Читать книгу: «Мертвые, но Живые», страница 16

Глава 31.

Каталина

Мне не то чтобы стыдно, скорее, неловко и неуютно. Я не стыжусь своей матери. Да, она обслуживает богатый дом. Но я понятия не имела, что мама работает в доме Йона. Я не знала, иначе бы не пришла. Хотя откуда я могла знать, что это его вилла: Амбар затащила меня сюда обманом. Они все тут друг другу друзья и привыкли играть в эти их игры для богачей, подставляя смертных и простых трудяг. Конечно, они все сговорились против меня. Этот Йон никак не оставит меня в покое. Всюду достает. Чего ему надо? Прощения? А не все ли ему равно, что я думаю о нем? Каждая встреча с ним – каждое столкновение – делает мою жизнь еще невыносимее. Ему нравится мучить меня?

И меня сдала Джемма, даже не верится! Предала единственная подруга. Джемма с самого начала показалась мне трусливой. Наверняка ее загнали в угол и пощадили в обмен на информацию обо мне. Но то, как легко она выдала все мои секреты о родителях и семейном положении, навсегда перечеркнуло нашу дружбу. Я больше не могу ей доверять. Не хочу.

Когда я вижу маму, делаю облегченный вздох:

– Наконец-то. Где ты была?

Дом такой большой, я устала ее искать. Она суетливо прячет что-то у себя за спиной, а взгляд как у побитого щенка – такой же загнанный и провинившийся.

– Только не это… – я смотрю на нее с разочарованным потрясением. – Не говори, что ты снова это сделала?

– Каталина, дорогая, ты сама слышала ту девушку, – начинает она быстро, умоляя схватив меня за руки. – Мы должны им крупную сумму денег. У нас нет столько. Все прежние накопления ушли на похороны твоего отца. Пойми, я обязана сохранить эту работу и заплатить за вино…

– Но не обкрадывая же их самих, мам, – возмущенно шиплю я, с опаской оглядывая третий этаж, а потом резко сжимаю ее запястье и поднимаю руку со сверкающим ожерельем. – Ты сошла с ума! Ты собралась украсть это?

– Я… взяла первое, что попало под руку.

– Ага, как всегда! Ты всегда не думаешь, что берешь! Верни это на место. Быстрее, пока никто не увидел, что на самом деле ты не такая невинная, какой хочешь казаться.

– Но…

– Ладно, я верну сама, – отняв ожерелье, я отпихиваю нерасторопную мать в сторону и указываю на дверь, откуда она вышла. – Ты из этой комнаты украла, так? По глазам вижу, что так.

Я торопливо тяну за ручку. Нужно сделать всё быстро и аккуратно.

– Каталина, а вино? – в досаде хныкает мама, взяв меня за руку.

– Дилан не имеет претензий. Ты никому ничего не должна, а теперь уходи. Иди же. Пока никому не пришло в голову, что моя мать – клептоманка! – рычу я как можно тише и, оттолкнув ее от двери, скрываюсь в чужой спальне.

Ух, обстановка ужасает. Дизайнерские шторы, златораменные зеркала, шёлковые наволочки. И куча дорогих шкатулок на дамской консоли с золотыми ножками. Она выжила из ума!

Я быстро подбегаю к изумрудной шкатулке, открываю – там уже лежит рубиновое колье. Захлопываю и начинаю перебирать все гламурные коробки с драгоценностями, но в каждой что-то да есть. Да откуда же ты его взяла, мама?! Ну не полезла же ты в ящики за ним! Первое попавшееся должно лежать на виду. А если оно и лежало на виду, но кое-кто умный и хитрый запихнул его на самую последнюю полку, чтобы пропажа была не очевидна на первый взгляд? Присев на корточки, я выдвигаю нижний ящик у пола и судорожно раскрываю черный ларец из натуральной кожи. Пусто – оно!

