Убить Первого. Книга 1

Пролог

Эдван в ужасе мчался по лесу. Он жадно хватал ртом воздух, пытаясь хоть как-то восстановить дыхание. В боку кололо. Так сильно, словно туда кто-то всадил кинжал, но мысли о том, чтобы остановиться и перевести дух, даже не возникало. Стиснув зубы, парень начал лишь быстрее перебирать ногами, стараясь выжать из себя как можно большую скорость. Всё его внимание было сосредоточено на том, как бы поскорее добраться до конца этого проклятого леса и не врезаться по дороге в дерево.

Сухие ветки и прошлогодняя хвоя хрустели под ногами. Позади слышался топот десятков лап. Они не отставали ни на шаг. Чем быстрее бежал Эдван, тем громче становились задорные крики. Ещё бы! Почуяв охотничий азарт, они вовсю наслаждались дикой погоней.

Мальчишка старался не думать о судьбе тех, кто остался там, в чаще, но эти горькие мысли лезли в голову сами собой. Мать, отец, друзья, соседи… множество мёртвых лиц мелькало перед глазами, не желая его оставлять. Они словно были здесь, рядом и манили за собой. Призывали остановиться, отдаться на волю судьбы и покинуть этот жестокий, полный бесконечных страданий мир. Он уже чувствовал на плече костлявую лапу смерти. Затылком ощущал её ледяное дыхание и оттого бежал всё быстрее, подгоняемый липким ужасом. Он хотел жить.

Лёгкие рвало огнём, острые ветви деревьев хлестали Эдвана по лицу, а любая коряга норовила зацепиться за ногу. Парень поклялся отомстить каждой мохнатой твари, напавшей на них сегодня. Он боялся их так же сильно, как и ненавидел, и, наверное, только эти два чувства питали его волю к жизни. Жгучая ненависть и непреодолимый животный страх смерти.

Что-то острое кольнуло его в спину. Позади раздался радостный вопль, а у Эдвана от вспышки боли брызнули слёзы, но он не остановился, не упал. А, наоборот, закричав, побежал ещё быстрее, выжимая из себя последние соки. Проклятые твари, проклятый мир!

Он не понимал этого. Не понимал, как они могут быть такими жестокими. За что так ненавидят людей?

Всю жизнь он думал, что звери тупы и кровожадны, что ими движут лишь животные инстинкты. Рвать и убивать. Но сегодня… сегодня весь мир Эдвана перевернулся.

Сегодня он впервые увидел, как твари взяли в лапы оружие. Заточенные деревянные палки, которыми научились орудовать, как копьями. Они стали куда хитрее и озлобленнее. Засада в лесу была хорошим тому подтверждением. Звери развивались, и это оказалось куда хуже, чем всё, что он когда-либо мог представить.

В голове парнишки всё чаще и чаще мелькала мысль о том, что он до сих пор жив лишь потому, что им нравится загонять его, как какого-то дикого зверя. Хотелось плакать от обиды и собственного бессилия. Но жить хотелось сильнее.

Заветная граница леса приближалась. Ещё немного, совсем чуть-чуть – и… свобода! Все страхи и горести словно остались там, в тени деревьев, отступая перед ярким дневным светом. От радости у Эдвана открылось второе дыхание: его тело стало вдруг лёгким, как пушинка на ветру, и ноги несли по склону холма всё быстрее и быстрее.

Солдаты из гарнизона ждали в условленном месте. У старого моста через Белую, под зелёным холмом. Жаль только, что вместо большой группы беженцев к ним выбежал всего один пацан. Он закричал что было мочи, стараясь привлечь внимание. Топот лап за спиной никуда не пропал, и единственной его надеждой на избавление от «хвоста» были воины. Те уже заметили его и бросились навстречу. Оставалось ещё совсем немного, ещё самая малость, и весь ужас останется позади.

«Только бы добежать… только бы добежать!» – набатом стучало в голове мальчишки.

Вопли зверей затихли, и топот резко оборвался. Эдван быстро взглянул назад. Охотники прекратили погоню, остановились. Вся толпа мохнатых ублюдков замерла, и расстояние между ними увеличивалось с каждой секундой. Не веря своим глазам, Эдван рассмеялся. Прямо на бегу. Громко, безумно, не в силах сдержать эмоций. Костлявая лапа смерти отпустила его сердце. Он сделал это! Убежал! Вырвался!

