Читать книгу: «Трудно быть героем, или Как не дать себя съесть во время подвига», страница 2

История Ваханарской резни, часть 1

По дороге из Церитоса в Неф-Суфум ехал обоз. Возницы подгоняли лошадей – солнце уже норовило закатиться за один из холмов, между которыми петляла дорога, а до деревни с постоялым двором оставалось ещё несколько лиг.

Невысокий купец с окладистой бородкой сидел на козлах передней повозки рядом с возницей, то и дело оглядываясь через плечо – проверял, не отстали ли другие. Всего в обозе было две крытых повозки и три телеги с высокими бортами: на первых ехала семья и прислуга купца, на вторых – товары. Вдоль этой вереницы равномерно распределились шесть наёмников охраны, хорошо вооружённых и на добротных скакунах. За их услуги купец выложил немало золота, но на душе его всё равно было неспокойно.

– С полудня ни единой души навстречу не попалось, – сказал купец, по своему обыкновению размышляя вслух. – Всё потому, что заехали всё-таки в этот Шилем. Успеть бы теперь до заката…

– Успеем, господин, – заверил пожилой возница. – Я тут ездил, не раз даже. Аккурат к последнему солнечному лучику должны заехать на двор.

– Хорошо бы, – сказал купец. – Вастер!

Предводитель наёмников, чернявый широкоскулый мужик с серебром в щетине, молча обернулся на зов.

– От того двора нам далеко будет до тракта?

– По харошей дароге четыре часа, – с ярким назирским акцентом ответил Вастер. – Но придётся павернуть на север.

– Значит, мы потеряем ещё полдня, чтобы наверстать упущенное? Время нас не простит…

– Благародному господину не надо беспакоиться. Я знаю широкую тропа, каторая идёт на юг-и-восток. Абоз там прайдёт. Нимного откланимся, но патом акажемся на тракте. Время не патеряем.

– Ладно, посмотрим, – купец встал и полез в повозку. Уже будучи внутри, он повернулся к вознице. – Позови, как будем подъезжать ко двору.

– Хорошо, господин.

Купец откинул занавеску, отделяющую переднюю часть повозки от задней, и тотчас поморщился от звонкого детского голоса:

– Папа! – беловолосый мальчишка вскочил со свёрнутого топчана. – Мы уже приехали? Мама говорит, что мы уже давно бы приехали, если бы не ты! Она сказала у тебя спросить, что это значит!

Купец с укором посмотрел на жену, но нарвался на взгляд ещё более сердитый и потупился.

– Мама права, – мужчина обнял жену и в качестве извинений поцеловал её в висок. – Мы могли не заезжать в Шилем, но мне показалось, что там можно удачно поторговать.

– Иногда чутьё тебя подводит, свет мой, – ворчливо сказала женщина, но заметно было, что ласка мужа немного её смягчила.

– Что есть, то есть, – вздохнул купец. – Грязный городишко, и ничего толком мы там не продали. Потеряли время, пришлось изменить маршрут…

– … и поехать по этим колдобинам вместо накатанного тракта, – сварливо закончила жена.

– Найя… Ну перестань.

– Перестаю, душа моя.

– Пап, а правда, что в Неф-Суфуме растут деревья с каменными ягодами?

– Они называются пальмами, сын. А каменные ягоды – это кокосы. У них внутри вкусная мякоть.

– А можно будет их попробовать?

– Нужно! Для того мы туда и едем.

Ребёнок восторженно заголосил и обхватил руку отца, намереваясь на ней повиснуть. Тот обманным движением высвободился и аккуратно уронил мальчика себе на колени, а потом принялся щекотать. Найя улыбнулась, глядя на них, но тут же посерьёзнела и прикрикнула:

– А ну прекратите! Миклар, он же потом не уснёт! А ты успокойся и сядь как положено послушному мальчику!

Парнишка нехотя слез с отца и с тяжёлым вздохом снова бухнулся на топчан. Его взгляд, направленный на вторую по счёту повозку, мгновенно наполнился тоской.

Купец наклонился к уху жены и тихо, чтобы не слышал сын, сказал:

– Ты с ним не слишком… строга? Ему же восемь всего.

