Читать книгу: «537 дней без страховки. Как я бросил все и уехал колесить по миру», страница 2

Шрифт:

Вокруг света

Дорогой друг, перемещаясь вместе с тобой по планете и по страницам этой книги, я расскажу тебе самые эпичные и знаковые истории, которые произошли со мной в пути. Я уверен, что это намного интереснее, чем многочисленные диалоги с дальнобойщиками о российских реалиях, Сталине и проститутках, так часто описываемые бродягами-писателями. Я не хочу, чтобы книга превратилась в быт путешественника. Я хочу, чтобы она стала для тебя вдохновением, мыслью, мотивацией, верой в себя и в этот мир. За 537 дней путешествия со мной случились поистине поразительные и волшебные истории. Впереди тебя ждут новеллы о моем путешествии, которые плавно следуют одна за одной, хронологически складываясь в большой пазл кругосветного путешествия. На форзаце книги ты сможешь увидеть карту с маршрутом кругосветного путешествия, где с помощью рисунков отмечены места, описанные в новеллах.

Наша жизнь состоит из спонтанных встреч, неожиданных событий и случайностей, казалось бы, никак не связанных между собой. На самом же деле, если ты откроешь свое сердце и душу, если сознание твое будет свободно и не сковано навязанными ожиданиями, то с тобой начнут происходить вещи абсолютно невероятные. Тогда твое путешествие и твоя жизнь обязательно превратятся в одно большое приключение.

Принято думать, что для кругосветного путешествия нужна приличная сумма денег. Так вот, заранее скажу, что такой суммы у меня не было. После покупки рюкзака и других принадлежностей у меня осталось около 60 тысяч рублей. С ними я и отправился в путь, рассчитывая найти способы заработка в дороге и прочувствовать жизнь настоящего бродяги. И поверь, я ее прочувствовал сполна.

Сценарии

Россия – страна огромная. С этим сложно поспорить. Особенно когда едешь по ней автостопом. Поднять руку на трассе сложно лишь в первый раз. При этом рука становится свинцовой, а нутро сопротивляется тому, что большой палец возвысился над пыльной дорогой и ты превратился в человека просящего. Еще несколько месяцев назад я в брюках со стрелками ходил на бизнес-ланчи, а сегодня стою на трассе и мимо проносятся фуры, обдавая меня мощным потоком ветра. Я не любил долго стоять на одном месте и часто шел вдоль дороги с поднятой рукой и папиросой в зубах. На некоторых участках было такое узкое расстояние до края дороги и грузовики проносились настолько близко, что казалось, они могут зацепить меня за рюкзак и автостоп произойдет незапланированно. Поначалу, выходя на трассу, я рисовал таблички с названиями городов. Не уверен, что это сильно помогало, но для меня это стало ритуалом, поэтому я продолжал перед каждым выходом на трассу заниматься изобразительным искусством. Забегая вперед, скажу, что последнюю табличку я нарисовал во Владивостоке, проехав автостопом через всю Российскую Федерацию.

Уже десять дней я пробирался через необъятные просторы нашей страны, а в голове крутился один и тот же вопрос: «Зачем я это делаю?» Ответа я не находил. Проще было просто продолжать движение. Я успел зависнуть в Нижнем Новгороде, остановиться на несколько дней в блестящей Казани и даже сходить с местными ребятами в поход на Камское Устье. Это место, где Кама впадает в широченную бескрайнюю Волгу, где леса простираются до самого Урала, где комары размером с кулак, а люди обычного размера, но очень простые и добродушные. Уже в тот момент я ощущал, что человеческая доброта расширяется вместе с Волгой, удаляясь от столичных городов и разливаясь по всей России. Большое спасибо Надежде и Роману Насыровым, которые приютили меня в Казани и показали эти места, учитывая то, что у меня не было ни одного отзыва на каучсерфинге. Я ставил себя на их место и размышлял: а я бы так сделал? Принял бы человека без отзывов и фотографий из путешествий, который в 29 лет решил отправиться в кругосветное путешествие автостопом?

Шел десятый день путешествия. Кромешная ночь опустилась на Камское Устье. Я лежал в палатке недалеко от Волги и смотрел на звездное небо. Я ни черта не соображал в астрономии и созвездиях, но я же могу составить свои. Нет никаких проблем. Собираешь звезды в кучу, представляешь, на какого волшебного зверя они похожи, и придумываешь название. Разве не так поступали звездочеты тысячу лет назад?

