужчин, так и женщин – охватывало не могучее желание, а темная ярость, прискорбное сатанинское безумие, побуждавшее жестоко увечить и даже лишать жизни тех, чьей любви они добивались.

Зелье побуждало мужей набрасываться на жен, а девушек на юношей с ядовитыми речами и зверскими побоями. Один юный кавалер, придя на свидание, был встречен разъяренной женщиной, которая ногтями разодрала ему лицо в клочья. Брошенная любовница, задумавшая вернуть своего рыцаря, была жестоко убита тем, кто, пусть и был ей неверен, всегда отличался редкой кротостью.

Скандал, вызванный этими неприятными происшествиями, разгорелся такой, будто случилось нашествие демонов. Поначалу решили, что обезумевшие мужчины и женщины одержимы дьяволом. Когда стало известно, что все они употребляли любовное зелье, вину возложили на Жиля Гренье, которого церковный и светский суды обвинили теперь в колдовстве.

Стражники, что явились в хижину среди старого ивняка, узрели, как колдун что-то шепчет над котлом, где что-то клубилось и булькало, точно бурливый Флегетон. Они застали Жиля врасплох. Он не стал сопротивляться, однако удивился, узнав о печальных последствиях, к которым привело употребление зелья; обвинений в колдовстве колдун не подтвердил и не опроверг.

Уже приготовившись вместе с Жилем Гренье выйти из хижины, стражники услышали тонкий и резкий голосок, доносившийся из угла хижины, где колдун вывешивал на просушку связки сухих трав и прочие магические ингредиенты. Звук исходил от странного полузасушенного корешка, напоминавшего женскую фигурку от груди до пят и наполовину почерневшего от дыма, который валил из котла. Одному из стражников показалось, что он узнал голос Сабины. Стражники клялись, что голос промолвил: «Копайте на лугу, в самой гуще мандрагор».

Стражников до смерти перепугали как жуткий голос, так и сам корешок непристойной формы; все это они сочли происками Сатаны. Кроме того, они сомневались, разумно ли прислушаться к словам дьявольского оракула? Жиль, допрошенный с пристрастием, отказался давать объяснения; впрочем, его смятенный вид в конце концов заставил стражников обследовать лужайку под хижиной, где росли мандрагоры.

Вскопав землю при свете факела, они обнаружили множество заколдованных корешков, а под ними – разлагающийся женский труп, в котором еще можно было опознать Сабину. Провели расследование, и Жиля Гренье обвинили не только в колдовстве, но и в убийстве; его мигом признали виновным в обоих преступлениях, хотя он до последнего клялся, что не замышлял против жены дурного, а вынужден был защищаться от ее свирепой ярости. Жиля Гренье повесили вместе с другими убийцами, а тело сожгли на костре.

Аверуанский зверь

1. Свидетельство брата Жерома

Меня, скромного писца и смиренного монаха бенедиктинского аббатства Перигон, настоятель Теофиль попросил записать историю странного зла, что свирепствует до сих пор и до сих пор не побеждено. И пока я пишу, зло, возможно, снова готовится выйти из укрытия и явить себя миру.

Мы, монахи аббатства Перигон, и те, кто слыхал об этом зле, едины во мнении, что его появление совпало с первым восходом алой кометы, которая все еще видна по ночам над безлунными холмами, как летучее гибельное пламя. Подобно растрепанным, развевающимся под ветром Геенны кудрям Сатаны, что спешит в этот мир, в начале лета комета взошла в созвездии Дракона; и ныне следует за Скорпионом в направлении лесов на западе. Некоторые утверждают, будто зло сошло с кометы, что без крыльев летит к земле сквозь звезды. И то сказать, до лета 1369-го, когда на небе появился этот алый губительный бич, ни о чем подобном в Аверуани слыхом не слыхивали.

Сдается мне, что зверь – порождение седьмого ада, мерзость, происходящая из кипящей пламенной жижи; ибо он не похож ни на земных зверей, ни на создания воздуха и воды. И комета вполне может быть огненной его колесницей.

Именно мне, за мои грехи и пороки, суждено было первым узреть зверя. Воистину, это было предостережение о путях, ведущих к погибели, ибо в тот день я нарушил правило святого Бенедикта не принимать пищу во время однодневных трудов за пределами монастыря. Передав послание Теофиля славному аббату Святой Зиновии, я решил задержаться, хотя должен был вернуться до вечерни. И помимо еды, вкусил я с добрыми монахами выдержанного белого вина Зиновии. Так стоит ли удивляться, что, совершив подобные непотребства, я встретил в лесах за аббатством это безымянное порождение ночных ужасов?

