Читать книгу: «S-T-I-K-S. Начни сначала», страница 3

Человечек и кот потеряли всякий интерес к Печкину и двинулись к набережной. Я снова подумал, что это явно новичок. Очень странный шарообразный новичок, потому что любой в Улье знает, что зараженные не любят воды, но берега водных преград становятся для них тропами миграций. Следующая остановка шарика в лохмотьях была у трупа топтуна, разорванного пополам. Человек снова все снял, а затем стал ковырять нарост на голове, и снова я предположил, что передо мной новичок из этого кластера. Шарик вставил нож, но видимо сил не хватало раскрыть нарост, он подобрал обломок кирпича, начал долбить по ножу. Глупый и сильно шумный новичок. Рядом с водой, без оружия шумный новичок, прямо таки громкое приглашение на обед для обитателей Стикса.

Но шарику снова повезло, им никто не заинтересовался. Закончив с шумной работой, он снова облачился в свои рюкзаки. Промелькнул рыжий кот и парочка потащилась к набережной.

В этот увлекательный момент из жизни Шариковых и кота, ожила связь. Я принял. Мендель добрался до Печкина и вызывал меня:

– Антей, а куда этот спасатель подевал свою винтовку?

– Ушла его винтовка, своими ногами, метрах в пятиста сейчас, двигается вдоль Меридиана – сказал я, – ты не поверишь, Мендель. Что я сейчас наблюдал. Даже стрелять не стал, ибо такой цирк Стикс показывает не часто.

– Потом расскажешь, прикрой пока, а то я тут пациентом займусь, а на мои тылы кто-нибудь позарится.

– Ой, Мендель, ты свои тылы то как сам оцениваешь? Пару килограмм маслов, и даже Улей не смог нарастить что-то приличное. Да любой рубер, глядя на тебя задумается об откорме, так как твои маслы могут его погубить во время приема пищи, да и ценности в твоих костях, кажется не много.

Мендель ничего не ответил, лишь показав какой-то странный жест рукой, нагнулся над Печкиным и занялся пациентом вплотную. Мне снова пришлось контролировать местность, и “шарика” из виду я потерял.

Следующие пятнадцать минут Мендель возился с Печкиным, а я гасил вокруг их позиции не нужное. Наконец эскулап проворчал по связи что пациент жив, и будет жить, и даже своими ногами дойдет, но не сейчас, а часика так через два. Пришлось мне уговаривать парней доехать на инкасаторской машине и забрать потерпевшего вместе с лекарем. Еще полчаса пришлось контролировать путь нашего броневичка. Затем парни прибрали Печкина, спрятали снова машину, ворча о том, что оставшиеся два часа могли бы провести не в душном фургоне, а в приличном месте.

Дело было сделано, и я снова зашарил по местности через прицел, отыскивая шарика с котом. Каково же было мое удивление, когда я увидел толпу падающих с причала лодочной станции зараженных, пытающихся допрыгнуть до катера, который странно дергался от неумелых взмахов гребца. Затем увидел как топтун прыгнул с понтона. Зацепился за борт лодки, отчаянно ее накренив, а безумный новичок в шляпе стал колотить по борту.

Я прицелился, до катера было далеко, практически предел выстрела, даже с моим умением. Выстрелил. Несмотря на то, что пуля попала в шею топтуна на излете, удар по шейному наросту убивал любого зараженного.Топтун пошел ко дну.

Следующие пару часов я поглядывал на разлившийся в этом месте Меридиан, катер несло к группе стабильных кластеров, в трех километрах от нашего берега. Заметил, как он ткнулся в кусты, увидел как скрылся в небольшой прибрежной протоке. А Шарик то удачлив.

Акт 1. Сцена 3. Печкин

К очередному рейду в “Четвертак” моя команда поредела. Из пяти человек отряда за последние полтора месяца выбыли двое. Они не ушли по каким-то идеологическим соображениям или за лучшей долей, все проще. Из очередного рейда по восточным кластерам мы привезли двух тяжелораненых. А вчера решался вопрос – идти в рейд к Четвертаку, или в этот раз пропустить?

Правда лично меня этот выбор не касался. Раз стою на ногах, значит к своему родному кластеру, с которым четыре года назад загрузился в Улей, я пойду.

Мои напарники это знали. Так же как и о мотивах, и лично их я ни к чему не принуждал, разговорами не уговаривал.

