Читать книгу: «Вне кадра», страница 2

Я быстро доедаю, убираю за собой тарелку и прячусь обратно в свою комнату.

За закрытой дверью – снова моя крепость.

Но на сегодня она кажется хрупкой. Потому что внутри – тревожно. Слишком многое хочется сказать. И слишком страшно сказать хоть что-то.

Я долго не притрагивалась к ноутбуку. Просто сидела у окна, наблюдая за тем, как в капле дождя отражается улица, а в моей голове – всё снова и снова крутилось вчерашнее.

Я сдалась только вечером, когда за окном потемнело и бабушка ушла в ванную. Села за ноутбук, поставила чашку чая рядом и включила Дискорд. Алекс был онлайн.

Его ник подсвечен зелёным. Эта крошечная зелёная точка будто бы бьётся пульсом у меня в груди.

И тут он сам написал:

– Привет. Как день?

Я смотрела на эти слова, как на что-то хрупкое. Как будто они могли раствориться, если я подойду слишком близко.

Что сказать? Что у меня в голове хаос? Что я не знаю, кто я, даже под ником? Что я боюсь, как ребёнок, даже улыбнуться ему по-настоящему?

– Усталый, – ответила я наконец.

– Но ты – вишенка на торте.

Он поставил смешной стикер. Потом написал:

– О, так я десерт? Чувствую ответственность.

– Не подведи, – написала я.

И, сама того не заметив, улыбнулась.

Мы болтали обо всём. Сначала – легко:

– Какие запахи тебе нравятся?

– Свежий хлеб. Книги. Дождь.

Он смеялся:

– Ты книжный маньяк.

– Зато не опасный, – писала я.

Потом разговор стал тише.

Он рассказал, что иногда чувствует себя не на месте. Что бывает тяжело говорить вслух, даже если ты один. Что у него есть чувство, будто весь мир смотрит и ждёт ошибки.

– У меня тоже, – ответила я.

Потом добавила:

– Но с тобой… чуть тише внутри.

Он не ответил сразу. Минуты две ничего.

А потом пришло голосовое.

Я боялась нажимать.

Но всё же включила.

«Ты знаешь… я рад, что мы общаемся. Серьёзно. Даже если это просто буквы на экране. Даже если ты прячешься за ником. Мне как будто легче в те дни, когда ты рядом. Я не знаю, как это объяснить. Просто… спасибо тебе.»

Моё сердце сжалось.

Я положила голову на руки, уткнувшись в клавиатуру.

Мне хотелось плакать. Кричать. Или просто быть рядом.

Что со мной происходит?

Я, которая никому не верит. Я, которая привыкла молчать.

За всё это время, что мы общались с Алексом, я поняла одно: его не нужно разгадывать быстро. Он раскрывается постепенно, как вечерний свет – мягкий, не торопясь. В нём нет шума. В нём нет пафоса.

Я почти ничего не знаю о нём на бумаге.

Только то, что он живёт в моём же городе. Что он учится – вроде бы в том же выпускном классе. Что он играет на гитаре, хотя не считает себя музыкантом. Что он обожает кофе с миндальным сиропом, хотя называет это «странным женским выбором» и каждый раз смеётся над собой.

Я знаю, что он иногда замолкает на полуслове, потому что боится сказать лишнее.

Что он предпочитает переписку звонку, но всё же не отключается, если я просто молчу в микрофон.

Я знаю, что он не любит толпу. Что в школе сидит ближе к стенке. Что у него есть младшая сестра, и он ей тихо поёт, когда она плохо спит.

Я знаю, как он смеётся. Не громко, не резко, а так, будто смех – это воздух, которого он сам не замечает.

Я знаю, что он не давит. Никогда. Даже когда я пропадаю, он не спрашивает, почему. Просто пишет: «Я здесь. Если что – просто дыши».

Я знаю, что он умный. Не из тех, кто хвастается. А из тех, кто замечает, если тебе плохо, даже по паузе между сообщениями.

Я почти не знаю его внешности. Но я чувствую, будто знаю его душу.

И это страшно.

Потому что именно к таким людям – привыкаешь.

А потом не можешь отпустить.

Я открыла окно голосового сообщения.

Смотрела на кнопку записи, будто она могла укусить.

Сделала глубокий вдох.

И прошептала:

– Я тут.