Наверняка эти трусливые уроды испугались солдат городской стражи. Иначе и быть не могло. Настоящие воины перебили бы их с той же лёгкостью, с какой сами обезьяны уничтожали односельчан мальчишки. Именно так Эдван думал, пока бежал навстречу отряду, испытывая невероятное облегчение. Он чувствовал себя словно заново рождённым и кричал, не в силах сдержать рвущееся наружу счастье. Но в одном он ошибся: костлявая лапа смерти не отпускала его. Она лишь замахнулась, чтобы схватить покрепче.

Вспышка боли пронзила спину мальчишки, крик его оборвался. Он споткнулся и тяжело рухнул на землю, проехав десяток шагов по колючей траве. На руках и лице осталось множество глубоких царапин, кровь потекла по щекам на подбородок, упала на сочные травинки. Эдван замер. Несколько долгих секунд он не мог понять, что же случилось. Почему ещё мгновение назад он бежал, а сейчас лежит и не может подняться? Почему кожа горит от царапин? Почему в груди что-то колет? Совсем слабо, как будто там засел какой-то комок…

«Просто ударился, когда падал», – подумал парень, пытаясь восстановить дыхание, но сделать глубокий вдох так и не сумел. Только короткий глоток. Словно что-то внутри мешало воздуху проникнуть дальше. Взгляд его медленно опустился вниз, и расцарапанные губы мальчишки задрожали. В уголках глаз появились слёзы. Из груди торчал окровавленный конец деревянного дротика. Эдван заплакал. Пачкая собственной кровью руки, он держался за палку и мотал головой, не желая верить в происходящее.

«Почему? Почему я, Творец? Я не хочу…» – бормотал он, всё глубже и глубже погружаясь в пучину отчаянья. Он бросил последний взгляд на опушку леса. Стая обезьян скрылась в чаще.

– Чтоб вы сдохли… – прошептал парень, провожая мохнатых уродцев полным жгучей ненависти взглядом.

Силы оставляли паренька. Чудовищная слабость сковала его, будто каждый мускул кто-то привязал к земле невидимыми нитями. Руки больше не держали, мальчишка отпустил дротик и завалился на бок. Его слабый, истощённый организм больше не мог сопротивляться неизбежному.

Лёгкий холодок начал расходиться по телу от страшной раны, медленно и неотвратимо. Слабость постепенно исчезала, а вскоре даже боль начала медленно отступать. Эдвана охватил леденящий ужас. Он чувствовал это, боялся этого больше всего на свете, и оттого ему было ещё невыносимее наблюдать за тем, как медленно и неотвратимо вместе с болью уходит жизнь. Капля за каплей.

Он больше не чувствовал, как колючая трава впивается в кожу, не мог различить цвет небесной глади и уловить дуновение ветра. Не мог пошевелиться. Весь мир вокруг стал серым, блёклым, и каждый удар уставшего сердца заставлял эту угасающую картинку легонько вздрагивать. Перед глазами появилось чьё-то лицо, мелькнуло серое небо. Его перевернули. Сквозь толщу воздуха донёсся какой-то слабый звук. Похоже, кто-то что-то говорил, но Эдван уже не слышал, да и не пытался.

Пропали чувства. Больше не было ни отчаянья, ни злобы. Ни боли, ни горечи, ни даже страха смерти. Ничего этого для него уже не существовало. Осталась лишь пустота. И когда от смерти мальчишку отделяли считанные секунды, а тьма практически затмила его взор, в этой бесконечной, давящей пустоте родилось новое чувство. Такое чуждое и одновременно такое родное, оно подействовало на его сознание как глоток свежего воздуха. Как порыв ветра в абсолютном штиле, как что-то, способное заставить почувствовать себя живым. И он ощутил её. Энергию Творца, что пронзала всё сущее. Атру.

