Читать книгу: «Амнезия. Мой не бывший», страница 4

Глава 10

В первый раз слышу это имя.

Но в наших с Вороновым «отношениях» есть очень весомая особенность – они только для нас. Условие, которое было оговорено один раз и больше никогда не нарушалось вплоть до самой аварии.

Это табу.

То, что между нами, заперто в стеклянном аквариуме, как яркие тропические рыбы в своем микромире, на рабочем месте мы генеральный директор и дизайнер-концептуалист. Только бизнес и ничего личного.

Две параллельные вселенные, которые никогда не пересекаются, чтобы не мешать исполнению обязанностей. А обязанностей у нас выше крыши!

И вот отстранение от всего личного еще и остальных членов наших семей – побочка нашего аквариума. В нем место только для двух рыбок.

Хотя в нашем случае мы скорей осьминоги, которые переплелись щупальцами не то в объятьях страсти, не то в попытке задушить друг друга.

– Я могу зайти на минуточку? Познакомиться с ней? – тихонько уточняю у сестры.

Со скепсисом смотрит в коридор, не решается ответить сразу, и это знак, что нет.

– Или здесь ее подожду, хочу поговорить.

Нет, я не собираюсь нарушать наши правила аквариума за спиной Ильи, пока он не в состоянии сам решить, что рассказывать семье. Достаточно того, что я нарушила его в отношении собственной семьи, они все теперь знают, и даже слишком много подробностей, вроде измены Ильи.

Но у меня было оправдание из-за аварии и состояния шока, сейчас же я в своем уме и контролирую свои слова. Выдать его будет подлостью.

Хотя объяснить мое здесь присутствие станет сложней.

Ах, черт, какие же нехорошие обстоятельства. Может, стоит протянуть хотя бы до момента, когда он придет в себя?

Уф, боже.

– Я все подожду ее здесь, хоть поздороваюсь. Мы же…

Медсестра резко встает из-за стойки, и я тоже вздрагиваю, слышу резкие голоса из коридора напротив, где находится хирургическое отделение.

– Ох, ты ж блин, – ругается под нос медсестра, – давайте потом, приходите, лучше вечером, а лучше сначала у Глеба Михайловича уточните.

– Что случилось?

– Главврач, – указывает взглядом, а сама внезапно мягко, но настойчиво выпроваживает меня их холла к лифтам, – если не хотите, чтобы Горину прилетело за ваши посещения, лучше скройтесь сейчас. Я ему скажу, что вы заходили. Главврач у нас рубит головы, потом разбирается, – уже и лифт приехал, вталкивает меня очень вежливо, но не увернуться.

– А когда я могу к Илье?.. – дверь закрывается ровно в тот момент, когда из дверей хирургического показывается целая процессия врачей, которая спорит на повышенных тонах.

Захлопываю рот.

Ладно.

Еду вниз в свое отделение и заглядываю в телефон, который разражается вибрациями. Сообщения от Горина, что не может проводить, срочное совещание с главным, Руслану приветы, Тане чмоки в щечку.

Выписал.

Другое сообщение от брата, что он едет, и пришло оно оказывается минут десять назад. Не успеваю погасить экран, уже звонит.

– Полин, ты готова? Где пропала? Я жду на стоянке, – в голосе явная спешка, ломаю его планы.

– Бегу! – прыгая на одной ноге, переобуваюсь, накидываю куртку, не застегивая из-за слинга, хватаю сумку, бумаги с выпиской падают на пол и рассыпаются. Вожусь, пока собираю, представляя, что Рус ждет меня и нервно стучит пальцами по рулю.

Как все не вовремя.

Выбегаю из больницы, ищу глазами знакомую машину, ее нет, но к самому крыльцу подъезжает огромный черный внедорожник. Распахивается водительская дверь, это Руслан. Ох, какая у него новая тачка. Звездолет.

Брат встречает, обнимает, забирает сумку и усаживает меня на пассажирское. Сзади краем глаза вижу гору цветов. Не успеваю рот открыть, как половина этой горы оказывается у меня в руках и это пышный букет.

– С выпиской и с будущим пополнением! – клюет меня в щеку немногословный брат и давит на газ.