Осторожно в круг раскладываю по изящной подушечке камни и звенья бриллиантового ожерелья. Идеально. Прикрываю кожаной крышечкой и задвигаю ящик обратно. А встав на ноги, с облегчением развожу руки: всё, я ничего не трогала и не брала, всё на своих местах. Сердце, успокойся! Всякий раз, когда это делаю, меня всю трясет: а вдруг меня застукают? Почему мама этого не боится и так легко всё выносит из дома? А мне потом возвращай это с извинительным письмом, где текст примерно один и тот же: "Простите, моя родственница больна клептоманией. Ваша вещь – колье, браслет, часы, серьги, пепельница, бриллиантовая флешка, запонки, золотое перо – снова у вас. Пожалуйста, не заявляйте в полицию. Будьте милосердны. Очень вас прошу." Вся процедура анонимная, ибо я подбрасываю «дары» в почтовый ящик среди ночи и убегаю. В последний раз я провернула это незадолго до смерти отца, и вот у нее снова обострение.

Надо сваливать из этого ужасного места. Руки всё ещё дрожат, и я сжимаю их в кулаки. А когда поворачиваюсь к двери, сердце сходит с ритма, останавливается и опять ускоряется. Меня поймали на воровстве.

– Какая веселая картина. Дай, думаю, найду, утешу её. Она из-за меня натерпелась. Я в последнее время, чтоб ты знала, сильно косячу и обижаю одну милую девушку. Не хочу, но не знаю, как это у меня выходит, – пожимает он плечами деланно безнадежно и отрывается от стены, на которую легкомысленно оперся, наблюдая за всем, что я здесь творила. – Теперь ты в отместку решила вынести весь мой дом?

Я пугаюсь:

– Я правда этого не делала.

Он ухмыляется:

– Расслабься, я пошутил. Я видел, ты ничего не крала.

Йон неудачно подшучивает надо мной, улыбается ослепительно и готов простить мне мое нахождение здесь, в родительской спальне, куда вторглась не с самыми благими намерениями?

– Я не понимаю, какую игру ты снова затеял, – вздыхаю я, в смятении опуская в пол глаза. – Почему ты прицепился ко мне и никак не отстанешь?

Я устала от его жестоких пыток, неужели он этого не понимает?

– Я хочу одного, чтобы ты меня простила, – парень преодолевает все шаги между нами и встает напротив. – Твои… шрамы. Я не хотел. Прости, пожалуйста. – Я поднимаю глаза и встречаю его серьезный взгляд. – Пожалуйста.

– Тебе станет от этого легче? – усмехнувшись одним уголком губ, спрашиваю я, испытывая неловкость от того, что он близко и вроде как реально извиняется. У него глаза как у младенца – раздражает!

– Нет, – неожиданно отвечает Йон, и это приводит меня в растерянность. Обычно на такие вопросы не так отвечают.

Я молчу, и он продолжает:

– Я застал тебя за кражей в своем доме, но ты лишь возвращала украденную матерью вещь на место. И я не знаю… возможно, лучше бы ты украла ту побрякушку и выручила за нее огромное состояние. Но даже так я испытывал бы муки совести. Так что прощение тут мало что изменит. Главное, чтобы тебе стало легче. А не мне.

– Я не знаю, – качаю головой с растерянным недоверием, – притворяешься ты благородным или нет, но… твои извинения приняты. Просто не доставай меня больше.

Я нерешительно обхожу его и, обернувшись, закусываю неловко губу:

– У моей мамы… трудный период. И… у нее клептомания, это плохо лечится, поэтому не мог бы ты сообщать мне заранее, если надумаешь заявить в полицию? Ну, или твои родители. Если она снова учудит что-то такое…

– Я присмотрю за Амелией, об этом можешь не переживать.

И в этом обещании мне слышится еще одно, которое не было озвучено вслух: Йон не собирается ничего говорить родителям, а значит, мою мать не уволят.

– Спасибо, – неуверенно бросаю я и тихонько выхожу из комнаты.

Глава 32. Амбар

24 ноября, Четверг.

С утра пораньше разбираюсь с коробками на выброс. Выгружаю после смены художественного курса на музыкальный свою комнату от лишних вещей. Банки с красками, вымаранные миллион раз чужие кисточки с въевшимися в древесную рукоятку пятнами, старые тряпки, картины и прочая мелочевка, которая мне в моей новой жизни не понадобится.

