Читать книгу: «Основы истории философии. Том 2. Философия христианской эпохи», страница 5

Νοῦς получил от них предикат μονογενής (Единородный), он был для них (по Иринею, I, 1) πατὴρ καὶ ἀρχὴ τῶν πάντων (Отец и начало всего).

Из νοῦς (и ἀλήθεια) происходят λόγος (Слово) и ζωή (Жизнь), а из них, в свою очередь, – ἄνθρωπος (первообраз божественной индивидуализации) и ἐκκλησία (первообраз божественной общности жизни). Все они вместе образуют ὀγδοάς (Огдоаду).

Еще десять Эонов происходят от λόγος и ζωή, а двенадцать – от ἄνθρωπος и ἐκκλησία. Младший из этих двенадцати Эонов, а значит, и младший из всех тридцати Эонов, – это София, женский Эон.

Совокупность всех этих Эонов составляет Плерому (πλήρωμα), царство божественной полноты жизни, которое делится на ὀγδοάς, δεκάς и δωδεκάς.

Тридцать лет Спаситель (σωτήρ, которому они не давали предиката κύριος) жил в сокрытии, чтобы обозначить тайну этих тридцати сокрытых Эонов.

Для поддержания порядка и границ в этом царстве был создан Эон ὅρος (Предел).

София, якобы из любви, но на самом деле из гордыни, возжелала приблизиться к непосредственной близости Праотца и постичь Его величие, как это сделал νοῦς (и только он). В этом стремлении она могла бы раствориться, если бы ὅρος не убедил ее с трудом, что высший Бог непознаваем (ἀκατάληπτος).

По мнению некоторых валентиниан, София, подобно высшему началу, захотела произвести нечто одна, без участия своего супруга, но не смогла сделать это истинно, и в результате возникло несовершенное существо – бесформенная сущность (οὐσία ἄμορφος), выкидыш (έκτρωμα), поскольку мужское, оформляющее начало не участвовало в этом.

София страдала от этого результата, обратилась с мольбой к Отцу, и Тот повелел ὅρος очистить и утешить ее, возвратив ей место в Плероме, после того как ее стремление (ἐνθύμησις) и страдание (πάθος) были отделены от нее.

По велению Отца νοῦς и ἀλήθεια извели Христа и Святого Духа. Христос придал произведению Софии форму и сущность, затем вернулся в Плерому и научил Эоны их отношению к Отцу, а Святой Дух научил их благодарности и привел к покою и блаженству.

В качестве благодарственной жертвы Эоны, каждый внося свое лучшее, с согласия Христа и Святого Духа, создали великолепное образование – Иисуса, Спасителя, которого они принесли в дар Отцу. Он также называется Христом и Логосом по имени Отца. Это – общий плод Плеромы (κοινὸς τοῦ πληρώματος καρπός), великий Первосвященник.

Плерома послала Его, чтобы спасти ἐνθύμησις (помысел) высшей Софии, которая, оказавшись вне Плеромы, скиталась в виде низшей Софии, именуемой Ахамот (от евр. חָכְמָה, «мудрость»), и избавить ее от страданий, которые она испытывала в поисках Христа. Ее πάθη (страдания) были:

– страх (φόβος),

– печаль (λύπη),

– нужда (ἀπορία),

– мольба (δέησις или ἱκετεία).

Иисус отделил эти πάθη от нее и превратил их в самостоятельные сущности, ставшие основами видимого мира:

– страх – в психическое влечение,

– печаль – в гилическое (материальное),

– нужду – в демоническое,

– мольбу – в обращение, покаяние и восстановление психической сущности.

Область, в которой пребывает Ахамот, – это низшая Огдоада, отделенная от области Эонов ὅρος τοῦ πληρώματος (Пределом Плеромы) и крестом (σταυρός).

Ниже Огдоады находится Гебдомада – область психического, где пребывает демиург (δημιουργός), считающий себя высшим Богом и создавший из материальной субстанции тела для душ.

