Читать книгу: «Небеса двух миров. В поисках судьбы», страница 3

– Да, чего рассказывать? – сникла я. – Бабуля же возле Гиблого Оврага жила. Переход там. Вот, оттуда и пришли гости. Меня оставили подкидышем. Бабуля и вынянчила, фамилию свою дала, учила всему. Дар, говорит, у тебя есть.

– А собралась куда? – строго спрашивает дед.

– Туда, – я отхлёбываю чай и жмурюсь от удовольствия. От бабушкиного он отличался, но все равно дарил тепло и уют. – В Карнат. Род свой найти хочу.

– А нож для чего? – хмыкнул дед.

– Так, от воров защищаться, – улыбаюсь я. – Мало ли, какие люди… и нелюди, захотят сиротку обидеть. Мир там магический, не то, что наш. Маг на маге сидит и магом погоняет. А ворожбой от толпы, да при маге, не шибко отобьёшься.

– А совладаешь? – хитро щурится дед. – Нож у меня непростой, заговорённый. Если не по руке придётся, так ничего не попишешь.

– Знаю, – сказала я, залпом допивая остатки чая. – Бабушка рассказывала. Попробую. Не зря, ведь, только о ноже подумала и про Славку вспомнила.

– Ну, пробуй!

И дед положил на стол передо мной длинный, в полторы моих ладони, клинок. Рукоять удобно обмотана узорчатым шнурком. Широкое лезвие хищно изогнуто, а от середины заточено с обеих сторон. Посередине лезвия небольшие канавки. Таким ножом удобно и ветки срезать, и дичь разделать, да и для обороны самое то! Я протягиваю руку и уверенно беру нож. Ну, привет. Подружимся? Станешь ли мне верно служить, как служил прежнему хозяину? И клинок отзывается, теплеет в моих руках, а лезвие покрывается серебристым, "морозным" узором. А потом неожиданно я встаю в боевую стойку и делаю серию выпадов, словно сражаясь с невидимым противником.

– Здоровский клинок! – невольно восхищаюсь я.

– Ну, владей, коли так, – улыбается дед и выкладывает на стол ножны к клинку. – Да, смотри, девочка, берегись. Помни, через грань переступишь, так вовек не отмоешься. А тёмному клинок служить не станет. А как вернёшься из своего мира, привези старику подарочек. И в расчёте будем.

– Привезу, деда! – кивнула я. – Обязательно!

Домой, в лесную избушку, я вернулась далеко за полночь. С последним автобусом приехала. Едва успела. На следующий день отсыпалась до обеда. А потом начала собираться в дорогу. Оставаться и менять планы я не собиралась, несмотря ни на какие карантины! Перебрала свою одежду, положила в рюкзак сменный сарафан, пару рубашек, носки, бельё. Остальное убрала по сундукам. Навела порядок во всем доме. Взяла еды на первое время. А ещё ниток разных, бисера, кожаных шнурков, тесёмок. Из них я обереги плету. И ещё немного камней поделочных, вроде тех, которые закупал Керт. Валюты, ведь, карнатской у меня нет.

– Ить, что ж делается-то! – пискнуло из угла. – А ты куды смотришь? Неужто не видишь, что хозяйка уходит? Вона, и разговорник свой припрятала…

Телефон я и впрямь убрала в стол. Ни к чему он мне в Карнате. Оборачиваюсь. Никого. Только веник недовольно шуршит в углу.

– Нешто и впрямь уходишь, хозяюшка? – домовой появился прямо передо мной. – Бросишь нас? Мы, ведь, без хозяина в доме пропадём. Сами уйти не сможем. Да, и не хотим мы никуда уходить. Я, ведь, бабку твою ещё в зыбке качал, жена колыбельные пела. А банник, дядько мой, ещё её бабке служил! Да детишки у нас подрастают, помощнички.

– Нет, не брошу, – отвечаю я. – Я не навсегда ухожу, Тихон. Мне бы только род свой найти. Сам, ведь, знаешь, человек без роду-племени, как дерево без корней.

– И то верно, – вздохнул домовой. Посопел немного, цыкнул на веник и строго спросил. – А крепко ль слово твоё? Вернёшься?

– Крепко, Тихон, – серьёзно кивнула я. Даже на корточки присела, чтобы поближе к мелкому духу быть. – Вернусь. Здесь детство моё. Воспоминания все. Здесь мой дом. И деньги тут оставила, чтобы взять можно было. И вещи. Вот, только книгу бабушкину возьму.