Вечером за ужином в баре “Веселый Топтун” Семен Семеныч и поручик Ржевский, просто кивнули, обозначили время и ушли собираться. Нам надо было преодолеть долгих двести семьдесят километров от Последнего убежища до Полигона. Не расстояние в условиях какой-нибудь развитой и не очень страны моего прошлого мира. По хорошей трассе да на неплохой машине каких-то три часа, но не в условиях Улья. С технологиями, трассами и с машинами проблем не было. Проблемы были в другом: весь путь пролегал вдоль водного Меридиана, делящего наш домен Улья на восток и запад. Меридиан раскидывался то заболоченной местностью, то сжимался полноводной рекой или разливался водохранилищем. Каждый житель Улья знает: вдоль воды идут миграции зараженных, а значит риск нарваться на стаю, или даже орду, велик.

Если бы мы располагались со стороны востока, или внешки, то нам грозила встреча максимум со стаями. Так как внешники регулярно сокращали поголовье со своей стороны, то и к узкому горлу перехода между доменами, зажатыми кластерами черноты, приходили только те зараженные, что умудрились выжить. Они были не сильными, но даже топтун, пусть не самый прокачанный зараженный мог открутить голову любому иммунному, если тот даст ему шанс. С нашей же, западной стороны, территория кишела тварями намного сильней, которые регулярно пополнялись мигрирующими из Пекла ордами.

Стоит посмотреть на карту, которую мне подарил мой крестник Бастард, состоящий ныне в команде исследователей от Института, то видно, что наш домен и соседние домены, словно сосиски в гирлянде, нанизаны на Меридиан, и перевязаны в узких местах чернотой, надежно разделяющей “сосиски” друг от друга. С одной, условно восточной стороны “сосиски” ограничены активностью внешников, с другой – ужасами Пекла. Вот и живут более менее прилично иммунные в узкой полосе между западом и востоком, и не стараются перебраться из своего домена в соседний. Да и с какой целью туда лезть? Твари везде одинаковые, местность вокруг изучена слабо, ресурсов хватает, и конечно Улей не то место, где можно перемещаться по кастерам в качестве познавательной прогулки. Тут надо выживать.

Поймав себя на мысли о географии Стикста, я усмехнулся. Надо же! Четыре года назад я не то, чтобы мог подумать о географии этого мира, я до жути боялся выйти в рейд на десять километров от стаба. Таких жмущихся в задавленных Стиксом поселениях людишек основная масса. И уж конечно география мира их не интересует, максимум – три десятка кластеров вокруг какого-нибудь стаба, с пометками что интересного приносит каждая перезагрузка. Или может быть и интересует кого-то более масштабные сведения, но вот такой простой взгляд на карту местности большинству иммунных не доступен, это суть секретные сведения Института.

Собрав свои рюкзаки, проверив оружие и одежду, я завалился на диван. До выхода в рейд оставалось десять часов. Лучше всего их было потратить на спокойный сон. Ещё бы уметь впрок высыпаться.

Закинув руки за голову, я уставился в потолок гостинной моего коттеджа. Да, в Улье я могу себе позволить шикарный рубленный дом, напичканный всяким нужным и современным. А вот в своей прошлой жизни не мог. Ни дома, ни современного всего, что нужно. В прошлой жизни я был по сути списанный с довольствия ВС России инструктор – испытатель, приписанный после комиссования по ранению к Полигону. К моменту приписки, верней официального приема на работу, за спиной у меня было две официальных командировки в очень горячие точки, одна из которых закончилась размахиванием табельным оружием перед носом штабной сволочи, по вине которой погиб мой друг, практически брат. Хотя не только размахивал табельным, но и прострелил этой гниде ногу. Полковой дело замял увольнением по “ранению”, а в моем личном деле появилась пометка о нестабильности психики. Психику, увольнение, и гибель брата я, в силу традиций, врачевал соответствующими дозами спиртного. В конечном итоге жена, не видевшая ранее меня по полгода и больше, не смогла вынести моего тотально-пьяного присутствия, сменила меня и место жительства. Да и ладно, её уход я не заметил. Детей у нас не было, и кроме совместного счета в банке, более ничего не связывало.