Я выдыхаю и расслабленно улыбаюсь, прячу лицо в нежные кремовые розы, как они пахнут. Прощу ему эту спешку, знаю, куда торопится, его любимая ждет дома, второй букет на заднем точно для нее. Ох, как непривычно видеть Руслана таким романтичным, думала, он после Лены вообще проклянет весь женский род, не женщина, а ходячая катастрофа, уничтожающая мужчин.

Но он исцелен и влюблен.

Я за него рада.

Пока едем, тону в запахе роз и уплываю в памяти в те редкие моменты, когда Воронов выключал ледяного прагматика в офисе и включал романтика в личном поле. Однажды я приехала домой после выпотрошившего меня совещания с ним же и упертыми, как бараны проектировщиками, а моя квартира утопает в розах, как оранжерея.

Не знаю, как он провернул этот фокус, учитывая, что я не давала ему ключей, но в памяти это застряло навсегда.

Укол обиды тычется в ребра.

А той блондинке он тоже дарил полный дом роз?

Целовал он ее тогда так… вдохновенно.

Черт!

Проснется, придушу!

Приезжаем в «Инферно» и ощущение дома перекрывает все мои негативные воспоминания. Это брутальное лофтовое полупещерное пространство, пропитанное огнем, лижущим камень и дерево, – это еще одно мое детище.

Когда Руслан со своим другом Владом решили купить это старое здание и открыть в нем ресторан, брат вытащил меня из Москвы и упросил спроектировать дизайн заведения. Он считал, что мой талант должен пропитывать нашу жизнь во всех ее проявлениях. Для него ресторан – дом.

Я создавала его под суровый характер Руслана, который для меня это смесь всепоглощающего пламени и не сдвигаемого монолита. «Инферно» это не адские пыточные чертей в аду, это жерло вулкана с подостывшей корочкой лавы, под которой кипит и бушует стихия огня.

«Инферно» мой первый серьезный ребенок, за этот проект в портфолио Илья Воронов взял меня на работу дизайнером в свою компанию. Так что я обязана Руслану даже этим.

Вновь вдохновляюсь, хочу привести Илью в «Инферно» чтобы он увидел его вживую, мне кажется, ему он очень понравится, это и его стихия. Какой бы ледяной коркой он ни покрывался для всех окружающих, я знаю, что внутри него огонь.

В ресторане нас встречает Таня, и я не могу наглядеться, какая красивая и счастливая женщина. Стройная, хрупкая блондинка с длинными золотистыми, как мед волосами и нежными руками обнимает меня как родную.

Она излучает любовь, как яркое зимнее солнышко между туч, я так понимаю брата, что влюблен в нее по уши, судя по взгляду. Внутренний огонь в Руслане разгоратся как в доменной печи, когда он рядом с ней.

Безумно за них рада.

То, что они тоже ждут ребенка, делает их пару еще светлей и я слегка… нет, не слегка, я очень сильно завидую!

Но времени на это мне не дают, вихрем уносят меня наверх в квартиру, где тоже вся обстановка моих рук дело, но в ней уже полно свежих штрихов от новой хозяйки. Мне безумно нравится, как берлога медведя расцвела «ранней весной» этой любви.

Мне дают время принять душ и привести себя в порядок, чуток полежать в моей комнате, а потом зовут к праздничному обеду вниз. В ресторане все так, как я помню, эти запахи кухни, талантливый шеф-повар Дима, повар-кондитер Катя, у которой есть маленький сынишка, Сережа молодой администратор и новый бармен за стойкой, парнишка со смелыми татуировками на шее.

Я дома. Мне так хорошо!

Таня и Руслан и правда устраивают настоящий пир, но, слава богу, это не креветки с клубникой, а кулинарные шедевры шефа, а медальоны из нежнейшей телятины жарит нам на огне сам Руслан. Для него это свой особенный кайф, повелевать огнем.

Мне вдруг невыносимо сильно хочется увидеть вот так же Илью за плитой или мангалом, когда он приручает огненную стихию, чтобы накормить свою женщину.

Меня.

И как он готовит малышу, кормит его.

Вот размечталась!

Но сложно абстрагироваться от Воронов, когда он совсем недалеко, в получасе езды.