– Миклар, – оборвала купца Найя тем же шёпотом. – Он из благородной семьи и должен привыкнуть к пристальным взглядам. Его манеры должны быть безупречны. Как будто нас с тобой иначе воспитывали.

– Наине это воспитание что-то впрок не пошло, – вздохнул купец. – Мне иногда кажется, что у нас не дочь, а ледяная статуя. Потенциальные женихи от неё шарахаются, боясь обморозиться.

– В четырнадцать лет такое бывает, – уверенно ответила мать. – Ещё расцветёт, распустится. Будешь ухажёров шпагой под её окнами разгонять.

В этот момент повозка резко остановилась. Даже чересчур резко – вознице второй повозки пришлось сильно натянуть удила, чтобы не въехать в первую. Лошади недовольно захрапели. Миклар, предчувствуя недоброе, ещё раз сжал руку жены и полез обратно на козлы.

Поперёк дороги лежало дерево. На нём сидел один-единственный человек, но так по-хозяйски, словно ему принадлежала не только эта дорога, но и весь Аль-Назир. Рубаха нараспашку, на поясе – топор, в зубах дымящаяся папироса. Длинные волосы убраны в хвост и схвачены шнурком. На правой щеке красовался уродливый шрам, напоминающий осьминога.

Купец, не понимая, что происходит, выпрямился на козлах. Человек со шрамом тем временем сплюнул папиросу, растоптал её и поднялся со словами:

– Ну наконец-то!

– Кто ты? – спросил Миклар. – Зачем дорогу перегородил?

На него не обратили ровно никакого внимания. Трое караванщиков с саблями наголо подъехали к незнакомцу вплотную, вынуждая остановиться. Тот криво усмехнулся, вдохнул поглубже и громко свистнул, одновременно с этим дёргая с пояса топор.

И тут же началось.

С боков защёлкало; караванщики повалились из сёдел один за другим – двое с болтами в спине и шее, третий с топором в груди. Позади раздались крики, заржали кони, испуганно храпя в сбруе. Миклар растерянно соскочил с повозки, огляделся: трое головорезов напали на двух оставшихся наёмников, прижав их к одной из телег. У караванщиков не было ни шанса; они сумели ранить только одного, а затем поочерёдно рухнули под ноги к нападающим. Ещё двое разбойников набросились на возниц; купец видел, как одному размозжили голову булавой прямо на месте, а другого стащили на землю и закололи кинжалом. Двое немытых детин кинулись во вторую повозку – туда, где ехала дочь купца и прислуга.

Тут Миклар наконец опомнился – выхватил спрятанную под сиденьем шпагу, спрыгнул на землю, крикнул:

– Наина, беги! – но тут же на его пути вырос плотоядно ухмыляющийся человек со шрамом.

Он был безоружен; купец махнул шпагой, заставляя разбойника отступить, потом нанёс стремительный укол – и промахнулся. Головорез проворно ушёл в сторону, схватил Миклара за запястье, дёрнул, рассчитывая выбить противника из равновесия, но не вышло: тот сделал два шага вперёд и удержался на ногах. Не давая купцу опомниться, разбойник ударил его ногой в живот. Миклар согнулся пополам, выпустил шпагу и тут же получил удар в голову, после чего на какое-то время оказался на земле.

В это время верзила с заплетённой в косу бородой за волосы вытаскивал из обоза бьющуюся Наину – тонкую девушку с русыми, как у матери, волосами. Саму Найю выкинули из повозки, точно куклу, прямо под копыта лошадям и за ноги поволокли на обочину. Пожилая кухарка со вскрытым горлом осталась лежать в луже собственной крови – попыталась защитить молодую госпожу. Полненькая служанка попыталась сбежать; её настигли, оглушили и оставили лежать на дороге. Возница, ехавший рядом с господином, бросился было на помощь, но ему сразу же рассекли спину одним размашистым ударом.

– Чего так долго? – спросил человек со шрамом, наблюдая, как двое других молодцев потрошат купеческую повозку.

– Задержались в Шилеме, – ответил Вастер, вытирая кровь с клинка. – До паследнего таргаш надеялся, что там наживётся. Устал слушать его барматание.

