Один из нас вернулся

– Слишком что? – уточняю я, заслоняясь одеялом, как щитом. – Я ничего такого не делаю!

– Угу. В том-то и проблема. – Нокс нервно трет шею. – Слушай, Фиби, я всецело уважаю твое желание просто дружить. Клянусь, я с этим смирился. Я никогда и не рассчитывал на большее.

Мое сердце сжимается от этой бесхитростной правды. Мы с Ноксом поцеловались в день свадьбы Эштон и Эли, и я думала – надеялась, – что нас с ним ждет нечто большее. А затем узнала про Оуэна. Ноксу я об этом рассказать не могла, но и отношения с такой огромной лжи начинать не хотелось. Поэтому, когда он позвал меня на свидание, я сказала, что, на мой взгляд, лучше нам оставаться друзьями. И хотя часть меня порадовалась, как быстро и легко он проглотил эту ложь, другая – огромная – часть пришла в отчаяние.

– Понимаешь, когда ты так близко… ты только не подумай, что я на тебе помешался или вроде того, – продолжает Нокс, загоняя мне в сердце еще один нож. – Просто в такой ситуации мне сложновато оставаться во френдзоне, вот и все.

Так не оставайся. Эти слова чуть не срываются с моих губ, и я хочу закрыть ему рот поцелуем, отшвырнуть ноутбук в сторону и наконец-то, наконец-то снять с него эту белую футболку.

Конечно, я ничего подобного не делаю. И конечно, он прав. Мой единственный источник утешения не может быть неисчерпаемым. Я поступала нечестно, а Нокс оставался человечным, так долго мирясь с этим.

– Поняла, – оцепенело говорю я, свешивая ноги с кровати. – Без проблем.

– Мы все равно можем посмотреть фильм, – говорит Нокс. – Только… ну, знаешь… внизу. Могу сделать попкорн, если хочешь.

Господи. Меньше всего на свете мне хочется сидеть с Ноксом в гостиной на противоположных концах дивана, хрустеть попкорном и смотреть фильм, на который мне трижды плевать, ведь на самом деле единственная причина, зачем я пришла, – это побыть с ним рядом. Однако он был честен со мной, и, отказавшись, я буду последней свиньей. Поэтому я выдавливаю улыбку и отвечаю:

– Отличная мысль!

Одной ложью больше, одной меньше – какая, в конце концов, разница?

Глава 3
Нейт

Среда, 24 июня

Сколько себя помню, цифровой билборд на обочине Кларендон-стрит показывал одну и ту же рекламу – с танцующей банкой энергетика, поэтому тот факт, что картинка сменилась, сразу привлекает мое внимание, когда я останавливаю мотоцикл на красный сигнал светофора.

«НОВАЯ ИГРА НАЧИНАЕТСЯ, БЭЙВЬЮ!»

Больше на билборде ничего нет – только красная надпись на белоснежном фоне. Буквы медленно гаснут, и мне даже становится интересно, что будет дальше. Но потом вспыхивает прежняя надпись про новую игру. Вот и вся интрига. Что хотели продать – непонятно. Пять баллов, господа рекламщики!

Загорается зеленый, и мой мотоцикл с ревом мчит дальше – по знакомой дороге в загородный клуб «Бэйвью». Для многих лето в наших краях означает пляжи, барбекю и отпускные фотки без фильтров во всевозможных соцсетях. А для меня лето в Бэйвью – это две работы сразу. Днем я вкалываю в строительной фирме, вечерами разливаю напитки местным богатеям, а затем пытаюсь хотя бы немного поспать в доме с пятью соседями, которым делать больше нечего, кроме как закатывать вечеринки и зазывать на них меня.

Не жизнь, а сказка!

Я въезжаю на парковку и останавливаю байк между двумя проведенными свежей краской белыми линиями. Достав телефон, чтобы узнать время, я вижу новое сообщение с фотографией. Бронвин и Стэн – это моя бородатая ящерица – сидят рядышком на громадном камне в саду у семейства Рохас. Вернувшись на лето из Йеля, Бронвин заявила, что моему питомцу необходима, как она выразилась, «физическая и умственная нагрузка». И вуаля – теперь она то и дело забирает Стэна к себе и выгуливает его на заднем дворе. Насколько могу судить, во время прогулок Стэн двигается не больше обычного, но ему, похоже, приглянулся новый камень, на котором можно сидеть.