Судьба умеет издеваться. Что может быть прекраснее исполнения заветного желания? Любая живая тварь мечтает пробудить свой дар и почувствовать разлитую в окружающем мире силу, познать её тайны. Ах, если бы это случилось на несколько минут раньше – может, и исход был бы совсем другим! Сердце Эдвана наполнилось печалью. Внезапно всё его естество обожгло холодом, как будто кто-то окунул его в ледяную воду. Тьма вокруг превратилась в клубы чёрного дыма. Постепенно он посветлел, превращаясь в сизый туман, и через мгновение перед глазами предстало бескрайнее поле.

Стеной лилась вода. Завывал ветер. Он подхватывал капли и изо всех сил швырял их в стороны, будто воюя с дождём и пытаясь защитить земную твердь от нескончаемого водяного потока. Чёрные тучи затянули всё небо до горизонта. Царила тьма, как ночью, и лишь вспышки бесконечных молний разрывали её. Чудовищные раскаты грома разносились во все стороны, а Эдван заворожённо наблюдал за всем этим, не в силах отвести взгляд или даже моргнуть.

В самом сердце бури кипело сражение. Здесь, под ливнем, в грозу, человек и зверь сошлись в смертельной схватке и яростно рвали друг друга, нанося страшные удары. Тяжелая лапа гигантского медведя против крепкого кулака старого воина. Острейшее копьё против стальных когтей. Боевое искусство против грубой животной силы. Когда их могучие удары сталкивались, гремел гром, и казалось, что не они сражаются в центре бури, а сама природа бушует, подпитываясь бурлящей в их душах ненавистью.

Эдван обнаружил себя в шкуре старого воина. Очень слабо, словно какие-то старые, покрытые пылью воспоминания, он ощущал его чувства. Грусть и дикую усталость. Он покрепче сжал древко копья. Медведь поднялся на задние лапы, его могучий рык подобно раскату грома разнёсся над полем. Ни у того, ни у другого почти не осталось сил, и этот удар должен был стать последним. Решить исход всего поединка. Две смазанные тени бросились навстречу друг другу. От их столкновения вздрогнула сама земля, и даже дождь прекратился на несколько долгих секунд.

Но вот вода вновь коснулась земли, вновь завыл ветер. Обломок копья упал на землю. Человек закашлял, схаркнул кровью на бурый мех. Зверь оказался сильнее. Эдван снова почувствовал боль в груди. Теперь он вместе со старым воином висел на могучей лапе, а стальные медвежьи когти пронзали его насквозь. Сердце разорвало на части. Холод начал медленно расходиться от страшной раны по всему телу. Все свои годы он прожил без страха смерти и гордился этим, но лишь теперь он осознал, насколько был не прав. Такой чуждый, неизведанный и потому столь ужасный страх неизвестности сковал его, проник в каждую клеточку умирающего тела. Что будет дальше? Бесконечная пустота? Или новая жизнь? Человек не знал, и только теперь, находясь в одном шаге от ответа, понял, что прожить без страха может только тот, кто уже прошёл этот путь. Кто уже умирал. Из последних сил он цеплялся за остатки жизненных сил. Пальцем, окунув его в собственную кровь, начертил на груди древний знак. Но тот не спас.

– Будь ты проклят… – прошептал воин. Бесконечная тьма забрала его в своё царство. Вновь.

Сознание вернулось рывком. Проснувшись, он несколько секунд хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, не в силах унять тремор в теле. Сердце стучало так быстро, что, казалось, ещё немного, и оно вырвется из груди. Глубокий вздох лишь немного унял его бешеный ритм. Живой. Нет медвежьих когтей и страшной раны. Нет дождя и ветра, обезьян, больше нет ни боли, ни горечи, ни бесконечной пустоты. Это был всего лишь сон. Дурной сон, который никак не хотел заканчиваться. Или… нет?

Глава 1. Выживший

Эдван смотрел в пустоту, и бесконечная скорбь затапливала всё его естество. Мир, который он знал, разбился на тысячи мелких осколков и исчез, словно дым на ветру. Вид опустевшей деревни на опушке Таинственной чащи застыл перед его глазами. Одинокие дома, пустые окна, разбросанные тут и там вещи, в спешке оставленные кем-то в мёртвом селении. Он вспоминал, как на секунду остановился, чтобы в последний раз посмотреть на родной дом, прежде чем шагнуть в лесную чащу вместе с односельчанами. Это был знаменательный день. Последнее поселение, которое ещё не присоединилось к великому Городу, наконец-то уходило под защиту его стен. Демонических зверей в лесу становилось всё больше с каждым годом, а их жажда людской крови всё сильнее. И люди больше не могли оставаться в деревне.