Впрочем, Руслану и Тане удается меня надолго отвлечь, когда они начинают рассказывать историю их знакомства. Я увлекаюсь, переживаю за них, проживаю все снова, когда Таня с эмоциями делится все еще горячими воспоминаниями.

Ее бывший муж – настоящее чудовище.

Очень хочется верить, что мой Илья не такой же монстр, который долгие годы прятал свою личину за лицемерием и двуличностью.

Нет, он не такой. Я чувствую его совсем иначе, потому что по-другому не создала бы для него такой интерьер, который оказался настолько отчетливым отражением будущего хозяина, что растопил его ледяное сердце.

За окном падает снежок, медленно темнеет, а я не могу отделаться от желания поехать к Илье. Это все, о чем я думаю последний час. С братом и его невестой мы наобщались так, что полностью выдохлись.

Сытые, усталые, но довольные вернулись в квартиру. В ресторане кипит жизнь, основная волна вечерних посетителей, а в квартире тишина.

Я в спальне, волнуюсь и пишу Горину:

«Я могу приехать к Илье? У тебя не будет неприятностей?»

Глеб: «Не будет. Я все разрулю. Когда приедешь?»

Я: «Вторая гостья не забрала мой вечерний визит?»

Глеб: «Она уехала утром и просила ей сообщить, когда Илья очнется. Кажется, больше, приезжать не собирается».

Я: «Она кто? Не сказала?!»

Глеб: «Она головная боль».

Отвечает странно, что он имел в виду. Ладно, про это спрошу на месте.

«Не мать и не тетя, примерно твоя ровесница» – приходит следующее сообщение. «Может сестра».

Может и сестра, есть же у меня Руслан, почему у Ильи не может быть сестры?

«Я сейчас приеду».

Кидаю последнее сообщение, привожу себя в порядок после отдыха и иду в гостиную, попросить Руса отвезти меня. Но в дверях встаю и решаю не входить.

Руслан и Таня лежат вместе на диване, обнимаются, такая милота и нежность. Она высоко на подушках подлокотника, а он головой на ее животе, гладит его, целует, чуть подняв кофточку, шепчет что-то, пока Таня гладит его по волосам. Меня буквально ослепляет их любовью.

Я резко скрываюсь за стеной.

Жутко неловко, я будто подсмотрела за ними в самый интимный момент. Безумно за них рада, Таня так прекрасна, а Руслан будет самым лучшим отцом, он на мне очень много тренировался после того, как мы остались без родителей.

Но сердце мое колотится не только поэтому.

Я хочу так же!

Я хочу нормальную семью и любящего мужа, который будет целовать мой живот и ждать малыша! Я сейчас зарыдаю от обиды. Что за хрень у меня вечно вместо жизни?

Так… выдыхаю. Все. Надо взять себя в руки.

Пока еще не совсем хрень. Вот проснется Воронов и… и что-нибудь обязательно образуется.

Как же мне хочется уже разорвать этот порочный круг, разбить наш аквариум и выползти на свободу, чтобы любить друг друга открыто, как нормальные люди!

Я сбегаю тихо, не решаясь их прервать. Вызываю такси и уже в нем, пишу Руслану сообщение, что я уехала к Илье и скоро вернусь. Мои сеансы всего пятнадцать минут. В их хочется вложить так много, но увы.

В реанимационном отделении все так же тихо и спокойно, освободилось еще две койки, но этих, я знаю, перевели в интенсивную терапию, выздоравливают.

Ну что, Воронов, пора и тебе? Думаю об этом, подходя к его кровати, одетая в полное облачение, обхожу широкую ширму, спотыкаюсь, подняв взгляд.

Илья лежит и смотрит в потолок, медленно моргает.

Первая моя мысль, что это новый приступ судорог, я подлетаю к кровати, хватаюсь за бортик. Взгляд на монитор над кроватью. Но на нем все спокойно, пульс чуть быстрей, чем обычно, но никаких сигналов тревоги.

Вновь опускаю глаза и вздрагиваю.

Илья смотрит на меня.

Не мимо, не в пустоту. Осознанно на меня!

Застываю в секундном параличе, внутри буря, снаружи шок.

– Илья?! – часто моргаю от накатывающих чувств, мой собственный пульс в небо, беру его руку в свою, – ты… со мной?

Он медленно моргает, облизывает губы и делает вдох, чтобы ответить…

Глава 11

Что-то произносит одним воздухом.

– Что? – наклоняюсь ниже, я почти не могу дышать от волнения. Это не спонтанное пробуждение, оно полноценное! Я еще крепче сжимаю руку.

Илья медленно моргает, тяжело сглатывает и делает вторую попытку, выдохнуть звук.

– Пить… – еле-еле слышно.

– Пить? Воды? Сейчас! – отрываюсь от его руки, будто с куском своего мяса, спешу в поисках воды, в палате ничего нет, как так? Вылетаю в коридор, там между палатами стеллажи и кулер с водой, дергаю пластиковый стаканчик.

Из другой палаты напротив выходит медсестра.

– Воронов очнулся! Зовите Горина!

– Воронов? Сейчас!

– Подождите, – хриплю от эмоций, – ему воды можно дать?

– Можно, – не поднимает взгляд от телефона, где набирает Глеба. – Глеб Михайлович…

Не слушаю, спешу обратно со стаканчиком, воды немного, но она вся ему. Боже мой, не могу поверить! Едва не подпрыгиваю от радости!

Живой, здоровый, очнулся!

А-а-а-а!

– Я здесь! Вот! – я уже возле изголовья, Илья ловит меня чуть плывущим взглядом, фокусируется. – Вода.

Расстегиваю крепление слинга на руке, потому что он ужасно сковывает мои движения, я потерплю легкий дискомфорт и даже боль ради Ильи.

Очень-очень мягко приподнимаю его голову, подсунув руку под затылок, второй рукой подношу стаканчик к губам и вижу, как Илья опускает глаза и даже дергает рукой, чтобы помочь мне.

Вливаю чуть-чуть, на маленький глоточек и жду, когда Илья проглотит воду, еще немножко. Его ресницы трепещут и чуть прикрываются, будто это самая вкусная вода, что он когда-либо пробовал. Его, должно быть, мучает просто невыносимая жажда.

А я разве что не прыгаю кругами у кровати, поотму, что радости моей нет предела.

Капелька скользит мимо рта, стекает на подбородок.

– Тихо, тихо, не торопись, – хочу брать стаканчик, вдруг много сразу нельзя.

Илья коротко протестующе мычит, рукой подталкивает меня в локоть, чтобы стаканчик не исчез.

– Ладно, ладно, поняла, – улыбаюсь, – замашки упрямого начальника на месте, уже хорошо.

Но стаканчик все же убираю после еще парочки глотков. Илья тут же расслабляется, будто безумно устал, прикрывает глаза, и я на мгновение боюсь, что это все, уснет обратно.

Но он открывает глаза, чуть поворачивает голову, осматривается, задерживает взгляд на стойке капельницы, на ширме.

– Ты в больнице, после аварии, но все будет хорошо.

Переводит взгляд на меня, фокусируется, и я могу поклясться, что он меня узнает! Смотрит очень осмысленно!

Господи, какое облегчение, с ним все хорошо!

– Я так за тебя испугалась, если бы ты только знал, – выдыхаю на эмоциях, чуть наклоняюсь и беру его руку, прижимаю кисть к своей щеке. – чуть с ума не сошла, пока ты был в коме.

– Вол… – выдыхает очень хрипло.

– Мм?

– Волкова? – раздается отчетливый вопрос. Не утверждение.

Зависаю на мгновение, моргаю. Узнал же.

– Да. Полина, – мой голос теряет силу.

– Что ты… – взгляд скользит влево, вправо, будто вместо слов пытается пользоваться им. Его будто все утомляет почти мгновенно. Вновь смотрит на меня, – здесь делаешь.

Что-то меня бросает в жар, мысли мечутся, что он имеет в виду?

– Со мной все в порядке, – смущенно провожу пальцами по мелким порезам, оставшимся на щеке, потом слингу, – рука заживет, это ничего. Ты как себя чувствуешь? Что-то болит?

Едва заметно качает головой, но почему-то выдергивает свою руку из моей. Или мне кажется? Нет.