Я с ухмылкой разглядываю фото, настроение улучшается. В ближайшие два месяца моя девушка никуда не уедет; выходит, жизнь у меня и правда похожа на сказку. Бронвин учится на юриста и могла бы проходить летнюю практику в Нью-Хейвене или Нью-Йорке, однако ее выбор пал на Сан-Диего. Представился отличный шанс поработать в стартапе, основанном женщиной, – в одну из таких фирм Бронвин мечтает когда-нибудь устроиться главным юрисконсультом, – а значит, мне даже не стоит переживать, что из-за меня она упускает ценные возможности.

«Следи, чтобы какая-нибудь птица его не утащила», – пишу я.

«ТОЛЬКО ЧЕРЕЗ МОЙ ТРУП», – отвечает Бронвин, прибавив вопящий от ужаса смайлик.

Конечно, она этого не допустит. В целом мире нет более надежного человека, чем Бронвин Рохас. Я прекрасно понимаю, насколько мне с ней повезло, поэтому и взвалил на себя две работы, учебу и дешевое жилье с невыносимым количеством соседей, чтобы не спускать все заработанное на аренду. Когда-нибудь я стану мужчиной, достойным такой девушки, как Бронвин, а не лузером, которого ей пришлось вытаскивать из тюрьмы.

А пока что – напитки сами себя не нальют.

Я глушу мотоцикл, прячу ключи в карман и направляюсь к гигантским колоннам, обрамляющим вход в загородный клуб. На краю парковки стоит доска объявлений, увешанная рекламными флаерами всяких садовников, репетиторов, специалистов по уборке домов и выгуливанию собак – в общем, людей, выполняющих работу, на которую богатеям не хватает времени из-за постоянных тусовок в загородных клубах. Мой взгляд выхватывает незнакомую листовку. В отличие от большинства других она отпечатана на глянцевой бумаге. Никаких картинок, лишь крупная надпись красным по белому:

«НОВАЯ ИГРА НАЧИНАЕТСЯ, БЭЙВЬЮ!»

Нахмурившись, я замедляю шаг, открепляю флаер от доски и переворачиваю. Пусто. Несомненно, эта листовка дополняет билборд на Кларендон-стрит, вот только по-прежнему непонятно, чего хотел добиться автор. Разве что…

Это рекламная провокация? Теперь, когда я держу флаер в руках, меня осеняет: какой-то придурок решил напомнить горожанам об игре «Правда или Вызов», из-за которой погиб Брэндон Уэбер. Нечто подобное творилось после смерти Саймона: то и дело всплывали клоны его сайта со сплетнями. Впрочем, этим промышляли подростки, которые никогда не накопили бы на аренду билборда. Хотя, если задуматься, в «Бэйвью-Хай» полно учеников при деньгах.

– Ищешь репетитора? – раздается голос за моей спиной.

Обернувшись, я вижу Ванессу Мерримен в легком, полупрозрачном белом сарафане, накинутом поверх полосатого бикини. Мы с ней окончили школу в один год. Она дружила с Эдди, но когда та рассталась с Джейком, Ванесса встала на его сторону. Даже теперь, когда Джейка упрятали за решетку, она, похоже, не считает нужным извиниться перед Эдди. Думаю, Ванесса вернулась на лето из колледжа. Понятия не имею, куда именно она поступила, мне на нее глубоко наплевать.

Ванесса игриво прислоняется к доске для объявлений.

– Хочешь, помогу? Я прекрасно разбираюсь во многих предметах. К примеру, в человеческой анатомии. – Я сурово гляжу на нее. – Да ладно тебе! Расслабься, я пошутила! – Она взмахивает ладонью, как будто собираясь шлепнуть меня по руке, но в последнюю секунду замирает. – Погоди. Тебя ведь едва не взорвали! А руки-ноги вроде целы.

– Репортеры слегка сгустили краски, – бормочу я.

