Читать книгу: «Запертые двери», страница 2

– Неважно, – сквозь зубы выдавила она наконец. Каждое слово давалось с усилием. – Я! Хочу! Больше! Музыки!!

– Кстати, о музыке… – Джим с театральным спокойствием развернул кресло к пульту. Его пальцы легко скользнули по регуляторам, пока он надевал наушники. В последний момент перед тем, как перекрыть финальные аккорды "Bring Me To Life", он бросил Джоанне победоносный взгляд.

Она стояла ещё мгновение, её карие глаза метали молнии. Затем резко развернулась и вышла, хлопнув дверью так, что задрожали стеклянные перегородки.

Джим глубоко вдохнул, наслаждаясь моментом, и наклонился к микрофону:

– Ну вот и завершились эти мучительно долгие четыре с лишним минуты, друзья! – его голос снова зазвучал в эфире, игривый и бодрый. – Мы возвращаемся к обсуждению самых горячих тем этого лета. Надеюсь, вы все уже определились с планами на сезон – лично я свой отпуск распланировал ещё зимой…

3.

Сьюзен Робертс полулежала на диване, одетая в облегающие светло-синие джинсы и топ, обнажавший ровный загорелый живот. На экране мерцал какой-то фильм, но она не помнила ни названия, ни сюжета – её мысли крутились вокруг завершения учебного года. Второй курс оказался самым сложным за всё время обучения. Особенно запомнились практические занятия по анатомии.

Прошло уже две недели с того дня, как она впервые стояла перед металлическим столом для вскрытий, но образ того женского тела до сих пор преследовал её. Белая комната с кафельными стенами, холодный линолеум, шесть столов с белыми простынями, скрывавшими то, что когда-то было людьми…

Миссис Луиза Борвиц, их руководитель практики – худая женщина с пронзительным взглядом и острым носом – быстро перемещалась между столами, проверяя работу студентов. Первое вскрытие она провела сама, демонстрируя уверенные, точные движения. Теперь очередь была за ними.

"Помните," – говорила Борвиц своим металлическим голосом, – "дрожащая рука сегодня – это всего лишь плохая оценка. Дрожащая рука завтра – это чья-то жизнь. Решите сейчас: достойны ли вы стать врачами?"

Сьюзен скользнула взглядом по скрытым простынями очертаниям. Из-под белой ткани выглядывали только бледные пятки – наименее интимная часть тела после смерти. Мысль о том, кто из них достанется именно ей, вызвала ком в горле. Внезапно нахлынувшее чувство вины и отвращения к себе удивило её – Сьюзен никогда не считала себя особо религиозной. Детские молитвы перед сном давно канули в лету вместе с подростковыми годами. Но сейчас, в этот момент, что-то глубоко внутри протестовало против того, что ей предстояло сделать. Словно она готовилась стать не врачом, чей долг – спасение человеческих жизней, а маньяком, набивающим руку на жертвах другого душегуба.

Парни из её группы нервно перебрасывались похабными шутками, пытаясь заглушить страх перед предстоящим. Их громкий, неуместный смех гулко разносился по холодному залу.

– Тишина! – резко оборвала их Борвиц. Словно разгневанный буревестник, она пронеслась между столами, срывая простыни одним резким движением. Под ними оказались три мужчины и три женщины. Пятеро – в возрасте за пятьдесят, и лишь одно тело принадлежало молодой девушке.

– Ого, нам повезло с "принцессой"! – фыркнул один из парней, вызывая одобрительный хохот остальных.

– Хватит идиотских реплик! – Борвиц повернулась к Сьюзен, единственной девушке в группе. – Робертс! Третий стол. Шелби – пятый! Гиммер – первый! Стивенс…

Сердце Сьюзен под белым халатом бешено заколотилось. Ладони стали влажными, во рту появился металлический привкус. В голове пульсировала одна мысль: "Я знала… я знала… я знала…". Да, молодая девушка досталось именно ей. Сравнения себя с маньяком стали ещё более точными.

– Мисс Робертс, вы собираетесь подойти или предпочитаете работать телепатически? – голос Борвиц скрепел, как кончик ножа по стеклу.