– Книгу оставь, – неожиданно веско сказал домовой почти бабушкиным тоном. Я даже вздрогнула. А домовик ехидно прищурился. – Она нас охранит и при доме удержит. А ну, как судьбу свою встретишь там? Вскружит головёнку твою девичью какой-нибудь… оставит при себе…

– Я, конечно, не знаю, как судьба повернётся, – буркнула я. – Но сюда в любом случае вернусь. Вас не оставлю. Найду в Карнате судьбу свою, тогда вас с собой заберу. Или переселю к людям. Как сам захочешь. А только как же я без книги? Там и рецепты Бабушкины и схемы…

– Не нужна тебе её книга, – отрезал домовой. – Свою возьми.

– Так, нет её у меня, – я развала руками, но домовик лишь ухмыльнулся каверзно и на окно кивает.

– Ой, дурёха! А ещё ведьма! Недоучка и есть! А ну-тко получше глянь!

Я посмотрела. На широком подоконнике лежала бабушкина книга. Та самая, ведьминская. Толстая, в деревянном переплёте, обтянутом темно-синим бархатом. Страницы пожелтели то ли от времени, то ли после смерти бабушки. А, ведь, и впрямь, рядом что-то лежит. Подхожу ближе. Тетрадка! Обычная, школьная тетрадь на восемьдесят листов, с обложкой "под крокодилову кожу". Вот только у меня такой никогда не было! Надписей никаких нет. Но едва я её развернула, не удержалась от изумлённого возгласа. В тетрадке были записи! Моим почерком! Но я же ничего не писала! Вчитываюсь в текст. Да это же мои обережные браслетики! На удачу, на достаток, на счастье. Я их друзьям делала и дарила. А вот и обряд, что недавно девочку вылечил! И остальное! Все, что я делала, было записано в этой тетрадке!

– Кхе-кхе! – приплясывает рядом домовой, довольный до невозможности. – А говорила нету! Вот она! Самая, что ни на есть, ведьминская книга. Твоя.

– Выходит, магическая книга, это не список заклинаний, а книга, написанная магией? – предположила я и осторожно погладила обложку. Под моей рукой она засветилась зеленью, и на обложке проступило имя. Лиссеа! О, как! То есть, это, всё-таки моё имя?

– Книгу эту береги! – проворчал домовой. – Она в трудную минуту совет даст, в холод теплом согреет, а в лихой час от беды убережёт! И от меня прими подарочек.

Домовой подпрыгнул и исчез. А в следующую минуту появился на моём рюкзаке, собранном в дорогу. Хлопнул в ладоши и узлы сами развязались, горловина распахнулась. Домовой нырнул внутрь, долго там возился, шебуршал, что-то перекладывал, гремел и, наконец, вылез обратно, довольный. Потёр руки, поскакал на горловине, съехал с рюкзака, словно с горки.

– Ну, хозяйка, принимай подарочек! Теперь в энтой котомке и продукты ни в жисть не испортятся, хоть тыщу лет их храни! И покласть туды можно мно-о-ого! Все, что в доме есть! И сам дом, ежели по брёвнышку раскатать! А весить будет столько, сколько весит твоя книга колдовская. А ну-тко, положь в котомку наряды свои обережные! И плащик, от дождя заговорённый. И будку свою походную не забудь! Смелее! Не порвётся! Котомка эта теперь всегда при тебе будет. Никому чужому не дастся.

– Спасибо тебе, Тихон, за подарок и за совет! – я в пояс поклонилась домовому.

Тот просиял, степенно ответил поклоном и исчез.

А я с любопытством заглянула в рюкзак, ничуть снаружи не изменившийся и казавшийся по-прежнему набитым всякой всячиной. Ну, разве что, похудел немного. Внутри тоже все было на месте. И консервы, и одежда. Хмыкнув, я принесла из сеней зимнюю куртку, скатала в рулон и попыталась втиснуть в полный рюкзак. Куртка легко влезла, словно там было пусто. Я снова заглянула. Консервы исчезли. Вещи тоже. Теперь все пространство рюкзака занимала куртка! Сунула руку внутрь, пытаясь нашарить под курткой пропажу, но там была только куртка.

– Кхе-кхе! – раздалось из угла сдавленное хихиканье домового. – А ты представь, что тебе потребно и доставай не глядя!

– М-да? – я покосилась на рюкзак. – Ну, попробуем!