– Ну, зато сам теперь наживёшься. За его счёт, ха! Иди, проследи, чтобы делёжка честная была, – сказал главарь разбойников и хлопнул предателя по плечу. – Тебе как уговорено, пятая доля.

Миклар на земле зашевелился, огляделся мутным взором. Услышал женские вопли, затем понял: кричат его жена и дочь! Вскочил, плохо соображая, что делает, налетел на труп возницы, снова упал. В десяти шагах от него, прямо на обочине, со спущенными штанами на коленях стояли двое разбойников, а под ними, исходя криками, извивались женщины. Одурманенные похотью головорезы даже не замечали отчаянного сопротивления, которое слабело с каждой секундой.

Купец с рёвом вскочил, намереваясь разорвать насильников голыми руками, но тут из его живота показалось длинное тонкое лезвие, а в спину толкнулся эфес его собственной шпаги.

– Всё, отвоевался, – сказали ему в самое ухо. – Полежи пока.

Клинок внутри него дважды провернулся, и купец рухнул на землю, с головой окунувшись в океан боли.

– Какая сладенькая! – крикнул кособородый, впечатывая Наину лицом в землю. – Давненько я таких целок не щупал! Атаман, такое надо попробовать!

– Да и мамаша ещё ничего! – крикнул второй, худощавый насильник и заржал истошным смехом, брызгая слюной и ни на секунду не прекращая толчков.

Человек со шрамом поморщился, глядя на них, сплюнул под ноги и крикнул тем, что в повозке:

– Ну что там, есть чего интересного?

– А то как же! – донёсся приглушённый пологом ответ. – Не так уж плохо у них дела шли! Золото тут, шелка, украшения…

– Ну и славно, – сказал атаман себе под нос и наклонился над стонущим Микларом, чтобы срезать с его пояса кошелёк. – Это тебе больше не понадобится.

Кособородый с рёвом сделал несколько последних толчков и поднялся, натягивая штаны. Его место тотчас занял другой бандит, до той поры обиравший трупы – плюгавый, с широкой лысиной.

Вдруг из повозки раздался вскрик боли:

– Ай! Стой, сучонок!.. Куда?!

Человек со шрамом обернулся на звук и с недоумением увидел, что на него бежит, сжимая в руках окровавленный кухонный ножик, мальчишка. Он явно собирался воткнуть его бедро атамана. Тот без труда избежал удара, да ещё дал пареньку такого тумака, что тот рухнул на землю лицом вниз и проехал ещё шаг по инерции.

– Ничего себе сюрпризец, – озадаченно сказал атаман. – Вастер! Ты почему не сказал, что с ними карапуз?

Мальчик, судорожно вздыхая, сел на земле. Из разбитого носа текла кровь, ладошки тоже были разодраны. Он размазывал ими текущие по лицу слёзы, но смотрел по-прежнему волчонком.

Его отец лежал совсем рядом, корчился от боли, тихо скулил и звал жену. Мать и сестра почти нагишом лежали под немытыми разбойниками. Виднелись только ноги – светлую кожу покрывали синяки и грязь. Остальные – прислуга и возничие – лежали без движения, все в тёмно-красном киселе, что уже подсыхал в дорожной пыли.

А вокруг, отвлекаясь от грабежа, уже собирались бандиты – посмотреть, что будет. Из повозки, шипя от боли, вылез раненый в плечо рыжий детина. Он злобно зыркал в сторону мальчишки и явно намеревался свести с ним счёты. Рядом с атаманом остановился не менее удивлённый Вастер.

– Я и забыл пра щенка, – сказал он, почесав в затылке.

– Под холстиной прятался, гадёныш, – прошипел рыжий. – Крепко меня цапнул! Можно я его пристукну, а, атаман?

Мальчонка вдруг взревел, вскочил и помчался на главаря банды. Вастер перехватил паренька, но тот всё же успел ощутимо лягнуть атамана в колено.

– Ого! – воскликнул человек со шрамом, потирая ушиб. – Да у нас тут боец! Держи его, Вастер, держи.