Молча натянув маску, Сьюзен подошла к столу. Как сейчас не хватало Уолтера с его спокойной уверенностью…

Внезапно раздался возглас Борвиц:

– Гиммер!!! – Её лицо побагровело. – Положи инструменты! Никто не прикасается ни к чему без моего разрешения! Минус балл! Повторишь – можешь забыть о медицинской карьере!

– Миссис Борвиц? – тут же встрял Стивенс.

– Что ещё?! – сквозь зубы процедила преподавательница.

Стивенс ехидно ухмыльнулся, поправляя перчатки:

– А нельзя мне поменяться с Робертс? "Старушка", что досталась мне, не в моём вкусе…

Его намеренно грубая шутка вызвала новый взрыв смеха, многократно усиленный акустикой помещения. Борвиц лишь сжала губы – крики на этих идиотов уже не действовали.

– Приступайте к вскрытию, – сухо произнесла она, поворачиваясь к своему столу.

Сьюзен подошла к телу, сознательно избегая смотреть в лицо девушке. Она сосредоточилась на учебных материалах: "Паталогоанатомия", глава о трепанации черепа… Горизонтальный распил над надбровными дугами пилой Джигли… Перикардиальные ножницы для вскрытия грудной клетки… Метод Ле Фора для прямого массажа сердца…

"Если я не справлюсь сейчас с мёртвым телом, как я смогу оперировать живых?" – эта мысль заставила её сжать кулаки внутри тесных перчаток.

С глубоким вдохом она взяла бланк в руки и заговорила, включив воображаемый диктофон:

– Сьюзен Робертс, студентка-практикантка. Двадцатое мая 2005 года. Вскрытие Патриции Лашанс, европеоидной расы, 25 лет. Предполагаемая причина смерти – субдуральная гематома вследствие ЧМТ…

Тело перед ней выглядело почти живым – тщательно вымытое, с аккуратно уложенными волосами. Лишь небольшая вмятина на лбу, расширяющаяся под волосяным покровом, выдавала роковой удар. Сьюзен ощущала, как её пальцы предательски дрожат.

– Мисс Робертс! – голос Борвиц прозвучал как удар хлыста. – Вы вообще с нами?

Сьюзен вздрогнула, словно очнувшись от транса.

– Да… Да, – поспешно ответила она, замечая в глазах преподавателя тот самый оценивающий блеск, который всегда предшествовал выговору. – Всё в порядке, миссис Борвиц.

– Очень на то надеюсь, – ледяные слова повисли в воздухе вместе с облачком пара. Сьюзен не могла решить, что холоднее – синеватая кожа девушки на столе перед ней или тон Борвиц.

Сьюзен сделала глубокий вдох:

– На теле отмечается пигментное образование диаметром 2-2,5 мм на медиальной поверхности левой молочной железы. Присутствуют посттравматические повреждения эпидермиса, соответствующие механизму транспортной травмы…

Её голос, сначала дрожащий, постепенно набирал уверенность, хотя ладони под перчатками оставались влажными. Когда очередь дошла до инструментов, пальцы Сьюзен непроизвольно сжали рукоять скальпеля. Холод металла просочился сквозь тонкий латекс.

На бледно-серой коже пунктиром были обозначены линии разрезов. Лезвие замерло над грудиной – именно здесь должна была пройти первая линия. Закрытые веки трупа казались Сьюзен неестественно напряженными, будто в любой момент могли распахнуться, обнажив мутные зрачки.

"Хватит глупостей, – мысленно отчитала она себя. – Никаких больше ночных сеансов хоррора с Уолтером". Но ком в горле не исчезал, а слюна странно отдавала химической горечью дезинфектантов.

По залу уже разносились уверенные звуки работы – её одногруппники орудовали инструментами с показной бравадой. А её скальпель всё ещё замер в нерешительности. Сьюзен знала – если Борвиц снова обратит на неё внимание, в этот раз последствия будут куда серьёзнее.

«Тогда не жди одобрения – просто режь», – прошептал в её сознании циничный внутренний голос, о существовании которого она даже не подозревала. И это сработало. Первый надрез получился почти ювелирным. Второй – ещё увереннее. К третьему её рука перестала дрожать.

Теперь, лежа в своей комнате в кампусе, Сьюзен с трудом верила, что всё это было на самом деле: похвала Борвиц, "отлично" от комиссии… и что Патриция Лашанс когда-то дышала, смеялась, любила – совсем как она сама.