Материальный человек (ὁ ὑλικὸς ἄνθρωπος) является обиталищем:

– либо только души,

– либо души и демонов,

– либо души и разумных сил (λόγοι), которые были рассеяны в этом мире Иисусом (общим произведением Плеромы) и Софией и вселяются в душу, если в ней не обитают демоны.

Все человечество делится на:

– гиликов (материальных),

– психиков (душевных),

– пневматиков (духовных).

Язычники в большинстве своем – гилики, иудеи – преимущественно психики, и лишь избранные духи среди тех и других – пневматики, которые либо заранее возвещали истину, либо сразу приняли ее, когда она была явлена через Иисуса.

Свободные от рабства любому внешнему закону, они сами себе закон. Причастные Духу, они возвышаются над верой к гнозису, который достаточен для их спасения, так что им не нужны дела.

Закон и пророки происходят от Демиурга. Но когда пришло время открытия тайн Плеромы, родился Иисус, сын Девы Марии, созданный не только Демиургом (как дети Адама), но и низшей Софией (Ахамот), или Святым Духом, давшим Ему духовную сущность, так что Он стал небесным Логосом, порожденным Огдоадой через Марию.

Итальянская школа валентиниан (особенно Птолемей, широко использовавший Евангелия, в том числе и четвертое, которое он, как видно из его письма к Флоре у Епифания, «Панарион», XXXIII, также приписывал апостолу Иоанну, и толковавший его в основном аллегорически) и Гераклеон (ок. 175 г. составивший комментарий на Евангелие от Луки, а ок. 195 г. – на Евангелие от Иоанна; первый комментарий упоминает Климент Александрийский, а из второго приводит выдержки Ориген) учили, что тело Иисуса было психическим, а Дух сошел на Него при крещении.

Восточная школа (особенно Аксионик и Ардесиан, возможно, Бардесан) учила, что тело Иисуса было пневматическим, наделенным Духом уже с момента зачатия и рождения.

Подобно тому как Христос, изведенный νοῦς и ἀλήθεια, был восстановителем и спасителем внутри мира Эонов, а Иисус, созданный Плеромой, – в Огдоаде у Ахамот, так Иисус, сын Марии, стал Искупителем для этого земного мира.

Искупленные через Него становятся причастными Духу; они познают тайны Плеромы, и для них больше не действует закон, данный Демиургом.

Полнейшее блаженство связано с гнозисом; лишь ограниченного блаженства удостаиваются психики, остающиеся при простой вере (πίστις). Им, кроме веры, нужны дела для спасения, тогда как гностик спасается без дел как пневматик.

Злоупотребление этим учением для оправдания безнравственности, особенно половой распущенности, особенно характерно для Марка и его учеников, у которых спекуляция все более погружалась в нелепости и абсурд (Ириней, I, 13 и далее).

На учении Валентина о заблуждении, страдании и искуплении Софии основывается также содержание книги «Пистис София», в которой подробно развивается роман о страданиях этой Софии и приводятся её покаянные и плачевные песни.

Бардесан (сын Дейсана, то есть рождённый у реки Дейсан в Месопотамии), родившийся около 153 года н. э. и умерший вскоре после 224 года, упростил гностицизм, приблизив его к более понятным формам, уже более близким к церковному учению. Однако и он всё ещё ставит рядом с Отцом жизни женское божество для объяснения творения. То, что зло возникает не по природному побуждению и не по необходимости, как того хотят астрологи, а проистекает из свободы воли, которую Бог даровал человеку вместе с ангелами как высшую привилегию, доказывает Филипп, ученик Бардесана, в опубликованном Кюретоном в его «Spicilegium Syriacum» (Лондон, 1855) диалоге «О судьбе» (περὶ εἱμαρμένης, «Книга законов стран») – ясно и убедительно. Как тело обитает душой, так и душа обитается духом.