В ту летнюю ночь я ощущал, что, несмотря на тревогу, я в начале большого пути. Я был воодушевлен то ли собой, то ли красотой природы и силой Волги. Глаза закрывались. Я вяло листал ленту новостей, удивляясь наличию интернета в столь отдаленном от города месте. И тут, среди сотен безликих постов, я наткнулся на забавное объявление. В башкирской деревне со сложным названием люди искали работника на пасеку. Что я знаю об этой профессии? Ничего. Что я знаю о Башкирии? Ровно столько же.

На следующее утро мы с ребятами вернулись в Казань, а спустя час я стоял на окраине города на трассе M7 с твердым желанием облачиться в космический костюм пасечника и общаться с пчелами на одном языке. Прошло два часа с момента моего появления на дороге с табличкой «Уфа». Ни одна машина не остановилась. Я прошел несколько километров с рюкзаком за плечами, периодически останавливаясь и разворачиваясь лицом к проезжающим машинам. Один опытный путешественник сказал мне, что если в течение 15 минут никто не останавливается, то необходимо менять место либо менять настроение. Меня начала одолевать злоба. Что вам, черти, сложно подобрать человека! Злоба и нетерпение росли с каждой минутой. Я уже проклинал не только всех водителей, но и себя за то, что придумал эту авантюру. Я остановился, сел на землю, сделал глубокий вдох. Откуда во мне столько злости? Что есть зерно этого раздражения, рожденного в ситуации, которую я сам создал? Почему мы всегда считаем, что этот мир что-то нам должен? Я погружался в мысли, сидя на обочине, облокотившись на рюкзак, а мимо проносились машины и автобусы, даже пролетел какой-то мотоцикл с веселыми сельскими пацанами, окинувшими меня мутными опьяневшими глазами. Хочется есть. Я достал большое красное яблоко и стал его грызть, уставившись вдаль с идиотским выражением лица. Ну не подберут меня сегодня, и что? Поставлю палатку, почитаю книгу, позвоню бабушке и расскажу ей о природе Камского Устья. Торопиться некуда. Ведь и этот момент сейчас прекрасен. Да-да, сейчас, сидя на пыльной трассе, но обогретый солнцем Татарстана и с яблоком в руке, со здоровыми руками, ногами и, возможно, головой.

Я вглядывался в даль, проваливаясь дальше и дальше в подвалы сознания. Вдали виднелся лес, русский густой лес. Зеленые хвойные макушки упирались в ярко-голубое небо, расстилаясь до самого края, где сливались с границей горизонта. Проносившиеся мимо автомобили создавали постоянный шум. Я начал привыкать к звукам двигателей, скрежету железа и шуршанию резины на асфальте. Иногда мне казалось, что люди специально сигналили, пытаясь то ли подбодрить, то ли отпугнуть меня подальше от дороги. Однако один сигнал выделялся из этой какофонии и нарастал все сильнее и сильнее. Я очнулся от оцепенения, пытаясь понять, что происходит. Повернув голову, я заметил, что метрах в тридцати от меня остановилась фура. Водитель включил аварийку и яростно сигналил. Я схватил рюкзак и побежал к грузовику, надеясь, что звуковые и мигающие сообщения адресованы мне. Добежав до фуры, я открыл тяжелую дверь и забрался на несколько ступенек. Не дождавшись приветствия, водитель выпалил:

– Ты, бля, глухой или пьяный? Я тебе сигналю уже пять минут!

– Замечтался. Давно сижу, – протянул я неуверенно.

– Куда едешь?

– В Уфу работать на пасеку.

– Залезай. Рюкзак можешь сюда кинуть. – Водитель показал на пространство позади себя, где было расположено спальное место.

Мы проехали молча несколько сотен метров, а потом он повернулся ко мне и спросил:

– Вот скажи мне. Я вас таких регулярно подбираю и задаю один и тот же вопрос. Вы зачем это делаете? Какой смысл бродяжничать и ловить машины на дороге? Я вижу, что ты не бомж. При этом взрослый пацан и голова на месте. Найди ты себе работу, жену, семью заведи. Отвечай, зачем?