Ванесса вытягивает шею и, рассмотрев мою левую руку, широко распахивает глаза. От неудавшегося теракта Джареда Джексона больше всего пострадал я. Мы с Бронвин гуляли по дендрарию позади ресторана, где Эштон и Эли устроили предсвадебный ужин. Нокс понятия не имел, что мы в саду, и, увидев рюкзак, оставленный Джаредом, отбросил его как можно дальше. Рюкзак приземлился в нескольких футах от меня и Бронвин. Мы рванули со всех ног, но так и не успели покинуть зону поражения. Я повалил Бронвин на землю, прикрыв своим телом, а очнулся с рукой, начиненной шрапнелью. Раны зажили, но полностью шрамы не исчезнут никогда.

– Ого, – выдыхает Ванесса, а затем треплет меня по щеке. – Могло быть и хуже, да? По крайней мере, твое симпатичное личико не пострадало.

Да уж, повадки у Ванессы не изменились. Она протягивает руку к флаеру, но, прежде чем ее пальцы смыкаются, я роняю листок в урну.

– Что за бумажка? – интересуется Ванесса, перебрасывая волосы на одно плечо. Они выглядят очень ухоженно и дорого: у корней волосы темнее, на кончиках – светлее, а поверх – тонкие пряди разных оттенков. Эдди сказала бы точно, как это называется. – Зачем ты ее выбросил?

– Потому что она странная. – Я иду ко входу в клуб.

Ванесса не отстает.

– В каком смысле странная?

У меня совсем нет желания обмениваться мнениями с Ванессой Мерримен.

– Тут что, все бассейны заняты? – спрашиваю я.

– Сперва мне нужно выпить, – заявляет Ванесса, поправив пляжную сумку на плече.

Затем она начинает в красках расписывать свою недавнюю поездку на Ибицу, и этот словесный поток не иссякает всю дорогу. От парковки мы доходим до главного входа, а затем – по большому коридору – к ресторану, где я работаю. Ванесса вспархивает на табурет возле барной стойки в форме буквы «U», снимает огромные солнечные очки и заявляет:

– Мне джин-тоник!

– Хорошая попытка. – Я захожу за стойку и приветственно машу Гэвину – одному из коллег по бару, который обслуживает пожилую пару в другом конце зала. – Увы, даже поддельные документы не спасут, если помощник бармена был твоим одноклассником.

– Да ладно тебе, Нейт, – надувает губы Ванесса. – Кому какое дело? Я же не за рулем.

– А что ты делала на парковке?

– Ладно, за рулем. Но ехать мне недалеко.

– Вот. – Я наливаю в стакан минералки, добавляю лед и кусочек лайма. – Тренируй воображение.

Ванесса вздыхает и с обиженным видом отпивает из стакана.

– Знаешь что? Раньше с тобой было веселее.

– Сочту за комплимент.

Она корчит гримасу.

– Зря.

– Нейт, дружище! – Меня хлопает по плечу Гэвин. Его бледное лицо за выходные порядком обгорело, а светло-каштановые волосы на лбу темнеют от пота. В баре слишком просторно, и от кондиционера толку мало. – Только что звонила Стефани. Она в пути, вот-вот будет здесь, но мне уже надо бежать. Ты не мог бы, ну, сам знаешь…

«Сам знаешь» означает «прикрой меня». По закону, пока мне не стукнет двадцать один, я не должен разливать спиртное, но руководство загородного клуба пристально за баром не следит. Я давно стал тут кем-то вроде запасного бармена.

Вообще-то я надеялся перекусить после дневной смены в «Майерс констракшн». Ехать домой смысла не было – времени в обрез, к тому же обстановочка хуже некуда – спасибо новому соседу. Единственный парень, который почти меня не раздражал, съехал две недели назад, и угадайте, кто занял его место? Регги Кроули – бывший ученик «Бэйвью-Хай», известный в основном тем, что установил в спальне камеру, на чем его и подловил Саймон Келлехер. В данном случае Саймон и правда сделал то, о чем всегда заявлял: вывел на чистую воду ушлепка. Причем не сказать, чтобы с возрастом Регги одумался; когда репортеры «Бэйвью блейд» опрашивали народ по поводу криминальных телешоу, выставлявших Джейка в выгодном свете, Регги на камеру заявил: Мы с ним всегда неплохо ладили!

Впрочем, это уже моя проблема, а не Гэвина. К тому же он так щедро делится со мной чаевыми, что я не могу его удерживать.

– Не вопрос, – говорю ему я.

– Спасибо! С меня причитается. – Он выходит из-за барной стойки.

Ванесса оживляется, почуяв новую жертву.