На этот раз я не стала смотреть внутрь. Просто запустила туда руку, представляя себе тушёнку. И точно! В ладонь ткнулась консервная банка. Достав её, я хмыкнула и бросила назад. Банка послушно плюхнулась поверх куртки. Но стоило мне закрыть горловину, а потом снова заглянуть, как внутри осталась только одна банка! Круть! Я на миг замерла, судорожно перебирая в уме, сколько всего ещё смогу взять, и принялась испытывать рюкзак на прочность. Все мои любимые сарафаны, тёплые штаны, джинсы на всякий случай, ветровка. Охотничьи сапожки удобные, на заказ сшитые, босоножки со стразами, туфли, кроссовки и даже сиреневые, новенькие галоши с меховой подкладкой, которые Керт обозвал "чуни". Одеяло шерстяное и пушистый плед. Из кладовой в рюкзак полетели банки с вареньем, соленьями и прочими съедобными запасами. А ещё верёвка крепкая, палатка, целый сундучок с разной бижутерией, лопатка небольшая, походная, банка краски водостойкой. Уж и не знаю, зачем она мне понадобилась? Котелок, миску и столовые приборы я тоже взяла. И запас круп разных, макарон, большую бутылку с водой. Потом я добралась и до тетрадей, ручек и прочих, нужных мелочей.

Я металась по избе, словно ужаленная. Наконец, уже к вечеру угомонилась, проверила избушку на предмет чего бы ещё прихватить, но потом решила, что довольно и того, что есть, подхватила рюкзак и решительно вышла за порог. Повернулась, поклонилась дому и зашагала по тропинке прямиком в лес.

Солнце уже село, но было ещё светло, и отблески заката освещали мне путь, окрашивая все вокруг в розовато-золотые, сиреневые и алые тона. Идти в ночь я не боялась. Звери никогда не трогали меня. Рысь или волк-одинец лишь издалека скалились, более мелкие вовсе вежливо уступали дорогу. Стая волков к человеческому жилью близко не подходила, предпочитая не связываться. А с медведем всегда можно договориться. Ну, а заблудиться я в принципе не могла. Знала в этих лесах каждую тропку!

– Далеко собралась? – маг возник прямо передо мной, не на шутку перепугав неожиданным появлением. – Пытаешься сбежать, Рыжова?

– По грибы! – рявкнула я, резво отскочила в сторону, не давая себя поймать. – Да, по ягоды!

– С рюкзаком? – ядовито поинтересовался маг.

– А почему бы и нет? – хмыкнула я, равнодушно пожав плечами. – Я всегда в рюкзак грибы собираю! Так удобнее!

– Не пытайся меня одурачить! – жёстко рявкнул маг и попытался ухватить меня. – Рюкзак к досмотру!

– По какому праву? – возмущённо булькнула я, резво отпрыгивая.

– По законному! – с досадой поморщился Репин. – Ты на карантине и не имеешь права покидать пределы отведённой территории!

– Вот именно, господин Репин, на карантине, а не под арестом! – ехидно парировала я. – И территория моего пребывания не ограничивается стенами дома!

– Тогда дай сюда свой рюкзак! – прищурился маг. – Готов поспорить, там не найдётся места для грибов!

– Ха! – я фыркнула, широко улыбнулась и елейно спросила. – А если он окажется пуст? Ты меня отпустишь?

– Рыжова, не смешно! Видно же, что битком набит! Давай сюда!

– А, он новый! – смеюсь я. – Ещё не обмялся!

– Все шуточки у тебя? – процедил маг. И неожиданно оказался рядом, цепко ухватив за руку. – А я серьёзно, Рыжова! Я видел ликана. Я знаю, что он напал на тебя. Напал и укусил! И пока ты мне не докажешь обратного, я не поверю! Я знаю слишком хорошо, на что способны эти твари! Они лживы и изворотливы! Они, ради своей шкуры, готовы на любую подлость! Как, впрочем, и ведьмы! – он попытался рывком сдёрнуть рюкзак, но не смог. – Показывай! И если он не будет совершенно пуст, я посажу тебя под арест за попытку побега!

– Да, чтоб ты споткнулся на ровном месте! И неровном тоже! – с досадой взвыла я. Однако маг держал крепко, и вырваться не получалось. Пришлось снять рюкзак и швырнуть ему. – Да, проверяй, мне не жалко!