– Амбар, по твоей комнате пронесся щенячий торнадо? – Младший брат, готовый идти в школу, заглядывает ко мне в комнату и видит, как я складываю предметы в коробку.

Он это чихуахуа имеет в виду? Я улыбаюсь ему, быстро взглянув на часы.

– Решила сделать перестановку и выкинуть парочку ненужных вещей. Помогай мне, давай, нужно оттащить эти коробки вниз.

Лино поражен, что я всё выкидываю и больше не буду рисовать.

– Даже этюдник выбросишь? Тебе же его мама подарила, – говорит он грустно, и я замираю.

– Ой, и правда… – Я неловко достаю из картонной коробки нечто деревянное для художников. – Что ты, я вовсе не собиралась его выкидывать. Видимо, случайно оказалось в той коробке. Лино, как прекрасно, что ты заметил. Я бы потом переживала… искала. Кстати, не хочешь забрать себе всё остальное? Мне это больше не понадобится, а ты, кажется, любишь рисовать. Что скажешь?

– У меня полно всего, – произносит мальчик, по-прежнему находясь в растерянности.

– Но красок много не бывает. Да? Давай эту коробку я оставлю тебе, вдруг понадобится.

– Ладно, – кивает он, натянув на плечо сползшую лямку рюкзака.

– Отлично. – И я, с задором подхватив одну из гор мусора, направляю шаги в его комнату. – Где поставить? Здесь?

Вроде тут на полу полно место. Не так явно, но рассматриваю его милое логово: сюда я еще ни разу не заходила. Сиреневая панда на подушке, с которой он почти не расстается. Взбитый мягкий плед, свисающий на пол. Плюшевый жираф на полосатом ковре. Тропически-зеленая походная палатка, куда он может забраться, сбежав ото всех. Идеальная детская.

– На подоконник, – показывает он пальчиком на окно, и я несу краски туда, посматривая на загадочную драпировку, наброшенную на мольберт, стоящий у него на столе, где разбросаны акварели, кисточки и клей, который я покупала.

Творит мальчик, не буду смущать расспросами. Поэтому бегу назад в комнату и, снова посмотрев на часы, всовываю Лино самый легкий ящик.

– Выбросим по дороге, – говорю я, взяв под мышку коробку побольше и закинув на плечо школьный рюкзак. – Идем, идем, времени у нас не так много осталось. Если хотим успеть на первый урок.

***

– Балентина запостила новое разоблачение: Бланка изменяла своему парню с учителем испанского языка. Об этом вся школа гудит. Она мне изменяла, представляешь?

– А ты не особо огорчен, я вижу, – хмыкает Дилан.

– Да ладно! Это же потрясающая новость. Я думал, она была помешана на мне. Но оказалось, мы оба грешили друг у друга за спиной. Испытывать вину так утомительно, дружище. Сегодня я наконец обрел свободу.

– Привет, мальчики. Обсуждаем утренние новости? – я вклиниваюсь между ними и лукаво смотрю на одного, потом на другого. – Твоя бывшая правда спала с учителем?

– Если это говорит Балентина, так и есть.

– И что, она никогда не врет? – интересуюсь я.

– Нет, – отвечает за Йона Дилан, и я поворачиваю голову.

– А ты… ты какой-то другой. Прямо светишься. Что-то приятное произошло этой ночью?

– Амбар, то, что происходит со мной по ночам, не твое дело, – снисходительно указывает парень мне мое место, но я только смеюсь.

– Эй, чувак, мне тоже интересно, – с подозрением окинув друга, Йон толкает меня в плечо. – Как ты заметила?

– Просто я думаю не только о себе, Йон. У тебя мания величия, ты не знал?

– Какая наблюдательная… и жестокая. Я тебя как сексуальный объект вообще не интересую?

– Прости, – ничуть не сожалею я, легкомысленно бросив ему это в лицо. – Мои стандарты слишком высоки. Ты не их уровня.

– Ваши чудные перебранки плавно переходят в супружескую ссору. Осторожно, друг, это скользкая дорожка.

На шутку Дилана я только весело закатываю глаза.