Это было всё. Но это было много.

Для меня – почти подвиг.

Через пару секунд он ответил:

– Я тоже здесь.

И мы просто молчали. Но в этой тишине было… что-то.

Как будто впервые за долгое время мне не нужно было убегать.

После того как голосовые стихли, чат остался открыт, но я больше ничего не писала. Просто сидела, смотрела на экран и слушала, как тикают часы.

Внутри было… странно.

Будто я немного дышу.

Будто кто-то слегка приоткрыл крышку старого, пыльного сундука внутри меня – и оттуда начали вылезать вещи, которые я годами прятала под замком.

Я закрыла ноутбук, встала и прошлась по комнате, не включая свет. Села на пол у стены. Там, под книгами, между папками, лежал старый блокнот. Обычный, в тёмно-синей обложке. Почти пустой. Только одна страница исписана. Почерком кривым, но сильным.

Это письмо.

Письмо, которое я однажды написала – своему отцу.

Не для того, чтобы отправить. Просто чтобы сказать.

Я взяла блокнот и открыла на той странице.

«Привет. 

Ты не знаешь, как я выгляжу. И, возможно, не хочешь знать. 

Ты, наверное, даже не уверен, была ли я когда-то реальной. 

Но я есть. 

Я родилась, потому что ты однажды кого-то полюбил. Или… подумал, что полюбил. 

Я знаю, тебе и твоей семье, скорее всего, заплатили, чтобы вы молчали. 

Я не злюсь. 

Если бы мне предложили тишину взамен на безопасность – я бы тоже выбрала её. 

Просто… я всё равно чувствую, что хочу знать тебя. 

Не как отца. 

Как человека, который был. 

Который стал частью меня – пусть даже случайно. 

Иногда я представляю, что ты пишешь мне в день рождения. Или спрашиваешь, как у меня дела. 

Иногда я рисую тебе лицо. 

Я не знаю, что ты потерял, когда ушёл. Но я точно знаю, что я потеряла – возможность не быть одной. 

Спасибо, что хотя бы не был жесток. 

Мне этого достаточно». 

Я перечитала это письмо, словно впервые. Тогда, когда писала, мне было шестнадцать.

Сейчас – почти восемнадцать.

И мне всё ещё не всё равно.

Может, я никогда его не встречу. Может, он уже далеко, женат, с детьми, и думает, что я – просто забытая история.

Но я живая.

И его половинка – внутри меня.

Иногда я думаю: может, он был бы не против узнать. Просто… боится так же, как и я.

Письмо я положила обратно.

В тот же ящик. В ту же тишину.

Я легла на кровать, но не могла уснуть. Письмо всё ещё жгло изнутри, хотя я и спрятала его.

Снаружи моросил дождь – тот самый, с которым я росла. Мягкий, колючий, спокойный. Он всегда был рядом, когда не было никого.

Я снова взяла ноутбук.

Он был всё ещё онлайн. Алекс.

Я могла просто лечь спать. Могла притвориться, что всё в порядке.

Но не хотела.

Потому что после всего, что звучало в моих мыслях, мне нужно было сказать что-то живое.

«Ты там?» – написала я.

Он ответил сразу.

«Всегда. Что случилось?»

И вот она – пауза. Вечная пауза между тем, что ты чувствуешь, и тем, что осмелишься сказать.

«Ничего особенного. Просто хотелось знать, что ты не исчез».

Он написал:

«Я никуда не собираюсь. Если тебе комфортно – я здесь. Не давлю. Просто рядом».

От этих слов у меня защипало в груди. Не от боли. От неожиданности.

"Просто рядом" – это ведь то, чего мне всегда не хватало.

Не громких обещаний.

Не героических жестов.

А тихого, надёжного "я здесь".

Я не знала, как на это отвечать.

И, пожалуй, не надо было.

Я нажала на микрофон и тихо, почти шепотом, сказала:

– Спасибо, что не задаёшь вопросов.

Он ответил голосом – тише, чем обычно:

– Спасибо, что не убегаешь.

Мы молчали ещё минут десять. Просто были онлайн, просто дышали в наушниках. Это была не дружба, не влюблённость. Это было человеческое соприсутствие, почти физическое, почти невозможное.