Солдаты из гарнизона пообещали встретить беженцев у старого моста через реку Белую, довести их до Города. Жителям нужно было всего лишь миновать крупный участок леса. Этого треклятого леса…

Воспоминания унесли образ деревни, развеяли злобу на городских солдат и местных старейшин. Перед глазами встала новая картина: длинная колонна из людей с пожитками, что двигалась вперёд по старому тракту. Женщины и дети шли в центре, а мужчины охраняли их, вооруженные копьями и луками. Эдван тоже был там, двигался рядом с отцом и искренне надеялся, что им не придётся сражаться. Среди всей толпы деревенских было всего двое одарённых, чья сила оставалась главной надеждой всех жителей на случай нападения одарённых зверей. Эдван и сам страстно желал стать таким же, пробудить дар, чтобы защищать родных от всех напастей, но… уже не сильно верил, что это возможно. Не так сильно, как в далеком детстве.

Громом среди ясного неба прозвучал пронзительный крик обезьяны. Твари вылетели из леса и набросились на колонну с невероятной яростью, едва ли не мгновенно расправившись с одарёнными. Боль пронзила сердце Эдвана с небывалой силой, как будто туда вонзилась тысяча острейших клинков. Он закрыл глаза и до крови закусил губу, не в силах простить себе совершённый поступок.

Он убежал. Видя, как твари безжалостно расправляются с его односельчанами, бросил копьё и помчался прочь, обезумев от ужаса, когда все остальные бились до последнего вздоха. Стыд и скорбь снедали его – казалось, было бы лучше, если бы он умер вместе с ними, но нет. Он выжил. Каким-то чудом ему удалось спасти свою шкуру, но все, ради кого он жил… погибли.

Душевная боль постепенно утихла, глубокая горечь сменилась холодной пустотой. Слёзы высохли, а парень всё так же смотрел в потолок, не зная, как дальше жить. Рана в его груди была более чем реальной. Она чесалась и ныла, постоянно напоминая о пережитом. Эдван помнил серый, мёртвый мир, странное видение, в котором он сражался с медведем, помнил момент, когда вдруг почувствовал разлитую вокруг энергию, которую никак не мог ощутить сейчас.

«Должно быть, мне просто показалось. Привиделось в предсмертном бреду…» – подумал он с горечью.

Он пролежал несколько часов, просто смотря в потолок, не зная ни где он, ни кто спас его от той страшной раны. Ему было всё равно. Эдван настолько глубоко ушел в себя, что даже не заметил, как в крохотную комнатку заглянул седой старик и тут же сорвался куда-то, увидев, что парень проснулся.

Тяжёлые шаги за дверью заставили Эдвана вынырнуть из глубин разума, однако в сердце его до сих пор царила безжизненная пустота. Моргнув, он попытался глубоко вдохнуть, но рана в груди заныла, и пришлось замереть. Шаги в коридоре звучали громче, под тяжестью чьих-то ног слегка подрагивала кровать. Через несколько мгновений входная дверь широко распахнулась, впуская гостя внутрь. Им оказался огромный мужчина с густыми пышными усами. Войдя, он занял почти всё пространство, едва не касаясь головой деревянного потолка. Из-за его широкой спины выплыл щуплый сгорбленный старичок в белом халате и аккуратно захлопнул дверь.

– Ну, здравствуй, герой! – широко улыбнувшись, мужчина уселся на табуретку подле кровати. Старик остался стоять.

«Герой?» – это слово укололо Эдвана в самое сердце. Над ним пришли поиздеваться?

– Здравствуйте, – прохрипел он. Взгляд мальчишки скользнул по телу гостя, задержавшись на его руках. Предплечья казались размером со ствол молодого дерева. Запястья украшали два широких наруча с выгравированными буквами и, если сложить слоги вместе, получалось: «Палач зверей». Эдван мысленно хмыкнул. Смелое прозвище…

– Помнишь хоть что-нибудь? – пробасил мужчина.

– Да, – ответил парень, – помню.