– А чего осторожничать? Может, я только об этом и мечтаю? – с милой улыбочкой Йон обнимает меня за плечи. – Когда поженимся, Амбар? Сразу после школы?

– Никогда этого не будет, – с удовольствием растягиваю я слова и возвращаюсь к началу, когда вижу прямо по курсу Мастронарди: – Вы только взгляните на Эстер. Она потрясена. Думаете, она не знала, что Бланка имела связь с Гаэлем?

– Вид у нее разочарованный, – замечает Дилан и чуть поводит головой в ее сторону, когда девушка, не замечая нас, проскакивает по ступенькам вниз, несясь прочь от школы.

– Уроки отменили, а мы не в курсе? – хмыкаю я, тоже оглянувшись на девушку.

– Наверное, фигово узнавать такое в числе последних, когда даже лучшая подружка имела от тебя секреты, – обернулся Йон на Эстер с зажатым телефоном в руке.

– Надеюсь, узнав эту новость, она перестанет нападать на Каталину и Йона, – задумчиво произносит Дилан, и друг хмуро подхватывает эту мысль:

– Да, вчера она почти сорвала мой план. Чертовый Черный Судья, а не ангел отмщения.

Я с непониманием переспрашиваю:

– А что вчера произошло? У тебя ничего не вышло с Каталиной?

– Да-а, там была одна загвоздка. План с извинениями был на грани срыва…

Все мы трое входим в школу, а Йон подробно рассказывает всё, что я пропустила, когда ушла за вином на кухню. К нам присоединяется Алфи, озадаченный тем, что и я среди его друзей:

– В нашей мужской компании девчонка? Вы сбрендили, ребят? Прошло закрытое голосование и меня выперли из клуба? За что вы так со мной? – сколько вопросов, столько иронии в голосе.

– И тебе доброе утро, – храбро улыбаюсь я, взяв Йона за сильное плечо. – Мы с Йоном встречаемся, так что я никуда от вас не уйду, не мечтай, мой дорогой. Я твой новый друг. Смирись или доставай шпагу.

– Что, серьезно? – Алфи поверил, а Боскед на меня любопытно уставился.

Один Дилан просек шутку.

– Дебилы, она пошутила. – С этими словами он заталкивает рюкзак в свой шкафчик.

Я смеюсь, и Йон с разочарованным видом делает нарочито унылое лицо.

– Да ну вас, – фыркает флегматично Алфи и, открыв свой ящик, внезапно объявляет: – Короче, из-за этого поста Гаэль попал под подозрение полиции. Его прямо сейчас допрашивают.

– У нас не будет испанского? – радуется Йон.

– Испанский у нас третьим уроком. Думаю, к этому времени его отпустят, – отзывается Дилан, лениво подбрасывая в руке пенал.

У нас? Покосившись на Блейза с сомнением, гадаю: оговорился? Не похоже.

– Жаль. С некоторых пор я его не переношу.

– Испанский? – Я выпала из разговора, поэтому не сразу поняла, о чем он.

– Гаэля, черт побери, Руиса. То еще мудло, – Йон агрессивно ударяет кулак о вторую ладонь.

– А говорил, что Бланку не ревнуешь, – подкалываю я, ведь шла за их спинами и слышала всё, что они с Диланом говорили.

– Да тут в другом дело, – уклончиво отвечает Йон и переглядывается с Алфи, а потом, когда мы идем в класс, с брезгливым выражением бросает: – Гляньте на него. Уже отпустили.

– Давайте подойдем поближе, – предлагаю я заговорщически, желая услышать, о чем говорят профессор Руис, Беатриче и инспектор полиции.

– Что вы все прицепились к моему мужу? – итальянка пылает возмущением. – Почему бы вам не допросить Марио? Он из нас самый подозрительный. Может, это он столкнул бедняжку и дурачит нас всех, путает следствие! Советую к нему приглядеться, он никогда мне не нравился. Знаете, у меня чутье на плохих людей. Так вот он – как раз такой, о котором нельзя сказать ничего хорошего. А мой муж самый честный человек, а вы вот так с ним. Беспредел! Пойдём, дорогой. Они не видят дальше собственного носа, не видят, что перед ними спокойно безнаказанным разгуливает преступник, и беспокоят абсолютно невинных людей. – Гуанчале оборачивается через плечо. – Вы теряете время, господа. И хорошего вам вечера.

