Читать книгу: «Следствие ведёт некромант. Том 9. Взгляд в бездну», страница 4

Глава 3 НЕУДОБНОЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ

У чародейки оставалось около часа, чтобы переодеться к обеду в Дубовом клане. Вилохэд отвёз её домой и поехал по каким-то своим делам. Это было очень мило с его стороны, поскольку его появление (или даже звонки по недавно проведённому магофону) вызывали неизменное волнение квартирной хозяйки и подруги Эни, что, само собой, выливалось во множество намёков, предположений разной степени неприличия и восторгов по адресу «бесподобного полковника Окку – самого любезного и самого красивого из всех молодых мужчин Кленфилда». Вот уж, чего нельзя было отнять у четвёртого сына Дубового клана, так это его умения производить впечатление на слабый пол. Рике не раз и не два довелось наблюдать, как от одной улыбки её жениха таяли сердца как девочки-подростка в лице младшей сестры Турады, так и более чем пожилых дам, давно уже позабывших о флирте и ухаживаниях в свой адрес. Порой даже бывало обидно, что, общаясь с чародейкой, Вил никогда не пускает своё обаяние в ход.

Рика надеялась незаметно проскользнуть к себе и по-быстрому облачиться в какое-нибудь из весенних платьев. Внимательная портниха Дубового клана не только позаботилась о традиционном наряде для свадебных торжеств его величества, но и прислала «необходимое для младшей невесты весеннее обновление нарядов». Девушка даже помыслить боялась, в какую сумму обошлись все эти платья, сумочки, туфельки, шарфы и шляпки. В отдельной коробочке лежала дюжина батистовых носовых платочков с вышивкой из дубовых листьев и желудей. Рика попыталась осторожно заикнулась об этом Вилу, но тот небрежно отмахнулся, посоветовав не брать денежные вопросы в голову, мол, так положено, и следует воспринимать обновки как своеобразную форму для невесты Дубового клана.

И теперь чародейка мысленно обратилась к небесам, чтобы её любопытная подруга ушла куда-нибудь наслаждаться весенней погодой или новомодным крошенным льдом, которому она пела дифирамбы только вчерашним вечером. Но, возможно, у небожителей были дела поважнее просьб практикующей некромантки двадцати трёх лет от роду, потому как Эни Вада обрадованно выскочила в прихожую.

– Рикочка! Ты как раз вовремя. Мы уже отправили утку на допекание, – она выразительно помахала в воздухе рукой, как бы призывая насладиться запахом жаркого с пряными травами и чесноком.

Рика усмехнулась. Эни была отличной пианисткой и сносно вышивала, но на кухне она превращалась в сущий кошмар. Всё у неё падало, подгорало, проливалось или перекипало через край. Если же учительнице музыки случалось довести начатое до конца, то большая часть кушания оправлялась в мусорное ведро, ибо пока на памяти Рики не нашлось ни одного человека, осилившего доесть готовку подруги до конца. Эни, правда, рассказывала о троюродном кузене, который вроде бы хорошо отзывался о её кулинарных талантах, но Рика и госпожа Призм были склонны приписать эту станность нежным чувствам кузена к статной черноокой красотке.

Теперь же на Эни был надет фартук-каппоги, а это означало, что госпожа Призм допустила-таки свою жилицу до святая-святых – приготовления субботнего обеда. Правда, вместе с каппоги на Эни ещё и красовался шерстяной шарф, в несколько слоёв обмотавший шею.

– Вчера перестаралась с ледяным десертом, – пояснила подруга, перехватив удивлённый взгляд чародейки, – ты была права. Ни манго, ни малина, ни даже взбитые сливки дела не меняют: лёд так и остался льдом, пускай даже сладким, и у меня теперь основательно болит горло. Сие очень плохо, так как в понедельник занятия по вокалу с дочерью госпожи Карпентер. Даже не знаю, каким образом выкручусь.

Рика выслушала и сообщила, что обедать сегодня дома не будет.

– Как? – это уже подоспела из кухни госпожа Призм, также в фартуке-каппоги и с перепачканными мукой руками, – я ещё и гёдза затеяла, а вы отказываетесь! Нам с Эничкой вдвоём нипочём не осилить праздничный обед!

