Читать книгу: «Девы в беде», страница 4

– Не надо… Прошу… Не делай это… Пожалуйста…

Дрожащий голос был сладкой музыкой для ушей Дональда. Да, проси, умоляй, сучка. Облажалась и ноет теперь. Все вы шлюхи. Получай, что заслужила.

Он крепко обхватил её бедра и, преодолевая последнее сопротивление, всадил в неё член. Вот он, этот самый сладкий момент, первое проникновение. Ничто по силе ощущений не сможет сравниться с ним. Протест чужой плоти, инстинктивные судорожные движения жертвы, полный контроль над чужим телом…

Внезапно Дональд ощутил тонкую, как иголка, острую боль, которая с каждым мигом усиливалась, заставляя нервные окончания сходить с ума. Он вскрикнул и оттолкнул от себя девушку, не понимая, что происходит. Посмотрел вниз и снова закричал, теперь уже от ужаса.

– Что? Что это такое, твою мать?

Его член несколькими витками обвивало влажное, розовое, пульсирующее нечто, похожее на червя. Верхний конец этой твари дергался из стороны в сторону и тянулся к головке. Дональд попытался сорвать его с себя, но только снова вскрикнул, потому что эта попытка принесла ему новую дозу боли. Скользкое щупальце словно колючками впивалось в нежную кожу. Он в ужасе перевел взгляд на Садзу, которая больше не выглядела ни пьяной, ни испуганной. Она подобрала под себя ноги, поправила юбку и улыбнулась, так холодно и страшно, что Дональда бросило в холодный пот.

– Что это? – Дональд уже кричал, не скрывая обуявшего его липкого ужаса. – Что это… Что ты за тварь???

Садза рассмеялась мелким сухим смехом и посмотрела на него, склонив голову набок.

– Бедный глупый Дональд, – проворковала она, и он дернулся, как от удара. – Думал, он охотник. Забрасывал удочку, прикармливал, выуживал. Радовался, трофеи охотничьи собирал, – она подцепила пальцем свои трусики и покачала ими перед его лицом. – А оказалось, что он – добыча. Вот ведь удивительно, верно? А ведь я предупреждала!

– О чем ты говоришь? – взвизгнул Дональд. – Предупреждала?

Садза легко поднялась на ноги и подошла к нему, глядя сверху вниз. Тонкий заостренный край щупальца наконец-то дотянулся до головки и резким движением вонзился в уретру. Дональд заорал, пытаясь выдернуть паразита, но тот скользил в ладонях, быстро втягиваясь внутрь. На брюшке червя были видны тонкие полупрозрачные шипы, которые впивались в стенки при попытках вытянуть его наружу.

– Конечно, предупреждала, – почти ласково произнесла Садза, глядя в перекошенное лицо своего насильника. – Я сказала «Не делай этого!».

Дональд захлебнулся очередным криком и упал набок, корчась в судорогах. Розовое щупальце полностью втянулось внутрь. Девушка несколько минут наблюдала за телом, которое постепенно затихало. Наконец все мыщцы расслабились и незрячие глаза того, кто звался Дональдом Лэмпом, уставились на изменившееся лицо Садзы. Три пары черных глаз оглядели остывающий труп, а затем девушка удовлетворённо улыбнулась.

Пожалуй, место он выбрал подходящее. Здесь его никто не найдёт. А спустя три месяца из его тела появится еще одна Садза…

Примечания:

Эта глава посвящена мифу о Vagina dentanta (зубастой вагине). Этот миф есть у множества народов в той или иной интерпретации. В историях о зубастой вагине часто содержится посыл для мужчин воздерживаться от половых сношений с незнакомыми женщинами и насилия над ними.

Имя главной персонажки взято из японской легенды о Садзаэ-они – существе, превращающемся в красивую женщину, после совокупления с которой мужчины лишаются тестикул.

Немножечко…

– Как ты говоришь, тебя зовут?

– Сара.

Её голос заметно дрогнул. Колин бросил быстрый взгляд через плечо и отметил, что она как-то съежилась на заднем сидении, словно пыталась сделаться незаметнее.

Машина двигалась с ровной скоростью, придорожные столбы так и мелькали за окнами. Пустая пыльная дорога, знойный летний день медленно превращался в душный вечер. Колину хотелось пить, но вода кончилась, а пиво за рулём он себе не позволял. Но сейчас мысль о бутылке прохладного пива в дорожном холодильнике начала казаться заманчивой. Мартин же продолжал чесать языком, откровенно наслаждаясь звучанием своего голоса и явным испугом их пассажирки.

– Ну все, Сара, – Мартин умудрился произнести её имя почти как ругательное слово, – попала ты, девочка. Тебе разве мама не говорила, что садиться в машину к незнакомым дядям нельзя?

Девушка молчала, вжав голову в плечи. Худенькая, с маленьким милым личиком, усыпанном веснушками, она казалась совсем девчонкой. А Мартин продолжал издеваться.

– Говорила или нет? – громче повторил он, протягивая руку и касаясь лица Сары.

Она вздрогнула и попыталась отодвинуться, но в тесном салоне это было невозможно. Мартин выжидательно смотрел на нее, а Колин почувствовал лёгкий прилив раздражения.

– Говорила, – наконец тихо ответила Сара.

– И почему ты не послушалась маму? – глумливо осведомился Мартин.

– Чего ты пристал к ней? – глухо буркнул Колин, угрюмо глядя на дорогу.

Этот разговор не нравился ему всё сильнее, но открыто конфликтовать с приятелем Колин не хотел.

– Хочу понять, что у этих дурочек в головах, – громко произнес Мартин. – Вот смотри, мама её предупреждала, но она все равно это сделала. И кто ей будет виноват, когда её тело найдут в придорожной канаве?