Перед тем как лечь спать, я закрыла окно чата, выключила экран, укрылась пледом до подбородка. И впервые за долгое время уснула не с тревогой, а с ощущением, что кто-то всё-таки остался рядом, пусть даже где-то по ту сторону сигнала.

Глава 7. Первый протест

Утро началось как обычно: с противного писка будильника и тяжести в голове. Я злилась на себя за то, что снова засиделась до поздней ночи в чате. Но там хотя бы была жизнь. Здесь, в четырёх стенах моей комнаты, всё казалось застывшим. Я включила ноутбук, открыла электронный дневник. Алгебра, английский, химия. Всё на экране. Всё одинаково скучно и пусто.

Я сидела, машинально решая уравнения, и чувствовала, как будто задыхаюсь. Даже слова учителя в записи казались не голосом, а механическим шумом. Я закрыла ноутбук и взяла телефон – обычная привычка, когда устала от «правильной» жизни.

Открываю ленту, и вот оно – лицо, которое я ненавижу и которое всё равно всегда перед глазами. Моя мать. В новом посте. В очередном «идеальном кадре». На фото – она и её муж. Счастливая семья, сияющая улыбка, подпись о «верности, доверии и настоящей любви». И тысячи комментариев в духе: «Вы пример для нас!», «Ваша история вдохновляет», «Самая красивая пара!».

Да, я знала, что сама виновата – ведь никто не заставлял меня заходить на её страницу. Но я заходила снова и снова. Как бы больно это ни было, я следила за ней. Мне казалось, что если я перестану – будто вообще перестану существовать. Что оторвусь от этой ниточки, пусть и гнилой, но связывающей нас хоть как-то. Каждый её пост был как пощёчина, но я всё равно читала, вглядывалась, пыталась понять: а есть ли хоть тень правды в этой улыбке?

И всякий раз находила только фальшь.

Так сжала телефон в руке, что костяшки побелели. Хотелось что-то разбить, закричать, ударить по столу. Вместо этого я просто села перед зеркалом и долго смотрела на своё отражение. На ту самую девочку, которой «не должно быть».

И вдруг пришла мысль. Дикая, пугающая и одновременно сладкая.

А если я покажу, что я есть?

Не напрямую. Не крича: «Я – её дочь». Просто… дать понять миру, что я существую. Не как тень. Не как пустое место.

Я открыла ящик стола и достала косметичку. Она всегда лежала там, пылилась, почти как ненужный атрибут чужой жизни, ведь у меня не было поводов краситься. Но сегодня… сегодня что-то внутри требовало перемен. Мне хотелось взглянуть на себя и увидеть не загнанную девочку, которая всю жизнь прячется в тени, а хоть на секунду – девушку, которая имеет право быть.

Сначала рука дрогнула, когда я взяла в руки подводку. Я даже усмехнулась: странно, будто я собиралась не стрелки нарисовать, а подписать важный договор, от которого зависит моя судьба. Провела тонкую линию по веку, и взгляд стал резче. Ещё одно движение – и глаза обрели глубину, словно в них действительно можно было утонуть.

Тушь легла на ресницы тяжёлыми чёрными каплями, и я моргнула несколько раз, глядя на отражение. Мне вдруг показалось, что я стала другой – не той серой тенью, которую никто не видит, а кем-то более уверенным, кто осмеливается смотреть прямо.

Пудра слегка приглушила усталость на лице, спрятала бессонные ночи, выровняла тон. А румяна на щеках добавили тепла – я словно ожила.

Я собрала волосы в высокий хвост, и это движение показалось символичным. Как будто я собрала в кулак всё, что во мне копилось: злость, обиду, желание хоть раз выйти из-за кулис. Волосы натянули кожу на висках, и от этого ощущения подтянутости я вдруг ощутила, что могу держать голову выше, чем обычно.

Потом открыла шкаф. Внутри – всё то же самое: майки, худи, старые джинсы. Я перебирала одну вещь за другой и чувствовала раздражение: всё казалось не тем. Майка слишком простая. Худи слишком домашнее. Джинсы какие-то обыденные. Всё напоминало о моей «невидимой» жизни, где я должна растворяться в фоне.

И вдруг взгляд упал на чёрный свитер с широким воротом. Он был простым, без лишних деталей, но когда я провела пальцами по его мягкой ткани, мне стало спокойнее. В нём было что-то утешающее, словно он обещал спрятать меня, защитить, но в то же время позволял чувствовать себя цельной.