– По какому случаю праздник? – удивилась Рика.

– На моей родине, – охотно пояснила квартирная хозяйка, – в это время года принято отмечать День рисовых ростков. На стол непременно ставят запечённую утку и рисовые гёдза с начинкой из капусты и курицы; собираются вместе с родными за обильно накрытым столом, пьют рисовое вино, обязательно хорошенько кушают и желают друг другу здоровья и долголетия. Я даже купила на рынке побеги бамбука для весеннего салата. Неужели у вас снова срочная работа?

Рике было стыдно врать после слов тётушки Дотти. Та была одинокой: муж умер, детей у них не было, а немногочисленная родня жила где-то на восточных островах. Пожилая женщина привязалась к своим молодым жиличкам, да и Рика с Эни в меру сил старались заменять пожилой даме семью.

– Мне, правда, очень жаль, – честно призналась чародейка, – но я получила приглашение от главы Дубового клана, и, как младшей невесте, мне придётся сегодня обедать там.

– Боги, – квартирная хозяйка, позабыв, что у неё руки в муке, прикрыла рот, выпачкав лицо, – не верю своим ушам! В Дубовом клане чтут те же традиции, что и у меня на родине! Невероятно и так лестно!

Рика очень в этом сомневалась, но сочла уместным солидно кивнуть.

– Конечно, конечно, дорогая, – тётушка Дотти готова была прослезиться, – долг перед своим кланом священен! Ступайте, и пусть боги урожая даруют вам и всем вашим новым родственникам процветание, здоровье и долголетие.

– Аминь! – подытожила Эни новомодным материковым словечком, недавно вошедшим в лексикон артанской молодёжи.

Никто толком не знал, что именно оно означает, но звучало солидно и необычно.

– Так, – госпожа Призм безуспешно попыталась стереть следы муки с лица, только выпачкала щёку ещё сильнее, – Эни ты идёшь с Рикулей и помогаешь ей как следует одеться. Я управлюсь одна.

Эни энергично закивала в знак согласия и поспешила следом за чародейкой.

Сказать по правде, она больше мешала, нежели помогала своей подруге. Без неё чародейка оделась бы куда быстрее, но делать было нечего, и Рике пришлось выслушать кучу ценной информации об актуальных тенденциях весенней моды, почерпнутых из дамских журналов и светской хроники.

– Нынешней весной леди Камирэ отдаёт несомненное предпочтение лимонно-жёлтому цвету, разбавляя его элегантными зеленоватыми вкраплениями оттенка молодой зелени, – со знанием дела проговорила Эни, стоя перед открытым шкафом в комнате чародейки и критическим взглядом окидывая его содержимое, – у тебя ничего похожего!

– Леди Камирэ – природная блондинка с голубыми глазами, – возразила Рика, доставая шёлковое серое платье с розовой отделкой, – и, возможно, ей такое к лицу. И потом, не забывай про правило: «Модно то, что носишь ты сам».

– Это правило подходит для будущей королевы, а не для простых смертных, – последовал ответ, – но хоть что-то у тебя должно быть модного цвета! – не унималась подруга, – я на недавней распродаже обзавелась премиленькой шалью цвета опадающих листьев гинко. Могу принести.

– Пожалуй, воздержусь, – тоном Вилохэда ответила чародейка.

Эни продолжала путаться под ногами, комментируя, а подчас и критикуя, каждый шаг подруги. Она успела посетовать на цвет губной помады, обозвала сумочку старомодной, и только духи не получили порицания от этой доморощенной почитательницы моды шерстяным шарфом на шее. Вопреки всей этой суете Рика успела выйти из дома как раз в тот момент, когда магомобиль коррехидора поворачивал из-за угла под восхищённые присвисты соседских мальчишек.

Сам Вил также облачился традиционную одежду, и Рика с облегчением поняла, что не ошиблась в выборе собственного наряда.

– У меня из головы не выходит странная смерть Кейта Соги, – сказала чародейка, чтобы хоть как-то нарушить затянувшееся молчание, – причин для смерти наблюдалось вроде бы несколько, но я так и не могу решить, что именно убило его.

– Меня более волнует, где и от кого он получил то, что убило его, – заметил Вил.

