Читать книгу: «Настоящая королева», страница 2

Если только…

Было какое-то «если», но он не мог вспомнить какое… Впрочем, он кое-что увидел в незнакомом пространстве, глаза поведали ему, что это очертания человека и одновременно чего-то еще – река, поток, быстрая, ясная струя. Она была прекрасна, и он потянулся к ней, словно человек, умирающий от жажды.

Все остальное бледнело перед этим головокружительным зрелищем. Весна осталась где-то очень далеко, а напряжение внутри него было таким сильным. Он сообразил, что перестал дышать, и вдруг понял, что ему все равно, он сможет отдохнуть, забыть, уснуть…

«Нет. Я все еще Марше Хесперо, сын…»

Он не мог вспомнить. Слабо вскрикнув, он бросился в лучезарные воды, и что-то в нем дотянулось дальше, чем могло бы его парализованное тело, он ощутил поток, который не был потоком, пальцами, которые не были пальцами, и впустил его в себя, словно пытаясь утолить жажду. Разрыв его тела и души стал не таким сильным и болезненным, и он продолжал делать огромные глотки, полностью открыв себя навстречу новому переживанию, в то время как все остальное вокруг него погрузилось в черный мрак.

«Невозможно», – кажется, сказал кто-то.

Хесперо почувствовал, что ухмыляется, и его зловещая улыбка, точно лунный серп, возникла между двумя мирами.

«Невозможно. Ты не прошел священным путем. Только я…»

– Вы правы, – сказал Хесперо. – Но я на него настроен.

«Но не так, как я».

Неожиданно Хесперо почувствовал, что ледяной холод сменился жаром, и его тело напряглось и начало растворяться.

– Нет, – сжав зубы, прохрипел он.

«Да. Ты меня удивил…»

– Да, – с трудом выговорил Хесперо.

«Но я здесь сильнее».

Хесперо сжал кулаки, но от напряжения пальцы оторвались от ладоней. А в следующее мгновение его плечи поникли, и обе руки отвалились от тела.

– Нет!

Его позвоночник задрожал и начал ломаться, торс медленно рассыпался, колени исчезли. Его тело развалилось на части, и черный поток унес куски прочь.

Дрожа от страха, Хесперо снова ухватился за ослепительное сияние, не обращая внимания на то, что он становится бестелесным, сливаясь с потоком.

«Здесь», – произнес неожиданно голос.

Он ничего не видел, но вдруг ощутил что-то горячее и дрожащее.

– Я помню, – пробормотал он. – Я это помню.

«Тогда поторопись. Ты скоро забудешь».

Голос сказал правду, потому что в тот момент, когда Хесперо коснулся необычного предмета, он уже не понимал, что делает и почему, и…

Послышался крик, а потом, потом…

Откровение.

Сначала появились образы и части образов. Запахи, ощущения, боль и удовольствие, сущность материи, сущность жизни, но отделенная от самой жизни, плывущая по течению.

Нет, не по течению. Внутри него.

Первый поток исходил от Фабуло: страх и возбуждение одновременно. Да, Луцио убили, при помощи утонченного яда, но все это было слишком быстро, жизнь отступила, и возникли яркие вспышки. Ослепительное плетение священного пути святого Диуво, движение женских пальцев, касающихся высоких стеблей пшеницы, удар головой о холодный мрамор в часовне в з’Эспино, он дрожит в лихорадке, ему жарко в удушающих перинах, мягкое белье, удивление, лицо, ставшее целой вселенной, сладкий запах материнского молока, боль, свет…

А потом, надолго, Хесперо лишился способности мыслить, когда перед ним открылся колодец знания, наполнил его и – когда он решил, что силы его иссякли, – снова закрылся.

Возникла сильная боль, и он почувствовал, что его ногти впились в ладони, потом руки сжало, словно тисками, и в груди что-то заколотилось.

«Мое сердце, – подумал он. – Мое сердце».

Он снова содрогнулся, ему больно сдавило грудь.

Затем удар, пауза, два удара, снова пауза и новый удар.

Боль стала не такой мучительной, а в следующее мгновение он испытал облегчение. Задыхаясь, он открыл глаза.

– У вас получилось, – сказал сэр Элдон.