Дремота оборвалась от стука в дверь. "Сара?" – мелькнула мысль, но соседка никогда не стучалась.

На пороге стоял Уолтер Кэмпбелл. Его фирменная кривая улыбка и руки, небрежно засунутые в карманы, как у мальчишки.

– Привет, красотка. Надеюсь, я кстати? – его голос растопил остатки усталости.

– Ты всегда кстати, – Сьюзен не смогла сдержать улыбки. – Заходи?

– Наоборот, собираюсь тебя выманить из комнаты.

– И куда? – она игриво приподняла бровь.

Уолтер наклонился, пока их носы почти не соприкоснулись, и прошептал:

– Туда, где тебе гарантированно понравится.

– Неужели на матч между центральным и восточным крылом? – фыркнула Сьюзен.

Уолтер театрально поднял руки:

– План был про элитный ресторан и кучу денег, потраченных на самую красивую девушку кампуса. Но если ты предпочитаешь бейсбол… – он сделал паузу, – тогда мы идём болеть за Майка.

– Конечно, – Сьюзен лукаво прищурилась. – Ресторан никуда не убежит. После матча как раз нагуляем аппетит.

– Ого, у моей девушки королевские запросы, – Уолтер покачал головой, но в глазах светилось одобрение.

– Ты же сам хотел видеть меня рядом как можно чаще, – парировала она, игриво толкая его в грудь.

– Ой-ой, прямо в сердце! – Он скорчил преувеличенно болезненную гримасу, хватаясь за грудь. – Хотя… – внезапно посерьёзнев, взглянул на часы, – до начала матча меньше часа. Не хочешь переодеться во что-то… болельщическое?

Сьюзен надула губы:

– Что не так с моим нарядом?

– Ну, хотя бы бейсболка с эмблемой команды? Или флаг? – Уолтер сделал выразительную паузу. – Хотя ладно… Знаю, ты не фанатеешь от бейсбола.

– Но зато я фанатею от тебя, – она встала на цыпочки и чмокнула его в щёку. – Обещаю орать так громко, что Майк услышит меня даже если нам достанутся последние ряды.

Закрыв дверь, они сплелись в объятиях и зашагали вниз по лестнице, их голоса и смех звенели между этажами. Уолтер нежно притянул её ближе, шепнув на ухо:

– После победы Майка – ужин при свечах. А после ужина… – его губы скользнули по её шее, – я покажу тебе, как сильно я тебя люблю.

Сьюзен рассмеялась, толкая его плечом:

– Сначала победа. Потом – посмотрим.

Их силуэты слились в одно целое на стене, пока они выходили из общежития, шагая в сторону стадиона и первых криков болельщиков.

4.

Трибуны гудели, заполненные на три четверти. Среди зрителей выделялась фигура декана – заядлого болельщика "центральных" – с десятилетним сыном, несколько преподавателей и преимущественно студенты центрального крыла. Болельщиков восточной команды было меньше, чем даже у западной – никто не верил в их шансы сегодня.

Майк привычным движением натянул красную кепку с эмблемой, взял биту и вывел команду на поле под гром аплодисментов. Тренер Артур Клаус, как ритуал, похлопал каждого по плечу:

– Напомни всем о Малыше Руте, – произнес он заезженную фразу. Только имя менялось каждый раз – то Микки Метвелл, то Джо Ди Маджо…

– Постараюсь, тренер, – автоматически ответил Майк, сдерживая раздражение. Клаус все чаще вызывал у него отторжение – каждая победа команды в его устах превращалась в личный триумф, особенно после пары кружек пива в баре. "Я сделал тебя звездой" – эта фраза уже звучала как оскорбление.

Иногда Майку хотелось нарочно проиграть, лишь бы поставить на место раздувшееся эго тренера. Но жажда победы всегда оказывалась сильнее – он не мог подвести команду и самого себя.

Судьей сегодня был Джордж Винтер, тренер "западных" – в классической полосатой рубахе и черной кепке, сдвинутой на затылок. На шее болтался свисток и мобильный телефон.