– Хм. Значит, судьба поиздевалась над тобой ещё раз, – заключил он. – Как тебя зовут?

– Эдван. Эдван Лаут.

– Моё имя Марк Боу. Это мой отряд вытащил тебя с того света, – сказал мужчина и внимательно посмотрел парню в глаза. Он ждал от него какой-то реакции, но лицо мальчишки оставалось невозмутимым. Воин вздохнул. – Ты получил смертельную рану. Честно, я до сих пор удивлён, что ты сумел выкарабкаться.

– И всё благодаря этому, – встрял старик и вынул из-за пазухи небольшой свиток. Когда дед открыл его, Эдван увидел странный знак, очень похожий на символическое изображение древесного листа, смотрящего вправо. Этот символ казался ему смутно знакомым – настолько, что вызывал лёгкий зуд в голове. Его название как будто висело на языке, но его никак не получалось поймать.

– Этому? – удивлённо переспросил Эдван.

– Да, – кивнул воин, – когда твоё сердце окончательно замерло, ты вдруг пробудился на краткий миг, чтобы начертить этот магический символ на своей груди, а затем снова потерял сознание. Благодаря ему ты продержался до города. Не помнишь?

– Нет, – Эдван покачал головой и вдруг замер в ошеломлении, словно его окатили ледяной водой, – постойте. Магический знак?

Он посмотрел на свои руки. Их била мелкая дрожь. Магические знаки были прерогативой одарённых, простые смертные не могли их использовать. Неужели… это было взаправду?

Марк со стариком переглянулись. Кивнув каким-то ведомым только им одним думам, они вдруг заулыбались и очень внимательно посмотрели на Эдвана, отчего тот почувствовал себя неуютно.

– Ты пробудил свой дар тогда, верно? На пороге смерти, – предельно серьёзно спросил воин.

Парень осторожно кивнул.

– Невероятная удача! Значит, ты всё-таки был там, – Марк гордо вздёрнул подбородок и бросил на старика победоносный взгляд, – видишь, старый пень, я был прав. Иначе и быть не могло!

– Да, в самом деле, – сухо подтвердил его спутник, – удача поистине невероятная.

– Я не понимаю, о чём вы говорите… – прохрипел Эдван. Загадочные переглядывания, улыбки и разговоры этой парочки не просто смутили его, но посеяли беспокойство. Что им надо? Если присутствие капитана отряда он ещё мог как-то понять, то не имел ни малейшего представления, почему пришёл какой-то старик. И где это «там» он мог быть? В загробном мире, что ли?

– Позволь мне слегка пролить свет на происходящее. Ты, должно быть, немного напуган и ещё не совсем пришёл в себя. Извини нас за это, – старик растянул губы в улыбке, которая была далека от искренности. – Всё дело в том, что ты не просто побывал на пороге смерти, нет. Ты действительно умер. На какой-то короткий миг твоя душа покинула тело, ты зашёл за грань мира живых и тут же вернулся обратно. Проснувшийся дар дал тебе несколько лишних мгновений, чтобы успеть написать знак. Конечно, если бы не множество пилюль и снадобий, которые залили в тебя солдаты, ты бы всё равно погиб, но, к счастью, всё сложилось как нельзя лучше.

Старик широко улыбался, а его глаза блестели так, будто Эдван был каким-то диковинным сокровищем, на которое он страстно желал наложить руки. Похожий блеск наблюдался и в глазах воина. Объяснение старика хоть и пролило немного света на ситуацию, на самом деле посеяло в сердце юноши ещё больше вопросов и сомнений. Увидев выражение лица Эдвана, Марк окинул старика недобрым взглядом и, тяжело вздохнув, поспешил добавить:

– Ты не первый, кто сумел побывать за гранью, – мягко сказал он, – не пугайся этого. Вскоре к тебе придут воспоминания, которые могут показаться чужими. Это нормально. Каждый, кто побывал там, – мужчина поднял указательный палец вверх, – принёс нам великие знания. Это может быть всё что угодно: утерянные рецепты снадобий, магические знаки, даже знания древних наречий. Каждая крупица мудрости окажется ценным вкладом в сохранность нашего Города.

– И эти знания станут твоей платой за спасение жизни, – широко улыбаясь, заключил старик, – как только ты всё вспомнишь и передашь нам, все потраченные снадобья и пилюли окупятся сторицей.