– Привет! Мы ведь не знакомы? Я Ванесса Мерримен. – Она протягивает увешанную браслетами руку.

Гэвин ее пожимает.

– Очень рад, Ванесса Мерримен.

Он повторяет имя, как будто старается его запомнить. Возможно, так и есть. Гэвин учится в колледже и вырос вдали от этих мест, однако приятелей из Бэйвью у него больше, чем у меня. Он называет это «барменской фишкой». Мол, так ему перепадает больше чаевых.

– Не наливай ей, – предупреждаю я, доставая из-под стойки чистые бокалы и загружая их в подвесной держатель. – Ей девятнадцать.

– Как грубо, – надувается Ванесса.

С ухмылкой Гэвин стаскивает галстук, который всегда надевает на работу, хотя от нас этого не требуют.

– Прости, Ванесса. А ты, Нейт, оторвись за меня хорошенько в счастливый час!

Как только Гэвин уходит, Ванесса сжимает кусочек лайма и брызгает в меня соком:

– Для кого счастливый, а для кого – нет.

Она скучающе окидывает взглядом зал, и вдруг ее глаза меняют выражение, загораются… надеждой? Необычно для Ванессы. Проследив за ее взглядом, я вижу, как на табурет неподалеку садится элегантная, с иголочки одетая женщина средних лет.

– Добрый вечер, миссис Риордан! – окликает ее Ванесса. – Как у вас дела?

Мать Джейка оборачивается к нам. Когда я только начал здесь работать, меня удивило, что супруги Риордан ходят в загородный клуб как ни в чем не бывало. Не то чтобы я долго размышлял о судьбе родителей Джейка, но если бы задумался, то предположил бы, что они уехали из города, как родня Саймона. Или хотя бы перестали появляться на людях, поскольку их сын оказался в центре грандиозного скандала. Затем я узнал мистера Риордана поближе, и все встало на свои места, ведь Джейков папаша – первоклассный говнюк. Он по-прежнему мнит себя королем Бэйвью и рад поведать всякому, кто готов – и не готов – слушать, как несправедливо обошлись с его сыночком. Он смотрит на меня так, словно видит впервые. Как будто Джейк никогда не подставлял меня и моих друзей. А еще, как вишенка на торте, – Риордан-старший оставляет дерьмовые чаевые.

Миссис Риордан, впрочем, держится иначе. Я вообще не собирался говорить с ней без надобности, но в первый же мой вечер в баре она сама отвела меня в сторонку и попросила прощения за Джейка.

– Он хочет исправиться, – сказала миссис Риордан.

Я, конечно, не повелся, хотя она, похоже, искренне верит сыну.

– Здравствуй, Ванесса! Рада тебя видеть! – улыбается мать Джейка.

Я знаю, зачем она пришла. Поскольку Стефани еще не на месте, я беру инициативу в свои руки и почти до краев наполняю винный бокал самым дорогим в баре шардоне. Миссис Риордан обычно выпивает все до капли, чтобы хоть как-то выносить козла-мужа.

– Спасибо, Нейт. – Она делает большой глоток и кладет на стойку две двадцатидолларовые купюры. – Это тебе. А вино, пожалуйста, запиши на наш счет.

– Спасибо. – Я прячу деньги в карман.

Абсурд, конечно, что самые щедрые чаевые достаются мне от матери Джейка, но факт есть факт. Я не таю́ обиду на миссис Риордан, иногда мы даже беседуем о чем-нибудь нейтральном вроде погоды, учебы или работы. Говорят, раньше она была большой шишкой в рекламном бизнесе, и, по-моему, она скучает по былым денькам. Чему она посвящает время сейчас, не знаю. Слишком уж депрессивная тема для расспросов.

Ванесса пододвигает свой табурет к миссис Риордан, и они начинают болтать, а я тем временем достаю телефон. Пришли новые сообщения от Бронвин, а еще ожил групповой чат, недавно переименованный в «Команду Бэйвью». С тех пор как Национальная ассоциация студенческого спорта изменила правила участия своих подопечных в рекламе, Купера буквально завалили предложениями о сотрудничестве. В конце концов он подписал один контракт, и через месяц выходит первый ролик с его участием – реклама сети фитнес-клубов, где Купер тренируется. Разумеется, Эдди сочла это отличным поводом для тусовки.

