Читать книгу: «Малые Топыри», страница 2

– Дед! А как вы их раньше не заметили-то, с полста метров?

Подал голос Алексей, до этого внимательно слушавший рассказ, не забывая при этом под квас уменьшать количество колбасы на тарелке. Обычной. Остывавшая в сковороде кровянка его не интересовала.

– Да как-как? Привык в своём городе жить. Вот поди сейчас за порог, обойди дом с той стороны, где лампа из окна не светит, да скажи, много ли ты в десяти шагах от себя разглядишь. А нынче ещё ночь ясная… В общем, каб не выстрелы, да не ракеты, вообще не поймёшь куда палить. Но тут-то палка о двух концах. Видишь ты вспышку – видят и твою. На винтовочные, правда, внимания меньше обращают, а вот как только застрочили «Максимы» – с вездеходов-то их быстро и прижали. Поди, сунься за пулемёт, когда по гнезду немецкий «МГ» шьёт. Так что, пришлось полагаться на Дегтярёвы да ППШ. Ну, немцы тоже, не будь дураки, лёгкие пулемёты разложили на сошки, прямо в траве. А ихние твари знаешь, как режут? Что твоя коса траву. Над головой свистит, высунуться боишься. Всё вокруг грохочет. Кто-то уже гранаты кидать начал – значит, враг близко. Капитан кричит: «Сейчас они вплотную подойдут, тогда пулемёты строчить перестанут, чтоб по своим не попасть. Это наш шанс! Либо сейчас остановим, либо сдадим участок».

Политрук по траншее мечется, тоже орёт, что, мол, родина и партия верит, все как один, в едином порыве, не дадим супостату…

А пулемёты-то с той стороны и впрямь замолкать начали.

Ротный пистолетом машет, надрывается:

– Ну, сынки, не подведи!

Ну, тут-то мы и показались. «В едином порыве». Плюнуло огнём все, что у нас было, практически в упор по немцам! Ну а там уж всё в ход пошло. И штыки, и сапёрные лопатки, и камень в кулаке, а когда и зубы… Плохая то ночка была, плохая.

Дед вздохнул, потянулся к бутылке, наполнил стопки в третий раз. Выпили. Молча посидели минуту.

– В общем, – продолжил старик рассказ, переведя дух, – Поутру мы половину состава роты, каковой у неё был с вечера, не досчитались. Но и немцы обломали зубы – рубеж мы им не отдали. По потерям так на так и вышло. Ротный сразу записку и посыльного в штаб. А сам оборону в порядок приводить. То, что от неё осталось.

Ну, с тех пор-то и началось. В батальоне нас уже всерьёз восприняли, усилили нормально, выделили взвод бронебойщиков и сорокопятку. Но и немцы видать обиделись знатно, потому как в следующий раз впереди пехоты шли уже танки. Лёгкие, правда, с двадцатимиллиметровками, но оно, знаешь, всяко мало приятного, когда эта дрянь над тобой землю роет. Снова та же песня – чуть живые, но отбросили.

На другой день гости не пришли, зато прислали подарков в виде артподготовки. Утюжили два дня. Я уж забыл, что такое голову поднимать. Вадим Палыч посыльного в штаб – а его снарядом, не успел ста шагов от окопа отбежать. Одна воронка осталась. Ещё бойца послал – осколком убило. Послал и третьего – мы уж к тому моменту гадать стали, кто в какую очередь помрёт, нешта вся рота на гонцов изведётся. Но, нет, Еменчук сумел пробежать, видать заговорённый. Токмо не вернулся он. И ночь пришла – а новостей никаких. А пушки всё лупят, да лупят…

А как на другой день прекратили – так немцы на нас и накинулись. Ох, с душой. А у нас от роты человек пятьдесят. Пушка разбита, один Максим тоже повреждён. В порядке четыре ПТ ружья, а так больше по сути нам и угостить их серьёзным нечем. Ну, думаем, всё, значит, отвоевались. Стали на позиции делиться – кому где помирать. И тут ка-а-ак жахнет. Да не по нам, по немцам! И так славно жахнуло, что и не надо лучше. А из лесочка в тылу смотрим – уже и подкрепление бежит. Как ждали.

Ну, оказалось, и в самом деле ждали. Их к нам направили, когда Еменчук доложился. Ну а командир ихний, как увидел, что нас обрабатывают почём зря, из леса решил не выходить. Говорит, толку то, что я сейчас свежих ребят через артиллерийские залпы к вашим окопам пошлю. Так и поляжет половина. И что тогда с того, что меня сюда отправили? Лучше подожду.

Ну, и стал ждать. И дополнительно миномётный взвод запросил из штаба, покуда время есть. Намекнув, что немец в нашем районе что-то интересное готовит. Штабные, на что уж жадные, но прислали.

В общем, как на нас немцы двинулись и до середины нейтралки дошли, тут-то по ним и стали шпарить. А главное, из леса-то чуть не целая рота бежит нам на выручку, практически в полном составе. Гости наши с таким положением сил оказались совершенно не согласны, а потому, поспешно свернув атаку, двинули назад. Ну а вечером возобновили артиллерийский обстрел.

И началась там такая мельница, знаете… То немцы нас причешут. То мы их. Там уже и инженерные войска прислали, растянули колючку, поставили ежи. И как-то так я через пару недель осознал, что от первоначального состава роты, которым мы на позиции встали, осталось человек десять, а все остальные – это те, кого раз за разом в пополнении присылали. И как задумался, сколько народу на этом пятачке погибло, так как-то жутко мне сделалось…

И главное, никакого движения нет. С других участков фронта новости приходят – там отступили, там отбили, продвинулись, село какое-нибудь освободили. А мы стоим на одном месте, и планомерно перемалываемся друг об друга. Нейтралка уж ни на что не похожа стала – её всю взрывами перепахало, и всюду между воронками мёртвые люди лежат. Ну, или то, что от них осталось. На колючке висят трупы. Своих-то мы из окопов убираем, а немцев, которые на поле валяются, кто полезет прибирать? Среди наших дураков нет, а ихние что-то не торопятся. А лето ж, жарко… Смердит это всё. Я уж не говорю о том, что смотреть туда – мало удовольствия. А смотреть приходится, по ту сторону враг. И в груди так щемит тоскливо, и в голове одна мысль – смерть. Сегодня они там лежат, завтра ты. Да и понятно, что иначе нельзя, нам-то отступать некуда. Если оставим линию, немчура сюда вклинится, и пойди их потом выбей. А там, где рота побежала, там и батальон дрогнуть может, ну а уж с разгрома батальона и начинается гибель полка. Но это за нас понятно, а они-то чего прутся? Вот в самом деле, им здесь мёдом намазано умереть? А…

Махнув рукой, старик наполнил стопки по четвертому разу. Выпив, снова замолчал.

– Так, чего дальше-то было? – спросил его мужчина, после того, как дед уже пару минут просидел, глядя куда-то вдаль, сквозь него, и сквозь стену дома.