Религия, выдвинутая персом Мани (который, согласно наиболее вероятному предположению, родился в 214 году н. э., впервые публично выступил со своим учением в 238 году и после почти сорокалетней деятельности пал жертвой ненависти персидских жрецов), представляла собой фантастическую смесь гностико-христианских и зороастрийских представлений. Почти исключительно философский интерес вызывает её дуалистический принцип – изначальное существование злого первоначала наряду с добрым, а также связанная с этим аскетическая форма этики. Также и в человеке присутствуют две души: телесная душа, происходящая от злого начала, и световая душа, ведущая своё начало от доброго. Они повторяют борьбу, происходящую между космическими началами. На совершенных, которые уже здесь должны быть свободны от всякой материи, было наложено тройное печать совершенства: signaculum oris – воздержание от всякой животной пищи и нечистой речи, signaculum manuum – отказ от всякой собственности и любой работы, и signaculum sinus – отречение от брака и половых отношений. Августин, который некоторое время был приверженцем манихейства, позже в нескольких своих сочинениях выступил против него, и эти труды являются главным источником наших знаний о манихейском учении.

В противоположность аристократическому сепаратизму гностиков, с одной стороны, и ограниченной односторонности иудействующих христиан – с другой, формировалась католическая церковь, ведя полемику, но в то же время вдохновляясь на новое творчество; её твёрдую догматическую середину обозначает правило веры (regula fidei), постепенно развившееся из более простых основ, данных в крещальном исповедании.

§8. Иустин Мученик

Флавий Юстин из Флавии Неаполя (Сихема) в Палестине, вероятно, родившийся в первом десятилетии II века и действовавший около 150 года н. э., сначала познакомился с греческой философией, особенно стоической и платонической, но затем, отчасти из уважения к стойкости христиан, которое они внушили ему, отчасти из-за недоверия к силе человеческого разума, обратился в христианство. С этого времени он защищал его как против еретиков, так и против иудеев и язычников, но при этом желал оставаться философом и даже считал, что почти всё христианское учение уже содержится в языческой философии и мифологии. Всё истинное, что можно найти у греческих философов и поэтов или где-либо ещё, учил Юстин, происходит от божественного Логоса, который, подобно семени, рассеян повсюду, но во всей полноте явился во Христе. Однако не всякое откровение он считал одинаково непосредственным: Пифагор и Платон черпали из Моисея и пророков.

Христианство Юстин понимал в первую очередь как новый закон Христа, воплотившегося Логоса, который отменил обрядовый закон в пользу нравственного. Загробное воздаяние и наказание он считал бесконечным. Тело также воскреснет. Перед Страшным судом наступит тысячелетнее царство Христа.

Дошедшие до нас его главные труды:

– Диалог с иудеем Трифоном,

– Большая и Малая апологии.

Издания его трудов:

– Робер Этьен (1551), дополненное Генрихом Этьеном (включившим Речь к эллинам, Париж, 1592, и Послание к Диогнету, 1595);

– Фридрих Сильбург с латинским переводом Ланга (первое издание – Базель, 1565; Гейдельберг, 1593);

– Морель (Кёльн, 1686);

– Пруденций Маран (Париж, 1742; также в Bibliotheca veterum patrum Галланди, т. I, 1765, и в Opera patrum graecorum, т. I—III, 1777—79);

– лучшее современное издание – Иоганна Карла Теодора Отто (Corpus apologetarum Christianorum saeculi secundi, т. I: Апологии I и II; т. II: Диалог с Трифоном; т. III: Сомнительные сочинения, фрагменты утраченных трудов и акты мученичества; т. IV—V: Подложные сочинения; 1-е изд. – Йена, 1842 и след.; 2-е изд. – Йена, 1847—50; 3-е изд. начато в 1875).

В Patrologiae cursus completus Ж.-П. Миня труды Юстина составляют IV том греческих отцов.

О Юстине писали:

– Карл Земиш (Юстин Мученик, 2 тома, Бреслау, 1840—42; более раннюю литературу см. т. I, с. 2—4);

– Л. Дункер (К истории христианского учения о Логосе в первые века. Учение о Логосе у Юстина, Гёттинген, 1848);

– Х. Д. Тейнк Виллинк (Юстин Мученик в его отношении к Павлу, Зволле, 1868);

– Бартелеми Обэ (Св. Юстин, философ и мученик. Критическое исследование христианской апологетики II века, Париж, 1875; первое издание – 1861);

– см. также изложение Бёрингера во втором издании его Церковной истории в биографиях.