– Вышел чистеньким и якобы оклеветанным, – зло досадует Йон.

– Вот же паразитка, – не сдержавшись, выпаливаю я, мечтая испепелить Беатриче на месте. Наговаривает на моего любимого учителя, как смеет?!

Полицейский направляет молчаливый взгляд на директрису, и Гарридо ему говорит:

– Профессора Калеруэга сегодня нет в школе, у него выходной.

– Хорошо, завтра направьте его первым делом ко мне. Хотелось бы побеседовать.

– Конечно.

– А пока вызовите мне этих учеников…

Директриса с инспектором вновь заходят в ее кабинет.

– Эй, тебе точно так можно о ней отзываться? – усмехается Йон.

– Можно. Она послала ее вместе с итальянским, – шутливо отвечает за меня Дилан, и мы понимающе обмениваемся взглядами.

– Что-о? Эй, реали? Амбар, ты не говорила, что ушла с итальянского, – Йон удерживает меня за руку, чтобы заглянуть в лицо.

– А я обязана обо всём тебе докладывать? – хмыкаю я равнодушно и эту наглую руку с себя убираю. – Идемте, мальчики. У нас латынь. А ты куда?

– Он не в нашем классе, – напоминают мне снисходительно. – У тебя история, да, Дилан? – ни о чем не подозревая, утверждает Йон.

– Нет, я в администрацию. – Под всеобщее недоумение впихнув Алфи свою тетрадь с пеналом, Дилан отделяется от нас и, подняв руки, бросает довольно: – Займите мне место. И будет лучше, если ты, Амбар, уступишь мне свое.

В отличие от остальных я соображаю ровно секунду, прежде чем подмигнуть ему:

– Да легко! – И повернув огорошенных парней, постукиваю ладошками по их спинам. – Сейчас он быстренько получит направление в наш класс, и вы будете видеть своего друга чаще обычного. Заходим, заходим. Йон, ты же не против, если я с тобой сяду? Боюсь, если буду сидеть одна, кое-кто… бывший – с жирным намеком объясняю я, скользнув косым взглядом на черноволосого аристократа за партой, – ко мне подсядет. Тебя это как, устроит, Йон?

– Пусть прячет свои яйца. Бласа я к тебе не подпущу, – мгновенно пропустив всё остальное, он ревностно хватается за главную мысль: Амбар могут увести у него из-под носа.

Йон косится на Бласа как на врага.

– Вот и чудненько. – Я довольна, Боскед в качестве ухажера мне доставляет меньше проблем, чем этот странный тип, от которого не знаешь, чего ожидать.

– Как тебе это удалось? – Алфи смотрит на меня как на лабораторную крысу.

– Ты о чем?

– Он переводится. Не просто обратно в наш класс, а прямо за парту Консуэлы. Что ты знаешь об этом?

Йон так же уставился на меня с немым вопросом.

– Нет, ребят, я тут не при чем. Совершенно, – уверяю я, проходя за парту Йона, но оба продолжают пялиться, и в бирюзовых, и в голубых глазах отражается скепсис. – Нет, правда… Да пра-а-авда. Вы что, мне не верите?

– Ты незаметно пробралась в наш чисто мужской клуб, а минуту назад Дилан сообщает нам, что учится с нами. Скажешь, совпадение?

Алфи всегда привык анализировать и строить логические цепочки? Да откуда мне знать, что на уме у Дилана. Я не слежу за отношениями этого парня и Консуэлы. Это их дело. Я рада, если у них всё хорошо. И готова сочувствовать, если что-то не так. Но чтобы от меня зависела судьба этих двоих – шутите?

– Ребята-а, вам мерещится заговор, – похлопав друзей по мускулистым плечам, я раскрываю рюкзак: не стала оставлять в шкафчике, взяла с собой. – Идите, попейте что ли что-нибудь освежающего или съешьте мороженого. Говорят, холодный импульс отлично стимулирует мозг.