– Я не знаю. Я не могу точно объяснить.

– Тьфу! – Водитель смачно сплюнул в окно. Снова-здорово. Еще один незнающий. Хоть бы кто-то мне объяснил, – продолжал он, покручивая у виска толстым, как сарделька, пальцем. – Поколение дебилоидов. Без цели и смысла в жизни, – добавил он со злостью и негодованием.

– А может, я поехал искать смысл? – ответил я, как бы спрашивая водителя и самого себя заодно.

– Не там ты ищешь. Вот у нас было все просто. Работа, семья, дети. Все было четко. Наш сценарий был понятен. Мы знали, что строили.

Теперь разозлился уже я. То ли на водителя, то ли на самого себя, что в 29 лет не могу ответить на вопросы дальнобойщика, и я съязвил:

– И что, построили?

Водитель резко глянул на меня. Его глаза завертелись в орбитах и засверкали. Он уже открыл рот и собирался что-то крикнуть, а я весь внутри сжался, готовясь принять удар. И тут он завис на несколько секунд, и мне показалось, что в этот момент на его лице проявились тысячи морщин. Он достал сигарету, чиркнул несколько раз зажигалкой, сильно затянулся и на выдохе брякнул:

– Ни хера не построили. Чертовы американцы нас сожрали.

В первые дни путешествия я понял, что дальнобойщики – это особая каста. Разговоры с ними почти все одинаковые и на одни и те же темы. Мне показалось, что эти простые работяги очень остро чувствуют боль России, хоть и не всегда могут грамотно сформулировать ее. Это и не нужно. Боль видна в их глазах. Сан Саныч оказался классным мужиком. Невысокого роста, с небольшим животом, облысевший, но крепкий мужик. Он был одет в растянутые штаны Adidas и полосатую тельняшку. Сан Саныч вез конфеты и пряники из Москвы в Уфу. Женатый, с двумя детьми и с виду счастливый человек, но вынужденный постоянно работать, не выбираясь из кабины грузовика. На лобовом стекле у Сан Саныча были наклеены картинки голых женщин и среди них почему-то висел портрет Сталина, а на приборной панели прикреплены православные иконы.

Мы ехали в прокуренной кабине грузовика все дальше в глубь России. За мутным окном проносились густые бесконечные леса. Сан Саныч рассказывал мне о том, что дефицита на самом деле в СССР не было, а Горбачев – агент ЦРУ. Я слушал его, улыбался и не спорил.

В Уфу мы приехали в два часа ночи. Сан Саныч понимал, что в темноту ночи меня не выгнать, да и не таким он был человеком.

– Ну что, – прохрипел он, – давай спать, мне утром на разгрузку, а ты по своим делам. Залезай на вторую полку.

До этого момента я не знал, что в фурах есть вторая полка, как в плацкартном вагоне. Я мигом на нее забрался и растянулся довольный как кот. Когда бродяжничаешь, то начинаешь ценить любые приятные мелочи. Будь то крепкий сон на мягкой кровати или пирожок с картошкой, протянутый дальнобойщиком. Сан Саныч выкурил несколько сигарет, словно переживая, что во сне он будет испытывать никотиновую ломку и надо срочно наполнить пространство плотным дымом. Я летал в душном едком облаке и думал о том, как работает механизм сценариев жизни. Почему целых два часа никто не останавливался, а я злился и выл от негодования, постоянно прокручивая мысль, что люди безнравственные, черствые упыри и мир не идет мне навстречу. Я требовал от Вселенной исполнения моих желаний здесь и сейчас, но в ответ слышал тишину. Как только я отпустил ситуацию и принял ее данность, сохранив намерение и решительность, то произошла магия и появился Сан Саныч с конфетами на борту. Может быть, так это работает… Может, так мы можем менять сценарий жизни? Глаза закрываются. Пора спать.

– Сан Саныч.

– Че тебе?

– Спокойной ночи.