О времени жизни Юстина – Фолькмар (Theologische Jahrbücher, 1855, с. 227 и след., 412 и след.);

о его космологии – Вильгельм Мёллер (Космология в греческой церкви до Оригена, Галле, 1860, с. 112—188);

о его христологии – Х. Вобер де Пюизо (Лейден, 1864);

о его теологии – К. Вайцзеккер (Jahrbücher für deutsche Theologie, XII, 1, 1867, с. 60—119);

о его отношении к Деяниям апостолов – Франц Овербек (Zeitschrift für wissenschaftliche Theologie, XV, 3, 1872, с. 305—349);

о его литературной связи с Павлом и Евангелием от Иоанна – А. Тома (Zeitschrift für wissenschaftliche Theologie, 1875, с. 383—412, 490—565).

Юстин открывает для нас ряд отцов и учителей Церкви, которые не являются «апостольскими отцами». Его тип учения в основном соответствует направлению древнекатолической Церкви. Он не был первым автором апологии христианства, но его апологетические сочинения – первые из дошедших до нас. Квадрат Афинский и Аристид Афинский старше Юстина и подали свои защитительные речи (подчёркивающие отличие христианства от иудаизма) императору Адриану. Речь Квадрата, по-видимому, не осталась без благоприятного для христиан воздействия. Однако философскими аргументами защищал христианство, вероятно, ещё не Квадрат, возможно, Аристид, но в первую очередь – Юстин.

Указ Адриана, который Юстин приводит в конце своей Большей апологии, несомненно, подлинный, но его не следует толковать так, будто христиан можно было осуждать только за обычные преступления, а не за само христианство. Под понятие противозаконных действий, которое устанавливает указ, несомненно, подпадает и отказ приносить жертвы богам и гению императора. Известный указ Траяна, запрещавший официальные розыски христиан, но признававший упорное исповедание христианства и отказ от законных жертвоприношений преступлением, караемым смертью, остался в силе, хотя была введена более мягкая практика: не только прямо запрещалось судебное преследование без оснований, но и доносчики, не могущие доказать обвинения, подвергались строгим наказаниям. Уже при Антонине Пие, на основании неустранённого указа Траяна, практика вновь ужесточилась, что и стало поводом для апологий Юстина. При Марке Аврелии, лично враждебном христианству, этот указ применялся наиболее беспощадно.

В Первой апологии Юстин сообщает о своей жизни, а в Диалоге с Трифоном – о своём духовном становлении. Он происходил от греческих родителей, которые, по-видимому, присоединились к колонии, посланной Веспасианом после Иудейской войны в опустевший самаритянский город Сихем (с тех пор носивший название Флавия Неаполис, ныне Наблус). Кажется, для образования он отправился в Грецию и Малую Азию; Диалог с Трифоном, по Евсевию (Церковная история, IV, 18), происходил в Эфесе; одно место (Диалог, гл. 1, с. 217 D) позволяет думать о Коринфе.

Учение стоика не удовлетворило его, так как не давало желаемого объяснения сущности Бога; перипатетика отпугнуло требование платы за обучение, показавшееся Юстину недостойным философа; пифагорейца – условие изучить математику перед философией; у платоника он нашёл удовлетворение. Однако позже возражения христианского старца против платонических учений привели его к сомнению во всей философии и принятию христианства. Особенно неопровержимыми показались ему аргументы старца против естественного бессмертия души и в пользу веры, что оно – лишь дар Божией благодати.

Как же это ускользнуло от Платона и Пифагора? Где искать помощи, если даже у таких мужей не найти истины? В таком настроении Юстин должен был либо остаться при скептицизме, либо примириться с мыслью о постепенном развитии познания через исследовательский труд, либо – если ему было необходимо найти абсолютную истину – признать её непосредственно данной в священных писаниях через божественное откровение. Юстин избрал (как, в своём роде, неопифагорейцы и неоплатоники на почве эллинизма) последний путь.