Ботаник хмыкает:

– Значит, ты ничего не знаешь об этом?

– Самой интересно, на каком они этапе отношений, – пожимаю я плечом бесхитростно. – Вот придет, и спросим.

Консуэла в класс входит злая: чем-то расстроенная. И направляется прямо ко мне. Парни напрягаются.

– Ты перевелась в музыкальный класс? С чего такой поворот в жизни? – язвит она, с претензией глядя на меня. – Ты предательница. Мы с первого класса с тобой вместе, ходим на одни и те же предметы, в одинаковые кружки, а теперь вот значит как ты поступила со мной.

Она в таком бешенстве из-за моего решения?

– Эла, – начинаю я растерянно. – Прости, что не сказала. Я… не знала, что для тебя это важно.

– Важно? – печально смеется она. – А знаешь, неважно. Поступай как знаешь. О, и как здорово, что ты пересела. Сама хотела предложить, – с сердитой иронией заканчивает она и разворачивается к своему столу.

– Ого, Амбар, ты не оставила Дилану и шанса. Стоит ему только подсесть к ней…

– И на нем живого места не останется, – мрачно шутит Алфи, подхватив фразу Йона.

– Нет, – качаю головой отрешенно, сожалея, что обидела подругу. – Относительно него у нее выработана другая тактика.

– Какая? – из интереса спрашивает Йон, сердцем болеющий за друга.

– Она делает вид, что ей все равно.

– Делает вид? – цепляется он за нужный рычаг.

– Она любит его, – едва слышно произношу я, и парни по обе стороны от меня пораженно затихают.

– Не смешно. Почему же она динамит его?

– Спросите у своего друга. Вероятно, прошлой ночью он приблизился к этой разгадке. И теперь не намерен держаться подальше от моей подруги.

Входит Дилан, и мы трое прекращаем разговоры, внимательно наблюдая за происходящим. Вот он неторопливо проходит в класс, с порога залипнув на Консуэле, и, небрежно положив лист документа на учительский стол, обманчиво-спокойным шагом подходит к месту, где сидит девушка, с равнодушным лицом уткнувшаяся в телефон. Бесцеремонно упав на соседний стул, откидывается по-хозяйски на спинку и тягуче-равнодушно барабанит пальцами по парте. И ни разу за это время Блейз не оторвал от нее взгляда.

Эла без сомнения заметила его, хоть и не подняла головы, но продолжает делать вид, что ее интересует исключительно экран ее мобильного.

– Она его не прогнала, – ошеломленно говорит мне на ухо Йон.

– После той-то волны агрессии, выплеснутой на тебя? – неверяще протягивает Алфи, скосив на меня взгляд. – Они как будто помирились, но как будто и нет.

Он медленно занимает парту за нами.

– Да, они ведут себя очень странно, – задумчиво выносит заключение Боскед, неуклюже приземляясь рядом со мной из-за того, что его глаза намертво прикованы к третьей парте среднего ряда.

Внезапно Дилан, устав просто пялиться на молчаливую Элу, наклоняется к ней и что-то шепчет, коснувшись языком ее уха. И на долю секунды губы девушки складываются в намек на улыбку.

– Черт возьми! – не выдержав, восклицает Йон, и мы оба шипим на него. Я делаю это как обычно, а наш гениальный ученый просто убивает друга сухим лазерным взглядом. – Я выдал нас, но убить себя не дам, – кивает он на друга с его любимой девушкой.

– А тебя никто не спросит. – Я немедленно поворачиваю голову.

Дилан смотрит на нас, а Консуэла сощуривает обиженно глаза. До сих пор на меня злится. Хотя о чем я, прошло всего четыре минуты. Йон, не найдя ничего лучше, показывает своему американскому другу круг из большого и указательного пальца. Я повторяю жест и тоже напускаю на себя невинный вид. На наши лопающиеся улыбки Блейз только невозмутимо трясет рукой: "Довольно, это уже слишком". Вскользь коснувшись лица Дилана взглядом, Эла отворачивается, пока парень не заметил, что она всё-таки посмотрела на него. Когда он оборачивается снова к ней, девушка безразлична и холодна.