На противоположной стороне поля появилась команда восточного крыла в своих бело-жёлтых майках, которые из-за многочисленных стирок уже потеряли былую яркость. Их тренер Бенедикт Мортинсон, 35-летний добряк с вечно виноватым выражением лица, неуверенно поправлял кепку. В бейсболе он разбирался прекрасно, но ему катастрофически не хватало тренерской харизмы. Ирония судьбы – пара рюмок превращала этого тихоню в настоящего напористого лидера. Жаль, правила запрещали проводить тренировки в подпитии.

Майк машинально постукивал битой по бутсе, погрузившись в воспоминания. Его детство в провинциальном Олдмидоу, Небраска – бесконечные игры в бейсбол с местными мальчишками, где он всегда был бэттером. Уже тогда его кручёные удары заставляли мячи исчезать в небесной синеве. Будь воля Майка, он бы уже сейчас играл за "Янкиз" или "Ред Сокс". Но отец, архитектор с консервативными взглядами, считал спорт недостойным занятием для мужчины. Переезд в Вирджинию, давление семьи… Психфак он выбрал не из-за любви к науке – просто здесь учились самые красивые девушки кампуса.

Особенно горько вспоминалось прощание с Тимом – своим лучшим другом и первым тренером. Именно Тим раскрыл его потенциал, научив всем тонкостям игры. Универсальный игрок, он с лёгкостью мог быть и питчером, и бэттером…

– Слыхал, Мортинсон нашёл какого-то нового игрока, – голос питчера Фреда Хатчикса вывел Майка из раздумий. – Роквеллу он на полном серьёзе заявил, что этот новичок нам всем задницы надерёт.

Майк криво усмехнулся, разминая плечи. Под "всем" Фред, конечно, подразумевал лично его.

– Он сам-то верит в эту ахинею?

– Роквелл говорил, Мортинсон сиял, как новогодняя ёлка, – Фред пожал плечами. – Либо он окончательно спятил, либо…

– Либо мы сегодня увидим настоящее чудо, – закончил за него Майк, выходя на позицию под рёв трибун. Его взгляд автоматически скользнул по скамейке восточных – кто же этот загадочный новичок?

Центральное крыло безоговорочно доминировало в бейсболе и футболе – лишь трижды за всю историю уступив победу западным с минимальным разрывом. Западные, в свою очередь, три года подряд удерживали титул чемпионов по баскетболу – и все благодаря Уолтеру Кэмпбеллу.

Что касается восточного крыла, оно давно получило прозвище "прирожденных аутсайдеров". Но чудеса случаются даже в спорте: дважды им удавалось обыграть западных в футбол (в 2001-м и 2003-м), а однажды – свести вничью матч с центральными в бейсбол (правда, ещё до эпохи Майка).

Ральф Вернон, кэтчер восточных, присел на корточки рядом с Майком, слегка кивнув в знак приветствия.

– Слышал, у вас новичок. – Майк снова постучал битой по кедам, сбивая налипший песок.

– Ага. – Вернон неохотно скривился. – Молчун. Никто толком о нём ничего не знает – даже те, кто на лекциях с ним сидят.

– И как играет?

– Понятия не имею. – Ральф поправил маску. – Мортинсон вписал его в состав два дня назад, случайно увидев, как тот разминался.

– Сильное впечатление произвёл, наверное? – Майк усмехнулся. – И за эти два дня ты ни разу не видел его в деле?

– Похоже, парень только сегодня утром согласился играть. – Вернон плюнул сквозь решётку маски и мрачно оглянулся на трибуны, где их тренер что-то горячо объяснял команде, но почти никто не слушал. – До этого Мортинсон бегал за ним по пятам, умоляя присоединиться к нам.

– Ты меня заинтриговал, Верн. Интересно взглянуть на этого загадочного игрока.

– Скоро увидишь. – Ральф хрипло рассмеялся. – Похоже, Мортинсон выведет его с первого же иннинга. – Он резко встал, разминая плечи. – Чёрт, лишь бы не опозорился. Если начнёт лажать – я не стану ждать конца матча. Просто уйду и пошлю Мортинсона куда подальше.

– Не дави на жалость, Верн. – Майк хлопнул его по плечу. – Но даже если твой новичок не отличит биту от клюшки – я играть в поддавки не собираюсь.

Он отошёл на позицию, а трибуны зашумели – восточные наконец выводили своего таинственного игрока.