Отпустив меня, маг открыл горловину и уставился внутрь. Рюкзак был пуст. Вот, так тебе! Фигу ты найдёшь, а не вещички мои! Только мне подчиняется заговорённая домовым вещь! Репин засунул в рюкзак руку, пощупал дно, потом перевернул и потряс, но эффекта не добился. Хмыкнул, почесал затылок и бросил в рюкзак связку ключей. Те глухо звякнули, ударившись о дно рюкзака. Репин забрал ключи и снова задумался.

– Ну, убедился, что он пустой? – хмуро проворчала я. – Давай назад.

Маг нехотя протянул мне рюкзак и мрачно проворчал.

– Я смотрю за тобой, Рыжова! Не дай Бог тебе попытаться слинять! Я тебя из-под земли достану! И на цепь посажу! И, кстати, проклинать меня бесполезно! Все сотрудники СМК имеют абсолютную защиту!

– Да, я в курсе, – фыркнула я, закидывая рюкзак на плечо. – Но помечтать же можно!

И обойдя мага, я легко зашагала вперёд по тропинке. Неожиданно за спиной раздался странный звук, похожий на глухой удар, и следом отборный мат. Обернулась. Репин растянулся на земле, в куче прошлогодней листвы и хвои, с воем выдирая из тела маленькие иглы, а во все стороны от него разбегалось семейство ежей! Есть в жизни высшая справедливость! Или сработало моё проклятье. Похоже, у мага промелькнули похожие мысли. Взгляд налился ненавистью.

– Ведьма! Удавлю нафиг!

Словно в отместку, сверху упала большая шишка, угодив аккурат в лоб мага. Ну, точно! Леший! Не любит он, когда меня обижают. Не удержавшись, я хихикнула и во все лопатки рванула прочь, шепча на ходу.

– Матушка Лесовица, батюшка Леший, приютите, защитите, путь-дорогу укажите, врагу глаза отведите!

Позади снова раздался звук падения и приглушенный мат мага. Ещё раз навернулся? Не оборачиваюсь. Бегу вперёд, не особо заморачиваясь поиском направления. Лишь бы оторваться. Проклятье рано или поздно исчерпает себя. И тогда от обозлённого мага лучше быть подальше. На ходу снимаю с плеча рюкзак, не глядя сую руку внутрь, вытаскиваю батон и кладу на подвернувшийся пень.

– Матушка Лесовица, батюшка Леший, примите угощение, не оставьте в беде!

И все так же, не оборачиваясь, направляюсь дальше. Все! Пока я в лесу, не найдёт меня маг. Хоть как пусть ищет. Магический поисковик ничего не найдёт, стороной облетать будет, на ёлки, да дубы наводить. Собаки мой след не возьмут, со звериным спутают. А людей Леший закружит, по кустам, болотам проведёт, а после выкинет, да совсем не там, где нужно. Я в этом лесу с рождения жила, каждую кочку знаю! И Леший друг мой с детства! Вместе шкодили, да шутили!

4. Новый мир

Тропинка вьётся меж деревьев, стелется под ноги. А вокруг расползается туманная дымка, застилая обзор. Вроде видно и тропку и деревья вокруг, но что дальше, за ними, неведомо. От места, где я повстречалась с магом, до Гиблого Оврага было совсем недалеко. Я уже видела его, этот овраг. Но я иду по извилистой тропке уже больше часа, а к оврагу так и не вышла. Интересно, я уже в Карнате? Или ещё на Земле?

Неожиданно туман расступился, и я… оказалась в лесу. Ну, да, точно в таком же лесу, на той же тропке. Только никаких оврагов тут и близко не было. И подстилки из опавшей хвои, как в нашем, таёжном лесу, тоже не наблюдается. И листья… вау! Я наклонилась, подняв ещё зелёный, сочный, с необычными, фиолетовыми прожилками лист. Он напоминал очертаниями кленовый. Такой же вычурный, с острыми "ломаными" краями. Только не было у него пяти "секций", как у нашего красавца. Я присмотрелась к деревьям и кустам. Точно! Ни одного знакомого.

Тропинка привела меня к ручью. Кстати, а тропка-то звериная! Спустившись к воде, я напилась и присела под ближайшим деревом, чем-то похожим на иву. Во всяком случае, кряжистый ствол и узкие, продолговатые листья серебристо-зелёной расцветки были в наличии. Устроившись у корней, я достала из рюкзака термос с чаем, бутерброды с сыром и колбасой. Немного подумала и положила один из бутеров на широкий лист какого-то чудного растения.

– Угостись, лесной хозяин! Приюти гостью.