Дилан задумчиво буравит ее взглядом, а потом, усмехнувшись одними губами, растягивается на стуле во весь рост. Чуть ли ноги не закидывает на парту – таким расслабленным он выглядит. Хозяин мира, ни больше ни меньше. Толкнув ботинком впереди стоящий стул, он только расчищает себе пространства: ученик просто молча отодвигает стульчик, на котором сидит, ближе к своей парте.

Начинается урок, и мы все щелкаем ручками. Но тут раздается голос директрисы:

– Йон Боскед, просим вас немедленно зайти в мой кабинет.

И все взгляды обращаются к моему соседу по парте. А он лишь кисло ухмыляется:

– Хуан, моему свиданию с твоим предметом кранты. Надеюсь, у нас нет сегодня контрольной?

Он еще умудряется шутить.

– Ты слышал, Йон. – Учитель с добрым снисхождением указывает на дверь. – Потом сразу в класс, не шататься по школе. Контрольной нет, но тема важная.

– Слушаюсь, – шутливо отдав честь солдата, он лениво поднимается и выходит из класса.

Алфи, Дилан и я переглядываемся. Дилан понимает меня с одного взгляда: Йон в списке подозреваемых, учеников начали вызывать на допрос. Ровно так, как нами подслушано.

От полицейского Боскед отчаливает только на середине второго урока, когда ребята сидят на итальянском, а у меня вокал: мне присылает эсэмэску Дилан.

Потом студентов один за другим вызывают к директрисе, и сейчас на очереди Молин Элиассон, причастность которой мы обсуждаем за обедом в столовой.

– Логично связать "самоубийство" Бланки с этой историей, – рассуждаю я вслух. – Всё решилось деньгами, откупились и прочее, а Молин затаила обиду и решила отомстить. В порыве злости столкнула ту с третьего этажа.

– Да, только у полиции есть еще версии событий, – с недовольным выражением объявляет Йон. – Говорят, Дани могла столкнуть подругу, ведь у них накануне возникла ссора. Не поделили девчонки меня. Брехня! А еще они думают, что я мог вступиться за Даниэлу и у нас с Бланкой всё могло вылиться в серьезную потасовку со смертельным исходом одного из нас. Характер Бланки ни для кого не секрет. Могла типа вынудить меня на нее замахнуться. Инспектор на этом месте плющил и отжигал на моих спичках. Заставлял меня признаться в убийстве своей девушки, – с яростью выплевывает Йон, и я ловлю себя на мысли, что никогда его прежде таким не видела. – Да иди ты к черту, вонючий кусок дерьма!

Он бьет рукой по столу.

– Не говорил бы ты ему этого, – комментирует Алфи, скребя вилкой по тарелке. – Еще больше подозрений на себя навлечешь.

– А чего он на меня свою пасть раскрывает?! Я пригрозил ему адвокатом и родителями, это ссыкло ублюдочное тут же замолкло и отпустило меня. А до этого целый час меня расспрашивал, играя в хорошего полицейского. Когда у меня спросили про Гаэля, думал, вызвали просто свидетелем. Запудрил мне мозги с первой же секунды. На кой хрен я ему вообще отвечал?..

– А что про Гаэля спросили? – Я кладу руку Йону на ладонь, успокаивая в нем мозговую революцию.

Он резко делает выдох и на Алфи мрачно смотрит:

– Я рассказал полиции случай с Каталиной. Что он требовал интим в обмен на высокий средний балл в конце года.

Я убираю руку с потрясенным выражением.

– Старый ублюдок, – раздраженно выплевывает Консуэла сквозь зубы, до этого молчавшая, не поднимая головы.

– Сукин сын, – добавляет Дилан, тоже этого не ожидавший.

– Тогда он вполне мог, – говорю я, но делюсь еще одним предположением с собравшимися в круг единомышленниками, которые хотят докопаться до правды: – А что скажете о директрисе? Она лишилась Бентли.