Наконец, со скамейки поднялся загадочный новичок. Под одобрительные похлопывания Мортинсона по спине он неспешно вышел на позицию питчера. Его движения были нерешительными, голова опущена – совсем не похоже на уверенного спортсмена. Майк, расслабленно сжимая биту, даже усмехнулся про себя. "Ну и убожество они нашли…"

Судья Винтер осмотрел поле, свистнул – и тут произошло нечто невероятное.

Мяч вылетел из руки питчера с такой скоростью, что превратился в размытую белую полосу. Майк лишь бессмысленно моргнул, когда судья прокричал:

– Страйк!

Тишина. Абсолютная, гробовая тишина воцарилась на стадионе. Даже вечно орущий Клаус замер с открытым ртом.

– Что… – Майк очнулся первым, дико озираясь. – Какого черта?! Это не был страйк! – Его голос сорвался на визг. – Он даже не попал в зону!

Трибуны взорвались. Одни ревели от восторга, другие – от возмущения. Майк, багровея, бросился к судье, но Винтер лишь развел руками:

– Парень, ты просто пропустил. Признай.

Ральф, всё ещё потрясённый, окликнул его:

– Майк! Не позорься дальше…

– Это был фальстарт! – завопил Майк, но уже возвращался на позицию, сжимая биту до побеления костяшек. – Ладно, ублюдок… Сейчас я тебе устрою…

Свисток. Взмах руки питчера – и мяч снова исчез. На этот раз Майк даже не успел моргнуть.

– СТРАЙК ДВА! – оглушительно рявкнул Винтер.

Майк стоял, словно громом пораженный. Его руки дрожали. Где-то на трибунах уже начали скандировать имя новичка. А тренер Клаус орал что-то невнятное, размахивая руками, как ветряная мельница.

В этот момент Майк Доннахью, звезда университетского бейсбола, впервые в жизни почувствовал ледяной страх. Не просто досаду – настоящий, животный страх. Потому что он понял: этот молчаливый парень с опущенной головой играет в какой-то совсем другой бейсбол. И против таких ударов у Майка не было защиты.

Трибуны взорвались единым возгласом изумления. Теперь уже никто не сомневался – первый страйк не был случайностью. В воздухе повис вопрос: Майк сегодня не в форме или этот молчаливый новичок действительно на голову выше «звезды университетского бейсбола»?

– Твою мать! – вырвалось у Верна за спиной. – Да это же снайперский бросок!

– Заткнись уже! – рявкнул Майк, сжимая биту так, что пальцы побелели. – Ему просто повезло, вот и всё!

– Два страйка подряд, – ехидно напомнил Верн, и в его голосе звенело торжество.

– Я не слепой! – огрызнулся Доннахью, оставаясь в боевой стойке.

Теперь у него не оставалось выбора, кроме как полагаться на удачу. Как разъяренный бык, Майк разрыл песок бутсой, сделал три глубоких вдоха. Его взгляд, сузившийся до щелочек, был полон яростной решимости.

Свисток. Бросок.

Майк взмахнул битой почти наугад – и вдруг почувствовал долгожданный удар! Мяч, со звоном отскочив от биты, взмыл в небо. Доннахью швырнул биту и рванул к первой базе под рев трибун.

Хотя третий страйк удалось избежать и первый иннинг остался за "центральными", новичок восточной команды добился главного – он лишил Майка привычного чувства уверенности. Впервые за долгие годы Доннахью почувствовал себя не непобедимой звездой, а обычным игроком, который едва унес ноги от настоящего мастера.

Когда Майк, тяжело дыша, вернулся на скамейку, его взгляд сам собой потянулся к тому самому новичку. Тот, как ни в чем не бывало, спокойно пил воду, не обращая внимания на восторженные взгляды товарищей по команде. И в этот момент Доннахью понял – сегодняшний матч не станет для него очередным триумфом.

5.

Девятый иннинг завершился, оставив после себя неоспоримый факт – среди игроков "восточных" появилась новая звезда бейсбола, принесшая команде победу в товарищеском матче против "центральных".

Когда в начале заключительного периода счет сравнялся, а "центральные" перешли в атаку, Мортинсон снова выпустил новичка, на этот раз в качестве бэтера. Хотя многие сомневались в его умениях с битой в руках, парень блестяще проявил себя как в защите, так и в нападении. Первым же ударом он отправил мяч за пределы поля. Защитники, казалось, пребывали в состоянии шока – они пропустили три удара подряд, так и не сумев вывести нападающих в аут.