Рыцарь держал его за левое плечо. Брат Хелм вцепился в правое.

Он с трудом поднял глаза на ряд скамеек. Ниро Фабуло скорчился в своем кресле, глаза широко раскрыты, кожа уже начала синеть.

Милтон, раскрыв от удивления рот, отвернулся от мертвого Фратекса Призмо.

– Как? – выдохнул он.

– Святые отвернулись от него, – прохрипел Хесперо. – Они выбрали меня.

– Но вы не прошли по священному пути, – возразил Милтон. – Как вы могли использовать магический источник?

– Святые сообщают свою волю через меня напрямую, – заявил Хесперо.

– Это невозможно.

– Это данность, – с трудом выговорил Хесперо. – Вы все видели. И наверняка почувствовали.

– Да, – сказал другой трибицерий, Л’Оссель. – Разве ты не видишь? Не помнишь? Это правда. Предсказание гласит: «И он возьмет силу святого Диуво, хотя он не прошел его путь».

Потрясенное молчание сменилось всеобщим гулом.

– Он истинный Фратекс Призмо, – продолжал Л’Оссель. – Он тот, кто поведет нас за собой в последние дни.

Хесперо собрал остатки сил и стряхнул руки, которые его поддерживали.

– Я не потерплю никаких сомнений, – заявил он. – У нас мало времени, а сделать нужно многое. Если кто-то из вас хочет бросить мне вызов, сделайте это сейчас.

Он вздернул подбородок. Несмотря ни на что, ему удалось справиться со священным путем и с Фабуло. У него больше не осталось сил. Если самый слабый из них бросит ему вызов, это будет конец.

Но они опустились перед ним на колени.

А через несколько дней его назвали Фратекс Призмо Ниро Марко.

Ему нравилось, как это звучит.

Даридж

Стивен резко проснулся, чувствуя, как отчаянно колотится в груди сердце.

– Что? – задыхаясь, проговорил он.

Но ему никто не ответил. Что-то его разбудило – что-то громкое, или яркое, или болезненное, – только вот он не мог вспомнить что: звук, свет или прикосновение. Произошло ли это в реальном мире или за границей сна? Кожу головы и ладони покалывало, и он чувствовал себя как насекомое, застрявшее в патоке.

Затем в открытое окно ворвался порыв ветра, холодного и чистого, и неприятное ощущение прошло.

Он прижал страницу книги, которую читал, сообразив, что заснул, буквально уткнувшись в нее носом, и, когда ужас, испытанный им при пробуждении, прошел, почувствовал, что смеется. Что скажет Землэ?

Она пошутит насчет его одержимости, но она все понимает. Стивен положил в книгу ленточку, чтобы отметить место, где он остановился, а затем перевел взгляд на лежащую рядом с книгой свинцовую пластину с полустертыми надписями. Его привело сюда письмо. Хотя он давным-давно разобрался в шифре, которым оно было написано, он чувствовал, что ему не удалось понять что-то очень важное, скрытое в тексте, и он никак не мог отыскать ключа к мучившей его тайне.

Он встал и подошел к восточному окну, остановился. Разве он не закрыл ставни?

Стивен огляделся по сторонам и пришел к выводу, что в комнате никого нет, а также нет места, где мог бы спрятаться незваный гость. Это было просторное помещение, вырубленное в скале, с огромными окнами, выходившими на все четыре стороны, забранными хрустальными стеклами толщиной в палец. Они были полупрозрачные и, если их закрыть, днем пропускали в комнату приятный рассеянный свет. А когда их открывали, глазам представал восхитительный вид. Насколько знал Стивен, это высокие покои в громадном городе, состоящем из пещер и тоннелей, пронизывающих гору Ведьмин Рог и построенных внутри невысоких каменных наростов на восточной стороне пика, который аттивары – местные жители – называли Кхелан, или «вертел». Он не знал, какое имя они дали верхней горнице, но он окрестил ее «орлиное гнездо». Он любил любоваться отсюда восходом солнца над зазубренными пиками Бейргса, в ясный день ему казалось, что он может разглядеть Средние земли на юге и залив Дефис на востоке, потому что временами у него возникало ощущение, будто он видит влажное мерцание воды, хотя это вполне могла быть игра света.