С дерева, под которым я сидела, спрыгнул любопытный зверёк, похожий на белку и енота одновременно. Размером он чуть побольше крупного кота. Ярко-огненная шкурка украшена темно-бордовыми полосками, на узкой мордочке тёмная "маска". Зверёк обнюхал мой бутер, чихнул, осторожно попробовал на зуб. Нашёл, что это вкусно и с удовольствием уписал и хлеб, и сыр и колбаску. А потом прыгнул ко мне и требовательно пискнул.

– Ещё? – хмыкнула я. – А плохо не станет?

Однако бутер зверьку отдала. Ухватив зубами сразу все три слоя, малыш проворно отпрыгнул в сторону, уселся по-беличьи на задние лапки и неторопливо съел угощение. Облизнулся, огляделся, приметил ещё один "свободный" бутерброд и решительно направился к нему.

– Ну и нахал! – восхитилась я. – А попросить?

Зверёк прижал ушки, умильно посмотрел на меня, а потом схватил бутер и прыгнул на дерево. Сдаётся, в роду этих зверей основательно потоптались наши еноты! Ну, или это их местный вариант.

Переночевав у ручья, я направилась дальше по едва приметной тропке, доверившись интуиции. Топать пришлось почти весь день. Впрочем, я почти и не заметила, как он прошёл. Всю дорогу я, с изумлением и азартом первооткрывателя, рассматривала и изучала незнакомый лес! На пути попадались ягоды и грибы. Одни были похожие на наши, земные: боярышник, шиповник, калину, бруснику. Другие совершенно незнакомы. Некоторые я осторожно пробовала, вначале убедившись, что ягоды едят местные насекомые, птицы и мелкие зверьки. Зверье местное, кстати, тоже сильно отличалось от земного, но иногда находилось и сходство. Например, белку я узнала, несмотря на фиолетовую шкурку и куцые, нетопыриные крылышки.

К вечеру звериная тропка превратилась сначала в узкую, охотничью, потом в хорошо утоптанную и, наконец, вывела на опушку к дороге, похожей на обычную, сельскую грунтовку. Только вместо автомобильных шин в пыли виднелись отпечатки лошадиных подков и тележных колёс. Следы вели и вправо, и влево. Куда идти? И спросить не у кого. И… Ой-ё-о! А как же я спрашивать-то буду? Я ж языка не знаю! Жестами? Притворившись глухонемой? Эх, вот бы Керта найти! Я осторожно касаюсь ладонью дороги.

– Стежка-дорожка, куда путь держишь? Что впереди, что позади? Куда мне идти, чтобы Керта найти?

Несколько картинок проявилось в голове. Вот, впереди город. Похож на средневековую Прагу. Красные, черепичные крыши, белая, каменная стена с башнями, тяжёлые, окованные красноватым металлом ворота. А в воротах стража. Позади поля, поля, луга, река и село. Что ж, Керт, кажется, говорил, что живёт в городе. Вот, туда и направимся. Я поднялась на ноги, отряхнула от пыли ладони и решительно зашагала вперёд. У меня появилась первая цель.

Не прошла я и десяти минут, как меня догнала телега, запряжённая лошадью. Самой обыкновенной, мышасто-серой лошадкой со светлой гривой и хвостом. На облучке сидел седой, но крепкий, жилистый старик, в соломенной шапке, сдвинутой на затылок, в коричневой, стёганой жилетке поверх простой, домотканой рубахи и тёмных штанах непонятной расцветки. Заметив меня, дед остановился.

– Ка тхена эре эт? – спросил он.

Уй, и что я должна ответить? Чего он хочет? Я уже хотела покачать головой, отказываясь от всего, чем бы оно ни было, но неожиданно поняла. Старик спрашивал, иду ли я в город! Это знание всплыло откуда-то из самой глубины моей сути. Той самой, откуда приходят сны, детские воспоминания. Словно, я всегда знала этот язык. Только порядком подзабыла, но теперь вспомнила.

– Я спрашиваю, в город, что ль? – нетерпеливо повторил старик.

– Ага, – ответила я в полном обалдении от свалившегося неизвестно откуда знания. Потом взяла себя в руки и ответила уже на местном наречии. – В город.

– Ну, садись, подвезу, что ли, – усмехнулся старик, кивнув на возок, битком набитый глиняной и плетёной посудой. – А чего одна? Не боишься?

– Не боюсь, – уже уверенно отвечаю я.