«Вечеринка с просмотром ролика пройдет в кафе „Контиго“, – пишет Луис. – Отметим твой теледебют, Куп! Хотя лучше бы ты подписал контракт с мобильным оператором. Эти ребята еще больше денег отстегнули бы».

«Нет уж, – отвечает Купер. – У них сеть лагает, звонки сбрасываются».

В этом весь Купер Клей: прежде чем ставить на продукт свое имя, сперва хорошенько его проверит, а если что-то не устроит – вежливо откажется от кучи денег.

Отец тоже прислал сообщение: «Не могу найти ключи, – жалуется он. – Ты их видел, когда приезжал в прошлый раз?»

«Нет», – едва не вздохнув, отвечаю я. Главное, что нужно знать об отце, – он старается. Он трезв уже почти четыре месяца и даже устроился подсобным рабочим в «Бэйвью-Хай». Не стану загадывать, надолго ли его хватит, но и ставить крест не буду. Смягчившись, я отправляю следом: «Посмотри на столике у телевизора». В девяти из десяти случаев он оставляет ключи там, но даже в трезвом состоянии об этом забывает.

У миссис Риордан звонит телефон, и она жестом прерывает монолог Ванессы про Ибицу.

– Погоди секундочку… Алло?

Она отворачивается, и Ванесса, звякая браслетами, протягивает мне почти пустой стакан.

– Еще минералки, кайфолом.

Я заполняю стакан до краев, и вдруг миссис Риордан громко ахает.

– Это… точно? – затаив дыхание, спрашивает она. – Прошу вас, только не надо… Честное слово, я не выдержу, если окажется… Точно? Вы уверены? Правда? – В ее глазах уже блестят слезы. – Господь всемогущий! Я так надеялась, так молилась, но до конца не верила… Да-да, конечно, я понимаю, какой у вас плотный график. Мы приедем завтра в девять. Ни минутой позже. Спасибо, Карл! Огромное вам спасибо! – Убрав телефон, она прячет лицо в ладони.

Никогда еще не видел миссис Риордан такой радостной и окрыленной. У меня появляется дурное предчувствие. Лишь одно событие могло ее так осчастливить. Мы с Ванессой переглядываемся, и она легонько дергает мать Джейка за рукав:

– У вас все хорошо?

– Даже лучше, чем хорошо! Джейк… он…

Миссис Риордан замолкает, и Ванесса подсказывает:

– Джейку назначили новое слушание?

И хотя мне на ум пришли ровно те же слова, они все равно звучат как удар под дых. Я уже свыкся с тем, что встречаю на работе супругов Риордан, – они мне ничего не сделали. А вот Джейк – сделал. Парень, который оклеветал меня, отправил за решетку и едва не лишил надежды на нормальную жизнь, вдруг получает второй шанс! Окружной прокурор глаз с меня не спускает, а что же Джейк Риордан? У него, как обычно, все в шоколаде!

Некоторые вещи не меняются. Не меняются, мать их, никогда.

Я оттягиваю ворот футболки в надежде избавиться от кома в горле. Без толку. К черту счастливый час – побыстрее бы свалить из этого бара! Все, что мне сейчас нужно, – позвонить Эдди, хотя ей будет еще паршивей, чем мне. Это какой-то кошмар наяву, и меньшее, что я могу, – поговорить с Эдди первым, предупредить.

Миссис Риордан слишком взбудоражена, чтобы понять, насколько ее «хорошие новости» удручают остальных. Она долго роется в сумке в поисках носового платка и только потом отвечает на вопрос Ванессы.

– Все просто замечательно, – говорит она дрожащим голосом, вытирая слезы. – Джейк возвращается домой.

Глава 4
Эдди

Понедельник, 29 июня

Наш джип со скрипом въезжает на платную стоянку перед офисным зданием в Сан-Диего, и Купер со вздохом переводит его в режим «паркинг».

– Грустно признавать, но эта колымага вот-вот отдаст концы.

– С чего ты взял? – ехидно комментирую я.

По пути из Бэйвью нам пришлось буквально перекрикивать хрипы, которые издавал мотор.

– Прости. Еще вчера все было не так плачевно. Лучше бы я одолжил машину у Криса, – сетует Купер. Я собираюсь выйти, но он меня останавливает. – Погоди. Сначала я разведаю обстановку. – Он выбирается из машины, обходит ее кругом, осматривая улицу и ближайшие дома, и только потом открывает мне дверцу. – Горизонт чист.