Стивен пожал плечами. Наверное, он не закрыл задвижку, а ветер распахнул окно.

Уже сгустились сумерки, и гора отбрасывала свою длинную тень в сторону окутанного голубой дымкой горизонта. К северу и югу пики и уступы горы пылали оранжевым сиянием, а на темнеющем небе начали робко появляться первые звезды.

Стивен сделал глубокий вдох облегчения и положил руки на мраморный подоконник, слегка наклонившись вперед.

У него возникло ощущение, будто он коснулся ладонями раскаленной печи, и он, вскрикнув от боли и удивления, сделал неверный шаг назад, в изумлении глядя на свои руки.

Через несколько мгновений Стивен начал успокаиваться. Камень не был настолько горячим, чтобы обжечь его от короткого прикосновения; просто он этого не ожидал. Стивен осторожно вернулся к окну и снова коснулся подоконника. Он по-прежнему был очень теплым.

Тогда Стивен пощупал ближнюю стену, но она оказалась такой же холодной, как вечерний воздух.

Он встревоженно огляделся по сторонам. Что здесь происходит? Может, он невольно выпустил на волю какое-то древнее колдовство сефри? Или вулканические испарения поднимаются внутри горы? Охваченный любопытством, он пошел вдоль стены к следующему окну, а потом к третьему, но не обнаружил ничего необычного. Однако, когда он остановился около каменной лестницы, уходившей вниз, в глубь горы, он выяснил, что перила тоже необычно теплые на ощупь.

Стивен вернулся к восточному окну, опустился на колени и потрогал пол. Вот оно, теплое пятно. И на расстоянии чуть больше королевского ярда еще одно – получился след, который вел к лестнице…

Волосы у него на голове зашевелились.

Кто вошел в окно? И кто прокрался мимо него, пока он спал?

Он уже пожалел, что хотел побыть один и не позволил кому-нибудь из аттиваров пойти вместе с ним.

Кто бы это ни был, он не обратил на Стивена внимания, когда тот был полностью уязвим. Значит, он не причинит ему вреда и впредь.

Стивен напряг свои благословенные святыми чувства, но ничего не услышал, только уловил едва различимый аромат горящей сосны, приправленный мускусным животным запахом.

Он снова выглянул в окно на крутой склон, тянувшийся на двести королевских ярдов. Тот, кто сюда забрался, должен уметь летать.

Стивен посмотрел на лестницу и вдруг вспомнил, что там, куда направилось неизвестное существо, находится Землэ. Может, оно не стало его трогать, потому что он спал, но если она бодрствует…

Неожиданно он услышал, как залаяли собаки – гончие Землэ, – и все вокруг лишилось своих красок и поблекло.

По природе своей Стивен не был воином, но он пожалел, что не взял с собой оружие, хотя бы нож.

Поклявшись себе, что теперь он всегда будет ходить вооруженным, Стивен схватил фонарь и помчался вниз по лестнице.

Собаки вдруг прекратили лаять.

«Орлиное гнездо» было не единственной комнатой в Кхелане. Это был маленький замок, или особняк, или, что более похоже на правду, башня колдуна. Через пятьдесят семь ступенек Стивен оказался в следующей комнате, которую они с Землэ называли «спальней колдуна». Ее вырубили в высокой пещере, и, хотя здесь не было окон как таковых, ее освещали полосы света, попадавшие сюда сквозь многочисленные прорези с разных сторон – в зависимости от времени суток. Они не только давали свет, но и служили чем-то вроде световых часов.

Диковинный запах на лестнице стал сильнее, мешая Стивену дышать, а когда он влетел в комнату, его охватила паника. Три громадных пса Землэ стояли в дальнем конце, глядя на площадку, откуда лестница уходила вниз. Они не издавали ни звука, но шерсть у них на загривках встала дыбом.

– Землэ!

Он видел, что она лежит на кровати, а из-под одеяла выглядывает обнаженная нога. Она не пошевелилась и не ответила на его крик. Стивен бросился к ней.

– Землэ! – повторил он и принялся ее трясти.

Она с трудом открыла глаза.

– Стивен? Что случилось? – нахмурившись, спросила она. Пытаясь отдышаться, он сел на кровать, Землэ тоже села и потянулась к его руке.