Кладет руку на грудь, чуть комкает одеяло пальцами.

– Илья? – мне что-то не по себе, я не понимаю, но чувствую, что-то не так.

– По…чему ты? – снова скользит взглядом в сторону, будто ищет кого-то. Хмурится, взгляд бегает, словно пытается разобраться с мыслями.

– Подожди, сейчас придет врач, осмотрит тебя, – машинально глажу по волосам, путаясь пальцами в мягких прядях, как ему всегда нравилось.

Коротким движением отстраняется, поворачивая голову по подушке. Уворачивается от моего прикосновения?

Я отдергиваю руку. Неприятно?

– Я же… тебя… – поворачивается и смотрит прямо в глаза, не узнаю этот взгляд, он совсем другой, – уволил.

– Что?

Глава 12

Если до этого мои мысли метались, то сейчас они застыли как в полной заморозке, в моем сознании айсберг, а дыхание застревает, не в силах пробиться через спазм.

Уволил?!

– Илья, – выдыхаю шок, – ты меня не уволил. Ты потом…

– Где… она? – морщится, будто не хочет меня слушать, отворачивается, ища что-то глазами.

– Она? Кто?

– Света… – выдыхает и у меня тоже внезапно кончается воздух.

Света?

Это та, что приезжала сегодня? Родственница, его экстренный контакт, который был прописан у страховой для связи при госпитализации и смерти.

– Я не знаю, я не видела, – все путается, я начинаю теряться и отхожу от него на полшага назад.

Я совсем не такого ожидала, когда он проснется. Ведь перед тем, как разбиться на машине, он признавался мне в любви, сделал предложение.

Он кричал мое имя, теряя сознания и лежа весь в крови. Я думала, он будет думать обо мне, когда проснется. Последнем, что видел, перед тем как все исчезло.

А он.

– Полина? Ты в порядке? – Глеб спешит в палату, и первой в его фокусе внимания я.

А на мне, наверное, лица нет, потому что я поднимаю на него глаза в поисках поддержки. Но он сразу же переключается на Илью.

– Добрый день, я ваш лечащий невролог, вы в больнице, все хорошо, – говорит спокойно и разборчиво, отодвигая меня мягко от постели. – Как вы себя чувствует?

– Кружится…

– Головокружение – это нормально, у вас была тяжелая травма головы, но сейчас отек спал, вы идете на поправку. Вы можете ответить на несколько вопросов?

– Мхм, – кивает Илья, на мгновение прикрывая глаза, будто все происходящее невыносимо утомительно.

– Это не займет много времени, и вы будете отдыхать, – Глеб тоже это чувствует, – скажите, как вас зовут. Имя и фамилию.

– Илья… Воронов.

– Какой сейчас год? Месяц?

– Двадцать, – запинается, хмурится, – четвертый, октябрь.

Я приоткрываю рот от удивления, это же прошлый год, несколько месяцев назад. Сейчас февраль двадцать пятого!

– Так, хорошо, – Глеб отвечает спокойно, будто так и надо, достает из кармана маленький фонарик и по очереди светит в глаза Ильи, – что последнее вы помните до того, как проснулись?

– Я… – он снова хмурится. Кажется, вспоминать ему сложно, но я жадно ловлю каждое его слово. – Ехал… за рулем.

Я едва выдыхаю с облегчением. Нет, он просто запутался в датах, он помнит, что ехал в машине, и мы попали в аварию. Осталось немножко свести концы с концами и все путаница в голове прояснится.

– Хорошо, ехали куда?

– С выставки… – Воронов чуть мается, перекатывает голову по подушке, на лице его отражается мука, быть может, ему больно. – Машина подрезала…

Я нервно тру рукой лицо, нас не подрезала машина, в нас на скорости въехал неуправляемый грузовик, водитель которого уснул за рулем. Ударил нашу машину по касательной, сбив с дороги и заставив катиться кубарем, пока не остановились, лежа на боку.

– Илья, скажите, – осторожно спрашивает Глеб и кидает на меня короткий взгляд, – в каком городе вы находитесь?

– Москва.