В день Улья, я отмечал крутой поворот в моей жизни. Банькой и душевными разговорами с прапором моей бывшей боевой части, на его “фазенде”, стоящей на берегу Саратовского водохранилища. Праздновали мы не что-нибудь, а последнюю неделю моей холостяцкой жизни. За год до этого дня в мое подразделение испытателей стрелкового оружия была зачислена Анна Сергеевна. Молодая женщина, мать одиночка, закончившая музыкальное училище по классу хоровое пение. Её музыкальные таланты в городке рядом с Полигоном применять в общем-то было негде. Вернувшись в родной городок вместе с дочерью подростком в родительскую квартиру, она не нашла ничего лучше, как пойти работать на Полигон. Занесла ее судьба нелегкая в наш дружный коллектив, отладчиков-испытателей экспериментальных видов оружия для спецподразделений и диверсионных операций. Да уж. У Судьбы свои собственные приколы. За последний я до сих пор благодарен, этот год с Анной Сергеевной внёс в мою жизнь новые чувства и какой-то смысл.

Анечка с тонкими пальчиками, и с не менее тонкой душой, прекрасно обращалась с метрическим и лабораторным оборудованием, и не плохо справлялась проведением экспериментов. Впрочем, последнее было понятно, в юности, кроме занятий в музыкальной школе, она занималась биатлоном, достигнув в этом неплохих результатов, для девушки, нацеленной на музыку и возвышенное, а не на спортивные достижения. На последнем настаивал ее отец, как и большинство местных жителей привязанный к Полигону и армии. Отец знаменитый в узких кругах специалистов по всякому интересному оружию. Он свое дело любил, и хотел бы воспитать сына преемника, но не повезло, родилась только дочь.

Романтическая натура Анечки пела и стремилась к прекрасному, а руки настраивали прицелы, чистили стволы, снаряжали патроны. Делала она свою работу так же утонченно, как и играла на фортепиано и скрипке, под удивительную музыку, к которой приучила весь разношерстный коллектив. Моя же циничная и замершая к тому времени душа, оттаяла рядом с этой немного грустной женщиной. Через год я не представлял свою жизнь без неё и её дочери.

Но случилась не свадьба, случился Стикс.

Утром четверга, после мальчишника я вышел на мостки. Плотный туман не редкость над великой русской рекой, так что кроме запаха меня ничего не насторожило.Туман, утро, всплески рыбы, далекий говор чаек. Красота, если бы не вонь. Уставшее от праздника тело, требовало лекарст. Я пошел за баню к пригорку, где должен был стоять дом и припаркованные машины. Однако ни дома, ни машин там не было. Уже позже я понял, что граница кластера проходила прямо по ступенькам бани. Вот что на стоило тогда продолжить пьянку в доме, а не в бане?

Днем мои помятые похмельные друзья заурчали. И начался первый день моего личного наказания в чистилище.

Наверное каждый житель Стикса помнит свои первые дни до последней мелочи. Я не исключение, помню каждый свой шаг, свои чувства, ошарашенность, страх, своё отчаяние, когда добравшись до разграбленного Полигона, обнаружил тела сотрудников и растерзанный труп Анечки. Красивое платье в мелкий синий цветочек, задранное вверх, вымазанные кровью ноги, пустые синие глаза и крохотная дырка во лбу.

Я взвыл, хотел толи умереть, толи убить всех, до кого дотянусь.

В городе шел бой, в городе бродили двуногие чудовища. Я вытащил из стационарного подпольного сейфа модернизированную Анечкиным отцом СВ, выгреб экспериментальные боеприпасы и пошел по следам налетчиков. И нашел колонну техники, куда сгоняли горожан. Одетые в камуфляж люди, в том числе и бабы, заталкивали в кунги людей, со связанными руками, но не всех, кого-то прямо на месте отстреливали. Среди гражданских стоял крик, плач. Но охранников это не смущало. Нисколько не колебаясь я четко понимал, кто тут свой, а кто чужой.

Переводя прицел с одного мерзавца к другому, я стрелял и стрелял. Помню троих тварей, насиловавших девчонку, помню как зарядил в них экспериментальный дозвуковой разрывной патрон. С наслаждением отметив результат. Перед глазами стояла мертвая Анечка. Глаза и разум застилала ярость.

Закончился мой бой попаданием снаряда с беспилотника в частный дом, где я укрылся на чердаке.

Следующее, что помню бородатого по самые глаза мужика, хлопающего меня по щеке. “Очнулся, бро?” – спросил он – “ну ты и задал мурам по самые гланды” – рассмеялся он. Протянул руку – “Я – Север, тебе значит крестным буду. Как же мне тебя крестить то, бро? Смотрю ты тут прямо удачно так в печку провалился. Печник прямо, а, вот Печкиным будешь. Добро пожаловать в Улей, Печкин”.

Следующие два часа, пока мы ждали перехода зараженных и мародеров в соседний загружающийся кластер, Север мне подробно рассказывал где я очутился и как тут все устроено. До меня доходило трудно, меня давило знание, что Анечки больше нет. Север, видя такое мое нетипичное отношение к Улью, уточнил, что не так? И я выложил ему об Анечке, о свадьбе, о том, что всё потерял прямо вот только что. На что Север ответил, что Улей тем и хорош, что дает всем шанс начать сначала. Что для меня это прямо отличный повод повеселеть. Приду к следующей перезагрузке, и чем Стикс не шутит, даст Улей мне шанс на счастье.

И я уже четвертый год подряд не пропустил ни одну перезагрузку Полигона, но Анечки так и не нашел. Улей чуть поменял время загрузки, пьянка моя начиналась в среду, утром в четверг загрузился в Стикс, первый бой на Полигоне произошел днем четверга. Почти десять раз я приходил в лабораторию, успевал перекинуться с ошарашенной Анечкой несколькими фразами, но затем ее прибирал Стикс, и мне приходилось собственной рукой её убивать. Каждые полтора месяца надежды, и расставания. Но Улей сжалился надо мной. Раз за разом Стикс смещал время загрузки на несколько минут вперед, и наконец, стал грузиться в пятницу утром. Освободив меня от Анечки, так как утром в пятницу она ни разу больше на работу не пришла. Теперь меня занимала другая история – что с ней случилось с четверга на пятницу в нашем мире? Я расспрашивал об Анечке с каждой перезагрузкой слабо соображающих бывших сослуживцев, затем водителей автобусов, просто знакомых. Выяснил только одно, что в пятницу утром она осталась дома, и больше на работу не выходила. Слава богу ее дом стоял на другой стороне реки и эта часть города не попадала в Стикс. Хотя может конечно и попадала, но не в нашем домене. Улей избавил меня от боли и ежемесячного акта мазохизма. Теперь я просто приходил в Четвертак на каждую перезагрузку, просто помогал новичкам. Оплачивая свою благодарность Улью, хотя, чего греха таить, всё ещё надеялся на встречу.

Акт 1. Сцена 4. Безымянная.

Разбудил её организм, настойчиво требующий удовлетворения естественных потребностей. Дождь прекратился под утро, небо расчистилось, солнце начало нагревать воздух под тентом лодки. Она выползла из спальника. Кокпит катера представлял собой странное зрелище: везде были набросаны кучками вещи, словно воронье гнездо, в лотке которого расположилась походная постель. Надо было вылезать на улицу. Она неуклюже перевалилась через борт катера, опустила ноги в прохладную воду реки. Это её взбодрило. Для потребностей подошли ближайшие кусты.

Белый речной песок приятно охватывал ступни, слабый утренний бриз ласково обдувал лицо. Над островом пролетали чайки, и где то в зарослях ивы весело перекрикивались пичуги. Это мирное утро так резко контрастировало со вчерашним кошмаром, что она засомневалась, а был вчерашний день в реальности, или это был морок и сон? Она бодро зашагала к тополям на вершине острова, где уже суетился рыжий кот, за кем-то гоняясь в скудной опавшей листве.

С вершины косы хорошо просматривались окрестности: вверх по течению широкой реки в утреннем тумане виднелся силуэт города, откуда они сбежали, вниз река разливалась широким простором, так что правый берег только угадывался далеко-далеко. Коса, к которой она пришвартовала лодку, сверху походила на наконечник стрелы, словно нож разрезала реку на две части, а ниже водная гладь дробилась тремя вытянутыми вдоль течения островами. В памяти всплывали похожие картины из прошлой жизни, пейзаж напоминал Саратовское водохранилище, но знакомых из детства линий берегов она не находила. Словно внося штрих к воспоминаниям, над рекой пролетел тяжелый белохвостый орлан. Вид величественной птицы ее восхитил, внутри беспокойство отступило, стало хорошо-хорошо, как в детстве, когда она с дедом ходила на рыбалку по Волге. Кажется, тогда он называл ее ласково Ленточкой?