– Намекаешь, что она так к ней прикипела и решилась на убийство? – хмыкает Дилан. – Нет, не она это. Директриса не была рада, когда ей подарили этого «монстра». Наши родители настояли и вынудили принять такой дорогой подарок. Гарридо не меркантильна; и хоть она кажется стальной стервой, для которой нет нерешаемых проблем, на деле Ана трусиха.

– Ну, тебе виднее, – отзываюсь я с сомнением.

Все смотрят на него с молчаливым вопросом.

– Да она недели две к нему не притрагивалась, – заявляет он беспечно, почти скучающе. – Он так на школьном дворе и стоял. А когда в первый раз подошла и села, тут же выскочила. Я случайно проходил мимо. Ее реакция тогда меня позабавила.

– У нее боязнь автомобилей?

– Похоже на то.

– И как же она ездила?

– Ей пришлось нанять водителя.

– Ладно. А может, она влюбилась в Бентли позже?

– Она живет рядом. Расходы на топливо и водителя не делали ее жизнь лучше, если ты об этом.

– Ну-у… всё равно я бы не списывала ее со счетов.

Дилан пожимает плечами и кидает беспокойно-хмурый взгляд на лениво попивающую молочный коктейль Консуэлу. Она пассивна в разговоре, но, уверена, внимательно всё слушает.

– Мы с Диланом случайно подслушали один разговор, – начинаю я, устремив на парня приглашающий взгляд. – Директриса рассказывала инспектору о двух предыдущих самоубийствах в нашей школе…

– Да, – подхватывает Дилан, поняв, что я хочу, чтобы именно он развил эту тему, – они считают, что это дело рук одного и того же человека. «Серийный маньяк», как назвала его директриса. Мы с Йоном обсуждали это на днях и думаем, что Гарридо права. Убивает не кто-то из учеников. А тот, кто находился в школе еще девять лет назад, когда произошло первое убийство. Мерседес Монтеро, если помните, малышня. Раньше в холле стояла другая статуя. Я поспрашивал: всё случилось так же, она упала с третьего этажа на мрамор, и он развалился на куски…

Я аккуратно задаю наводящие вопросы и постепенно становлюсь в курсе некоторых подробностей.

– И какой у нас план? – спрашивает Йон.

– Предлагаю, – опережаю я всех, – после уроков пойти проведать Дани. Она уже несколько дней не приходит в школу. Может, с той что-то случилось? Или она что-то знает.

– Сходим, – емко соглашается со мной Йон, непривычно серьезный, и ребята пожимают плечами: они вроде как не против. Только Консуэла изображает отчуждение и бросает равнодушно, закончив с обедом и вставая:

– Это без меня.

Сегодня она, кстати, опять вся в черном. Дилан, вскочив, направляется за ней.

– Как-то у них всё… – Йон в первый раз не может найти слово; обычно он неприлично находчив.

– Да, она убегает, он догоняет. Это называется любовь, мальчики. Учитесь догонять так же, – посмеиваюсь я, указывая игриво пальчиком на эталон мужского поведения, а Алфи сухо отчеканивает:

– Ненавижу, когда в мои планы кто-то вмешивается и подтасовывает тщательно разложенные карты моей жизни, где инородному хаосу точно не место.

Я открываю рот от возмущения:

– Он назвал любовь инородным хаосом, мне не послышалось? – спрашиваю я Йона, и он легкомысленно ухмыляется:

– Да, Алфи у нас мечтает стать номером один в науке. Его девушки как только не пытались соблазнить, так он всех гонит от себя. Они начали уже шарахаться от него, – заканчивает Боскед со смехом.

– Ты что, робот? – смотрю на Алфи с насмешкой.

– Я думал, ты спросишь: ты что, девственник? – Йон как всегда не смущается в выражениях. – О да, он девственник. Лучше обрати свое внимание на меня, Амбар. Я много чего умею, ты будешь в восторге.

– Дурак, – закатываю я глаза и встаю с подносом. – Один не верит в любовь, другой чересчур любвеобилен, третий до смерти влюблен – отличная у вас команда собралась. Как раз меня в ней и не хватало.

Девушки, которая потеряла любовь навсегда.