Я тяжело сглатываю, Горин оборачивается и сигналит мне мимикой «все нормально, успокойся». А я не могу, Илья помнит что-то совсем не то, что происходило.

Как тут успокоиться?

– Пока достаточно, сейчас попрошу медсестру добавить вам обезболивающее, – участливо говорит Глеб Илье, что вновь закрыл глаза и отвернулся от нас.

– Мхм.

Медсестра сама подходит, но перед тем как дать ей указание, Глеб тихонько шепчет мне:

– Иногда при пробуждении люди сконфужены и путаются во времени и пространстве, это может пройти через пару другую пробуждений, мы будем наблюдать…

– Илья! Он очнулся? – раздается голос, и мы все оборачиваемся. Я застываю каменным изваянием, потому что через палату к нам быстро идет высокая блондинка в накинутом на плечи развевающимся белом халате.

Я забываю, как дышать, во мне вдруг вырастает огромный неповоротливый камень.

Это она!

ОНА!

Та самая блондинка, что стояла тогда и целовалась с Ильей, притягивая его к себе по-собственнически за полотенце, обмотанное вокруг голых бедер.

Илья мгновенно реагирует на голос и открывает глаза, но не успевает что-то сказать, как блондинка налетает на него. Обнимает, целует лицо.

– Боже, как я рада! Ты очнулся! Я так боялась! Так боялась не успеть!

И я в немом ужасе смотрю на то, как он поднимает руку и дотягивается до ее плеча, обнимает его пальцами так, как, будто хорошо ее знает.

И смотрит!

Он ее узнает!

Знает очень хорошо!

– Свет… я… в порядке… – выдыхает в ее волосы, падающие ему на лицо.

– Все хорошо, я здесь. Теперь все будет хорошо.

И она целует его прямо в губы, долго, сладко, обнимая ладонью за щеку.

Так как целуют не брата, а любовника!

Любимого!

Руки холодеют. Мир стягивается в узкую точку. Я смотрю, но не вижу

А Илья отвечает на этот поцелуй.

Глава 13

Мгновение, их губы прижимаются, сливаясь, но Илья вдруг отстраняется, чуть поворачивает голову, морщится. Я часто моргаю, я не понимаю, что происходит, это как дурной сон или параллельная реальность.

Ее не должно было быть здесь. Этой блондинки!

И что с Ильёй? У него все спуталось в сознании или что-то более серьёзное?

– Ммм, – протяжно и болезненно стонет Воронов, поднимает руку к голове и отворачивается сильней.

Глеб тут же активизируется.

– Отойдите, – отодвигает эту наглую женщину, – выйдите в коридор. Это всех касается, – взгляд на меня, – ему нельзя так напрягаться, его мозг ещё не готов к нагрузкам после комы. Галина Владимировна! – зовёт кого-то и в палату спешит медсестра. – Обезболивающие прямо сейчас и полный покой пациенту. Сегодня больше никаких посещений.

Медсестра выпроваживает нас из палаты, а Глеб остается с Ильёй. Я иду и чувствую как вновь подкашиваются ноги, мне дурно от всего этого, а еще эта дылда стучит каблуками прямо в мозг.

Мало того, она уже куда-то несётся по коридору, халат как плащ развивается за ее спиной.

– Постойте! – окликаю ее, – минуту!

Я должна выяснить кто она Илье, ее статус. Если он и обманывал меня, сейчас ответить не сможет, у него даже время смешалось в сознании, может там смешались и женщины?

– Мне некогда, – притормаживает и оборачивается, скользит по мне взглядом сверху донизу, рассматривает слинг, а потом лицо. – Что тебе нужно? Ты была с Ильёй в машине? Мне сказали он в аварию попал.

Так, собраться и выдохнуть, а то мне эту Свету уже придушить хочется, это у меня к ней миллион вопросов, а не наоборот.

– Вы вообще кто? – звучит ни разу не вежливо, но мне все равно. – Илье, – все же добавляю для ясности.

– Так, понятно, – взгляд светло-голубых глаз становится ещё холодней. – Тебе отчитываться точно не буду, а вот ты мне кажешься знакомой.