Новое знание раскрывалось все больше, прочно угнездившись в памяти и занимая в ней законное место. Теперь я знала, что язык, на котором мы говорим, называется катари, что разговаривают на нем в основном люди, но ещё он используется и как международный, торговый. Что другие расы имеют собственные наречия, сильно отличающиеся от людского языка.

– Не боишься? – продолжал допытываться дед. – Нешто сама нелюдь?

– Хейранэ! – отвечаю я. На катари так называется ведьма – хейранэ, а ведьмак – хейранир. Хранитель природной магии – так пояснял мне Керт. Хейранэ в Карнате весьма уважаемы, не то, что у нас. Вот и дед удивился, но степенно кивнул.

– Это хорошо. На удачу, видно, ты мне встретилась, госпожа. А то развелось в округе невесть что! Говорят, волколака видели. Из соседнего села Тирхо с неделю назад поехал в город, да и сгинул. Потом нашли. Волколак его порвал. Так, тогда была голубая луна! А теперь и вовсе алая! Кабы не нужда, я б ни ногой из дому! Да, без хлеба уж сидим. Вон, товар со всей деревни собрал. Мы ж на глинозёме живём. Ни посеять, ни посадить. Только ремесло и кормит.

Я навострила уши и замерла, невольно глядя на небо. Фиолетовые сумерки хоть и медленно, но сгущались. И на небе виднелись бледное очертание голубоватой луны, чуть подсвеченное розоватыми оттенками заката. Луна была ущербной, убывающей. Но когда взгляд скользнул назад, туда, где небо было темнее всего, я замерла, с трудом удержав на месте челюсть. В небе висела… луна! Она была чуть больше нашей, земной, абсолютно круглая и багрово-алая! Прямо, зловещий глаз на фоне темноты фиолетового неба!

– Офигеть! – выдала я на родном русском. – Здесь две луны!

Дед уважительно покряхтел и проворчал.

– А звать-то тебя как, госпожа хейранэ? Я Хойром. И это… оберег бы мне. От волколаков. Я заплачу! У меня есть… вот! – дед вынул из-за пазухи тряпицу, бережно развернул. Блеснули в свете багровой луны тусклые капли самородного золота. – Вот! Это я на крайний случай. Так, думаю, это и есть крайний. Уж, куда хуже! Ежели на волколака попаду, да назад не вернусь, вся деревня наша с голоду перемрёт! Поможешь?

– Оберег? – я задумалась. Ликана я, в общем-то, видела. Даже очень близко. Не нечисть, не нежить. Проклятый, обречённый на вечное безумие, горе и скитания, ненавидящий всё человечество разом. И не сбросить те путы, не разорвать. И с собой не покончить. Только огонь очистит от проклятья. Не думаю, что местные волколаки сильно отличаются от того несчастного. – Можно попробовать. И никакая я не госпожа. Меня Лисса зовут. Лиссеа.

Я запустила руку в рюкзак, достала ворох пряжи разноцветной. Наугад вытянула несколько нитей. Зелёную, красную, коричневую, голубую и синюю. Остальные убрала и принялась выплетать обережные руны, бормоча под нос на родном русском.

– Кровь затворяю, пеплом посыпаю, запах отбиваю, след заметаю! Зверь лесной не тронет, мимо пройдёт, зверь колдовской не заметит, не услышит, кровь не возьмёт, по следу не пойдёт. Пусть беда стороной обойдёт! – нитки под пальцами чуть ли не сами в узор сплетались, ровно ложась в руны и знаки. Лесной, здоровье, оберег от ран, удача, покров незаметности, повторяющийся через один. Целый гайтан получился. Нашлось место и нескольким бусинам. И когда только достала? Агат – защита от проклятья. И гематит пристроился к месту – от заражения крови. Оставшиеся концы сплетаю в простую косицу и завязываю концы. – Как сказала, так и будет! – критически оглядываю готовую работу. Сойдёт. Сильный оберег получился. Поворачиваюсь к деду, протягивая работу. – Держи. Надень на шею и под рубаху спрячь. Тебя не тронет ни ликан, ни волколак, ни любой другой проклятый. Да, и обычные звери будут стороной обходить.

– А оборотень? – дед надел мой оберег и заправил за пазуху. Нехотя покатал на ладони самородки. – Оборотень не тронет?

– Оборотень разум имеет, – вздохнула я. – Человеческий разум и волю. От него оберег не спасёт. Но, оборотень и не нападёт без причины.