Я натянула его через голову и посмотрела в зеркало. В отражении стояла уже не девочка, которую можно проигнорировать. Я видела девушку, чьи глаза говорили: «Я есть».

И это было страшно.

И одновременно невероятно сладко.

Я достала телефон и включила камеру. Сердце бешено билось, руки дрожали. Сделала несколько снимков в отражении окна. Лицо частично скрыто светом, но глаза видно отчётливо. Я смотрела прямо в камеру, и впервые мне показалось, что я смотрю не как «невидимка», а как человек. Настоящий.

Фото вышло странным. И слишком честным.

Я долго сидела, глядя на него.

Выставить или нет?

Я знала, что у меня нет подписчиков. Я только что создала этот аккаунт. Но от одного факта – что я выкладываю себя в сеть – мне становилось страшно. Страшнее, чем когда-либо.

Я написала подпись:

«Иногда тяжело молчать. Но я есть».

И нажала «Опубликовать».

В груди сразу всё упало. Я бросила телефон на кровать и прижала ладони к лицу. Словно прыгнула в воду и не знаю, выплыву ли.

Прошло несколько минут. Экран мигнул – лайк. Потом ещё один. Я осторожно открыла. Алекс. Конечно. Он всегда замечал то, чего другие не видят.

«Красивый свет», – написал он.

Я усмехнулась. Он понял, что это я, но не стал задавать вопросов. Только добавил ещё одно сообщение:

«Иногда важно просто напомнить себе, что ты существуешь. И это окей».

Я впервые за день улыбнулась. Пусть маленькой, но настоящей улыбкой. Но вдруг меня как пробило током. Черт, мы же встречались в коридоре в школе. Он меня может узнать. Я совсем про это не подумала и уже поздно что-то менять. На удивление Алекс либо не узнал меня, либо сделал вид. Хотя, наверное, скорее не узнал. Алекс доверял мне полностью и обязательно озвучил бы, если бы меня узнал. Как же меня терзает мысль, что я не могу довериться так же сильно и ему.

Пока мои мысли были забиты этим день сменился на вечер, и я уже сидела с бабушкой на кухне. Она готовила чай, а я листала тетрадь, делая вид, что учу формулы. Всё было спокойно, пока её телефон не завибрировал на столе. Она взяла его, прочитала сообщение и резко побледнела.

– Опять она? – спросила я, голос прозвучал жёстче, чем я хотела.

Бабушка не сразу ответила. Просто выдохнула и швырнула телефон на стол. Экран вспыхнул, и я успела увидеть: «Никаких фото. Напоминай ей, кто она и кто я».

– Ты понимаешь, что натворила? – резко сказала бабушка. – Зачем ты это сделала?

– Потому что я устала прятаться! – сорвалось у меня. – Я тоже человек, я тоже имею право быть!

– Право быть? – бабушка ударила ладонью по столу, так что чашка подпрыгнула. – Ты хоть понимаешь, чем это закончится? Она не остановится! Ты думаешь, она позволит тебе разрушить то, что строила годами?

Я почувствовала, как в груди закипает. Слова сами рвались наружу.

– А мне плевать, что она строила! Она строила ложь, понимаешь? И ты всё это время покрывала её! Ты думаешь, я не вижу, как ты боишься её сообщений? Как будто она какая-то богиня, а мы должны падать перед ней на колени!

– Я не боюсь её ради себя, – бабушка повысила голос так, что мне стало страшно. – Я боюсь ради тебя! Она может уничтожить твою жизнь, Стэлла. Одним словом. Одной статьёй. Одним звонком.

– А сейчас у меня что, есть жизнь?! – крикнула я. – Сижу в четырёх стенах, как преступница, только потому что у неё карьера и мужик, которому правда глаза колет!

В комнате повисла тяжёлая тишина. Мы обе тяжело дышали, смотрели друг на друга, как враги. Я впервые видела бабушку такой: не тихой, не усталой, а разъярённой и уставшей до боли.

Она прошептала, почти срываясь:

– Ты не понимаешь… если ты продолжишь, она тебя уничтожит.

Я отвернулась, потому что почувствовала, что сейчас заплачу. И от злости, и от бессилия.

– Лучше пусть уничтожит, чем я ещё десять лет буду жить как призрак, – сказала я тихо и ушла к себе, громко хлопнув дверью.