– Мы не переходили на «ты»! – злюсь, амплитуда моих эмоций сейчас пугает даже меня, а уж скорость их смены…

– Я вспомнила! – поднимает указательный палец с длинным дорогим маникюром и надвигается на меня, – ты та истеричка, что облила нас кофе! Ты… – нависает надо мной и я жалею, что сама не на каблуках, потому что ей так легко смотреть на меня сверху вниз как на козявку. – Если узнаю, что это все произошло из-за тебя, живьем закопаю. Илья ведь за тобой рванул, да? Вот в эту… дыру на карте!

Взмахивает руками вокруг, будто не только про больницу, но и про мой маленький, но родной город.

– А если и за мной? – сжимаю губы тоже с вызовом, – что тогда?

– Тогда эта ошибка едва не стоила ему жизни! Он мог умереть! Чудом выкарабкался! Было бы ради чего ее терять, – презрительно морщится, и вся ее ухоженная премиальная красота вдруг кажется отвратительной, будто она жабью кожу примерила, – я тебя вспомнила! Ты его… – щелкает пальцами, – дизайнерша или как тебя там. Вечно названивала ему со всякой ерундой, то мрамор тебе не тот, то чертежи какие-то, Илья не знал, куда от тебя деться.

Кровь отливает от моего лица. Что она говорит? Как она это может знать? Я звонила Воронову, да, мы очень многие вещи обсуждали не в офисе, а личными звонками. Наша работа в принципе требует очень много личного взаимодействия, но когда мы были не на работе, мы чаще всего были вместе последние пару месяцев.

А значит…

Если он был не со мной, то он был с ней?!

Как иначе она может знать подобные детали?

– Кто ты?! – хватаю здоровой левой рукой ее за тонкое запястье, во мне проснулся мистер Хайд. – Почему ты у него в экстренных контактах?

Накрашенные розовым губы расплываются в самодовольной улыбке, приближается ко мне:

– Я. Его. Невеста. Вот почему. А ты очередная маленькая секретутка на закуску, пока я в командировке.

Задыхаюсь от этих слов, меня будто варят заживо в кипятке, пол уходит из-под ног… я ее сейчас…

– Дамы! – звучит строгий голос Глеба. Он выходит из палаты и оказывается за моей спиной, берет меня мягко за плечи, – все хорошо?

Стервозина распрямляется, а я отпускаю ее руку. Нас с Глебом окатывает красноречивым взглядом, но мне безумно приятно, что Горин на моей стороне и это видно невооруженным глазом.

– На сегодня прием окончен, прошу покинуть отделение.

А меня продолжает держать, слова ко мне не относятся, только к ней.

Но к моему удивлению, Света больше не шипит как змея, а натягивает озабоченное выражение лица.

– Доктор, что моим женихом? – поднимает брови домиком, а я чувствую, как Глеб сжимает мои плечи. – Ему снова стало плохо? Он ведь только очнулся.

– Он получил серьёзную травму и несколько дней был в коме, ему не может быть сразу хорошо. Организм еще слишком слаб, а стресс отнимает те немногие силы, что появились. Сейчас случился ярко выраженный болевой приступ. Поэтому во избежание повторения, я временно отменяю посещения, как его лечащий врач. Дайте ему восстановиться. Пойдёмте, я вас провожу на выход.

– Не надо, – отказывается, поправляет сумочку от Диор на локте, – мне нужен ваш главный врач, как к нему пройти?

– На посту вам объяснят, – Глеб кивает в сторону холла.

К моему счастью эта особа удаляется есть мозги главному, а Глеб бережно ведет меня в какой-то кабинет в отделении, здесь стоят шкафы и столы, большой диван для отдыха. Это комната для врачей.

– Присядь, я не могу на тебя смотреть, ты будто упадёшь сейчас. Так нельзя, Полин, я тебя снова госпитализирую и перестану выпускать, если не обеспечишь будущему ребёнку, а значит и себе, спокойствие.

– Легко тебе говорить! – меня начинает накрывать новыми оттенками неуправляемых эмоций, теперь я хочу рыдать.

От несправедливости всей этой жуткой ситуации, в которой я уже не понимаю, какую роль я играю!

Глеб что-то капает в кружку.