– Ничего. Я… мне показалось, здесь кто-то – или что-то прошел. Я испугался, что он тебя обидел. Ты разве не слышала собак?

– Они заволновались, – пробормотала она, потирая глаза. – Так часто бывает. Их пугает это место. – И тут, казалось, она поняла, что он сказал. – Что-то?

– Я не знаю. Я заснул наверху…

– Уткнувшись носом в книгу.

– Ты поднималась?

– Нет, догадалась. Если бы ты решил лечь спать, думаю, ты бы спустился ко мне. – Она пожала плечами. – Или я себе льщу?

– Нет, конечно не льстишь.

– Ну, рассказывай.

– Понимаешь, подоконник был горячий.

Она приподняла одну бронь:

– Горячий?

– Я имею в виду, по-настоящему горячий. Почти обжигающий. А еще перила лестницы и пол в некоторых местах, как будто что-то очень горячее прошло через комнату.

– Что прошло?

– Не знаю. Но, если вспомнить все эти древние мерзости, с которыми мне довелось познакомиться в последнее время – всякие там греффины, уттины и ваурмы, – это может быть все, что угодно. Возможно, саламандра.

Она погладила его по руке:

– Ну, оно не причинило тебе вреда, и меня тоже не тронуло, верно? Даже не обидело собак. Может, это дружелюбное огненно-невидимое существо.

– Может, конечно. Или такое же дружелюбное, как Фенд.

– Фенд не сделал ни одного неверного движения или шага, – заметила она.

– Он попытался меня убить.

– Я имела в виду с тех пор, как стал Рыцарем Крови и поклялся тебе в верности.

– Ну, тут ты права, но… поверь мне на слово, он обязательно что-нибудь сделает. В любом случае прошло меньше месяца. Я уверен, что он задумал какую-то гадость.

Землэ пожала плечами:

– Ты хочешь отправиться за своим чудовищем? Мне нужно одеться.

Он заморгал, неожиданно сообразив, что она сидит, не прикрывшись одеялом, совершенно обнаженная.

– Мне ужасно не хочется тебя об этом просить, – пробормотал он.

– К тому же такая просьба очень нехарактерна для мужчины, – ответила она.

– И все же…

– Подожди.

Землэ спустила с кровати стройные ноги и подошла к рубашке, валявшейся на полу. Когда она натянула ее через голову и ее тело скрылось под ней, Стивен почувствовал сильное желание. Почему, когда она одевалась, это получалось гораздо соблазнительнее, чем когда раздевалась? Но это было именно так.

Стивен тряхнул головой, прогоняя наваждение. Землэ надела высокие ботинки со шнуровкой, и они отправились на поиски призрака в сопровождении собак, молча шагавших у нее за спиной. Стивену стало интересно, поверила ли ему Землэ или просто выказывала уважение, как все аттивары и Фенд. Он надеялся, что это не так; ему нравился ее независимый, сильный характер, а не уступчивость. На самом деле в самом начале их отношений власть была в ее руках, теперь же ему иногда казалось, что главным стал он. Это внушало ему такое же беспокойство, как любая неизвестность, особенно учитывая почтение, с которым, казалось, к нему относились остальные аттивары.

«Казалось», потому что они привели его сюда силой, и он этого не забыл.

Но с тех пор ничего даже отдаленно похожего не происходило. Его слово было законом, и, насколько он мог судить, он имел право бывать в любой части горы.

Кроме тех, которые не мог отыскать.

– Что-то не так?

Его смущало то, с какой легкостью Землэ угадывала его настроения.

– Смотри под ноги, а не на меня, – пробормотал он.

– Да ладно, тебя что-то беспокоит.

– Просто я в очередной раз пытаюсь понять, почему аттивары не знают, где находится Алк, – сказал Стивен. – Он считается сердцем, сокровищницей этого места, но никто не может указать мне дорогу к нему, несмотря на то что я пришел сюда именно в поисках его.

– Ну, сокровищницы обычно хорошо спрятаны, или их хорошо охраняют, или и то и другое, – заметила она. – А аттивары тоже пришли сюда не слишком давно.

– Верно, – не стал спорить он.

Они добрались до следующей площадки и череды галерей, которые, возможно, когда-то были бальными или банкетными залами, такими большими и величественными они выглядели.