В голове не было никаких планов и не было мыслей, что делать, куда идти. Вымотанный психушкой мозг не желал ничего анализировать и рассуждать, да и реальность перемешанная событиями прошлой ночи казалась бредом. Ещё час она бродила по острову, обследовала остов старого кораблика, который оказался останками колесного парохода, шлепала по мелководью, поднимая песок со дна и наблюдая за мальками. В общем, исследовала окружающий мир, словно ребенок. Затем вернулась к катеру, так как желудок настойчиво потребовал пищи. Царивший в катере хаос удивил ее. «Не порядок, Ленточка» – подумала она, вспоминая, как у деда были уложены снасти и вещи в лодке. Следующие полтора часа ушло на уборку, вещи разложила уже как надо – еду и посуду на «камбуз», спальник и одежду в «кубрик». Долго мучилась с оружием, которое не знала куда пристроить. В конце концов, длинная винтовка расположилась рядом с «кроватью», а остальное было равномерно распихано по бортам катера. Хаос в катере прекратился, и кокпит стал походить на комнату безумной студентки. Наконец она принялась за готовку. Аппетитно запахло тушенкой, и тут же появился кот. Они молча чавкали, наслаждаясь едой. Затем кот ушёл по своим делам, а она отправилась на остров – загорать. Мыслей в голове не было, не было и беспокойства, что делать дальше. Она просто наслаждалась свободой и покоем.

Этот день она пляжничала. Стояла чудесная летняя погода. Белый песок нагревался на солнце, она закапывалась в него, грелась, затем плескалась на мелководье, где стайки мальков щекоча, покусывали кожу. Измученное, изувеченное в больнице вивисекторами тело впитывало силу окружающего мира. Вода ласкала и смывала боль, солнце напитывало энергией. Кожа, давно не знавшая солнечного света обгорела и была горячей. Не хотелось одеваться, но к вечеру дневной ветер угас, и над островом загудели тучи комаров. Пришлось ретироваться в лодку, завешивая пожитками щели, спасаясь от местных кровопийц.

Поужинав рыбными консервами и чаем с конфетами, она налила из фляги коту «лекарство», сделав несколько глотков сама. И отметила, что жидкость заканчивается. Эта неприятная новость прошла мимо мозга, и не разрушила состояние счастья, которое бывает у ребенка, после насыщенного летнего дня.

Следующим утром она разделила остатки жидкости из фляги между котом и собой. Она чувствовала, что без «лекарства» может вернуться боль. А значит, надо было добыть где-то это живительное питье. И логика подсказывала, что оно вполне может оказаться у кого-то ещё, или ей могли подсказать, где его приобрести. Мозг, сбросивший, наконец, морок больницы, заработал. Второй день на реке не было признаков людей. Нет, конечно, по реке иногда несло какой-то хлам от человеческой жизнедеятельности, и на острове лежал старый кораблик с несколькими разбитыми лодками. Но не было привычных звуков, которые создают люди. Ни разу не загудела моторка, и из города не принесло привычных звуков городской суеты. Людей вокруг не было. С одной стороны это было хорошо, люди в ее положении означали возможные неприятности. Но и решить насущные проблемы она тоже не знала как. Во- первых, закончилось «лекарство», во-вторых, продукты, которые она притащила из города, тоже сокращались. И с этим надо было что-то делать.

Она решила сначала провести ревизию всего, что у нее есть, изучить берега реки, и потом, если повезет, сплавать до ближайшего магазина. Не бог весть, какой план, но все же.

И снова принялась за разбор вещей. На этот раз она внимательно провела ревизию продуктов, разложив их на кучки, составляя свое меню. Не густо, но неделю на запасах протянуть можно. Затем осмотрела катер внимательно и обнаружила за носовой каютой еще один отсек, где стояли две канистры с бензином, моторное масло, чемоданчик с рыбацкими принадлежностями, и две телескопических удочки, а так же моток веревки и якорь-кошка. К тому же у нее самой было подводное ружье с гарпуном. В лодке еще нашелся камуфляжный спасательный жилет, сетка-садок и сложенный сачок, а еще свернутая сеть. Вполне можно было бы половить рыбу. Идея неплохая, но вот все познания в рыбной ловле ограничивались воспоминаниями о рыбалке с дедом из далекого детства.