Захлопнув дверь, я едва держалась на ногах. Сердце ещё стучало, а глаза жгли слёзы, которые я так и не успела сдержать. Медленно прошла к своему ноутбуку, села на кровать и закрыла лицо руками, пытаясь собраться. Пальцы дрожали, когда я открывала чат с Алексом.

– Сегодня… был странный день, – написала я, еле удерживая слёзы.

– Что случилось? – моментальный отклик на экране, и я почувствовала, как внутри всё сжимается.

Как объяснить то, что нельзя объяснять? Как рассказать о ссоре с бабушкой, если любое слово может стать вопросом, на который я не могу ответить? Каждое предложение, которое появлялось на экране, казалось слишком большим, слишком правдивым.

– Ну… с бабушкой немного поссорилась… – написала я, а пальцы дрожали так, что почти сбились с клавиатуры. – Но не могу сказать почему.

Сердце колотилось, будто хотело вырваться из груди. Я хотела закричать, хотела, чтобы кто-то понял меня, но слова застряли в горле.

И тогда, когда я уже почти потеряла надежду, дверь тихо скрипнула, и в комнату вошла бабушка. Её шаги были осторожными, будто она шла по стеклу, боясь раздавить мои слёзы своим присутствием. Глаза её были полны тревоги и сожаления, в них читалась боль за то, что она не смогла уберечь меня от боли, и страх, что я снова закроюсь, как в тот день раньше.

– Стэллочка… прости меня… – голос её дрожал, тихий, почти неуловимый, как дыхание за стеной. Слово «прости» висело в воздухе, и оно пронзило меня насквозь, пробив защиту, которую я так старательно выстроила.

Слёзы, которые я так долго сдерживала, прорвались. Они хлынули по щекам, и я закрыла лицо руками, не в силах остановить рыдания. В груди всё сжалось, сердце колотилось, а горло сдавило комок боли.

– Бабуля… – проскользнуло сквозь дрожащие губы, и я чувствовала, как каждое слово рвёт меня изнутри, – ты единственное, что у меня есть… Мне не нравится, что ты иногда идёшь на поводу у мамы… Мне больно…

Она осторожно подошла, прижала меня к себе, и её объятие было таким тёплым, что казалось, будто мир наконец сделал паузу. Я зарылась лицом в её плечо, чувствуя запах её волос и мягкость её свитера, и плакала, не пытаясь больше быть сильной. С каждой секундой рыдания становились мягче, а тяжесть на сердце медленно уходила.

– Я понимаю, солнышко… – шептала она, словно каждое слово было обещанием, – Я стараюсь… Но я всегда буду рядом.

И вдруг стало легче. Слёзы постепенно превратились в тихий поток, грудь перестала сжиматься, а сердце начало успокаиваться. Я поняла, что несмотря на все трудности и страхи, я не одна. Бабушка рядом, и её любовь – это единственное, на что можно положиться без сомнений.

Глава 8. Первые взгляды

Захлопнув ноутбук после утреннего онлайн-занятия, я почувствовала странное опустошение. Экран мерцал пустым чатом, а в комнате стояла тишина, словно сама по себе весила на плечах. Вчерашний вечер с бабушкой всё ещё жил внутри меня, давя на сердце тяжёлым грузом.

За окном серый Сиэтл, лёгкий дождик стучит по стеклу. Ноги холодные, комната полутёмная, на столе лежит телефон, где вчера вечером я впервые «показала себя».

Пью чай, слушаю капли дождя, размышляю о том, как странно и волнительно было нажать кнопку «опубликовать».

Но потом взгляд падает на уведомления. Дискорд. Мои друзья… они видели.

Новый пост, который я выложила, уже собрал кучу сообщений.

– Сиера, это ты? – Аурелия смотрела в экран широко раскрытыми глазами. – Я даже не знала, как ты выглядишь.

– Это реально ты? – Нико чуть наклонился ближе. – Вживую ты совсем другая.

– Я не могу перестать на это смотреть, – добавила Лори, улыбаясь. – Сиера, ты настоящая.

Я глубоко вздохнула, крепче сжимая телефон в руках.

– Да, это я. Немного страшно, честно говоря.

– Немного? – Аурелия прищурилась. – Ты выглядишь так, будто ничего не боишься.