После окончания игры, когда команды разошлись по душевым, Майк Доннахью не удержался от желания познакомиться с "новой легендой университетского бейсбола" поближе. Он не ожидал дружеской беседы, но даже представить не мог, чем обернется эта встреча.

Обернувшись полотенцем вокруг бедер, Майк направился в дальний конец душевой, где мылись игроки команды соперников. Навстречу ему попался Льюис Кирклэнд – субтильный паренек, выступавший питчером лишь в товарищеских матчах, но никогда не попадавший в основной состав на серьезных турнирах. Пропустив формальные приветствия, Доннахью сразу перешел к сути:

– Где ваш новичок?

– Тим? – скорее констатировал, чем спросил Льюис, нервно озираясь. Все знали о вспыльчивом нраве Майка. – Он еще в душе. Третья кабинка.

Доннахью двинулся в указанном направлении, а Кирклэнд поспешил предупредить остальных о возможной потасовке.

Подойдя к третьей кабинке, Майк замер. Стоящий спиной новичок опирался руками о стену, подставив голову под почти кипящие струи воды. Клубы пара поднимались от его разгоряченного тела. Взгляд Доннахью скользнул по широкой спине, рельефным бицепсам с набухшими венами, мускулистым ягодицам, мощным квадрицепсам и округлым икрам.

Несмотря на впечатляющее телосложение, новичок все же уступал в габаритах Майку, не пропускавшему тренировки в спортзале трижды в неделю.

Похоже, парень не замечал постороннего присутствия. Доннахью сделал шаг вперед и резко перекрыл воду.

В душевой начали осторожно собираться игроки обеих команд, предвкушая зрелищную разборку. Даже большинство "восточных", несмотря на принесенную победу, не прочь были посмотреть, как проучат выскочку.

Наконец новичок обернулся. Проведя ладонью по лицу, смахнув капли воды, он с недоумением окинул взглядом столпившихся у его кабинки парней.

Первым нарушил молчание Майк:

– Так это ты принёс "восточным" их долгожданную победу, – не дожидаясь ответа, он продолжил: – Уже вообразил себя новым Микки Метвелом? Наверняка собираешься отметить это событие? И правильно – ты же обыграл самого Майка "Дырявые-Руки" Доннахью. Чем не повод устроить грандиозную вечеринку под "We Are the Champions" с кучей легкомысленных девчонок, мечтающих переспать с новым чемпионом?

Он сделал паузу, затем добавил с издевкой:

– Только советую не звать Бенни Мортинсона – после третьей рюмки он начинает орать, что все вокруг бездарные остолопы. Впрочем, решай сам. Я, конечно, не приду – даже не проси.

За спиной Майка раздался сдавленный смешок. К его ярости, новичок тоже усмехнулся.

– Всё это, конечно, будет возможным, – голос Доннахью стал жёстким, – если только ты не окажешься в больнице с переломами и сотрясением мозга.

Закончив речь, Майк замер в ожидании – сейчас этот выскочка скажет что-то глупое, и тогда…

Но новичок лишь озарился той самой знакомой кривой ухмылкой:

– Ты совсем не изменился, Майк.

Доннахью замер. Смутное ощущение узнавания, мелькнувшее при первой встрече, теперь обрушилось на него с новой силой. Возмужавшие черты, грубоватый голос, но та же улыбка… В груди болезненно сжалось – перед ним стоял живой призрак его детства.

– Тим? – голос Майка дрогнул. – Тим Ашер?

В ответ тот просто кивнул, и его улыбка стала ещё шире.

– Тим! Парни, да это же мой старый друг! – Майк не сдержал порыва и крепко обнял приятеля, но почти сразу отпрянул, осознав, как странно выглядит их объятие двух обнажённых мужчин под любопытными взглядами окружающих. – Мы с ним были не разлей вода в Олдмидоу, – поспешно объяснил он, – жили через двор друг от друга. Потом я уехал, и… Господи, прошло же больше десяти лет!

Майк снова уставился на Тима, будто боясь, что тот исчезнет.