– Ну ты и чудак. – Несмотря на ужасное настроение, я поневоле улыбаюсь.

Купер вырядился как шпион на задании: темные очки, надвинутая на глаза кепка, закрывающая не только светлые волосы, но и половину лица, плюс футболка с «Октоберфеста», купленная Крисом во время недавней поездки к немецкой родне. Увы, на простого туриста Купер ни капли не похож. Фигура сразу выдает в нем профессионального спортсмена.

Впрочем, сейчас его беспокоят отнюдь не бейсбольные фанаты.

– Рановато мы приехали, – замечает он, сверившись с телефоном. – Хочешь кофе?

– Нет. – Я вглядываюсь в окна кофейни на первом этаже здания, где расположен офис «Пока Не Будет Доказано». Человек пять-шесть сидят на скамье за длинным общим столом, почти все уткнулись в телефоны или ноутбуки. Обычная картина, однако фирма Эли широко известна, поэтому не удивлюсь, если в здании дежурят журналисты. Когда прогремела новость о Джейке, возле моего дома несколько дней ошивалась пара-тройка репортеров, но я уже мастерски умею от них увиливать. – Давай сразу поднимемся в офис.

– К вашим услугам, мэм. – Купер берет меня под руку.

Я прижимаюсь к нему плечом, радуясь, что рядом друг, хотя поначалу я была против его компании. Я продолжу жить как обычно, заверила я всех на прошлой неделе, как только выяснилось, что Джейка ждет не просто новое слушание, а освобождение под залог. Дни, когда Джейк на меня влиял, миновали. И пусть я действительно так считаю, все-таки приятно, что Купер пошел со мной. Ведь в своей обычной жизни я теперь имею дело с запретительными судебными приказами.

– Вечером я привезу тебе все документы, – пообещал Эли, когда мы созвонились накануне.

– Нет, я сама заеду. Мне все равно надо по делам в Сан-Диего, – ответила я.

Продолжаю жить как обычно.

– Я рада, что у тебя сегодня нет игры, – признаюсь я Куперу по пути к лифтам.

В его летней бейсбольной лиге очень плотный график, хотя сезон в Фуллертоне проходил еще напряженнее.

– Я тоже, – говорит он, повращав плечами. – Вчера на тренировке я переборщил с подтягиваниями. Бабуля меня весь вечер отчитывала.

Проходящая мимо женщина окидывает Купера долгим оценивающим взглядом – как будто знает его, но никак не вспомнит откуда. Меня при этом она не видит в упор. Только рядом с Купером я чувствую себя невидимкой, и мне это в каком-то смысле нравится.

– Правда? – удивляюсь я, нажимая кнопку вызова. – Она же твоя главная фанатка!

– Сама знаешь, какой она стала, когда выписалась из больницы. У нее теперь пунктик – следить за здоровьем суставов, – объясняет Купер.

Пару недель назад Бабуля перенесла операцию по замене коленного сустава, и хотя восстановление проходит успешно, Купер за нее беспокоится. Она самый близкий ему человек.

Двери лифта с мелодичным звуком открываются, и мы заходим внутрь.

– Как думаешь, Бабуля сможет прийти в кафе «Контиго» на вечеринку в честь твоего ролика?

– Сомневаюсь, – отвечает Купер. – Может, оно и к лучшему, потому что, по-моему, в этой рекламе я ужасен. Сам не пойму, как ты уломала меня устроить просмотр. – Лифт останавливается, и Купер морщит нос, потому что до нас долетает знакомый едкий запах. – Похоже, клиника по пересадке волос никуда не делась?

– Угу, – подтверждаю я, выходя в коридор.

– Эдди! – Дверь офиса «Пока Не Будет Доказано» с треском распахивается, и Бетани Оконджо – одна из подручных Эли – заключает меня в удушающе крепкие объятья. – Как же я рада!

– И я. – С трудом высвободив руку, я хлопаю ее по спине. – Спасибо за… м-м… обнимашки.

Я хотела сказать спасибо за то, что чуть не сломала мне ребра, но не стоит подтрунивать над людьми, которые о тебе беспокоятся. Это один из множества уроков, которые я усвоила за последние два года.