Караванщик заломил мальчонке руки так, что сколько тот ни брыкался, ничего не мог сделать. Его плач постепенно перерастал в рёв бессилия. Атаман сел перед благородным отпрыском на корточки и какое-то время молча наблюдал за его потугами. В его выцветших глазах не было ничего, кроме тщательно сдерживаемого бешенства.

Дождавшись, пока ребёнок выдохнется, главарь бандитов заговорил:

– Видишь это? – он ткнул пальцем в кривого осьминога на своей щеке. – Это мне оставил на память человек, похожий на твоего отца. А я был тогда как раз чуть постарше тебя. Я украл еду с его стола, потому что очень хотел есть. Ты знаешь, что такое всё время хотеть есть?

Мальчишка, шмыгая носом, молчал. Его взгляд буквально прилип к шраму атамана.

– Да уж, откуда тебе, – усмехнулся разбойник. – Тебя от мамкиной груди-то давно отняли?

По банде прокатился хохот. Их было тринадцать человек, включая Вастера. Не посмеялся только рыжий. Он всё ещё смотрел на мальца с ненавистью.

Выдержав паузу, атаман заговорил снова – отчётливо и вкрадчиво, и при каждом движении его челюсти осьминог на его щеке весело подпрыгивал и дёргал щупальцами, точно в причудливом танце.

– Я думал, меня убьют. Это, знаешь, ли запросто там, где я вырос. Нищих там даже за людей не считают. Но тот человек не стал меня убивать, – лицо атамана гнусно скривилось. – Решил сделать из меня пример. Чтобы никто больше не смел у него воровать. Знаешь, как именно он меня наказал?

Мальчишка смотрел на него исподлобья и даже не подумал отвечать.

– Он бросил меня на землю, – главарь сделал плавное движение, будто толкал от себя что-то, – занёс надо мной ногу и наступил мне прямо вот сюда, – рука прошлась по шраму. – А потом он ещё хорошенько надавил, чтобы вдавить меня в грязь. И всё бы ничего, да только из его холёного сапога торчал гвоздь. Именно он разорвал мне лицо так, что еда вываливалась изо рта ещё неделю. Я бился в лихорадке, дружок. Выжил только потому, что друзья, такие же нищие как я, нашли целителя и выходили меня. Ты, наверное, сейчас тоже хочешь меня наказать, правда? – атаман с вызовом заглянул мальчишке в глаза. – Как по-твоему, сможешь сделать из меня пример, как тот человек?

Мальчик хотел ответить, но его челюсти так сильно стиснулись, что сквозь зубы прорвалось только злобное мычание.

– Вастер, отпусти его, – приказал атаман, выпрямляясь. – Медведь, дай ему свой кинжал. Давай, давай, не смотри на меня как филин. Пусть благородный господин поставит смерда на место.

Верзила с заплетённой в косу бородой снял с пояса кинжал и бросил к ногам мальчишки. Тот, не мешкая, подобрал его и выставил перед собой, держа обеими руками. Остальные бандиты образовали вокруг него и атамана круг.

– Видишь, всё по-взрослому. Это как дуэль, только мне, простолюдину, оружие не полагается. Видишь, у меня ничего нет в руках? – главарь банды покрутил запястьями в воздухе. – Ну, чего стоишь-то, щенок? Ждёшь, пока я себя сам накажу?

Эта простая издёвка сработала отлично. Мальчишка снова взревел и кинулся вперёд. Атаман стоял до последнего и всего за мгновение до удара увернулся, а на излёте этого движения толкнул паренька пяткой в спину. Тот снова оказался на земле. Банда захохотала.

– Что, нехороший дядя тебя обманул? – издевательски протянул бандит и походя пнул корчащегося на земле Миклара. – Злой вонючий простолюдин смеет обижать знатного маленького господина? Вставай, попробуй ещё раз! Меня, хама такого, надо покарать!

Парнишка вскочил и бросился на него. Он хотел за мгновение до удара изменить траекторию клинка, чтобы, когда противник снова увернётся, ударить его по горлу. Но на этот раз атаман встретил его в упор. Он перехватил руку мальчика, вывернул её, не стесняясь ударил паренька в лицо и швырнул его на землю.