Стивен прислушался, но его когда-то сверхъестественный слух пострадал во время взрыва несколько месяцев назад. Он по-прежнему слышал лучше обычных людей, но сейчас не уловил ничего необычного. И, проведя рукой по стенам, не сумел нигде обнаружить ни одного теплого пятна.

– Ну, отсюда он мог выбрать с десяток разных путей, – проговорил он. – Может, мне стоит предупредить стражу.

– Именно для этих целей она и существует, – заметила Землэ.

– Пойду отыщу их, – кивнув, сказал он. – Они внизу, в одном пролете лестницы. Возможно, они даже его видели. А ты возвращайся наверх.

Она улыбнулась:

– Хорошо. Я собираюсь снова раздеться. Ты ко мне присоединишься?

Стивен заколебался, и она закатила глаза:

– Мы найдем Алк, Стивен. Ты же сам сказал, что прошло меньше месяца. Ты всю прошлую ночь провел за книгами. Еще одна такая ночь, и я начну сомневаться в собственной привлекательности.

– Просто… это очень срочно. Ревестури рассчитывают, что я обнаружу здесь знание, которое поможет спасти мир. Это накладывает на меня определенную ответственность. А теперь еще… кто-то сюда заявился.

Она улыбнулась и слегка приспустила рубашку.

– Жизнь коротка, – сказала она. – Ты его найдешь. Такова твоя судьба. Пойдем в постель.

Стивен почувствовал, что его щеки заливает краска.

– Я скоро поднимусь, – сказал он.

Леоф

Леовигилд Акензал откинулся на ложе из теплого клевера и закрыл глаза. Он глубоко вдохнул наполненный ароматом цветов воздух и расслабился в лучах теплого солнца. Его мысли начали путаться, когда сны, прячущиеся в зеленой траве, крадучись на цыпочках, пробрались в его разум.

Зазвучала нежная мелодия аккордеона, которая сплелась с песнями птиц и жужжанием пчел.

– Это что за мелодия? – тихонько спросил знакомый голос, испугав его.

– Она импровизирует, – пробормотал он.

– Звучит немного грустно.

– Да, – согласился он. – Все, что она теперь играет, наполнено печалью.

Теплые, мягкие пальцы сплелись с его собственными, израненными и загрубевшими. Он открыл глаза и повернул голову, чтобы видеть рыже-золотые волосы и темные глаза Ареаны.

– Я не слышал, как ты подошла, – сказал он ей.

– Босые ноги неслышно ступают по клеверу, верно?

– Особенно такие легкие, как твои, – ответил он.

– О, тише. Тебе больше не нужно меня завоевывать.

– Как раз наоборот, – сказал он. – Я бы с радостью завоевывал тебя каждый день.

– Как замечательно, – заявила она. – Слова хорошего мужа. Посмотрим, будешь ли ты чувствовать через десять лет то же самое, что чувствуешь сейчас, когда прошло десять дней.

– Я больше всего на свете хотел бы это узнать. А потом через двадцать, тридцать…

Она прикрыла рукой его рот:

– Тише, говорю тебе.

Она оглядела поляну.

– Я думаю назвать это место твоим солнечным полем. Ты теперь стараешься все время греться в его лучах.

«А ты разве нет?» – хотел спросить он. Она провела в подземелье несколько месяцев, так же, как и он. И, как и он, слышала… «Нет», – он не станет это вспоминать.

– Извини, – проговорила она. – Я не хотела тебе напоминать. Просто… а что ты будешь делать, когда наступит зима?

Он пожал плечами:

– До нее еще далеко, и я не могу помешать ей прийти. Посмотрим.

Она улыбнулась, но ее улыбка причинила ему боль.

– Может, я напишу веселую, яркую музыку.

– Извини, что не дала тебе поспать, – сказала она.

«Да, не дала, – подумал он с горечью. – И к чему все эти разговоры о зиме?»

– А с другой стороны, мне кажется, что ты только и делаешь, что спишь, – проговорила она.

Он сел, чувствуя, как его охватывает раздражение.

– Как ты…

И тут его укусила оса. Боль была совсем простой, самой обычной, и он с воплем вскочил на ноги, размахивая руками в воздухе, где роились насекомые.