Хозяин катера явно собирался на рыбалку, жаль, что не положил продуктов и еще чего-нибудь полезного. После осмотра катера, она принялась за ревизию оружия. Пришло время распотрошить рюкзак убитого снайпера. Рюкзачок, по сравнению с тем огромным баулом, который она утащила из магазина, имел скромные размеры, но в нём она нашла сокровища, которые сразу повысили настроение, и дали пищу для размышлений.

Кроме патронов двух калибров, она обнаружила магазины к винтовке и пистолету. В отдельном пакете мужик зачем-то собрал гильзы. Ещё там обнаружилось изрядно затёртое руководство к винтовке, набор для чистки оружия, и пластиковый контейнер с зеленоватыми виноградинами, похожими на ту, что вытащил кот из мертвого монстра. В контейнере, кроме виноградин, нашлись двадцать горошин желтоватого цвета, похожие на подмоченный чаем кусковой сахар, и в завернутые в тряпицу два круглых шарика-бусины, иссиня черного и красного цвета. Зачем нужны были мужику такие странные предметы, было не понятно. Еще в рюкзаке оказался мульти тул, небольшой складной нож, алюминиевая ложка, механическая кремниевая зажигалка-огниво, а также аптечка с перевязочными пакетами, сшивным материалом, иглой, пара шприцов с желтоватой жидкостью, две капельницы и пакет с физраствором на 500 миллилитров. И поллитровая бутылка коньяка. Из вещей мужика особенно заинтересовал исписанный блокнот с привязанной к нему ручкой, а в руководстве к оружию нашлось несколько тоненьких брошюр на десять листов, явно выпущенных самиздатом. «Добро пожаловать в Улей» – гласил заголовок на обложке.

Разложив перед собой найденные бумаги, она задумалась. Можно было бы пойти к холму острова и начать осматривать берега в оптику винтовки. Не бинокль конечно, но оптика на винтовке имеет хорошее приближение и четкость. Но логичней было бы изучить оружие досконально, а для этого надо почитать руководство. Руководство было толстым, блокнот значительно меньше в размерах, и уж совсем не много информации предлагала брошюрка. Заварив чай в котелке, она решила начать с брошюры.

«Привет, новичок!» – радостно начиналась книженция – «Ты оказался в Улье. Это другой мир, если хочешь другая планета. Здесь есть свои законы, и жизнь потребует от тебя усилий. Изучи это руководство к жизни в Улье внимательно, это поможет тебе выжить и добраться до нас. Как это сделать, ты узнаешь в конце руководства.»

Начало её озадачило. Позитивный настрой не вязался с предположением о возможной гибели новичка. Но слова, которые шли дальше ее насторожили. «Мы все попали в Улей одинаково: сначала был странный пахнущий кисловатой химией туман, затем люди начали сходить с ума, стали поедать других людей. Затем каждый из нас бежал и обнаруживал совсем незнакомую местность». Мда, туман точно был, это она помнила, и охранника кинувшегося на нее тоже, и этих сумасшедших людей на лодочной станции, и убитого мужика, монстра, и вот она винтовка, лежит рядом, подтверждая реальность воспоминаний.

«Сейчас тебе кажется, что все это какая-то сказка или выдумки. Но посмотри по сторонам – узнаешь ли ты знакомые места? » Следуя руководству из книжки, она выглянула из под тента и осмотрела ещё раз округу. Нет, эти места она точно не знала. Вспомнились корпуса какого то завода на месте, где должен быть её дом. «Теперь, когда ты знаешь, что оказался в новом мире, тебе следует знать некоторые важные вещи, без которых ты быстро погибнешь».