– Значит, вы склоняетесь к версии о наркотике?

– Или яд. Я успел проглядеть пару статей об отравлениях. Меня ещё вчера беспокоило одно смутное воспоминание, – Вилохэд чуть сдвинул брови, – нечто знакомое, но ускользающее. Потом я понял: это было сходство со смертью мятежного принца Акихи́то, – и встретив удивлённый взгляд чародейки, пояснил, – через пару десятилетий после окончания Эпохи Воюющих Кланов принц Акихито (он родился от одной из младших наложниц и не был признан наследником) поднял мятеж. К мятежу присоединились остатки побеждённых кланов. Хотя существует мнение историков, что, возможно, именно они подбили честолюбивого Акихито на борьбу за Кленовую корону, но не суть.

Рика вздохнула. Снова Вил вместо того, чтобы переходить прямо к самому важному, начинал рассказ издалека, с какого-то древнего мятежа. Вздох не укрылся от внимания собеседника. Последовала чуточку виноватая улыбка, взмах длинных ресниц, и коррехидор перешёл к главному:

– После разгрома мятежа император казнил виновных, пощадив лишь своего сына. Несмотря на то, что многие обвиняли монарха в мягкотелости и требовали казнить сына, посмевшего поднять меч против отца, Акихито был отправлен на остров в пограничную крепость без права покидать своё узилище. А в качестве старшего надзирателя и охранника туда назначили графа Бу́ну из поднявшегося на этих событиях Букового клана.

Чародейку так и подмывало подтолкнуть повествование, задав конкретный вопрос, но она удержалась.

– Через год Акихито умер, – сказал Вил, – считается, что он заболел непонятной болезнью, проистекшей из нездорового климата и угнетённого душевного состояния. Эта болезнь вроде, как и погубила принца. Но есть и ещё одна версия, которую перед смертью обнародовал врач, в обязанности коего вменялось наблюдение за здоровьем неудачливого мятежника. Доктор Грин заявлял, что принц Акихито был отравлен графом Буной, старший брат которого пал в сражении от руки принца. Предполагалось, что граф добавлял в еду и вино своего врага небольшие дозы яда, которые постепенно травили его и в итоге и стали истиной причиной смерти.

– Доктор Грин назвал яд? – спросила чародейка.

Вилохэд покачал головой.

– Нет. Я склонен полагать, что непосредственно во время событий врач старался держаться подальше от истории с отравлением, опасался стать следующей жертвой. В последствии предположили, что принцу Акихито давали мышьяк. Эта гипотеза подтверждается приступами слабости, случавшимися с ним на исходе года его ссылки. Вот я и подумал, не мог ли и Кейт Сога также стать жертвой медленного отравления? Ведь их семейный врач упоминал о странных приступах, на которые ему незадолго до кончины жаловался погибший.

– Мышьяк, ртуть, – повторила Рика, и отрицательно качнула головой, – это общеизвестные яды. Не знаю, как было с принцем Акихитой, но при вскрытии нашего клиента я следов отравления мышьяком или ртутью не увидела. Ртуть приводит к деградации сердца и весьма характерным изменениям в мозгу. Да, действительно, при отравлении ртутью у человека начинаются проблемы со зрением, анемией и могут наблюдаться галлюцинации. И порождаются они теми самыми изменениями в мозгу, которых я у Соги не выявила. Мышьяк тоже приводит к общему истощению (это в Кейте Соги я наблюдала), но при этом он даёт безошибочно узнаваемые полосы на ногтях, накапливается в печени и почках. А вот этого не было вовсе.

– Я не утверждал, что Согу травили именно мышьяком или рутью, – возразил коррехидор, – я просто предлагаю рассмотреть и версию отравления тоже. Пусть нам пока неизвестны мотивы травившего, но яды нельзя сбрасывать со счетов, как и употребление нового наркотика, – тут он отвлёкся и послал крепкое словцо в адрес какого-то зазевавшегося кучера. Новомодная карета едва не зацепила их магомобиль, – вы сами говорили, что некоторые яды и наркотические вещества не так-то просто обнаружить, если не представляешь, что именно предстоит искать.

Рика сначала кивнула, потом усмехнулась, поняв, что Вил смотрит на дорогу, и кивка её мог не заметить, подтвердила сказанное.

– И ещё мне не даёт покоя странный результат теста на зеркале Пикелоу. Новое заклятие либо же заклятие, тщательно замаскированное. Магическое преступление в публичном доме? – продолжал он, – не особо верится. И, главное, снова встаёт вопрос: «Зачем?», зачем кому-то вообще понадобилось устранять баньянового наследника? К тому же столь экзотическим образом.

– Месть? – предположила чародейка, – брошенная женщина, обманутый жених или супруг? Старые счёты? Неоплаченные долги или какой-то ужасный проступок в прошлом? Вдруг Кейт невольно стал причиной смерти какого-то человека, и его смерть – плата за предательство?

– Отец погибшего утверждал, что погиблий не увлекался романтическими отношениями, хотя, – Вил посигналил, и привратник открыл ворота особняка, – всякое бывает. А об увлечении азартными играми или неких мерзких поступках сына отец смело мог не знать вообще. Отмеченное вами истощение и точный срок в четыре с половиной месяца, когда начались изменения в поведении парня, говорят, скорее в пользу наркотиков. Но я предлагаю отложить все рабочие разговоры по крайней мере до завтра, а пока вкусим все радости обеда в узком семейном кругу. Ведь скоро, с приездом моих братьев с жёнами и детьми круг этот перестанет быть узким.

На торжественном субботнем обеде в резиденции Дубового клана узкий круг, обещанный коррехидором, оказался не таким уж и узким. Рика сразу узнала А́нгуса Кабу́си из клана Магнолии (он был близким другом сэра Гевина), его супругу и дочь. Вот уж кого она меньше всего желала бы видеть сегодня, так это Со́ндру. Ни Вил, ни Сондра не скрывали, что в прошлом пережили бурный роман, и, хотя девушка от всей души поздравила их с помолвкой, официально объявленной ещё на балу в Каэ-доно, чародейке её присутствие за столом всё равно доставляло определённый дискомфорт.

– Пока моя драгоценная супруга не прибыла из Оккунари, – громко провозгласил отец коррехидора, – я прошу мою младшую дочь принять на себя почётные обязанности хозяйки этого дома. Ведь в самом ближайшем времени Эрике предстоит стать ею! – он засмеялся своей шутке, жестом приглашая девушку занять почётное место во главе стола – леди Эрика Таками, младшая невеста Дубового клана. Прошу любить и жаловать!

Чародейка покосилась на коррехидора: мог бы и предупредить. Она в силу того, что с семи лет училась и жила в Академии магии, даже отдалённо не представляла, в чём, собственно, заключаются эти самые обязанности хозяйки приёма, поэтому чувствовала себя скованно и неуверенно. Вилохэд взял её под руку и повёл к столу.

– Я думал, что особый румянец, который позволяет называть девушек нашего клана Бутонами магнолии, встречается лишь у нас в клане, – хитро прищурился сэр Ангус, – как я ошибался. Оказывается, и у бамбуковой дочери Дубового клана также имеются щёчки, на которых расцветают знаменитые на всю Артанию бутоны магнолий!

Чародейка поняла, что отчаянно покраснела.

– Не обращайте внимания, – шепнул ей Вил, – маркиз славится неуместными шуточками, – просто улыбнитесь и всё.

Рика пробормотала, что никому не собирается улыбаться по заказу, вздёрнула подбородок, прошла и села на предложенное место.

– А́нги, ты поосторожнее, – прищурился глава Дубового клана, – наша семья обрела своего собственного талантливого чародея, точнее – чародейку, – он отсалютовал наполненным бокалом в сторону Рики, – наша невеста может не оценить твоего остроумия, а сердить практикующую некромантку категорически не советую. Никогда не можешь быть уверенным, какую именно часть твоего тела настигнет неожиданная кара. Хорошо, если пострадает твой несдержанный язык, а, может, и кое-что похуже!

Некоторые из гостей рассмеялись. Рика заметила на противоположном конце стола двоюродного кузена Вилохэда с женой, отличавшейся болезненной бледностью. Дама куталась в эшвильскую шаль, хотя в доме было тепло, и маленькими глотками пила красное вино. Остальных гостей она не знала, и коррехидор вполголоса сообщил ей, что это важные лорды Дубового клана, и со свойственной ему обстоятельностью поведал о роде занятий и положении в королевстве каждого. Рика очень скоро начала путаться в должностях и родственных связях. Посему просто кивала с умным видом, пропуская мимо ушей, кто кому кем доводится, и в чём именно заключается польза Дубовому клану от сотрудника Министерства промышленности – толстоватого мужчины с буйными вьющимися волосами, что сидел наискосок от них.

Обед шёл своим чередом. Обязанностей у хозяйки, как оказалось особых не было, кроме как улыбаться на комплименты в свой адрес и благодарить за запоздалые поздравления с помолвкой. Очень скоро беседа из общей перешла в негромкие разговоры соседей по столу. Герцог увлёкся спором со своим другом о роли случая в падении клана Сакуры во время войны кланов, не забывая при этом подливать им обоим вино. Сэр Ангус явно проигрывал в знании исторических фактов, зато не уставал апеллировать к неким высшим, божественным закономерностям, кои и предрешают такие величайшие события истории, как смена династии. Сондра развлекала болезненную соседку, та вяло отвечала, постоянно оглядываясь на супруга, который лениво жевал великолепно приготовленную свиную вырезку (сэр Гевин не преминул напомнить всем, насколько мясо чёрных оккунарских свиней выигрывает на фоне любого другого мяса а Артании) и переключился на соседа слева и заговорил о ставках на предстоящих дерби, намекая, что у него имеется особая информация о фаворитах. Собеседник, уже успевший изрядно нагрузиться спиртным, возражал, утверждая, что ставки за карточным столом гораздо надёжнее. Ибо там ты полагаешься на собственные ум и удачливость, а с лошадьми и жокеями никогда не можешь быть уверенным до конца. Словом, обед в резиденции Дубового клана походил на все остальные тожественные обеды, на которых чародейке довелось присутствовать ещё зимой в Оккунари. С той лишь разницей, что там на почётном месте во главе стола восседала невозмутимо-прекрасная леди Мирай – мать Вилохэда и одна из четырёх легендарных красавиц прошлых лет.

Чародейка облегчённо вздохнула про себя, когда подали десерт. Обед приближался к своему логическому завершению. Скоро мужчины разойдутся: кто-то отправится вместе с сэром Гевином в библиотеку, вооружившись трубками и прихваченным спиртным. Другие усядутся за карты или доски для игры в го. Старшее поколение жён примется сплетничать и перемывать косточки как присутствующим, так и отсутствующим, Немногочисленные молодые дамы предадутся музицированию. Этим станет руководить Вилохэд, от отлично играл на пианино и клавесине. Рику музыке не учили, она ни играть, не петь не умела, поэтому просто посидит и послушает других. Из-за малого количества молодёжи танцы не ожидаются, значит, ещё пара-тройка томительных часов, и чародейка отправится домой с чувством хорошо выполненного долга.

Когда десерт был съеден, а кофе выпит, и все уже собирались вставать из-за стола, сигналом к чему должно было послужить вставание самой Рики, Дубовый герцог многозначительно постучал десертным ножом по бокалу, требуя внимания. Все взгляды обратились на него.

– Друзья мои, – произнёс сэр Гевин с многозначительностью, что заставила присутствующих замереть на месте, – у меня для вас имеется одна сверхважная новость, – снова пауза, – в преддверии церемонии бракосочетания его величества Элиаса я имею честь объявить, что с сегодняшнего дня госпожа Эрика Таками, невеста моего младшего сына Вилли, переселяется в резиденцию Дубового клана, которая отныне станет её домом, – он захлопал в ладоши.

Ему дружно вторили гости. Ангус Кабуси, естественно, не удержался и отпустил успевшую уже обрасти бородой шуточку о Древесном праве, сопроводив её многозначительным подмигиванием. Сондра хихикала и присоединила свой голос к хору поздравлений. На лице девушки читалось откровенное удовольствие, что не ОНА является объектом поздравлений и шуточек. Одна только Рика стояла, сжав челюсти. Такого предательства от Вила она не ожидала. Единственным желанием чародейки было выскочить из-за стола, заявить, что ноги её больше не будет в резиденции Дубового клана, что она более не желает видеть никого из Окку: ни молодых, ни старых; и с гордо поднятой головой выйти вон.

Вил почувствовал неладное и крепко взял девушку за локоть.

– Только не вздумайте заявить, будто не были в курсе дела! – наклонившись к плечу жениха, со злостью проговорила она.

– Клянусь, я ничего не знал, – ответил Вил, – верьте или не верьте. Мой отец вообще не склонен предупреждать о своих решениях заранее. Не устраивайте сцен, пожалуйста. Сделайте вид, будто всё идёт, как надо. По окончании приёма переговорите с отцом в спокойной приватной обстановке.

Рика, естественно, горела желанием высказаться прямо сейчас, но сдержалась. Молча кивнула, прошла, села в кресло в дальнем углу гостиной возле пустующего столика для игры в го и веером прикрыла искажённое злостью лицо.

Коррехидор пошёл к роялю. Вокруг него собрались дамы, а он любезно спрашивал, что именно они желают послушать. Сондра, изящно наклонясь, перелистывала ноты, потом ткнула пальчиком в какой-то лист, прищурилась и громко потребовала спеть романс «Золотые лепестки».

Вил заметил, что выбранный ею романс сильно проигрывает при исполнении в один голос.

– Если вы готовы украсить своим хрустальным сопрано моё скромное пение, – проговорил коррехидор, раскрывая ноты на нужной странице, – я готов.

Сондра с напускной, соответствующей артанским обычаям, скромностью возразила, будто не заслуживает комплиментов и опасается испортить пение Вилохэда своим неловким вокалом.

Последовали уверения в обратном и более настойчивое предложение. Сондра дала согласие, и зазвучали первые печальные аккорды романса. Рике никогда прежде не доводилось слышать, как поёт Вилохэд. В Оккунари он умудрился простудить горло, и леди Мирай строжайшим образом запретила даже думать о пении, теперь же чародейка поняла, что похвалы ему, отнюдь, не были данью высокому положению. Голос коррехидора – бархатный, глубокий баритон, оказался удивительно звучным и проникновенным. Искристое, хорошо поставленное сопрано Сондры великолепно его оттеняло. Они пели о любви, любви прошедшей, утерянной, улетевшей вместе с золотыми лепестками керрии, чьи ветви не выдерживают тяжести прекрасных цветов. Так и человеческое сердце не в силах иногда вынести всю тяжесть и глубину настоящей любви.

Болезненная гостья судорожно сжимала на груди шаль и слушала со слезами на глазах. Госпожа Кабуси благосклонно поглядывала на дочь и что-то негромко говорила другим дамам. Чародейке почему-то показалось, что она предлагает им убедиться, как много Дубовый клан потерял из-за неудавшегося романа Вила и их Бутона Магнолии.

– А, может, она просто сплетничает о знакомых, – сама себя одёрнула Рика, – и романс о жёлтых цветах керрии тут совершенно не при чём.

Вила за роялем сменила болезненная дама, с трудом расставшаяся со своей шалью, и гостиную наполнили бодрые звуки какого-то сложного музыкального произведения. Играла дама очень бодро, технично, но без души. Чародейке сразу бросилась в глаза разница в исполнении. Тонкие бледные пальцы порхали над клавишами, но их неистовый танец не трогал сердца.

Сондра, державшая шаль, похвалила исполнительницу, отметив какие-то непонятные для чародейки «жемчужную технику» и певучесть.

Ободрённая похвалой дама продолжила свой маленький концерт, во время которого Вил и Сондра стояли рядом и перебрасывались репликами.

– Госпожа Таками, у меня просто не хватает слов, выразить свою радость, – Рика вздрогнула. Она не заметила, увлекшись своими наблюдениями, как к ней подошёл дворецкий Вила – Фибс с подносом, на котором стояли наполненные вином бокалы, – наконец-то я смогу иметь счастье каждый день видеть вас. В моём лице вы найдёте самого преданного слугу и почитателя вашего магического таланта.