Старец сказал Юстину, что пророки, как органы Святого Духа, засвидетельствованы древностью, святостью, чудесами и исполненными пророчествами; им надо верить, ибо они, как возвышающиеся над необходимостью доказательств, совершенно достоверные свидетели истины. Они возвестили Творца мира, Бога Отца, и посланного Им Христа. Понимание их слов открывается Божией благодатью, которую надо испрашивать в молитве. Эти слова возбудили в Юстине любовь к пророкам и к людям, называвшимся друзьями Христа, и у них он нашёл единственно верную и спасительную философию.

Из приписываемых ему сочинений несомненной подлинностью обладают только две Апологии и Диалог с Трифоном. Первая, Большая апология написана между 142 и 150 годами, вероятно, в 147 году н. э., Вторая, Малая – в 160 или 161 году; обе, по-видимому, адресованы Антонину Пию (хотя многие исследователи считают, что вторая – Марку Аврелию). Диалог с Трифоном состоялся и был записан около 150 года. Уже около 144 года Юстин написал полемическое сочинение против еретиков, особенно против Маркиона.

Мученическая кончина Юстина, согласно ненадёжному указанию Александрийской хроники (изд. Радер, с. 606), произошла в 166 году н. э., но вероятнее, что он был казнён в Риме уже в 163 году. Одним из его самых яростных противников был киник Кресцентий.

Даже после своего обращения в христианство Иустин высоко ценил греческую философию как проявление всеобщего Λόγος σπερματικός (выражение, заимствованное у стоиков, но лишённое всякой связи с естественным развитием и у Иустина означающее только Логос в его духовном и нравственном воздействии на человека), однако только во Христе, как во воплотившемся Λόγος, содержится полная истина. В λόγος σπερματικός участвует весь человеческий род (Apol. I, гл. 8: διὰ τὸ ἔμφυτον παντὶ γένει ἀνθρώπων σπέρμα τοῦ λόγου). В меру своего участия в Логосе философы и поэты могли познавать истину (οἱ γὰρ συγγραφεῖς πάντες διὰ τῆς ἐνούσης ἐμφύτου τοῦ λόγου σπορᾶς ἀμυδρῶς ἐδύναντο ὁρᾶν τὰ ὄντα), но одно дело – семя и образ, даруемые по мере восприимчивости, и другое – само то, в чём даётся участие (Apol. II, гл. 13). Всё истинное, соответствующее разуму, является христианским: ὅσα οὖν παρὰ πᾶσι καλῶς εἴρηται, ἡμῶν τῶν Χριστιανῶν ἐστιν (Apol. II, гл. 13).

Христос есть Логос, в котором участвует весь человеческий род, Первородный Божий (Apol. I, гл. 46: τὸν Χριστὸν πρωτότοκον τοῦ θεοῦ εἶναι ἐδιδάχθημεν καὶ προεμηνύσαμεν λόγον ὄντα, οὗ πᾶν γένος ἀνθρώπων μετέσχε), и те, кто жил согласно с Логосом (οἱ μετὰ λόγου βιώσαντες), суть христиане, даже если их считали безбожниками, как среди эллинов – Сократ и Гераклит, и подобные им, а среди негреков – Авраам, Анания, Азария, Мисаил, Илия и многие другие (Apol. I, гл. 46).

Сократ изгнал Гомера и призывал к разумному познанию истинного Бога; однако он не считал нужным возвещать всем людям об Отце и Создателе мира, но это совершил Христос силой Божией, а не искусством человеческого слова (Apol. II, гл. 10).

Помимо внутреннего откровения через всеобщий Логос, Иустин допускает знакомство греческих философов с учением Моисея. Учение о нравственной свободе выбора Платон заимствовал у Моисея; более того, всё, что философы и поэты говорили о бессмертии души, о посмертных наказаниях, о созерцании небесных явлений и подобном, изначально восходит к еврейским пророкам; отсюда повсюду распространились семена истины (σπέρματα τῆς ἀληθείας), но из-за неточного понимания возникли противоречия во взглядах (Apol. I, гл. 44).