– Эли вот-вот закончит совещание, а вы пока подождите в Винтерфелле. – Бетани отпускает меня и указывает на открытую дверь. Встретив озадаченный взгляд Купера, который наконец-то снял темные очки, она поясняет: – Для тех, кто не знаком с «Игрой престолов», – это та переговорная, что поменьше. Проходите, не стесняйтесь. Мы заказали немного съестного на случай, если вы проголодались.

Немного съестного – это мягко сказано. Такое впечатление, будто кто-то скупил и выложил на стол все, что имелось в кофейне на первом этаже. Этим кем-то, скорее всего, был Нокс – сейчас он машет нам из более просторного конференц-зала со стеклянными стенами, где человек пять-шесть внимательно слушают Эли. Теперь, когда учебный год окончен, Нокс проводит в «Пока Не Будет Доказано» почти полную рабочую неделю. Месяц назад его повысили до ассистента, так что он уже не стажер и получает нечто весомее бесплатной пиццы и ценного опыта.

– Мне пора назад. Если что-то понадобится – зовите, – напутствует Бетани и выходит, закрыв за собой дверь.

Купер кружит у стола, как охотник в поисках жертвы. Несмотря на тренировки и строгий режим питания, его все время тянет на углеводы.

– О-о-о, шоколадные круассаны! – радуется он, сгребая две штуки сразу. Но не съедает, а заворачивает в салфетку. – Крис их обожает, – поясняет он.

– Боже, какая милота – отдавать Крису свои любимые вкусняшки! – Усевшись за стол, я тянусь к фруктовому пирожному, отщипываю с верхушки клубничину в глазури и отправляю в рот. – Идеальная парочка идеальна во всем!

– Ничего идеального не бывает, – возражает Купер.

Приторная клубника едва не застревает у меня в горле, и я с трудом ее проглатываю. Конечно, он прав, ведь нас с Джейком когда-то тоже называли идеальной парой. С виду такие яркие, счастливые, популярные – на деле мы оба были на вторых ролях в тех сферах, которые казались нам важнее всего: в спорте Джейк никогда не дотягивал до Купера, а мне вечно доставался титул вице-мисс на конкурсах красоты. Впрочем, потом я поняла, что эти конкурсы – не мое, а что касается Джейка…

– Джейк всех нас обманывал, – тихо произносит Купер.

– Не до такой степени, – говорю я с вымученным смешком.

– А вот и нет, – возражает Купер. – То есть, я понимаю, у вас с ним были особые отношения, но я его знал гораздо дольше, чем ты. Мы начали общаться еще в конце лета перед девятым классом, и ни разу – ни единого разу – я не заподозрил, что он может причинить кому-то боль. Луис тоже понятия не имел, да и Кили…

– Давай не будем о Кили, – прошу я.

Купер поднимает брови.

– Я думал, тебе все понравилось…

– Так и есть. – Я ковыряю пирожное. – А может, нет. Не знаю. Во мне как будто… что-то сломано.

Пару недель назад моя подруга Кили Сория приехала домой, успешно отучившись год в Калифорнийском университете, и мы почти весь пятничный вечер колесили по Сан-Диего в поисках вечеринки, которую устраивал один из приятелей Кили. Когда мы не нашли нужный дом, Кили начала проверять похожие адреса и возила нас из одного странного места в другое. В конце концов мы подъехали к дому престарелых и так расхохотались, что из глаз у меня брызнули слезы. Кили попыталась их вытереть, но чуть не проткнула мне щеку своими наращенными ногтями, что рассмешило меня еще больше. А затем ни с того ни с сего мы поцеловались. Я даже не представляла, что этого хочу, пока оно не случилось. А закончилось все…

Ну, не идеально. Впрочем, как говорит Купер, ничего идеального не бывает. И все же было довольно круто.

– Ничего в тебе не сломано, – твердо заявляет Купер. – Ты ведешь себя осторожно, вот и все. И Кили это понимает. Понимает как никто другой. Уж поверь.

Купер и Кили в последнее время сблизились, но у них непростая история: в старших классах они встречались – до того, как Купер объявил о своей ориентации, – и когда Кили узнала, ее это сильно задело.

– Она ведь тебя не торопит?

– Конечно нет, – бормочу я. – Это же Кили. В любом случае она сейчас в отъезде.