– Чего стоишь мокрый? Одевайся быстрее – идём отмечать! – Он нервно рассмеялся. – Тут рядом есть приличный паб, правда, подают только пиво из крепкого… Колледж, сам понимаешь. Но это только начало – потом устроим настоящий праздник! – Доннахью обвёл взглядом замерших игроков. – Ребята, вы все приглашены! Угощаем за мой счёт.

Он снова повернулся к Тиму, и в его голосе прозвучало что-то детски-ранимое:

– Даже глядя на тебя, всё равно не верится…

Когда шумная компания постепенно разошлась – кто на танцпол, кто в уборную, а кто и вовсе отправился по домам, – в углу скромно обставленного бара остались только Майк и Тим. Доннахью допивал шестую бутылку "Карлсберга", в то время как его друг только приступил ко второй.

– Ну и встреча, – снова произнёс Майк, шлёпнув приятеля по плечу. – Когда мы переезжали в Вирджинию, я едва сдерживался, чтобы не разреветься. Не хотелось бросать родные места, а уж тем более друзей… – Он замолчал на мгновение, пьяно ухмыляясь. – Ты же был мне ближе всех. Прощаться с тобой оказалось труднее всего. Я тогда думал, что мы больше никогда не увидимся. И вот, спустя десять лет, сидим тут, будто и не расставались. До сих пор не верится.

– Мне тоже, – коротко отозвался Тим.

Из радиоприёмника, настроенного на "Бостон-Джой ФМ", после песни 50 Cent раздался бодрый голос диджея.

– Кстати, этот радиоведущий – мой кореш, Джим Роквелл, – оживился Майк. – Благодаря ему станцию слушают далеко за пределами студгородка. Хотя в прошлом году декан пытался закрыть станцию или уволить Джима – якобы за пропаганду дурного образа жизни. – Он допил пиво, закинул в рот горсть орешков и сделал знак официанту. – Но студенты встали горой, и тому пришлось отступить. Воевать с нами он не решился. Правда, совсем без условий не обошлось. Запретили мат в эфире, "пропагандистские" песни и прочую ерунду. Эти правила теперь висят у них в студии на самом видном месте. Нарушишь – и станцию закроют, а весь состав выгонят.

– Жёсткие тут порядки, – коротко заметил Тим.

– Джим старается соблюдать правила, но ему это даётся с трудом, – усмехнулся Майк.

На смену болтовне ведущего из динамиков полились знакомые аккорды "We Are the Champions". Друзья переглянулись и одновременно рассмеялись.

– Тим, ты же уже пять месяцев здесь учишься. Почему не дал знать о себе раньше?

– Я не знал, что ты в этом университете, – ответил Ашер, избегая прямого взгляда.

Официант принёс новую бутылку. Майк сделал несколько жадных глотков, в то время как Тим так и не притронулся к своему второму пиву.

– Ну расскажи, как ты оказался в Бостоне? – Майк облокотился на стол, сократив расстояние между ними.

Тим отвел взгляд, скользнув глазами по полупустому залу. В его движениях читалась нерешительность, что насторожило Доннахью. Создавалось впечатление, что переезд был вынужденным, а не осознанным выбором.

– Сам точно не знаю, – Тим нервно провёл пальцем по горлышку бутылки. – Со временем понимаешь, что мечты о доме, семье – всего лишь иллюзия. И начинаешь искать что-то… другое. – Он сделал паузу. – Я решил уехать из Олдмидоу. Исколесил полстраны – Кентукки, Северная Каролина, Мэриленд… Пару дней провёл в западном Нью-Йорке, пока не осел в Бостоне. С университетом вышла заминка – хотели зачислить только со следующего года. Но после беседы с деканом… – Тим слабо улыбнулся. – Проверили мои знания по биологии и медицине. Так я оказался на медико-биологическом.

– Долгий путь, – тихо сказал Майк, понимая, что слышит лишь верхушку айсберга. – Когда ты уехал из Небраски?

– Шесть лет назад.

Воцарилось неловкое молчание. После стольких лет разлуки оказалось, что говорить им практически не о чем. Взгляд Майка зацепился за пепельницу с рекламой сигарет "Мерцер".

– Кстати, – оживился он, – дочь владельца этой компании учится у нас.

Тим равнодушно поднял бровь.