«Улей состоит из сот – кластеров. В твоем мире, когда появился туман большой кусок территории со всем на нем: от домов, машин до живых существ был перенесен в этот мир. Такие куски других миров называются кластеры или соты. Они могут быть разных размеров, от небольших в несколько метров до огромных многокилометровых. Соты бывают стандартные и стабильные. Те кластеры, которые обновляются, раз за разом, называются стандартными. Обновление кластера начинается с кислого запаха и тумана. Это явление называется перезагрузка. Находиться на перезагружающемся кластере смертельно опасно. Если ты увидел или почувствовал такой кислый туман беги до границы кластера как можно быстрей. Стабильные кластеры – те, которые не перезагружаются или перезагружаются очень редко. Такие кластеры называются стабами и там относительно безопасно. В таких стабильных кластерах живут местные люди, иногда в них строят целые города. Именно в стаб тебе надо идти.» Она фыркнула, откуда знать неизвестным авторам брошюрки, куда ей надо? И зачем? Но, продолжила чтение. Ниже шло описание, как понять, что кластер является стабом. По признакам её остров-коса очень походил на стаб. Вопрос только – почему на этом так удачно расположенном острове никто не поселился.

Почти полдня она изучала руководство для новичков. Не смотря на тощий вид книжечки, шутливый тон автора, информации было много, и вся она в голову не укладывалась, а ещё одолевали сомнения. Первые полезности в книжечке были. Её действительно обрадовало – способ приготовления «чудо-лекарства», «живца или живчика». То, что основным ингредиентом были потроха монстров, ее не задело, монстры и вообще этот мир больше казался бредом или сном. А во сне и в бреду всякое бывает, так что расстраиваться по пустякам не стоит.

Прочитав рецепт, она вспомнила, что засунула в боковой карман рюкзачка снайпера, «добычу» из мертвого монстра. Пришло время полюбопытствовать, чем же их порадовал первый в Улье добытый хабар. В трофее оказалось четыре горошины и восемнадцать споранов. Спораны походили на виноградины кишмиш, зеленовато-серого цвета. К слову сказать, пролежав в комке чёрной паутины почти трое суток, они пахли осенними опятами и нисколько не изменились на вид.

В рецепт входил алкоголь, плоская бутылка коньяка у неё была. Положив все спораны в одну кучку, из монстра и из коробочки снайпера, пересчитала их. Вышло сорок шесть споранов, двадцать четыре горошины и две жемчужины. Так что в ближайшее время вопрос по добыче ингредиентов из монстров не стоял, зато не хватало алкоголя, который использовался в рецепте. У неё оказалось только пол литра коньяка, к сожалению закинутый с причала ящик с водкой разбился. А этого пол-литра хватит для приготовления живчика на шесть дней, если конечно они с рыжим котом не начнут увеличивать дозу приема. Так что за ближайшие несколько дней надо было решить что делать, ибо бытовая необходимость прижмет. «Улей богат, он дает своим жителям все необходимое, только возьми. Для этого надо бродить по этому миру.» – вещала брошюрка.

Судя по информации из книжки, её остров был безопасным, а вот что её ждет на других кластерах? Один бестиарий этого мира приводил в ужас даже при взгляде на нарисованных монстров. Ну и комментарии составителя тоже радости не прибавляли. Выходило, что реальные шансы уцелеть при встрече с двумя типами – пустышами и бегунами, и то, при схватке один на один. А вот всё, что было выше рангом, грозило не шуточными неприятностями, часто смертельными. Так что решение, что делать и как жить дальше требовало серьёзных размышлений.

Пока же она занялась насущными проблемами: сделала «живчик», растворив в коньяке три виноградины-спораны, и процедив раствор, попробовала. Вкус был так себе, да и алкоголя для неё было слишком много. Она вскипятила воду, добавила в неё собранных на острове листьев дикой смородины и малины, остудила и смешала с раствором. Вкус живца несколько улучшился, да и градус алкоголя снизился. Она разлила живец пустую флягу снайпера и в полторашку из-под воды. Запас припрятала в «кубрике» катера.

Чтение брошюры и приготовление живца заняли у неё почти две третьих дня. Закончив с делами, она снова растянулась на песке, наслаждаясь отдыхом и летним солнцем. «Какой удивительный мир» – подумала она – «здесь всегда лето, и это здорово!» И снова как на курорте – купалась и загорала, пока комариный рой не загнал её под тент лодки. Вечером пришел Рыжий, попробовал живец, оценил, замурлыкал, закусил скромным ужином. Кот и она весь вечер просидели на корме катера и глазели на простор реки. На Реке шла обычная речная жизнь: пролетали чайки, плескалась рыба. Все как на Земле, но на закате солнце, едва коснувшись горизонта, взорвалось черными пятнами, доказывая, что она не на Земле, а в совершенно другом мире – Улье.