– Ты всегда казалась далёкой, – сказал Нико тише. – А теперь… будто прямо перед нами.

– Мы столько времени говорили с тобой, – подхватила Лори. – Но это совсем другое. Видеть тебя – это странно и так близко одновременно.

Я невольно улыбнулась. На сердце разлилось тепло, словно кто-то укрыл меня мягким одеялом.

– Спасибо… Не знаю даже, что сказать.

– Просто будь собой, – мягко сказала Аурелия. – Нам достаточно видеть тебя такой.

– И не переживай, если кто-то ещё увидит, – уверенно добавил Нико. – Мы с тобой.

– Главное, что мы видим тебя, – подытожила Лори. – Всё остальное неважно.

Я закрыла глаза. Впервые я почувствовала, что меня действительно видят, не через слова, а через кого-то, кто знает меня настоящую.

Несмотря на эмоции я вернулась к учебникам, так как на носу экзамены, открыла тетрадь, но сразу же почувствовала, как мысли ускользают. Лист с формулами и схемами словно превращался в пёстрый шум, в котором я больше не могла различить ничего конкретного.

Почему я так волновалась? Потому что всё время возвращалась к моменту, когда они впервые увидели меня. Аурелия, Нико, Лори… их сообщения, их реакции. Я не могла перестать думать о том, как странно и удивительно это было – видеть их эмоции, прочувствовать их удивление и тепло, даже через экран.

Я пыталась сосредоточиться на лекции по истории, но каждая строчка превращалась в пустую черту. Мои глаза скользили по тексту, а ум возвращался к экрану Дискорд, к их словам, к тем тихим, но таких значимым «ты настоящая».

Я вздохнула, положив голову на тетрадь. Даже книги и заметки казались далекими. В голове крутились фразы Аурелии, Нико и Лори, и я ловила себя на том, что тихо улыбаюсь, словно кто-то шепчет мне, что всё будет хорошо.

В итоге я снова взяла телефон, открыла Дискорд… и увидела, что они уже написали новое сообщение. Сердце слегка сжалось от волнения и радости одновременно.

– Сиера, я реально не ожидала, что это ты, – Аурелия покачала головой, будто всё ещё не верила. – Всё это время у меня был образ в голове, а тут… как будто я вижу тебя впервые.

– Я думал, что знаю тебя через чат, – сказал Нико. – Но это совсем другой уровень. Даже странно… как будто ты реально существуешь.

– А мне кажется, я чуть не расплакалась, – призналась Лори. – Ты выглядишь настоящей. Такой, какой ты и есть.

– Я боялась, что это будет странно, – выдохнула я. – Или что вы подумаете: «А кто это вообще?»

– Нет, – мягко ответила Аурелия. – Мы всегда знали, что ты здесь. Только теперь можно не гадать, а видеть.

– И знаешь, – Нико чуть улыбнулся, – это как будто мы вместе сидим в одной комнате, а не на разных континентах.

– И это здорово, – добавила Лори. – Весь этот страх растворяется, когда видишь тебя.

Я откинулась на подушки. С каждой строчкой сообщений внутри что-то тихо щёлкало.

– Не думала, что так быстро почувствую себя… собой, – прошептала я.

– Именно так, – подтвердила Аурелия. – Ты всегда была собой, просто теперь мы можем это видеть.

– А ещё круто, что мы можем говорить об этом, смеяться, плакать, – заметил Нико. – И не бояться осуждения.

– И это всё благодаря тебе, – сказала Лори. – Твоей смелости.

Я улыбнулась, не скрывая радости. Будто весь мир перестал быть давящей коробкой.

– Спасибо… что вы есть.

– И спасибо тебе, что показалась, – сказала Аурелия.

– Это больше, чем просто фото, – серьёзно добавил Нико. – Это начало чего-то нового.

– Для нас всех, – закончила Лори.

Я закрыла Дискорд и снова посмотрела на тетрадь. Формулы и заметки уже не казались пустыми чертами – слова друзей будто освободили в голове пространство. С каждым прочитанным сообщением внутри меня росла странная, тихая уверенность. Я впервые за долгое время чувствовала: я могу быть собой, и этого достаточно.

С улыбкой на лице я поднялась, прошлась по комнате, будто прогоняя остатки страха, который давно прятался внутри. Мир вокруг не изменился – те же полутёмные стены, те же капли дождя за окном, но теперь казалось, что я могу на него смотреть с другой позиции, не сжимая сердце от тревоги.