День догорел, угаснув в неведении; безлунный летний вечер сменился тихой и навевающей ужас тьмой прежде, чем я добрался до задней двери аббатства. В страхе спешил я по лесной тропе мимо узловатых дубов и их черных, как глубокие ямы, теней. Узрев меж древних ветвей, как мстительно струится с небес свет новой кометы, который словно преследовал меня, я почувствовал, что согревающее тепло доброго вина улетучилось, и горько пожалел об опоздании. Ибо знал, что комета предвещает беду, смерть и приход Сатаны.

Шагая меж древних дубов, что растут прямо за аббатством, я заметил свет в окне и воспрял духом. Но, подойдя ближе, понял, что свет исходит из-под низко висящей ветки рядом с тропой; он беспокойно мерцал и совсем не походил на честный свет лампады, фонаря или свечи и вдобавок постоянно менялся: то бледнел, как огонь святого Эльма, то багровел, как свежепролитая кровь, то зеленел, как ядовитые лунные испарения.

Затем с неописуемым ужасом я узрел тварь, к которой свет льнул, словно нечестивый нимб; свет двигался вслед за тварью, освещая черное чудище с головой и конечностями, не принадлежащими творению Божьему. Чудище было высотой с крупного мужчину, стояло прямо, раскачиваясь, точно гигантская змея, и извиваясь всем телом, как будто в нем не было костей. Круглая черная голова, без ушей и волос, на длинной змеиной шее тянулась вперед; маленькие, низко посаженные на безносом лице глазки без век, горевшие, будто уголья в колдовской жаровне, располагались прямо над острыми и поблескивающими зубами летучей мыши.

Это все, что я успел разглядеть, когда зверь проследовал мимо меня, окруженный странным нимбом, который вспыхивал то ядовито-зеленым, то яростно-красным светом. О форме тела и количестве конечностей этой твари ничего не имею сказать. Зверь не издавал ни звука, двигаясь совершенно бесшумно. Затем он стремительно скрылся из виду между черными сучьями древних дубов; пропал и дьявольский свет.

Я был ни жив ни мертв от страха, когда добрался до аббатства и испросил позволения войти в заднюю дверь. Привратник, который изволил открыть ее только после настойчивого стука, не стал бранить меня за опоздание, когда я рассказал ему о том, что видел в безлунном лесу.

Утром я предстал перед Теофилем, который строго отчитал меня за нарушение монастырской дисциплины и велел в наказание провести день в одиночестве. Не имея возможности переговорить с другими монахами, я лишь на следующее утро узнал о том, что нашли в лесу за Перигоном.

То был огромный олень-самец, убитый самым немилосердным образом, однако не волком, не охотником и не браконьером. Повреждение было всего одно – широкая рана вдоль хребта от шеи до хвоста; кто-то высосал из раздробленного хребта белый костный мозг, но в остальном туша была нетронута. Никто не слышал о звере, который задирает добычу и утоляет голод таким манером, но многие задумались: быть может, то, что я рассказал, не просто привиделось мне с пьяных глаз? Так и есть, рассуждали они, зверь вышел из Преисподней, убил оленя, раздробил ему хребет и высосал костный мозг. Я же, вспоминая отвратительное видение, дивился милости Божией, позволившей мне избежать оленьей участи.

Больше никто из монахов зверя не видел, ибо все мирно спали в дормитории, а Теофиль рано удалился в свою келью. Однако в последующие ночи зверь проявил себя во всей красе.

С каждой ночью комета росла, пылая, как зловещая дымка из огня и крови, и звезды бледнели при ее приближении, а людские сердца наполнял ужас. От заутрени до вечерни молились мы о том, чтобы отвратить неведомые беды, которые несла комета. И день за днем от крестьян, священников и дровосеков, что приходили в аббатство, мы выслушивали истории о загадочных и вселяющих ужас бесчинствах.

Волков находили с раздробленными хребтами и высосанным костным мозгом; таким же способом были убиты бык и лошадь. Однако вскоре зверь осмелел или пресытился убийствами смиренных оленей, волков, быков и лошадей.

Поначалу он не нападал на живых людей, а лишь на беспомощных мертвецов, словно презренный пожиратель падали. На кладбище Святой Зиновии нашли два свежих трупа, которые он выкопал из могилы и вскрыл им хребет, однако мозг почти не тронул. Разочарованный зверь в ярости разодрал трупы в клочья от макушек до пят вместе с саванами. Вероятно, несвежий мозг был ему не по вкусу.