Как я стал пчеловодом

Городской
Часть первая

Двенадцатый день кругосветного путешествия. Старый раздолбанный автобус везет мое бренное помятое тело в село Ибрагимово, Гафурийский район, Республика Башкортостан. Там я решил провести несколько недель на пасеке, примерив на себя профессию пчеловода. Городская черта закончилась, и мы мчались среди сельских пейзажей. Бескрайние цветущие поля и такой знакомый лес. Редкие покосившиеся домики вдоль дороги походили на старичков, которые приветствовали проезжающих, слегка согнувшись в поклоне. Колеса автобуса зашуршали по асфальтированному покрытию. Мы ехали по мосту, а под ним извивалась спокойная, темно-синяя речка, берега которой заросли высокой густой травой. Июль был в самом разгаре. Я приоткрыл окно и вдохнул запах башкирского лета. Лето всегда хочется вдыхать глубже, чтобы запомнить подольше.

Дверь захлопнулась, я поставил рюкзак на землю и замер в ожидании, пока рассеется пыль после автобуса. Полуразрушенная остановка, несколько кирпичных домов, продуктовый магазин и здание школы, смахивающее на психбольницу из голливудских фильмов, – моя Россия. Я закинул рюкзак за плечи, проложил маршрут на карте и потопал пешком в сторону пасеки. Я прошел метров сто, привыкая к местным пейзажам и вспоминая тезис, что молодежь уезжает из периферии. Похоже, на это есть объективные причины. Вдруг передо мной резко затормозил автомобиль. Я попытался обойти его сбоку, но из окна выглянул сухопарый башкир и блеснул золотыми зубами.

– Эй, куда идешь с таким чемоданом? – сказал он, намекая на рюкзак за спиной.

– На пасеку к Зиннуру, – стараясь выговорить правильно имя, ответил я.

– Ай, опять Зиннур к себе иностранцев приглашает.

– Я русский, – сказал я удивленно. На русском же говорю.

– Садись, довезу, а то пешком минимум час идти.

Я запрыгнул в темно-зеленые «Жигули», захлопнул с третьего раза дверь, в которой торчала отвертка, и мы понеслись по настоящей России. Без дорог, без инфраструктуры, без правил дорожного движения и без каких-либо других правил. Мне кажется, как и 100 лет назад, чем ближе к столицам, тем больше люди боятся правосудия и наказания, а чем дальше, тем чувствуют себя свободнее и наглее. Кто здесь увидит и услышит?

Башкир с золотыми зубами высадил меня в каком-то поле. Среди зеленой, заросшей травой и цветами поляны возвышался одноэтажный деревянный домик, огороженный кривым редким забором. Я осторожно открыл калитку и выкрикнул несколько раз имя хозяина пасеки. Никто не отозвался, и я вошел в дом.

Тут мне открылась поистине удивительная картина. Передо мной в костюме пасечника сидел китаец и, напевая песню из фильма «Титаник», крутил плоскогубцами железную проволоку. Я закрыл глаза на несколько секунд и открыл снова. Китаец сидел на месте и пел Селин Дион. Увлеченный занятием, он явно не заметил, как я вошел в дом. Я боялся спугнуть его перформанс и прикрыл рот ладонью, потому что дико хотел засмеяться.

– Привет, а где босс? – сквозь смех прокряхтел я, прервав выступление китайца.

– Ааа, привет! Ты Кырррылъ? – ответил он с ужасно смешным акцентом.

Тут я не выдержал и засмеялся. Китаец тоже начал смеяться. Таким смехом обычно смеются в компании, когда кто-то начал хихикать, а остальные уже не могут остановиться. Я не знаю, сколько бы продолжался этот безудержный хохот, но в двери показался хозяин пасеки Зиннур.

– Ага, вот и все в сборе, – улыбнулся он и крепко пожал мне руку. – Чай будешь? Сейчас чаю попьем и за дело. Кстати, первое правило – всегда одевай костюм пчеловода. Скоро поймешь почему. Можешь выбрать себе любой. – Он указал на одежду, сохнущую у окна на гвоздях. – Второе правило – чай всему голова. А третье – от тебя несет духами за километр. На пасеке нельзя пользоваться всякой химией. Пчелы чувствуют запах и будут злиться.

Я машинально обнюхал себя. Как это я сохранил запах туалетной воды, если с самого начала путешествия я ей не пользовался.

– Да ты не удивляйся, – добавил Зиннур, увидев смятение в моих глазах. – Я сразу городских чувствую, а пчелы тем более. Вы годами на себя всякую дрянь выливаете, и она быстро не выветривается. Ладно, знай, что нельзя у нас тут пшикаться. Мужик должен пахнуть мужиком и природой.