Перед глазами у мальчика всё плыло. Он и так мало что соображал, а после удара и вовсе потерял ориентацию в пространстве. Лица бандитов смазывались в безобразные кляксы, звуки то тонули в воздухе, то выныривали прямо в уши. Однако голос атамана, звучавший где-то рядом, звучал всё так же ясно.

– У той истории было продолжение. Когда я поправился, тот высокородный господин, что изуродовал меня, уже уехал. Оказалось, он был в моём городе проездом. Но имя его мне всё же удалось узнать. Ты слушаешь, боец?

Мальчик поднял голову. Атаман прохаживался из стороны в сторону, а шрам на его лице казался ещё ярче в лучах заходящего солнца.

– Вот и чудно, – кивнул главарь и продолжил. – С тех пор я, как видишь, вырос. И того господина я потом нашёл. Мы с ним встретились в одном тёмном переулке пару лет назад. Понятное дело, он меня вспомнил благодаря этому, – атаман указал на осьминога. – И сразу выхватил меч. Но знаешь, мне удалось одолеть его в драке. Мне, косорукому плебею, удалось победить благородного фехтовальщика. И знаешь, знаешь, что я сделал?

Глаза бандита заблестели от восторга, будто прямо сейчас исполнялась мечта всей его жизни. Не сводя взгляда с мальчика, он неспешно двинулся к его отцу, медленно умирающему в дорожной пыли.

– Я бросил его на землю, – знакомое толкающее движение, – занёс над ним ногу, – сапог атамана взмыл над купцом, – и сделал вот так, вот так, вот так!..

Голова Миклара раскололась, как орех, а разбойник продолжал неистово топтать то, что от неё осталось, словно надеялся перемолоть череп в муку. Его штанина пропиталась красным, во все стороны разлетались тёмные сгустки, и даже остальные бандиты немного разошлись в стороны, стараясь не смотреть на кровавое месиво, которое устроил их предводитель.

Мальчик мутным взглядом смотрел на то, что осталось от его любимого родителя, и на зарёванном лице читалась только отрешённость. Словно он смотрел, но не видел, а если и видел, то не мог осмыслить. Пока что.

Отведя душу, разбойничий атаман вытер рукавом брызги, попавшие на лицо, и, пошатнувшись, огляделся. Затем он вытащил из трупа шпагу. Несколько нетвёрдых шагов – и он у обочины. Наина лежала без сознания. Над Найей всё ещё пыхтел самый неугомонный из насильников. Пинком отшвырнув кобеля, атаман медленно и уверенно проколол шпагой горло женщины. Та захрипела, забулькала и быстро затихла. Затем то же самое случилось с её дочерью. Дождавшись окончания агонии, главарь банды развернулся и пошёл обратно к передней повозке.

Мальчик к тому времени сумел сесть. Он держался за разбитое лицо трясущейся рукой и иногда вытирал кровь рукавом камзольчика. Окровавленная отцовская шпага полетела к его ногам.

– Ну что, будешь меня наказывать, благородный господин? – бросил атаман.

Из его голоса исчезла издёвка, исчез азарт – остались только безразличие и усталость.

Мальчик не пошевелился. Он смотрел на мучителя исподлобья и судорожно вздыхал, дрожа всем телом.

– Я… тебя… убью, – только и проговорил он сквозь всхлипы.

– Обещаешь? – вяло усмехнулся атаман и нагнулся к самому лицу парнишки. – Меня зовут Сайгар. Сайгар из Нихалы. Запомни это имя. Если ты вдруг не сдохнешь на улице, найди меня и сделай из меня пример, благородный господин. Мне, смерду, не привыкать.

С этими словами он выпрямился и, враз утратив к мальчику интерес, отправился раздавать указания. Мальчик наблюдал, как банда выворачивает наизнанку повозки, грузит всё ценное в телеги, выпрягает и уводит лошадей, и за всё это время так и не сдвинулся с места. Рыжий разбойник, бросив на мальчонку последний кровожадный взгляд развернулся и уехал вслед за остальными. Атаман запретил ему мстить, и ослушаться главаря он не рискнул.