Колина покоробила эта фраза. Он не собирался причинять никакого вреда случайной попутчице. Он же не маньяк какой, он простой хороший парень. И в мыслях у него не было ничего такого. Он просто хотел помочь девушке, тем более им было по пути. Но Мартин не унимался.

– Вот сейчас мы отвезем тебя в лес, и там сделаем с тобой всё, что захочем. Изнасилуем и убьём. И кто будет в этом виноват, скажи мне, Сара? – он снова произнес её имя этим своим мерзким тоном.

– Вы и правда это сделаете? – внезапно спросила девушка.

Колин от удивления вскинул глаза и в зеркале заднего вида увидел, что смотрит она на него, а не на Мартина. Он аж поперхнулся от неожиданности.

– Нет, конечно, – он постарался вложить в голос побольше твердости и посмотрел на Мартина. – Ничего такого мы делать не собираемся.

Мартин явно почувствовал перемену в настроении Колина и тут же пошел на попятную.

– Конечно, нет, – фальшиво проворковал он. – Просто надо же как-то вас всех учить осторожности.

Девушка расслабила плечи и стала выглядеть уже не так запуганно. Даже Колину стало дышать как-то свободнее, когда Мартин наконец заткнулся.

Сбоку появился дорожный указатель и Колин сбросил скорость, чтобы не прозевать поворот. Машина плавно повернула, выруливая на узкую дорогу, ещё более пустую и выглядящую совершенно заброшенной. По обе стороны от обочин стеной встали деревья, чуть заметно шевеля пыльной листвой. Пришлось ехать медленнее, так как покрытие было старое, с неровностями.

Мартин снова повернулся назад:

– Выбирай, под каким из деревьев нам закопать твое тело… – снова завел он свою шарманку, и Колину захотелось влепить ему затрещину. Он уже повернулся, чтобы рявкнуть на приятеля, но тут Сара протянула руку и коснулась двумя вытянутыми пальцами, указательным и средним, шеи Мартина. И тот внезапно обмяк и закатил глаза.

Колин ударил по тормозам так сильно, что его голова мотнулась вперёд, обернулся и заорал:

– Что ты…

Но два прохладных пальца ткнулись в то место на шее, где заполошно бился пульс, и…

Мир исчез.

Колина словно окутало плотной серой ватой, которая поглощала свет и звуки, но оставляла такое ощущение, словно его спрессовало чем-то плотным, душным и слегка влажным со всех сторон. Он дернулся раз, другой, третий, выбиваясь из сил и чуть не вывихивая суставы от чрезмерных усилий. Крик никак не мог пробиться из его горла, и он беззвучно разевал рот.

Он сделал самый отчаянный рывок, от которого что-то явственно хрустнуло в лопатке, и внезапно вырвался из липкой кошмарной пелены. Сдавливающее ощущение начало постепенно отступать, и первое, что он услышал, был его собственный сорванный сип.

Серая мгла рассеялась, но ощущение неправильности происходящего не проходило. Он чувствовал себя словно не в своем теле, но когда подносил руки к лицу, видел свои ладони, пальцы, запястья. Наскоро ощупанное лицо тоже было знакомым. Но ощущение не своего тела не пропадало. Он словно стал меньше, тоньше, слабее. А потом началось это…

Шепоток в спину, тихий, свистящий, старчески надтреснутый.

– Тихооонечко…

Быстрое прикосновение к груди, ногам, спине дрожащими пальцами, сопровождаемое все тем же шипением.

– Вооот так, ну, немножечко…

Прикосновения пугали, были мерзкими. Но, к счастью, длились всего мгновение. Шепоток отступил, и Колин выдохнул от облегчения. Но через секунду в спину прилетел громкий смех, от которого тело судорожно съежилось.

– Куколка, иди к нам! Куда ты, крошка?!!!

Тело словно изрешетили сальные взгляды. Они ощущались тактильно, как крохотные ожоги. Прошлись россыпью по груди, ногам, заднице и медленно растворились, оставив почти невесомый зуд, как от укуса москитов.

Следом появилось ощущение широкой ладони, хозяйски хлопнувшей по правой ягодице. Колин крутанулся вокруг своей оси, но рядом по-прежнему не было ничего и никого. А ощущение прикосновения осталось, как Колин ни пытался от него уйти. Потом рука переместилась между ног и замерла там, сжатая в кулак, прямо под промежностью. Колин сорвался с места и побежал, но ощущение не пропало, только переместилось на пах. Колин инстинктивно остановился и рванулся назад, в бесполезной попытке уйти от этих поглаживаний.

– Хорошой мальчик, – пробасили над ухом и Колин снова дернулся в сторону, на этот раз освобождаясь от неприятных касаний.

Но освобождение было временным. Почти в следующую секунду он снова ощутил прикосновение, на этот раз кто-то прижался к нему сзади, так крепко, как если бы они были в набитом автобусе. Колин явственно ощущал, как в его поясницу упирается что-то настолько очевидное, что его охватило омерзение. Он дёргался, как в припадке, пытаясь освободиться, но всё было тщетно. И, о, ужас, этих ощущений становилось все больше и больше. Невесомые, но от этого не менее неприятные, и явственные, грубые, нарочитые, бесцеремонные, они множились, постепенно покрывая всю поверхность тела Колина. Более того, каждое из них словно оставляло след, влажную пленку, которая становилась всё толще и толще, начиная поглощать конечности, как слизь, и стекаться к туловищу, облепляя его со всех сторон. Колин уже не дёргался, только вздрагивал, а на ухо ему продолжали зудеть, как насекомые: