Читать книгу: «Дневник пустоты», страница 2

Одиннадцатая неделя

Первым заметил брелок Хигасинакано. Стоило мне зайти в офис в понедельник, как Хигасинакано, уже сидевший за своим столом, прекратил трясти ногой и посмотрел на меня.

– Наконец-то почувствовала себя беременной, а?

Я неопределенно кивнула.

– Мне почему-то кажется, что у тебя будет мальчик, Сибата.

Я собиралась ответить что-то вроде «Правда?», но тут у Хигасинакано зазвонил рабочий телефон. Я не поняла, что произошло, но Хигасинакано много раз произнес в трубку извинения. Он почти каждый день перед кем-то извиняется.

* * *

Благодаря брелоку мне стали уступать место в транспорте. Я стараюсь отказываться, поскольку хорошо себя чувствую, но, когда человек встает со словами «Пожалуйста, садитесь», я все же соглашаюсь. Иногда мне хочется задрать блузку и показать живот – вот, мол, смотрите, обо мне заботиться не нужно, – но я сдерживаюсь, потому что этим лишь поставлю всех в неловкое положение.

Тринадцатая неделя

Я почувствовала, что у меня пошла кровь. Ну вот. Теперь понятно, почему утром так мерзли руки и ноги. Я чуть не надела сегодня белые брюки – и мысленно похвалила себя за то, что в итоге выбрала черную юбку. Я запустила руку в косметичку, лежащую в сумке, огляделась и торопливо сунула руку в карман. У меня ведь не должно их быть.

Я быстро прошагала по пустому коридору и, услышав голоса из женского туалета, остановилась перед дверью. В это время сотрудницы, которые не успели дома собраться как следует, наносят макияж. Особенно много таких по понедельникам и пятницам. Раньше мне было все равно, но сегодня обстоятельства особые. В здешних туалетах не установлена система «Отохимэ⁸». Значит, все услышат, как я вскрываю упаковку. Мне хотелось избежать сплетен о возможном выкидыше. А может, беременные женщины тоже пользуются прокладками? Надо было изучить этот вопрос.

Пока я размышляла, что-то снова выпало из глубины моего живота. Теплое и скользкое. Наверное, так вываливаются потроха у разделанной курицы. Вспоминая куриные потроха, которые ела на прошлой неделе, я пошла к лифту.

* * *

Думаю, для человека с кровотечением я держалась достойно. Туалетами на первом этаже, который арендовало туристическое агентство, пользовались не только сотрудники, но и клиенты, поэтому там я не привлеку ничье внимание.

Я вышла из кабинки, слушая рекламу поездки на Гавайи. Не спеша вымыла руки теплой водой. Горячая вода и подогреваемые сиденья унитазов (кроме сезона летней жары) почти компенсируют отсутствие «Отохимэ». Закончив мытье рук, я достала из косметички обезболивающее и проглотила таблетку. Мне всегда приходилось принимать лекарства в первый день менструации, но, вероятно, во время беременности их рекомендуют избегать. Поэтому я не могла выпить обезболивающее на глазах у Хигасинакано.

«Восьмидневная поездка по трем городам: Риму, Флоренции и Венеции – всего от ста девяноста тысяч иен! Дополнительную информацию вы можете получить у наших сотрудников или прочесть в буклете!»

Почему сейчас, чувствуя себя отяжелевшей и вялой, я вынуждена слушать самую раздражающую рекламу в мире? Я надела на шею шнурок с удостоверением сотрудника. Пока я возвращалась к своему столу, живот скручивало так, будто меня выворачивало наизнанку, а руки и ноги настолько замерзли, что тоже начали болеть.

– Сибата, ты себя хорошо чувствуешь? Выглядишь болезненно. У меня есть «Бафферин» и «Локсонин». А, тебе их лучше не принимать, наверное.

Хигасинакано стал рыться в ящиках. Я заметила у него на рукаве рубашки коричневое пятно, похожее на огромную родинку.

– Все хорошо, не беспокойтесь, – ответила я, стискивая косметичку в кулаке.

Живот все еще болел, даже когда я вернулась домой. Я решила принять ванну погорячее и, пока набиралась вода, я подсчитала расходы за прошлый месяц. Раньше я пользовалась специальным приложением для телефона, но в него сложно вносить, например, снятие денег с кредитной карты, поэтому пришлось самостоятельно сделать таблицу на компьютере.

Выяснилось, что за месяц я потратила чуть больше, чем планировала. Я не ездила в дальние поездки, не покупала одежду, а с тех пор как забеременела, обеды себе готовила сама… Я просмотрела свои записи – довольно много ушло на медицинские расходы.

А, теперь вспомнила. Мне же приходило извещение об оплате годовой медицинской страховки. Ее, по словам мамы, оформлять надо как можно раньше, чтобы сэкономить, поэтому я решилась незадолго до тридцатилетия. К счастью, серьезными заболеваниями я не страдаю и веду здоровый образ жизни, даже если меня никто к этому не принуждает.

Потом я нашла еще одну трату. В колонке «хобби и развлечения». Так и знала. Я же ездила на музыкальный фестиваль под открытым небом. Собирались вместе с Момои, но у ее младшего ребенка накануне поднялась температура, так что я осталась одна. Отменить бронь двухместной палатки не получилось, и, хотя Момои предложила оплатить половину, я слышала, как громко рядом с ней плачет ребенок, поэтому отказалась. На фестивале в итоге было весело.

Что ж, программу страхования уже не изменить, а фестивали проводятся нечасто, – на сей раз можно махнуть на расходы рукой. Однако скоро предстояло оплачивать аренду квартиры. У меня есть сбережения, поэтому сейчас беспокоиться не о чем, но я, забеременев, перестала работать сверхурочно, и рано или поздно придется урезать расходы. На отпуск по уходу за ребенком тоже нужно откладывать деньги.

Я покосилась на папку, все еще лежавшую на краю книжной полки. Несколько месяцев назад мама прислала мне коробку, в которой я обнаружила нож для чистки авокадо из недавно полюбившегося ей магазина, рис, яблоки и папку. В ней лежали распечатки о недвижимости в Токио и схемах кредитования. Подумав, что распечатки оказались в коробке случайно, я уже хотела их выбросить, когда заметила на папке большой стикер. На нем был расчет ежемесячного взноса за однокомнатную квартиру и приписка отцовским почерком: «Мы будем немного помогать. Подумай». У отца иероглифы получались вытянутые и узкие, похожие на рыбок. Я оторвала взгляд от папки. Окна задребезжали – по дороге у дома, видимо, проехал грузовик.

Я закрыла ноутбук и решила сделать растяжку. Поскольку требовалось вставать на четвереньки, упражнения я делала на килиме⁹, а не на голом полу. Килим кирпичного цвета. Купила его в Турции. Я ездила туда шесть лет назад, когда увольнялась с прежнего места работы и хотела использовать накопившийся оплачиваемый отпуск. В эту квартиру я переехала примерно в то же время – значит, здесь я почти каждый день ем и делаю макияж на протяжении целых шести лет. Много дней и ночей. Большинство из них я уже не помнила: пар от горячей еды, тушь для ресниц, которая мне нравилась, – все куда-то тихо исчезло.

Закончив растяжку, я легла на спину. Чудилось, что вещи вокруг обрели более четкие очертания. Маленький диван, который я привезла из родительского дома; низкий столик, за которым ужинаю; ваза на подоконнике и стоящие в ней космеи. Их силуэты казались очерченными темными тенями. Давно знакомые предметы словно смотрели на меня осуждающе. Я поводила пальцем по узорам на килиме, затем встала и снова открыла ноутбук.

* * *

В заявке на открытие инвестиционного счета есть вопрос о цели инвестиций. Я проглядела все варианты ответа и выбрала «Расходы на образование детей», и как раз в эту секунду зазвучала мелодия – сигнал о том, что ванна уже наполнилась. Мелодия называется «Мой дом на горном перевале».

Четырнадцатая неделя

Обуваясь в прихожей, я мысленно сокрушалась, что не встала хотя бы на десять минут раньше. Наконец завязала шнурки на кедах. Хорошо, что кеды сейчас в моде. Иначе я бы еще шесть месяцев не продержалась.

Однако только обуви недостаточно. В стеклянной двери на лестничной площадке отразилась обычная женщина в кедах. И никакого округлившегося живота.

– Сибата, тебе нельзя перенапрягаться.

Хигасинакано возник у меня за спиной, когда я ставила на место передвинутые для совещания столы.

– Ничего, я пока справляюсь.

– Какой у тебя срок?

– Около трех месяцев. О, раз уж вы здесь, подвиньте стол сюда, пожалуйста.

– Этот?

– Нет, соседний.

– Сейчас, сейчас.

Коллеги, которые должны были мне помогать, похоже, решили, что дальше я сама разберусь, или вспомнили про обеденный перерыв – так или иначе, все вернулись за свои компьютеры. Я раздраженно щелкнула языком, но так, чтобы Хигасинакано не услышал.

Ясное небо за окном переговорной казалось бесконечным, а на деревьях гинкго уже начали появляться золотистые сережки. Около полудня по коридорам туда-сюда сновали люди с кошельками в руках. Перед зданием появился передвижной магазин бэнто, у него выстроилась очередь. Я там давно ничего не покупала – с тех пор как забеременела.

– Сибата! – снова окликнул меня Хигасинакано, когда я принялась расставлять стулья. – Слушай, тебе нужно поберечь себя. Двигать мебель может и кто-нибудь другой. Сейчас все, конечно, убежали на обед, и тем не менее… Скоро ведь у тебя и живот будет видно…

Хигасинакано неловко провел рукой по своему животу, а потом ушел. Я посмотрела на свое отражение в оконном стекле и снова щелкнула языком.

* * *

Приняв ванну, я почитала в Интернете о том, как протекает беременность. Помимо сайтов с комментариями врачей и блогов для беременных я нашла приложение «Дневник здоровья матери и ребенка». Хотя оно создано, чтобы следить за самочувствием и питанием беременных женщин, в нем обнаружились разные дополнительные материалы с подробными описаниями хода беременности и состояния плода. Установив его, я выяснила, что приложение разработано производителем подгузников, поэтому реклама лотереи, в которой тридцать участников могли выиграть годовой запас подгузников, была слегка навязчивой. Зато мне понравился лаконичный дизайн и симпатичные картинки с изображением младенца.

Об изменениях в организме беременных и развитии плода рассказывалось по неделям. Судя по подсчетам, у меня шла четырнадцатая. Если верить приложению, я уже миновала период сильной утренней тошноты и период с высокой вероятностью выкидыша. Гора упала с плеч.

Дальше я выяснила, что живот у меня начал постепенно расти где-то с двенадцатой недели. Примерно в это же время многие начинают набирать вес, поскольку утреннее недомогание проходит, а аппетит улучшается. Плод на четырнадцатой неделе вырастает до девяти сантиметров от макушки до ягодиц и весит чуть больше сорока граммов. Кроме того, говорилось, что «на этой неделе плод размером уже с большую сливу». Как я поняла, в этом приложении каждую неделю размеры плода сравнивают с фруктами. Тринадцатая неделя – «слива», пятнадцатая неделя – «грейпфрут».

Как и сказал Хигасинакано, мой живот скоро должен начать расти. Затем я узнала, что для актрис, играющих беременных в театре и кино, существуют специальные накладки, но в свободной продаже их, видимо, нет. На всякий случай я поискала на разных торговых площадках – безрезультатно. Впрочем, даже если бы накладки нашлись, я бы, вероятно, не смогла их использовать в ближайшее время, потому что все они имитируют большой живот в конце беременности.

Отказавшись от идеи купить накладку, я взяла стопку полотенец для рук и несколько носков, встала перед большим зеркалом и попробовала разместить их под одеждой. Это оказалось не так просто. Живот должен получиться небольшой и выглядеть естественно. Полотенца не годились. Они слишком тонкие, а в свернутом виде слишком объемные. Кроме того, полотенца все время норовили выпасть и плохо держали форму. Носками же вообще не создать нужный объем.

Колготки подошли лучше, чем я ожидала, и на удивление легко складывались как надо. Однако объема они тоже не давали, поэтому, вероятно, мне нужны были толстые зимние колготки, хотя бы по восемьдесят ден. Они лежали в коробке с зимней одеждой на верхней полке шкафа, и я уже хотела ее достать, когда взглянула на часы. Уже за полночь. На меня вдруг навалилась усталость, поэтому я решила попробовать еще раз утром, когда буду одеваться, но не успела, и пошла на работу, так ничего и не подложив.

Стоя в вагоне, настолько переполненном, что впору бояться за свою жизнь, я размышляла. Об ученицах средних и старших классов, которые рожают в школьных туалетах, потому что не могут сказать о беременности родителям или учителям. Вот им хотя бы не приходится мастерить накладки на живот. На самом деле, в электричке наверняка ехали женщины, даже не подозревающие, что беременны.

Есть у проблемы и другая сторона, подумала я. Например, Хигасинакано уделял беременной коллеге больше времени и внимания, чем родители своим дочерям-старшеклассницам. Если бы Хигасинакано женился и завел собственных детей, то и вокруг меня бы так не суетился, однако на скорую свадьбу надеяться явно не стоило. Я понимала: нужно скорее найти способ увеличить живот, иначе мой самозваный друг забьет тревогу и будет отправлять меня к врачу.

В обед Хигасинакано положил на стол бэнто, завернутый в яркий платок. Пластиковая коробка выглядела так, будто предназначалась для ребенка. Содержимое, впрочем, было все тем же: рисовый шарик в липких водорослях нори, блинчик с начинкой из жареной курицы, который наверняка замораживали, и зеленый, похожий на комок грязи гарнир, так для меня и оставшийся неопознанным. Не знаю, сам ли он готовил себе обед, но, наблюдая, как Хигасинакано, издавая булькающие звуки, поглощает свои онигири странной формы, я чувствовала злость из-за того, что вынуждена на это смотреть.

* * *

В тот день я отлучилась из офиса по делам, а когда вернулась, на моем столе стояла большая коробка. В накладной курьерской доставки отправителем значился магазин фруктов и сладостей. Сняв крышку, я увидела ряды блестящих баночек розового, оранжевого и лаймового цвета, внутри которых мирно покачивались в желе крупные кусочки персиков, хассаку¹⁰ и других фруктов. К подарку прилагалась записка: «Пожалуйста, угощайтесь, друзья».

Клиенты нередко присылают нам подарки. И все эти подарки неизменно оказываются на моем столе. Некоторые из сотрудников поглядывали на меня. Будто чего-то ждали. Ну конечно. Ждали, что я подойду к столу каждого из них и раздам желе с ложечками, приговаривая: «Спасибо вам за работу. Вот, угощайтесь». Я посмотрела на часы, закрыла коробку и отнесла ее в комнату отдыха.

Там первым делом нужно было убрать тряпку, лежащую между раковиной и сушилкой для посуды. Я не знаю, откуда она берется, но она всегда занимает место и ужасно пахнет. Сегодня, судя по запаху, тряпкой вытирали пролитое молоко. Я подцепила ее кончиком ногтя и отбросила в сторону, затем опустила на столешницу коробку и начала разбирать. Картонные углы оказались прочнее, чем ожидалось. Попытавшись разорвать картон, я чуть не сломала все ногти, поэтому решила воспользоваться резаком, который носила в кармане. Резак – инструмент прогресса. Вместе с картоном я мысленно кромсала на кусочки всех коллег из своего отдела.