– Как это понимать, ты слышал? Илья думает, что он в Москве и сейчас октябрь! Меня назвал Волкова, а ее целует! А ведь он мне сделал предложение! – резко поднимаю руку и показываю обручальное кольцо. Плечо прошивает боль. – Ай!

– Тихо, тихо, – Горин ловит мою руку, мгновение смотрит на красивое колечко с несколькими некрупными бриллиантами, а потом возвращает на место в слинг, застегивает все фиксирующие ремешки. – Пока рано делать выводы, Илья только проснулся, он был очень растерян и в некотором шоке.

– Это пройдёт? Он меня вспомнит? Завтра можно к нему прийти? Я хочу поговорить, напомнить.

– Не могу обещать, – Горин протягивает мне кружку, – на завтра я записал его на повторное МРТ и приглашу на консультацию психиатра, проверим его когнитивные способности. Никогда нельзя точно знать, как подобные травмы скажутся на работе мозга. Пока это похоже на ретроградную амнезию.

– Он забыл часть прошлого?

– Да, судя по всему некоторый кусок его памяти стёрся, такое часто бывает при серьезных черепно мозговых.

– И что дальше? Он вспомнит?

– Увы, даже у врачей не таких гарантий. Я назначу обследования, терапию, ему нужно будет пройти реабилитацию. Но… быть может, он завтра проснётся и все вспомнит. Давай не будем торопиться, дадим Илье восстановиться.

Я сдуваюсь, будто из меня выпустили весь воздух, хочется растечься по дивану мягкой тряпочкой.

– Как он сейчас? – вспоминаю гримасу боли на лице Ильи.

– Спит. И он пока будет очень много спать, так мозг восстанавливается. Поэтому я и ограничиваю посещения, в короткие моменты его бодрости он будет занят врачами и обследованиями, это тоже стресс.

Я пью залпом какую-то горькую дрянь в кружке и устало откидываюсь на спинку дивана.

– Ты мне сообщишь, когда я смогу к нему приехать?

– Да, я обязательно позвоню, когда Илья будет готов к визиту.

– А ты можешь эту «родственницу», – морщусь от привкуса этого слова, – не пускать к Илье?

– Не могу, она вписана в его список посещений. Только он сам может запретить, если захочет.

И меня как будто льдом из ведра окатывает воспоминание их поцелуя. Уже здесь, в больнице.

Захочет?

«Волкова. Я тебя уволил».

Боже мой, да что же это такое со мной вечно?!

Я должна как-то вправить ему мозги. Так нельзя!

Это он меня любит больше жизни или ее?

Я уволена или должна выйти за него замуж?

Кто мне ответит?!

Хочется биться головой о стену, но с Гориным это не пройдёт, он уже напичкал меня успокоительным, а потом и вовсе звонит Руслану, чтобы тот забрал меня домой. И я даже не могу решить, чем это считать, предательством или спасением.

Я хочу заползти куда-нибудь в тихий уголок и спрятаться, чтобы меня никто не трогал.

Хорошо хоть брату хватает мудрости меня не трогать до следующего дня, а после стараться не касаться этой темы без моего желания. Я сама ему все рассказываю, как минимум, чтобы меня не разорвало от внутреннего давления эмоций.

Весь следующий день Глеб не позволяет мне приезжать, ссылаясь на то, что Илье не до посещений, ему и так нелегко.

Ладно.

Он прав. Нельзя давить на Воронова в таком состоянии.

А на следующее утро, Горин как назло куда-то уезжает по срочному вызову, на мои звонки отвечает коротким «Перезвоню».

Поэтому я опять беру все в свои руки. Эгоистично, эмоционально, и немножко беременно. Ребёнку нужен отец, а мне хоть какая-то ясность.

В отделении как всегда тихо и даже медсестра с поста куда-то отлучилась. Отлично, некому мне помешать аккуратно пообщаться с Ильей. Я не буду его мучить, просто узнаю, вспомнил он меня или нет, есть я в его жизни вместе с ребенком или он нас уволил?

Накидываю на плечи халат и спешу в палату, где тишину нарушает только шорох и гул приборов, поддерживающих жизни. Обдумывая каждое свое осторожное слово, поворачиваю за ширму…

И застываю.

Пусто.