Эдван сглотнул, Марк нахмурился, смерил старика тяжелым взглядом, в котором выразил всё своё неодобрение. Самодовольная улыбка на морщинистом лице как-то сама собой увяла, и дедуля медленно отступил в дальний угол помещения.

– Извини за это, – виновато улыбнулся воин. – Господин Фан не должен был вываливать всё на тебя сразу после пробуждения, но и ты постарайся его понять. Последний человек, который побывал за гранью, умер восемьдесят лет назад. С тех пор ты первый. Не переживай по поводу воспоминаний и долгов, сосредоточься на выздоровлении.

Эдван ничего не ответил, лишь рассеянно кивнул. В его голове до сих пор звенели слова старика о долге, который ещё предстоит выплатить. Как только он задумывался над тем, сколько лечебных снадобий истратили на его спасение, ему становилось дурно. Даже слова Марка не могли отвлечь от грустных мыслей. И хоть платой должны были стать знания, которые только предстоит выудить из глубин памяти, Эдван подозревал, что долг он выплатит очень нескоро.

– Не замыкайся на этом, – повторил ещё раз мужчина, – лучше подумай о будущем. Ты теперь в Городе! В самом безопасном месте долины. К тому же ты пробудил дар!

– Да, дар… – горько усмехнувшись, ответил юноша. Его взгляд вновь упал на наручи Марка и его очень смелое прозвище. Такое не может носить обычный воин, пусть даже и капитан отряда…

Пока Эдван размышлял над этим, Марк соловьём разливался о том, как чудесна жизнь одарённого в Городе. О том, что не нужно беспокоиться о еде, жилье и одежде. О поддержке Городского Совета, долгом сроке жизни, о великой силе и возможности защищать жителей от нападений зверей. Всё это юноша слушал вполуха, не придавая словам мужчины никакого значения. Вместо этого он, не отрываясь, смотрел на наручи. Надпись казалась ему немного странной, какой-то неправильной, но, как бы ни пытался, он никак не мог понять, что не так.

– Скажите… – внезапно Эдван прервал монолог Марка, – а вы… охотник?

– Я? – удивлённо переспросил тот, – да. Помимо службы в гарнизоне, я стою во главе одной из охотничьих групп. Время от времени мы выбираемся в лес, выслеживаем и убиваем одарённых зверей. Но как ты узнал?

– Надпись, – пояснил Эдван, указав пальцем на наручи воина, – «Палач зверей».

– Не успел узнать о долге, а уже его отдаёшь! – рассмеялся мужчина. Господин Фан загадочно улыбнулся и хотел было что-то сказать, но не успел: Марк поднялся на ноги и заслонил его своей широкой спиной.

– Выздоравливай и набирайся сил, Эдван, – сказал мужчина, – через месяц начнётся учеба в военной академии. Надеюсь, ты успеешь встать на ноги в срок.

– Что за академия? – не понял юноша.

– Каждый одарённый, вне зависимости от пола и происхождения, обязан пройти обучение и стать защитником города. Поскольку ты теперь с нами, это распространяется и на тебя, – улыбнулся Марк, – выздоравливай! Ещё увидимся!

Попрощавшись, мужчина вытолкнул старика из комнаты и вышел следом, оставляя Эдвана в одиночестве.

Стоило им оказаться на достаточном расстоянии от закрытой двери, как маски дружелюбия моментально исчезли с их лиц.

– Уже начал отдавать, – скривился старик Фан, – как же. Да ему не расплатиться до конца жизни! Твоё счастье, что он действительно оказался шагнувшим за грань, иначе клану Морето пришлось бы пожертвовать немалым количеством ценностей, чтобы погасить твой долг.

– Интуиция меня никогда не подводит, – процедил Марк, гордо задрав подбородок, – но тебе следовало бы поумерить пыл, господин Фан. Вместо того чтобы давить долгом, нам следует проявить немного терпения и дать ему каплю доброты. Тогда юный Эдван будет считать Город своим домом и сам выдаст все воспоминания и секреты без утайки.