Я слушал Зиннура, оглядываясь по сторонам и осматривая дом, в котором мне предстоит жить с китайцем по имени Оскар. Так он представился. Дом состоял всего из двух комнат. Первая выполняла функцию кухни и рабочего пространства, а вторая была комнатой отдыха. Эта деревянная лачуга была слеплена небрежно и грубовато, но был в ней какой-то шарм.

Я облачился в наряд пасечника. Я выбрал максимально большие штаны, но даже их длины не хватило, чтобы полностью закрыть ноги. На одном колене красовалась дыра, но самым веселым был головной убор. Мне кажется, что со стороны я был похож на пчеловода, которого потрепал техасский ураган. Я хотел взглянуть на себя в зеркало, но его в доме не оказалось. «Ну и хорошо», – подумал я, выходя из дома, по ходу движения влепившись головой в дверной косяк.

Оскар остался в доме и мастерил рамки для ульев. Как оказалось, он выполнял именно это задание, когда я вошел в дом. Мы с боссом Зиннуром отправились осматривать владения. Кстати, боссом я стал называть Зиннура с первого дня, и в этом рассказе ничего не изменится. Мы бродили среди ульев, коих было более трехсот на пасеке, и босс рассказывал мне о специфике работы пчеловода. Первое, что заинтересовало меня, – насколько часто пчелы кусают пасечников.

– Пчелы кусают меня каждый день по десятку раз, – ответил Зиннур. – Мне уже не больно, и я перестал замечать укусы. Кстати, после укуса пчелы у человека улучшается иммунитет, поэтому пчелиный яд часто используют в фармацевтике для изготовления лекарств и мазей.

Я ничего подобного не слышал, а проверять на себе не очень хотелось. Однако я понимал, что без укусов не обойдется. Это пасека, черт возьми. Тут пчел больше, чем где-либо в другом месте. Я на их территории. С этими мыслями я направлялся в уборную, где, сделав необходимые дела и совершенно замечтавшись, я вышел на пасеку без головного убора.

Знаешь, что происходит, прежде чем тебя укусит пчела? На миллисекунду ты слышишь что-то похожее на звук из гонки «Формулы-1», когда суперкар пролетает мимо, оставляя после себя лишь тонкий ультразвук. Вжиииииууууу. Именно с таким звуком пчела атакует тебя на бешеной скорости. Ты слышишь этот звук и знаешь, что через мгновение будет очень больно, но сделать ничего не можешь. Это фатальный звук.

– Ааааааааа! – заорал я на всю пасеку. Пчела влепила жало мне под глаз. Босс, увидев происходящее, лишь усмехнулся и бросил издалека:

– Поздравляю с первым укусом! Я же говорил, чтобы не забывал про головной убор. Эх, городской.

Я не знаю, с чем сравнить боль от укуса. Если только человека ткнуть раскаленной иголкой под кожу, то будет похожий эффект. Промывая глаз, я проклинал себя, что приперся на пасеку. Ощущений новых захотелось. «Ну и как ощущения, – спрашивал я себя, нащупывая шишку под глазом, нравится?» Ничего не ответив, я водрузил головной убор пасечника на голову и, бурча проклятья под нос, продолжил работу. Так прошел мой первый день в должности пчеловода. Со счетом 1:0 в пользу пчел.

Ночь опустилась на пасеку. Оскар давно отрубился, а я не мог заснуть и глядел через мелкое окошко в пустоту поля. Живут здесь люди и работают, как 100 лет назад. Трудятся в полях, спят в деревянных домах, чай пьют с медом. А мы в городах и не помним, каково это. У нас мед на полке магазина появляется сам собой. А как и откуда, никому не интересно.

Я достал телефон и включил фонарик. Я сделал это в первый и последний раз. Такого изобилия ползающих и летающих насекомых я не видел даже в деревне у бабушки. Пчелы, мухи, жуки, пауки, комары, шершни, сороконожки, щипалки. Дом был деревянным, со множеством щелей, и местная фауна с радостью заглядывала к нам в гости. Я выключил свет, закрыл глаза и старался не думать о живности вокруг меня. Хоть мы и часть природы, но лучше не знать, что ночью заползло тебе в нос и выползло из уха.