Затем я сняла оберточную бумагу и ленточку. Глядя на бумагу с красивым узором из фруктов, я в очередной раз задавалась вопросом, выбрасывать ее или нет. Когда все же решила отправить бумагу вместе с ленточкой на переработку, поскольку другого применения им не найти, я вдруг кое-что обнаружила. Бак для бумаги заполнен. Нет, он не просто полный, его содержимое уже вываливается в соседний бак для несжигаемого мусора, а ящик для батареек из-за этого и вовсе опрокинут. Я убедилась, что никто не смотрит, и попробовала засунуть оберточную бумагу в щель мусорного бака. Однако, стоило мне его тронуть, как сошла бумажная лавина, устелив весь пол листовками и распечатками.

Мне хотелось плакать. Но плакать из-за желе по меньшей мере глупо, поэтому я принялась собирать рассыпанные листы. Тут зашел начальник соседнего отдела – тоже хотел выбросить ненужную бумагу.

– Как здорово, Сибата, что вы держите комнату отдыха в такой чистоте.

Когда он протянул мне свой мусор, я чуть не швырнула в него только что подобранную с пола батарейку. Впрочем, с уборкой мне бы это не помогло, так что я сдержалась.

* * *

Через добрых двадцать минут, когда я крепко перевязала стопку бумаги веревкой, меня снова осенило. Чтобы хватило на всех сотрудников в отделе, не хватает трех баночек желе. Первым делом я мысленно вычеркнула из списка себя. А еще Хигасинакано. Потом стала вспоминать: может, кто-то сегодня ушел из офиса на встречу с клиентом? Тут у меня возник другой вопрос: а почему я сама сразу отказалась от угощения?

Я задела рукой что-то мягкое. Чтобы баночки с желе не повредились при перевозке, в коробке лежал материал, не похожий на бумагу или ткань. Он был почему-то теплым на ощупь, и, когда я сжала его в ладони, он послушно смялся, а когда убрала руку, он расправился и принял прежнюю форму. Материал был, как и само желе, трех пастельных цветов: розового, оранжевого и лаймового. Присмотревшись, я увидела в нем мелкие блестки, мягко отражающие тусклый свет офисных ламп. Когда я вынула его из коробки, он медленно расширился, как будто дыша. Я аккуратно сложила его, завернула в носовой платок и направилась в туалет.

* * *

Я вернулась к своему столу. В правой руке я держала зеленое желе, а в левой – ложку. Другие баночки я оставила в холодильнике вместе с запиской: «Угощение для всех. Выбирайте то, что нравится». Я сняла пленку с баночки, погрузила ложку в зеркальную поверхность и зачерпнула большой кусок винограда. Когда я сунула желе в рот, несколько человек, наблюдавших за мной, поспешили в комнату отдыха.

А малыш под блузкой у меня в животе улыбался, сверкая трехцветными блестками.

Пятнадцатая неделя

Снова понедельник, да? Холодно сегодня, верно? Я всегда теряюсь, когда мне говорят бессмысленные фразы. В ответ я могу выдать разве что такую же бессмыслицу. Да уж, понедельник. Всего два градуса днем будет.

– Сибата, ты поправилась, – заметила Юкино, с которой мы ходили в кино.

Я хотела ответить, что утренняя тошнота наконец прошла и что всем беременным положено набирать вес, но у меня комок стоял в горле. В конце концов я смогла выдавить только:

– Да, немного.

* * *

Почитав материалы в приложении, я начала есть.

Даже раньше, после того как я объявила о беременности и прекратила работать сверхурочно, мое питание стало регулярным и количество съеденного в целом увеличилось. Увидев в приложении слова «второй триместр» и «организм перестроился», я почувствовала облегчение. И продолжила много есть, словно от этого зависела моя жизнь.

Каждый день я съедала полноценный завтрак, обед и ужин. До обеденного перерыва я частенько не могла дотерпеть, поэтому в половине одиннадцатого шла в магазин за пончиками, а днем за работой грызла рисовые крекеры. Хигасинакано, которого беспокоило мое здоровье, приносил мне смесь из орехов и сушеных мальков, но они исчезали мгновенно, – один пакетик уходил просто на то, чтобы собраться с силами и открыть программу для работы. Коллега, отвечающий за упаковочные материалы для кондитерской фабрики, подарил мне несколько упаковок печенья в виде коал, которые я уничтожила в мгновение ока. Я даже не взглянула на умильные мордочки коал, которые так любила рассматривать в детстве, – теперь они стали просто средством утоления голода. Осознав эту перемену в себе, я испугалась.

Вечером после ванны в зеркале отразилась женщина с грушевидной фигурой. Лицо не слишком изменилось, а вот нижняя часть тела стала совсем другой. Я быстро вытерлась и пошла примерять юбки и брюки – они больше не сидели как следует. Бедра будто разбухли. Вид сзади и вовсе вызвал приступ жалости.

Я поспешно вытащила платье. Единственное в моем гардеробе. Это летнее платье я купила, когда мы с Момои вместе ездили на Бали перед ее свадьбой. Яркое платье в пол с цветочным узором носить предполагалось только на курорте, зато оно подошло по размеру. Оно слишком уж подчеркивало мой округлившийся зад, поэтому я повязала тонкий палантин на живот, чтобы он стал чуть полнее. Теперь в зеркале я видела по-настоящему беременную женщину.

Пока сохли волосы, я присмотрела в Интернете несколько платьев, подходящих для работы. Остальные люди переходили на осенние пальто и трикотаж, а я в ожидании заказанной одежды носила под деловым жакетом летнее платье. Облаченная в ярко-розовые тропические цветы, я жила в своем собственном времени года.

* * *

Начав ежедневно носить платья, я стала больше походить на беременную. Если я шла по этажу с коробкой образцов, кто-нибудь из другого отдела обязательно вызывался помочь. В лифт меня всегда пропускали первой. В электричке одна пожилая женщина даже сказала, что мой ребенок родится на следующей неделе.

– У меня роды только в мае, – возразила я.

– Нет, уж мне-то виднее. У тебя будет здоровый мальчик, – ответила старушка и вышла из поезда.

В пятницу вечером я, как обычно, зашла в супермаркет, затем дома приготовила ужин. Вареная камбала, ростки фасоли с жареным тофу, мисо-суп с корнем лотоса и зеленым луком, рис. После ужина сделала растяжку. Та же коллега принесла мне другие распечатки с упражнениями. Сказала, что их лучше делать во время второго триместра. Фотография врача, который комментирует технику выполнения, по-прежнему была размытой, а брови модели, похожие на подвесные мостики, напоминали о скоротечности времени, зато поясница после гимнастики болела меньше.

«Лягте на спину, поднимите бедра, убедитесь, что плечи, бедра и колени образуют прямую линию, и досчитайте до десяти».

Оторвав бедра от холодного пола, я вдруг вспомнила слова той коллеги.

– Возможно, вы еще этого не осознаете, но растить в себе новую жизнь – большое счастье, верно? – Ее лицо светилось гордостью.

Один, два, три, четыре…

* * *

Сосчитав до десяти, я пошла на кухню. Достала корни ростков фасоли, которые только что ела на ужин. Положила их обратно в пластиковый контейнер и залила водой. Поставив контейнер на солнечное место, я вернулась к растяжке.

Нарезанные ростки фасоли напомнили мне спину собаки после того, как мама пыталась ее подстричь. Подруга, подарившая щенка, настаивала, что это пудель, но для пуделя он рос подозрительно быстро и в итоге сломал будку во дворе. Мама часто со смехом вспоминает эту историю.