– Кто он такой, ребёнок из главной ветви, чтобы я сдувал с него пылинки? Никакого особого отношения этот грязный оборванец не получит, – презрительно фыркнул господин Фан и, взмахнув полами халата, пошёл прочь, всем своим видом показывая, что разговор окончен.

Марк усмехнулся, глядя на удаляющуюся фигуру в белом халате. Настроить старика против мальчишки оказалось даже проще, чем он думал. Теперь старый хрыч даже не станет пытаться наладить с сопляком хорошие отношения, а значит, добрый капитан будет выглядеть на его фоне куда привлекательней.

«Если я заставлю его присягнуть на верность клану, то, может быть, сумею даже получить контракт… – мечтательно зажмурился Марк и, насвистывая весёлый мотив, пошёл в противоположную от уходящего старика сторону. – Кто бы мог подумать, что решение спасти сопляка станет такой удачей! Теперь, когда его нахождение за гранью подтвердил старый пердун Фан, городской совет обязательно наградит меня. Жизнь налаживается!»

Чего Марк не знал, так это того, что старик видел его маленький план насквозь и втайне посмеивался над надеждами капитана. Впрочем, как-то препятствовать его неумелым попыткам затянуть щенка в слуги одного из великих кланов он не собирался. До этого момента.

Каждый выживает как может – такова суровая правда. Нет ничего удивительного в попытке вчерашнего простолюдина, каковым и был Марк, вытянуть максимум из сложившейся ситуации. Однако чего он не должен был делать, так это пытаться своими неумелыми речами манипулировать им, Шан Фаном! На такое старик попросту не мог закрыть глаза. Конечно, из-за этого маленького инцидента он не станет относиться к сопляку как-то иначе – много чести, но вполне может создать господину Боу небольшие трудности…

Сам Эдван, пребывая в счастливом неведении относительно планов этой парочки, в этот момент изо всех сил пытался разобраться в себе и своих чувствах. Его скорбь по погибшим родным и близким никуда не пропала, а продолжала давить невидимым грузом, стоило ему вновь остаться одному. От холодной пустоты не осталось и следа, в сердце парнишки поселился страх. Страх за собственную шкуру. Он как нельзя лучше осознал, что остался совсем один в городе, где всем нужны лишь знания, сокрытые где-то в глубинах его памяти. Эдван боялся, что как только выдаст их, его жизнь перестанет представлять для города хоть какую-нибудь ценность, и он вновь окажется где-то за стенами, один на один с диким зверьём. Ведь во всей долине больше не было поселений, где бы он мог спрятаться. Город остался последним оплотом человечества. По крайней мере, других он не знал. Ни отец, ни даже одарённые не могли пробиться за пределы Туманной чащи или пробраться сквозь древнее ущелье Ша-Суул, которое вывело бы их из долины. Никто не знал, что находится за их пределами, но, если судить по количеству тварей, обитающих в глубине леса, ничего хорошего.

При мысли о зверье рана в груди заныла с новой силой. Воспоминания о побеге из леса ярко вспыхнули в разуме Эдвана. Он застонал от фантомной боли, вжался в подушку и стиснул зубы, проклиная свою слабость и трусость. Ненависть поднялась из глубин его души и полностью захлестнула разум. Он вспомнил клятву, данную на бегу и повторил её вновь.

– Вырежу всю их стаю до последней макаки, – злобно прошипел Эдван, сжимая рукой одеяло, – перебью всех до единого, даже если умру сам. Клянусь.

Глубоко вздохнув, Эдван упал на кровать и уставился в потолок. Скрипнув зубами, он заставил себя успокоиться, изо всех сил постарался отбросить скорбь, не позволяя себе вновь упасть в пучину горечи и печали. Отец бы не одобрил такого поведения. Судьба дала второй шанс, и было бы глупо потратить его на литьё слёз по умершим. Он должен… нет, обязан выжать из Города максимум. Развить дар в этой их академии, научиться сражаться и стать настолько сильным, чтобы проклятые твари боялись подойти к нему. Да. И тогда ему больше не будет страшен внешний мир, и никто не посмеет даже задуматься о том, чтобы выгнать его из Города… только так, и никак иначе.

«Надеюсь, знания из-за грани мне в этом помогут, – подумал Эдван и, наморщив лоб, прошептал: – Вот только как же их достать?»