Он все понял. Боль от укуса разбудила его чувства.

– Мери, – крикнул он и направился к девочке, сидевшей со своим аккордеоном. – Мери, прекрати.

Но она продолжала играть, пока Леоф не потянулся к ней и не остановил ее руки. Они были холодными.

– Мери, это причиняет нам боль.

Она не подняла головы, продолжая разглядывать клавиши.

– А мне не больно, – сказала она.

– Я знаю, – ласково проговорил он.

Тогда она подняла голову, и в груди у него все сжалось.

Мери была хрупкой девочкой и выглядела младше своих восьми лет. Издалека могло показаться, что ей лет пять или шесть.

Но он стоял совсем близко. Когда она посмотрела на него, он заглянул в ее глаза. Они оставались голубыми, но каким-то непостижимым образом казалось, будто в них поселилась тень, иногда возникало ощущение, будто она где-то далеко, а порой их наполняла такая боль, какой не должен знать ребенок ее возраста. Глядя на Мери вблизи, можно было подумать, что ей сто лет.

– Извини, – сказала она.

– Что ты пыталась тут сделать?

– Не знаю, – пожав плечами, ответила она.

Он опустился на колени и погладил ее по волосам.

– Роберт больше не найдет нас.

– Он забрал ее с собой, – едва слышно сказала Мери. – Он обманул тебя, заставил написать ее, а потом забрал.

– Все хорошо, – попытался успокоить ее Леоф.

– Ничего не хорошо, – возразила Мери. – Не хорошо. Я слышу твою музыку, когда он играет ее.

– Что? – У Леофа зашевелились волосы на голове.

– Он плохо играет, – прошептала она. – Но он нашел того, кто будет играть за него. Я слышу.

Леоф посмотрел на Ареану. Она молчала, но по ее щекам катились слезы.

– Я думала, ты все исправишь, – сказала Мери. – А теперь вижу, что ты не можешь.

– Мери…

– Все хорошо, – перебила его она. – Я понимаю. – Она сняла с колен аккордеон, взяла его за ремешок и встала. – Я пойду поиграю где-нибудь еще, – проговорила она.

– Мери, пожалуйста, не уходи, – попросила ее Ареана. Но девочка повернулась и медленно побрела прочь.

Леоф посмотрел ей вслед и вздохнул.

– Она ждет, что я что-нибудь сделаю, – сказал он.

– Она слишком многого хочет, – заметила Ареана.

– Мы все там были, но играла она, – покачав головой, проговорил он. – Я ее использовал…

– Чтобы спасти нам жизнь, – мягко напомнила ему жена.

– Я не уверен, что мне удалось спасти ее жизнь, – возразил он. – Я думал, ей станет лучше, но она от нас ускользает. И с каждым днем все больше.

– Да, – кивнув, сказала Ареана.

– Мне нужно пойти за ней.

– Она хочет побыть одна, – проговорила Ареана. – Мне кажется, тебе не нужно ей мешать. Она и раньше любила одиночество.

– Да.

– Оставайся здесь. Отдохни. Мне нужно сходить на рынок кое-что купить на обед. Может, удастся найти что-нибудь, чтобы порадовать Мери. Ленточку или конфету.

«Ленты и сласти не помогут», – подумал Леоф, но улыбнулся и поцеловал жену.

– Я очень везучий человек, – сказал он.

– Нам всем повезло, – поправила его Ареана. – Даже Мери. Мы есть друг у друга.

– А вот на этот счет у меня нет уверенности, – заявил Леоф.

– В каком смысле? – нахмурившись, поинтересовалась Ареана.

– Вчера я получил письмо от лорда Эдвина Грехэма. Мать Мери была его сестрой.

– Они хотят ее забрать? Но ведь герцог сделал нас ее опекунами.

– Я не знаю, чего он хочет, – ответил Леоф. – Он отправил сюда жену, чтобы она нам сказала. Она скоро будет здесь.