– Угу, как же! – проворчал дед. – Зверь человеком прикинется и, поди, отличи, кто он таков! А сам только и мечтает кровушку испить!

– Он же не вампир! Человечьей крови не пьёт. И без причины не тронет, – фыркнула я. – А от безумного оберег укроет. И оборотень не зверь. А человек. В первую очередь человек.

– Ну, а кого другого я защитить смогу! – въедливо ворчит мой попутчик.

– Кому отдашь – того сохранишь, – честно отвечаю я. – Но сам, при этом, видим станешь.

– Эх, ладно! – дед протягивает самородное золото. – Держи, хейранэ Лисса. Золото за жизнь не такая уж высокая плата. А верно ли, слово твоё? Поможет оберег?

– Поможет, не сомневайся.

Я взяла с его ладони два самородка. Те, что мне светлее остальных показались. Значит, столько моя работа и стоит.

– А остальные что же? – озадачился дед.

– Тебе пригодятся! – смеюсь я. – Нельзя нам брать больше положенного. Иначе оберег силу потеряет, а для меня неудачей обернётся. Так бабушка говорила.

– Ну, спасибо! – пробормотал дед, смущённо и радостно пряча свою драгоценность. А потом подхлестнул лошадь. – И-эх! Пошла, родимая!

Вскоре мы добрались и до города. Стены и башни были именно такими, как показала мне дорога, сложенные из ровных брусков похожих на известняк. Однако, этот "известняк" не получится даже поцарапать. Белый, с серыми прожилками камень напоминал мрамор, а по твёрдости не уступал граниту. Кархоон, так назывался на катари этот минерал. Сумерки уже сгущались, и стража крикнула со стен, чтобы мы поторопились, если не хотим ночевать под стенами. А двое стражей уже направились к створкам, чтобы запереть их на ночь. Лошадка, поднажала, видимо, тоже не желая ночевать, где попало, и мы успели, влетев внутрь одновременно со звоном колокола, возвещавшего приход ночи. Ворота глухо стукнулись позади.

– Подорожную! – один из стражей, в алом плаще, накинутом поверх замысловатой кольчуги, протянул руку.

Бли-ин! А документов-то местных у меня тоже нет! Дед полез за пазуху, достал свёрнутый в трубочку листок бумаги и протянул стражнику. На простом листе было написано, что податель сего проживает в селе таком-то и имеет право на провоз и продажу ремесленных изделий.

– Торговать! – обрадовался страж. – Ну, тады, показывай, сколько товара везёшь. Надо налог вычесть. Эй, писаря сюда! Да, живее, байсир кхайнатэ¹! Так, с двух человек это будет…

– Так, а девица не со мной! – опомнился дед. – Энто, подвёз я её! Госпожа в город по своим делам направлялась.

– Хм, – страж окинул меня масленым взглядом и хмыкнул. – Ну, красавица, тогда показывай свой документ. По какому случаю в город?

– Я ищу одного мага, – осторожно сказала я. – Вертес. Может, знаете его? Он…

– Вертес? – страж уже по-иному оглядел меня, нахмурился и проворчал. – Ученица, что ль? А что ж без плаща и знака?

– Потеряла, – тихо вздохнула я. – Помогите, а?

– Твоё счастье, девка, что его смена сейчас! – усмехнулся страж. И гаркнул так, что от страха присела лошадь. – Вертес! Тут к тебе клиент!

Откуда-то сверху раздался знакомый голос карнатского мага.

– Кого там ещё принесло на ночь глядя?

– Девка без подорожной и знака! Говорит, что тебя ищет!

– Мне только девок и не хватало! – на этот раз голос раздался прямо за моей спиной.

От неожиданности и острого ощущения опасности, спицей пронзившего с головы до ног, я взвилась в прыжке, обернулась назад и приземлилась в защитной стойке, с ножом в руке! Когда успела выхватить? Но передо мной Керт. Или… не Керт? Лицо, фигура, голос – один в один. Одежда почти такая же, только чёрного цвета. Но у Керта не было этой жёсткости во взгляде, иронично-брезгливого изгиба губ и этого острого ощущения опасности рядом с ним. Оно словно окутывало его, заставляя звенеть от напряжения каждый нерв.

– Извини… те! – смущённо выдавила я, убирая нож и рассматривая исподтишка мага. – Близнецы, что ли? Я ищу Керта. Он… обещал помочь.

– Первый случай, когда нас не перепутали! – хмыкнул маг. – Я Брант Вертес. К сожалению, мой брат вернулся из путешествия, но почти сразу уехал из Хетау. А какая требуется помощь?