Платон не только знал о еврейской религии вообще, но и был знаком со всем Ветхим Заветом, хотя часто истолковывал его ошибочно; например, его учение о распространении мировой души в форме буквы Χ (Tim. p. 36, где Платон изображает угол между эклиптикой и экватором) является неверным истолкованием рассказа о медном змее (Числа 21:9). Орфей, Гомер, Солон, Пифагор и другие познакомились с моисеевым учением в Египте и благодаря этому хотя бы отчасти исправили свои заблуждения о Божестве (Cohortatio ad Graecos, гл. 14; это мнение автора «Увещания» совпадает с мнением Иустина; впрочем, «Увещание» не может считаться произведением самого Иустина уже потому, что в гл. 23, 70 оно учит о сотворении материи и основывается на аргументе, что над несотворённой материей Бог не имел бы власти, тогда как Иустин, следуя Платону, учит лишь об образовании мира из ἄμορφος ὕλη, Apol. I, p. 92 и др., оставаясь, таким образом, дуалистом).

Представление о Боге врождено (ἔμφυτος τῇ φύσει τῶν ἀνθρώπων δόξα, Apol. II, гл. 6); также и самые общие нравственные понятия свойственны всем людям, хотя часто искажены (Dial. c. Tryph. гл. 93).

Бог един и по причине Своего единства безымянен (ἀνωνόμαστος, Apol. I, гл. 63) и невыразим (ἄῤῥητος, Apol. I, гл. 61, p. 94 D и др.); Он вечен, нерождён (ἀγέννητος, Apol. II, гл. 6 и др.) и неизменен (Dial. c. Tryph. гл. 27); Он пребывает за пределами небес (Dial. c. Tryph. гл. 56: ἐν τοῖς ὑπερουρανίοις ἀεὶ μένοντος).

Он произвёл из Себя до создания мира разумную силу (δύναμίν τινα λογικήν), Логос, и через него сотворил мир: ὁ δὲ υἱὸς ἐκείνου, ὁ μόνος λεγόμενος κυρίως υἱός, ὁ λόγος πρὸ τῶν ποιημάτων καὶ συνὼν καὶ γεννώμενος ὅτε τὴν ἀρχὴν δι αὐτοῦ πάντα ἔκτισε καὶ ἐκόσμησε, так что предполагается имманентное существование Логоса в Боге и его внешнее рождение (Apol. II, гл. 6; Dial. c. Tryph. гл. 60 и далее).

И поскольку Логос служит воле Отца и был сотворён Богом, он имеет различные наименования (καλεῖται ποτὲ δὲ υἱός, ποτὲ δὲ σοφία ποτὲ δὲ ἄγγελος, ποτὲ δὲ θεός, ποτὲ δὲ κύριος καὶ λόγος, ποτὲ δὲ καὶ ἀρχιστράτηγον ἑαυτὸν λέγει, Dial. c. Tryph. гл. 61), более того, он даже есть Бог (Apol. I, гл. 63).

Как пламя существует рядом с другим пламенем, происходя из него, но не уменьшая его, так и Логос существует рядом с Богом. Логос стал человеком в лице Иисуса Христа, Сына Девы (Dial. c. Tryph. гл. 48: ὅτι καὶ προϋπῆρχεν υἱὸς τοῦ ποιητοῦ τῶν ὅλων, θεὸς ὤν, καὶ γεγέννηται ἄνθρωπος διὰ τῆς παρθένου).

Через него было отменено Моисеево законодательство, в котором не только жертвы, но и обрезание, и вообще всё обрядовое было установлено лишь по жестокосердию народа, и вместо него Христос установил нравственный закон (Dial. c. Tryph. гл. 18).

Таким образом, Иустин разделяет с иудеохристианством взгляд на нравственно-религиозную жизнь в форме закона, но вместе с Павлом (не называя его) переходит к отмене всего обрядового закона.

Помимо Бога Отца и Логоса, Его единородного Сына, вместе с ангелами или силами Божиими, объектом почитания является также Святой Дух или Премудрость Божия.