Леди Терис Грехэм оказалась очень высокой, выше Леофа. У нее были пронизывающие зеленые глаза и целая россыпь рыжих веснушек, с которыми странно контрастировали темные, почти черные волосы. Лицо волевое, вытянутое, как и тело. Она приехала в темно-зеленом с черной отделкой дорожном платье, явно стоившем немалых денег. Ее сопровождали две служанки и два стража, что тоже говорило о богатстве. Она оказалась моложе, чем он ожидал. Ареана усадила ее в их маленькой гостиной, которой до этого дня никогда не пользовались. Затем отправилась готовить чай, оставив леди с Леофом, и та окинула его внимательным взглядом.

– Вы тот самый человек, написавший симфонию? – спросила она наконец. – Ту, что стала причиной беспорядков в Гластире?

– Да, – подтвердил Леоф. – Боюсь, что так.

– И другое произведение, которое так нравится народу? – То, как она произнесла слово «народ», означало, что она включает в эту категорию далеко не всех, и уж конечно, ни в коем случае не себя.

– Да, миледи.

– Да, – сухо повторила она.

Пришла Ареана и принесла чай, и они некоторое время пили его в неловком молчании.

– Насколько хорошо вы знали мою золовку? – неожиданно спросила леди Грехэм.

Леоф почувствовал, как напряглась Ареана, а сам он покраснел.

К его несказанному удивлению, леди Грехэм рассмеялась.

– О, святые! Да, Амбрия в некоторых отношениях была невероятно великодушна, – заявила она.

Леоф кивнул, не зная, как отреагировать на ее слова, и вспомнив ту ночь и тепло кожи Амбрии…

А всего через несколько дней ее жалобный, мертвый взгляд.

– Впрочем, дело не в ней, – сказала леди Грехэм и пожала плечами: – Проблема в том, что теперь делать с Мери.

– Я думаю, она должна остаться с нами, – сказал Леоф.

– Лично я склонна с вами согласиться, – сказала леди. – Мне совсем не нужно, чтобы девчонка путалась у меня под ногами. С меня хватает и ее братца, впрочем, скоро мы его женим. С другой стороны, она внебрачная дочь Уильяма и член нашей семьи, а у моего мужа имеются собственные представления о семейных обязанностях.

– Она здесь в полной безопасности, – проговорила Ареана. – И продолжает оставаться наследницей.

– Да, – ответил Леоф.

– Вероятно, это возможно. Но разве герцог Артвейр не вызывался быть ее опекуном?

– Это так, – сказал Леоф.

– Не сомневаюсь, что у Артвейра имелись для этого собственные причины. А также он совсем не просто так подарил вам этот чудесный дом, который находится в одном из его самых прекрасных поместий.

– Герцог и мой муж друзья, – сказала Ареана. – Дом – его свадебный подарок.

– Не сомневаюсь. – Леди Грехэм вздохнула. – Кроме того, он хочет держать девочку как можно ближе к себе. – Она резко вскинула голову: – Кстати, а что с ней? До меня доходили весьма странные истории. Что-то насчет музыки, которая убивает.

Леоф поджал губы, История каким-то непостижимым образом стала известна, но он не знал, должен ли подтвердить ее.

– Говорят, что принц Роберт заставил вас написать мелодию, которая убивает всякого, кто ее слышит, и что Мери ее сыграла, но не умерла, – пояснила она.

Когда он никак не отреагировал на ее слова, она вздохнула и взмахом руки подозвала служанку, которая протянула Леофу сложенный листок с восковой печатью.

Он взял документ и обнаружил, что печать принадлежит Aртвейру. Он сломал ее и прочитал следующее:

Дорогой друг, ты можешь совершенно спокойно рассказать леди Торис Грехэм все, что касается Мери. Она имеет право знать правду, и я не сомневаюсь, что она не навредит девочке.

– А.

Леоф в замешательстве поднял голову.

– Извините, миледи, – сказал он.

– Ваша сдержанность делает вам честь. Но я прошу вас, продолжайте.

– Все так, как вы сказали, если не считать того, что Роберт не заказывал мне эту музыку. Он хотел, точнее, говорил, что хочет получить еще одно волшебное произведение, которое перечеркнет мою первую работу и снова сделает его популярным в народе. Думаю, он с самого начала знал, что я попытаюсь его убить.

– Понятно. Он обманом заставил вас написать его. Но ваше произведение его не убило, потому что он уже мертв.

– Что-то вроде того. Но оно убило всех остальных, кто находился в комнате.