– Я… из другого мира, – тихо, чтобы не услышали стражи, шмонавшие повозку старика, сказала я. – Керт был моим… постояльцем. Он предлагал с ним сюда переехать и обещал помочь с документами.

– Х'шем! – выдал маг примерно с тем же выражением лица, с каким матерятся наши дальнобойщики, застряв на крутом подъёме зимой. Потом окинул меня взглядом, что-то про себя решил и повернулся к капитану стражи. – Гайор, я сейчас запечатаю ворота и отойду ненадолго. Надо девицу отвести.

– Поразвлечься не забудь! – заржал кто-то из стражей.

– Тебя, Тиба, не спросил, что мне делать! – резко ответил Брант.

Остроумный страж мгновенно сник и поспешно ретировался с глаз, скрывшись в глубине караулки. Маг не спеша подошёл к воротам, положил на них руку и что-то шепнул. Я невольно передёрнулась, ощутив волну дрожи, пронзившую тело. Неприятно. Словно по коже прошлись сотни иголочек. Заметив мою реакцию, Брант нахмурился, но ничего не сказал. Только бросил, уже на ходу.

– Идём!

Я потопала за ним, надеясь, что этот хмурый и слишком опасный маг всё-таки захочет мне помочь. В том, что он сможет я не сомневалась. Едва мы отошли подальше от ворот, Брант неожиданно повернулся ко мне, да так, что я снова отскочила, с трудом подавив желание выхватить нож.

– Теперь рассказывай! – усмехнулся маг, явно довольный моей реакцией.

– Ч-что рассказывать? – проворчала я, злясь на себя и свой идиотский страх.

– Все! – Брант отступил в сторону и снова направился вперёд, но теперь уже держался рядом со мной. – Кто ты такая? Откуда? Как смогла пройти в Карнат? И зачем тебе мой брат?

– Керт обещал достать документы, – вздохнула я. – А кто я такая и сама не знаю. Только знаю, что зовут меня Лиссеа и я отсюда. Из Карната. И я хочу найти своих родителей. Или родичей.

– А про Карнат откуда знаешь? – хмуро спросил Брант.

– От бабушки, – покорно ответила я. – Мама, меня родила прямо у неё на пороге. И умерла. А потом её забрали. А меня не видели. Бабушка меня в дом успела унести. Она меня и воспитывала, как родную. Только перед смертью рассказала, как на самом деле было.

– Бабушка! – хмыкнул Брант. – Ладно, сейчас я тебе выпишу бумагу на проезд. А куда ты хоть собралась? Как искать будешь, если кроме имени ничего не знаешь?

– Дорога укажет, – я пожала плечами.

– Х'шем! Хэшшэ энэ ратт эр схоор! – выдал маг загадочную фразу, которая почему-то не перевелась. Сильно подозреваю, что это было ещё одно ругательство. Брант прищурился, оглядев меня так, словно впервые видел. – Хейранэ?

– Ага, – кивнула я, на всякий случай с опаской отодвинувшись.

– Вот, только тебя мне не хватало! – раздражённо рявкнул Брант. А потом резко сменил направление движения. – Значит, так. Сейчас я отведу тебя в свой дом и вернусь на дежурство. Утром вернусь, и займёмся твоими поисками. И, ради Создателя, ничего в доме не трогай! Ясно? Вообще!

– Может, не надо домой? – пискнула я. – В гостинице будет…

– Надо! – отрезал маг. – Пусть лучше пострадает мой дом, чем весь город! Идём!

Дом мага оказался, вопреки моим ожиданиям, довольно скромный. Ну, по сравнению с соседними домами, скромный. Потому что остальные дома на этой улице больше напоминали дворцы! В несколько этажей, с башенками, шпилями, флагами, флигелями и мансардами, покрытые росписью, затейливой резьбой, богато украшенные самоцветами. Они были выстроены из того же камня, что и стены города. Впрочем, из этого камня были все дома в городе, вплоть до самых жалких лачуг. Дом Бранта был всего в два этажа и на фоне вычурных соседей казался маленьким и невзрачным. Но лично, на мой взгляд, это был самый красивый дом. На нем не было ни росписи, ни резьбы, ни украшений. Но сам камень был сложен и подогнан так, что его естественный рисунок складывался в узор изумительной красоты. А сумерки и отблески багровой луны добавили камню глубокой, торжественности и живой игры цвета!