Я села за стол и открыла ноутбук. На экране снова мелькали учебные материалы, но мысли уже начали строить план. План не учебный. План для неё – для матери, которая годами держала меня в тени, которая пыталась заставить поверить, что я не существую для окружающих.

Я медленно набросала заметки, короткими фразами, чтобы не потерять мысль:

не давать ей контролировать меня;

показывать, что я могу быть независимой;

сделать так, чтобы её планы провалились, но без открытой конфронтации;

использовать своё присутствие, своё появление в жизни других людей как щит.

Каждое слово на экране давало мне ощущение силы. Уверенность, которую друзья подарили мне простыми сообщениями, стала топливом. Я впервые поняла, что могу действовать, а не только терпеть.

Я сжала ручку в руке. Улыбка не сходила с лица. Сегодня я была Стэллой – видимой, настоящей, и теперь я знала, что могу не просто существовать, а строить свою жизнь по своим правилам.

Глава 9. Планы в панике

Утро началось не с привычного чая или кофе. Оно началось с ярости, такой холодной и острой, что казалось, будто она режет изнутри. Сердце стучало быстро, а в груди сидела тяжесть, как будто там скопилось всё недовольство, все обиды и долгие годы гнева. Я села за стол и открыла ноутбук, но не ради учебы – ради плана. Плана мести. Может, это звучит по-детски, но я чертовски ненавижу её. Я ненавижу её улыбку, её идеальный образ, её ложь, её тщеславие. И мысль, что мир никогда не видел её настоящей, зажгла во мне огонь. Я хотела, чтобы все это увидели – чтобы кто-то наконец понял, кем она на самом деле является, какой её муж, какая тьма скрывается за блеском.

Кажется, весь интернет и все мои полки я просмотрела. Каждую публикацию, каждый комментарий, каждую фотографию. Словно охотилась за тайной, за хоть малейшей трещиной в её тщательно выстроенном фасаде. Я даже нашла своё свидетельство о рождении, но оно оказалось пустым доказательством. Другая фамилия. Роддом, в котором я родилась, «оплачен» за молчание. Всё было продумано до мельчайших деталей, и она не оставила мне шанса. Холодный комок разочарования сжал горло.

Но я тоже не дура. Я сидела, сжимая кулаки, и ощущала, как ярость постепенно превращается в сосредоточенную решимость. Я анализировала каждый шаг, каждый возможный вариант, каждую слабость. И хотя мысли «может, я такая же?» пытались прорваться, я отталкивала их. Нет. Я – не она. Я могла быть сильнее, хитрее, умнее. Эта ярость не сломает меня, она станет моим оружием.

К вечеру мотивация начала таять. Я сидела на кровати, опираясь на подушки, а мысли казались густым туманом. Каждый план, каждая возможность исчезли так же быстро, как появлялись. Внутри меня осталась только глухая ярость, смешанная с болезненной усталостью. Сердце стучало медленно и тяжело, словно устало от всех этих поисков, от всей этой ненависти, от бессилия.

Я попыталась сосредоточиться, но разум бежал в пустоту. Всё, что оставалось – это напряжение в груди и дрожь по всему телу. Я закрыла глаза, пытаясь прогнать мысли, но они возвращались снова, словно назойливые тени.

Тогда я зашла в онлайн. И увидела сообщение от Алекса. Сердце внезапно вздрогнуло, будто кто-то схватил его в кулак. Если бы это было что-то простое, я бы улыбнулась, растаяла бы, как лёд на солнце. Но это сообщение заставило меня замереть.

"Может, встретимся на днях вживую?"

В панике я откинулась назад, чувствуя, как внутри что-то сжалось до предела. Встретиться вживую? Допустить кого-то настолько близко? НЕЛЬЗЯ. Ещё один шаг – и всё может рухнуть. Ещё одна ошибка – и кто знает, что произойдёт. Холодный страх пробежал по спине, но вместе с ним разгорелось странное, болезненное желание.

Я снова посмотрела на экран, пытаясь собрать мысли в кучу. Мозг кричал, что это безумие, что я не могу допустить, чтобы кто-то вошёл в мою жизнь так близко. Но сердце отказывалось слушать, оно словно отчаянно тянуло меня к нему, к Алексу.