– Кроме вас и вашей невесты – и Мери.

– Музыка – это движение, – пояснил Леоф. – Она представляет собой не один звук, а череду звуков, которая ведет к смерти. Убивает последний аккорд, но только если выслушать все произведение. Я научил Мери и Ареану контргармонии, и они напевали ее, чтобы им ничто не угрожало. Впрочем, мы все равно чудом остались живы. А Мери… она играла на клавесине, ей пришлось хуже других.

– Да, наверное. – Леди Грехэм откинулась на спинку стула и сделала еще глоток чая. – Как вы думаете, что Роберт сделает с вашей музыкой?

– Что-нибудь очень плохое, – ответил Леоф.

– Я пытаюсь себе это представить. Оркестр волынщиков, марширующих по полю боя? Или трубачей? А защитники на стенах города падают замертво?

– Это возможно, – ответил Леоф, которому стало не по себе. – Произведение непросто переложить, но человек, достаточно опытный в аранжировке и композиции, с такой задачей справится.

– Кто-то вроде вас?

– Да.

– Возможно, именно по этой причине вы здесь, где вас старательно защищают. Или Артвейр попросил вас написать еще одно такое же произведение?

– Он знает, что я не стану этого делать. Я скорее умру.

– Но Мери сможет его вспомнить?

– Нет.

– Она гениальный ребенок.

– Нет, – повторил он громко.

– Даже для того, чтобы спасти Кротению?

– Держитесь от нее подальше, – рявкнул Леоф.

Леди Грехэм кивнула и сделала еще глоток чая.

– А как насчет вашей контргармонии? Вы могли бы сочинить музыку, которая нейтрализовала бы то, что задумал Роберт?

– Не знаю, – ответил он.

– А вы пытались?

«Я не желаю снова попасть в ловушку».

Ему отчаянно хотелось закричать:

«Я не желаю, чтобы меня снова использовали».

– Вы впустили в мир нечто ужасное, Леовигилд Акензал, и вы за это в ответе.

– Кто вы? – неожиданно спросила Ареана. – Вы пришли сюда вовсе не за тем, чтобы поговорить о будущем Мери.

Леди улыбнулась.

– Должна признаться, что я вас обманула, – ответила она. – Но я приехала сюда, чтобы кое-что вам рассказать и, возможно, отвесить хорошую пощечину – в фигуральном смысле, разумеется.

– Кто вы! – повторила Ареана, искоса взглянув на вооруженных стражей леди Грехэм.

– Тише, дитя, я должна сообщить твоему мужу кое-что очень важное.

– Не смейте с ней так разговаривать, – вмешался Леоф.

Леди Грехэм поставила на стол чашку.

– Вы не задавали себе вопрос, почему со времен Джестера Черного никому не удавалось обнаружить того, что нашли вы!

– Роберт дал мне нужные книги.

– Вот именно. Существуют книги! В них описываются армии в сопровождении хоров евнухов, поющих под музыку водяных органов. Они объясняют, как это происходит. Ученым хорошо знакомы эти книги. Неужели вы думаете, что за прошедшее время никто, наделенный талантом, не попытался сделать то, что удалось вам?

– Я об этом не думал, – признался Леоф.

– У них ничего не получилось, потому что это было невозможно, – сказала женщина, назвавшаяся леди Грехэм. – Музыка, которую вы создали, может существовать, только когда нарушен закон смерти, как уже случилось во времена правления Джестера Черного. И как произошло сейчас.

– Закон смерти?

– То, что отделяет жизнь от смерти и делает их различными состояниями.

– Роберт! – вскричал Леоф.

– Роберт был не первым, но до него существование закона лишь находилось под угрозой. Его возвращение из мира мертвых стало решающим моментом, а как только закон единожды нарушен, его становится все легче и легче обходить, и вскоре граница между живыми и мертвыми исчезнет. Когда это произойдет… нас всех ждет конец. Представьте себе, что этот закон что-то вроде дамбы, удерживающей смертоносные воды. Сначала возникает маленькая течь, но, если ее не заделать, отверстие становится все больше. Когда вандалы начинают раскапывать ее лопатами, она расширяется очень быстро, и в конце концов все сооружение разрушается.

– Но зачем кто-нибудь станет такое делать?