Больше мертвых он не трогал, продолжив взимать скорбную дань с живых. На следующую ночь после разорения могил двое углежогов были жестоко убиты в своей хижине, в какой-то миле от Перигона. Другие углежоги, обитавшие неподалеку, слышали жуткие крики, внезапно сменившиеся молчанием; в щели своих запертых на засов дверей они со страхом наблюдали, как в сером звездном свете из хижины возникла черная светящаяся фигура. До рассвета они не осмеливались выйти и взглянуть на своих злополучных товарищей, которых постигла та же участь, что и волков, и прочие жертвы.

Когда история дошла до аббатства, Теофиль призвал меня и с пристрастием допросил о призраке, с которым я повстречался в лесу. Поначалу, как и прочие, аббат мне не верил, решив, что я испугался теней или зверей, прячущихся в лесной чаще. Однако после череды жестоких злодейств всем стало ясно, что в лесах рыщет дьявольская тварь, о которой никогда не слышали в Аверуани. И именно эту тварь я видел собственными глазами, возвращаясь из аббатства Святой Зиновии.

Наш добрый настоятель был сильно обеспокоен злом, что бесчинствовало не далее чем в пяти часах ходьбы от Перигона. Бледный от чрезмерно строгих аскез и ночных бдений, со впалыми щеками и горящим взором, Теофиль снова и снова заставлял меня пересказывать мою историю, словно бичевал себя за воображаемый грех. И хотя я, подобно всем прочим, был глубоко потрясен творившимися бесчинствами и их возмутительной природой, даже меня удивил праведный гнев, воинственный пыл и негодование настоятеля, готового немедля сокрушить приспешника Асмодея.

– Воистину, – промолвил аббат, – среди нас поселилось великое зло, восставшее вместе с кометой из Злых Щелей. Мы, монахи Перигона, должны взять крест и святую воду и разыскать зверя в его тайной берлоге, которую, возможно, он устроил у самых ворот монастыря!

В тот же день, после обеда, Теофиль, я, а с нами еще шестеро монахов, избранных за храбрость, с поднятыми крестами вышли из аббатства и принялись прочесывать дремучий лес на мили вокруг, при свете факелов обшаривая глубокие норы, но находя в них только волков и барсуков. Мы также обыскали руины замка Фоссфлам, где, по слухам, водились вампиры. Но нигде не обнаружилось следов ни черного зверя, ни его логова.

С тех пор середина лета миновала, наполненная мерцанием кометы и кошмарами в ночи. Животные, мужчины, женщины, дети становились жертвами призрака, который, хоть и предпочитал охотиться вблизи аббатства, забредал порой к реке Исуаль и воротам Френэ и Ксима. И все, кому довелось видеть его ночью, упоминали скользкую черную тварь, от которой исходило переливчатое свечение, но никому не удавалось узреть ее при свете дня.

Трижды зверя замечали в лесах за аббатством; как-то раз при свете полной луны один монах наблюдал из окна, выходящего в сад, как зверь скользит между грядками репы и гороха, направляясь в сторону леса. И все соглашались, что зверь не издавал ни звука, был стремителен и перемещался по земле волнами, словно гадюка.

Все эти неприятности сильно досаждают нашему настоятелю, который сидит в келье, погруженный в неустанные ночные бдения и молитвы, и не выходит, как было заведено раньше, к общему столу или побеседовать с гостями монастыря. Он бледнеет и истончается, словно умирающий праведник, будто его гложет какая-то странная хворь, вроде неотступной лихорадки; а еще аббат умерщвляет плоть, так что от слабости едва держится на ногах. Нам же, живущим в страхе пред Господом и отвращении к деяниям Сатаны, остается только молиться, чтобы неведомое бедствие покинуло наш край вместе с кометой.

Бесплатно
449 ₽

Начислим

+13

Покупайте книги и получайте бонусы в Литрес, Читай-городе и Буквоеде.

Участвовать в бонусной программе
Возрастное ограничение:
18+
Дата выхода на Литрес:
27 февраля 2024
Дата перевода:
2024
Объем:
1220 стр. 1 иллюстрация
ISBN:
978-5-389-25078-9
Правообладатель:
Азбука-Аттикус
Формат скачивания:
Текст
Средний рейтинг 1,8 на основе 4 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,1 на основе 29 оценок
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,8 на основе 5 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,6 на основе 7 оценок
Текст
Средний рейтинг 4,8 на основе 8 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 4,3 на основе 30 оценок
Текст
Средний рейтинг 4,5 на основе 44 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 3,9 на основе 31 оценок
Текст
Средний рейтинг 4,4 на основе 33 оценок
По подписке
Текст, доступен аудиоформат
Средний рейтинг 3,8 на основе 6 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 5 на основе 2 оценок
По подписке
Текст PDF
Средний рейтинг 4,8 на основе 8 оценок
По подписке
Текст
Средний рейтинг 4,4 на основе 7 оценок
По подписке