В голове мелькали образы: его улыбка в чате, лёгкая и непринуждённая; его сообщения, которые всегда умели меня рассмешить; и та лёгкая дрожь внутри, когда я представляла, что он рядом. Я почувствовала, как снова накатывает тревога – и одновременно странная, непривычная нежность.

Я откинулась на подушки и закрыла глаза. Внутри всё бурлило. Страх переплетался с желанием, разум с сердцем, злость на мать с отчаянной потребностью в тепле, которое давал Алекс. Казалось, что я могу рухнуть прямо здесь, на кровати, под тяжестью всех этих противоречивых эмоций.

Но рядом с этим хаосом вдруг пробудилась решимость. Я не могла позволить страху управлять мной. Если я так долго боролась с матерью, если училась быть осторожной и сильной, значит, смогу и это пережить. Стиснув зубы, я медленно открыла глаза, взглянув на сообщение снова.

Я не ответила сразу. Вместо этого взяла блокнот и ручку, словно это был мой щит. Нужно было выстроить план, подумать, как действовать осторожно, как защитить себя. Внутри всё ещё трепетало, но теперь я чувствовала, что могу контролировать этот страх.

Держа блокнот в руке, я поняла, что Алекс может стать тем самым толчком, который мне так нужен. Всю жизнь я боялась, трусила, пряталась за стеной собственной осторожности. И всё это время мне казалось, что нет выхода, что страх сильнее меня. Но теперь… теперь я увидела возможность сделать шаг, который принадлежит только мне.

Я понимала, что встреча с ним ни к чему меня не обязывает. Я не должна рассказывать о себе больше, чем хочу. Это всего лишь маленький шанс вырваться из привычного страха, почувствовать, что могу делать выбор и сама строить свою жизнь. Может быть, именно этот шаг станет первым кирпичиком в той жизни, о которой я мечтала – свободной, настоящей, счастливой.

Пока я размышляла, Алекс уже вышел из сети, наверняка ушёл спать. А я, уставшая от бесконечной внутренней борьбы, решила: отвечу ему завтра, с чистой головой и ясными мыслями. На этот раз я не позволю страху управлять мной. Я выключила свет, устроилась в кровати и закрыла глаза, позволяя себе впервые за долгое время чувствовать спокойствие.

С этим маленьким решением внутри что-то тихо щёлкнуло. Я знала, что завтра будет новый день, и этот день будет моим.

Глава 10.Утро решимости

Я проснулась с ощущением странного напряжения – будто весь мир замер в ожидании. Ещё полусонная, я лежала на кровати, слушая, как дождь тихо стучит по стеклу. Мысли о вчерашнем дне, о решении встретиться с Алексом, смешивались с тревогой и каким-то неожиданным чувством свободы.

Сначала казалось, что сердце вот-вот выскочит из груди. Страх: что, если он разочаруется? Что если я покажусь слишком странной или слабой? Но тут же появлялась мысль, будто кто-то тихо шепчет мне: «Это твой шанс. Сделай шаг».

Я села на кровати, держа в руках блокнот, который вчера вечером стал почти моим планом жизни. Я записала: «Встретиться с Алексом. Не бояться. Это только начало». Строки казались простыми, но в них была вся сила, которую я до сих пор не решалась признать.

Завтрак был формальностью. Я почти не помнила вкус чая и тостов, потому что весь день уже прокручивался в голове – как я выйду из дома, как дойду до места, как буду выглядеть, как буду дышать, когда увижу его. И с каждым мысленным сценарием я чувствовала, как напряжение превращается в решимость.

Я открыла телефон. Дискорд. Сообщения от Аурелии, Нико и Лори.

Им я могла доверить хоть всю свою жизнь. Именно поэтому, хоть и колебалась, я решила написать им не в общий чат, а в наш личный – тот, где нас четверо, и где всегда можно быть максимально откровенной. Этот чат появился у нас давно, когда мы уже успели подружиться, и стал чем-то вроде нашей маленькой крепости: здесь мы обсуждали личное, делились страхами, радостями, странными мыслями, о которых не решались писать в основном чате. Основной чат был как витрина – там мы общались с другими, сплетничали о новеньких или обсуждали случайные мелочи, которые могли увидеть посторонние. А здесь, в нашем узком кругу, можно было быть настоящей.