Apol. I, гл. 6: ὁμολογοῦμεν τῶν τοιούτων νομιζομένων θεῶν (эллинских богов, которых Иустин называет κακοὺς καὶ ἀνοσίους δαίμονας) ἄθεοι εἶναι, ἀλλ οὐχὶ τοῦ ἀληθεστάτου καὶ πατρὸς δικαιοσύνης καὶ σωφροσύνης καὶ τῶν ἄλλων ἀρετῶν ἀνεπιμίκτου τε κακίας θεοῦ· ἀλλ ἐκεῖνόν τε καὶ τὸν παρ αὐτοῦ υἱὸν ἐλθόντα καὶ διδάξαντα ἡμᾶς ταῦτα, καὶ τὸν τῶν ἄλλων ἑπομένων καὶ ἐξομοιουμένων ἀγαθῶν ἀγγέλων στρατόν, πνεῦμα τε τὸ προφητικόν σεβόμεθα καὶ προσκυνοῦμεν, λόγῳ καὶ ἀληθείᾳ τιμῶντες.

Ср. Apol. I, гл. 13: τὸν δημιουργόν τοῦδε τοῦ παντός σεβόμενοι… τὸν διδάσκαλόν τε τούτων γενόμενον ἡμῖν καὶ εἰς τοῦτο γεννηθέντα Ἰησοῦν Χριστὸν… υἱὸν αὐτοῦ τοῦ ὄντως θεοῦ μαθόντες καὶ ἐν δευτέρᾳ χώρᾳ ἔχοντες, πνεῦμα τε προφητικὸν ἐν τρίτῃ τάξει.

Крещение совершается во имя Отца всего и Господа Бога, и Спасителя нашего Иисуса Христа, и Святого Духа (Apol. I, гл. 61).

Божественное предведение не связано с роком и не отменяет человеческой свободы. Существует лишь (гипотетическая) необходимость, что люди, в зависимости от того, избирают ли они добро или зло, становятся причастными либо вечному блаженству, либо наказанию.

Первое воскресение произойдёт при Втором пришествии (Парусии) Христа, которое близко (Apol. I, гл. 52; Dial. c. Tryph. гл. 31 и далее, гл. 80 и далее и др.); тысячу лет Христос будет царствовать в обновлённом Иерусалиме и даст Своим последователям покой и радость, как предрёк апостол Иоанн в Апокалипсисе; затем последует всеобщее воскресение и суд, который Бог совершит через Христа (Dial. c. Tryph. гл. 58; гл. 81); каждый отправится на вечное наказание или спасение по достоинству своих дел (ἕκαστον ἐπ {̓} αἰωνίαν κόλασιν ἢ σωτηρίαν κατ {̓} ἀξίαν τῶν πράξεων πορεύεσθαι, Apol. I, гл. 12).

Геенна (γέεννα) – это место, где будут наказаны огнём те, кто жил несправедливо и не верил в исполнение того, что Бог возвестил через Христа (Apol. I, гл. 12; 19; 44 и др.). Наказание длится столько, сколько Бог желает, чтобы души существовали и были наказываемы (Dial. c. Tryph. гл. 5), то есть вечно (Apol. I, гл. 28; Dial. c. Tryph. гл. 130), а не только тысячу лет, как полагал Платон (Apol. I, гл. 8).

Нравственная жизнь, на которой основывается познание Бога, особенно подчёркивается Иустином.

Влияние Иустина на последующих отцов Церкви, которые (по выражению Евсевия, Церк. ист. IV, 8) высоко чтили его как γνήσιος τῆς ἀληθοῦς φιλοσοφίας ἐραστής («истинного любителя подлинной философии»), было столь велико, что не без основания было сказано (Ланде в диссертации «Dissertatio, in qua Justini Mart. Apologia prima sub examen vocatur», Jena, 1795, I, p. 7):

«Сам Иустин заложил основы, на которых последующие века воздвигли всё здание философских рассуждений о вопросах религии, называемое нами сегодня догматическим богословием».