– Представляешь, какая девка! – Майк оживлённо закивал. – У всех парней челюсть отвисает, когда она проходит. Натуральная блондинка, четвёртый размер груди, осиная талия… – Он сделал выразительный жест руками. – А в обтягивающих джинсах просто бомба… Но есть один нюанс.

– Она оправдывает стереотипы о блондинках?

– Как раз наоборот.

– Значит, папины деньги сделали ее избалованной стервой?

– Тут ты попал в точку. – Майк сделал глоток пива. – Дорогие рестораны, новые машины каждые полгода, шопинг в европейских бутиках…

– Тогда почему она не в Гарварде? – перебил Тим.

– Отец считает, что хорошее образование можно получить не только в Лиге Плюща. Да и резиденция Мерцеров здесь, в Бостоне. Старику спокойнее, когда дочка под боком, а не где-то в Кембридже.

– Есть причины для такого контроля? – уточнил Тим.

Майк выразительно закатил глаза:

– Каждый полицейский кампуса знает ее в лицо. Некоторые хвастаются, что знакомы с ней… ну, ближе. – Он махнул рукой. – Чушь, конечно. Мелинда любит кутить, но не опускается до случайных связей.

– Судя по твоей осведомленности, ты далеко не случайный человек в ее жизни, – заметил Тим.

Майк лишь многозначительно усмехнулся.

– Могу тебя с ней познакомить.

– Думаю, не стоит.

Доннахью посмотрел на друга, будто тот предложил отменить бейсбол как вид спорта.

– Ох, ты даже не представляешь, что отвергаешь, – Майк укоризненно покачал головой. – Ты идеально подходишь под её вкус: высокий, статный, умный. В детстве ты всегда обыгрывал меня в бейсбол, а она обожает спортсменов. После сегодняшней игры ты и вовсе стал университетской знаменитостью. Новая надежда студенческого бейсбола!

– Не уверен, что готов к такому титулу.

– Парень, ты уже сделал первый шаг, обратной дороги нет. На твоём месте любой мечтал бы оказаться. Уверен, Тим из моего детства тоже был бы в восторге.

– Я же говорил – времена меняются.

– Но не настолько же радикально, дружище! – Майк придвинулся ближе, активно жестикулируя. – Скоро тобой заинтересуются скауты профессиональных лиг. А там уже совсем другие правила игры. Такие девушки, как Мелл, будут виться вокруг тебя роем.

– Это не та жизнь, о которой я мечтаю.

– Ой, только не рассказывай, что твой идеал – домик у озера, жена у плиты и полдюжины сопливых отпрысков, орущих на весь дом. И ты – "лучший терапевт года" в какой-нибудь дыре, получающий в награду двести долларов и корм для собаки.

– Довольно живописная картина, – усмехнулся Тим. – Только забыл про кукурузное поле за окном.

– Значит, чувство юмора ты не растерял. – Майк откинулся на спинку стула. – Тогда зачем сегодня вышел на поле?

– Хотел проучить одного зазнайку, мнящего себя непобедимым.

– Ха-ха, очень остроумно, – саркастически протянул Доннахью, но тут же смягчился, вновь разглядывая друга. – Кстати, как там Гарри, Пит и Санни? Остались в Олдмидоу?

Щека Тима нервно дёрнулась, и Майк вновь отметил про себя, как изменился друг за эти годы.

– Пита, насколько я знаю, сейчас в мексиканской тюрьме, – глухо произнёс Тим. – Поймали на границе с полкило травы.

– Не может быть! – Майк аж привстал со стула. – И как он вообще там оказался?

Тим пожал плечами, но ответить не успел – его лицо снова исказила гримаса, когда зашла речь о других друзьях.

– Гарри и Санни… – он сделал паузу, заставив Майка невольно сжать бутылку. – Их больше нет.

Доннахью побледнел, глаза округлились. Из груди вырвалось глухое ругательство.

– Санни повесился восемь лет назад, – Тим уставился куда-то за спину Майка. – На своём же ремне. Ни записок, ни объяснений… – Его голос дрогнул, и он резко оборвал фразу.

– А Гарри? – прошептал Майк.

– Шериф Уолтерс сообщил… Грузовик. Голосовал на трассе, ехал к отцу в Даллас.