Каждое лето Кили проводит с родителями на Кейп-Коде. Они уехали туда на прошлой неделе. Стыдно признаться, но в какой-то мере я почувствовала облегчение. Совсем как в тот момент, когда Дэниэл – парень, с которым я встречалась пару месяцев назад, – без лишней драмы принял мое предложение остаться друзьями. Пусть даже на самом деле я этого не хотела.

С тех пор, как арестовали Джейка, моя личная жизнь идет по однообразному унылому сценарию: сперва я кем-то увлекаюсь, мы проводим несколько крышесносных недель, а затем дурацкий сдвиг в моем мозгу все портит. Какой-то глубинный страх, инстинктивная реакция – «бей или беги» – вынуждает меня отталкивать людей. Я вовсе не против оставаться одной – во многом я даже полюбила одиночество, – но я хотела бы выбрать такую жизнь осознанно. А не от страха.

Купер был первым, кому я рассказала про Кили. Их связывало прошлое, и я хотела избежать возможных неловкостей. Думаю, его тронуло, что я совершила перед ним нечто вроде каминг-аута, пусть я и сама до конца не разобралась в себе. Мне по-прежнему нравятся парни, и я сомневаюсь, что до Кили меня хоть раз тянуло к девушке. Возможно, нечто подобное случалось, но я не знала, как реагировать. Когда я поделилась этими мыслями с Купером, он напомнил, что ярлыки ничего не значат.

– Просто люби того, кого любишь, – сказал он.

Вот и сейчас Купер возвращает меня к реальности, ободряюще хлопнув по плечу.

– Дай себе время, Эдди. Еще и двух лет не прошло с тех пор, как ты выпуталась из лап Джейка.

– Тем не менее он уже вышел из тюрьмы, а я ни разу не продвинулась дальше второго свидания, – жалуюсь я, заталкивая в рот остаток пирожного.

Эли наконец-то выходит из большой переговорной. У него в руках внушительная стопка папок, поэтому Купер вскакивает с места и придерживает для Эли дверь.

– Спасибо, Купер. Привет, Эдди. Прости, что заставил ждать. Рад, что вам понравилась еда. – Эли задерживает взгляд на моих набитых щеках.

Думая, что проглочу столько теста разом, я переоценила свои силы. Я начинаю жевать интенсивнее и приветственно машу. С приходом Эли я успокаиваюсь. Несмотря на то что у него на работе частенько творится полнейшая неразбериха, он один из самых компетентных и надежных людей в моей жизни.

– Надолго я вас не задержу, потому что новости хорошие. Ну, насколько они могут быть хорошими в данных обстоятельствах. – Эли сбрасывает папки на стол и открывает верхнюю. – Мы добились всего, о чем просили, Эдди. Джейку запрещено приближаться менее чем на двести метров к твоему дому, моему с Эштон дому и кафе «Контиго». Ему запрещено с тобой общаться, а также…

– Как такое вообще возможно? – вклинивается Купер с несвойственной ему злостью. Широкими шагами он подходит к окну и, уперев руки в бока, выглядывает наружу. – Три свидетеля рассказали о том, что Джейк сделал с Эдди, включая ее саму! Эдди попала в больницу! Не говоря уже обо всем прочем дерьме, что он творил. Возможно, Саймон был бы еще жив, не помоги ему Джейк. Почему все эти доводы вдруг обесценились?

– Не обесценились, – вздыхает Эли, взъерошивая волосы, которые заметно отросли со дня свадьбы, ну или стали пышнее, хотя до прежней шевелюры безумного ученого еще далеко. – Однако беспристрастие присяжных – это фундамент нашей системы правосудия. К тому же тюрьмы сейчас переполнены. Прибавьте еще юный возраст и участие в общественных работах… В итоге имеем то, что имеем.

Купер все еще глядит в окно, желваки на его скулах подрагивают. Эли садится рядом со мной и берет мои ладони в свои:

– Эдди, я понимаю, насколько ты расстроена. Я, как никто другой, голосую за справедливый суд, но даже меня коробит от происходящего. Как бы там ни было, суд разделяет твои опасения, поэтому в твоем защитном предписании учтены малейшие нюансы. Более того, за перемещениями Джейка будут внимательно следить, а новое слушание назначат на ближайшее время.