– Пожалуйста, Фибс, – взмолилась чародейка, чуть ли не со слезами глядя в добрые карие глаза дворецкого, – я просто не вынесу, если ещё и вы станете шутить по поводу Древесного права!

– Что вы, миледи, – мужчина поклонился, – я не позволил бы себе подобного даже в адрес своей сестры. Вам ведь прекрасно известно, с каким благоговейным уважением я отношусь в вам, и подкрепляется моя искренняя радость бесконечной привязанностью к господину Вилохэду.

Рика знала, что пожилой, осанистый дворецкий, являвшийся своеобразной визитной карточкой резиденции Дубового клана в столице, вырастил всех четверых сыновей герцога Окку. Но особую, практически отеческую, привязанность он питал в отношении младшего – своего любимца Вилли. Не побоявшаяся поскандалить с сэром Гевином, Рика навсегда снискала расположение Фибса, подкреплённое ещё и тем фактом, что храбрая сотрудница его любимого воспитанника оказалась чародейкой. Дворецкий и по совместительству камердинер коррехидора питал неугасающий интерес к магии и всему потустороннему.

– Интересно, – проговорила чародейка, беря с подноса бокал с каким-то красным вином, – невесты братьев Вила таже переселялись в вашу резиденцию, или же сэр Гевин специально для меня выдумал эту «замечательную» традицию?

– Говоря по чести, супруга сэра Дейчи – младшего министра обороны Артании, и старшего из мальчиков, – Фибс безумно гордился достижениями всех сыновей Дубового клана и не упускал случая напомнить о них окружающим, – леди Кэ́рин, до самой церемонии бракосочетания проживала в резиденции своего клана, до особняка Ясеневого герцога рукой подать, – он кинул куда-то влево, видимо в сторону упомянутого особняка, и поправил бокалы на подносе, который продолжал держать в руке, – Шон взял в жёны младшую сестру леди Кэрин – Та́ру. Ей также не было необходимости переезжать. А вот, что касаемо второго из близнецов – Кино́скэ, тут я не могу судить со всей уверенностью. Будущий полковник Окку обручился как раз перед отъездом в Цуго́йю, где принял руководство Морским кадетским корпусом – учебным заведением, подарившем Артании множество прекрасных мореплавателей. Свадьба была в Оккунари, посему мне не ведомо, переезжала ли леди Ма́рико в Оккунарский дворец или нет. К этому времени я вместе с сэром Вилохэдом жил здесь, в столице.

Как это ни странно, рассказы о старших братьях коррехидора и их жёнах подействовали на Рику успокаивающе. Конечно, где-то в глубине души ещё клокотало возмущение, об идиотском решении главы Дубового клана, но сдерживать рвущиеся наружу эмоции стало полегче.

– Уверен, что и нашему Вилли доставит немало радости видеть вас в своём доме, – закончил дворецкий, – вы с ним – такая прекрасная пара. Я счастлив за вас обоих, ведь вам посчастливилось найти друг друга!

Он поклонился, и отошёл.

Чародейка маленькими глотками пила терпкое красное вино, оставляющее абрикосовое послевкусие, и невольно смотрела в сторону группки молодых людей у рояля. Болезненную даму, заполучившую назад свою эшвильскую шаль, сменила за инструментом Сондра. Дочь клана Магнолии задорно исполняла занятную песенку, в которой идеально пародировались перебранки супругов по разным поводам, остроумно высмеивая лень, безосновательную ревность, придирчивость и жадность. Рика отвернулась, но голос коррехидора, жаловавшийся на невнимание жены, большую часть времени посвящавшей своим нарядам и причёскам и таким же пустоголовым подругам, буквально лез в уши, не позволяя сосредоточиться ни на чём ином.

Эта композиция оказалась финальной. Вил с помощью Бутона Магнолии привёл в порядок ноты, и взглядом поискал чародейку.

– Вот вы где запрятались, – проговорил он, придвигая банкетку.

– Просто пытаюсь избежать дурацких шуточек о долге перед кланом и будущих новых дубовых побегах, – насуплено объяснила Рика, – с чего это вдруг вашему отцу взбрела в голову гениальная идея поселить меня в своём доме?

Вил покачал вино в бокале, что держал в руке, и пожал плечами:

– Не имею ни малейшего представления. Со мной он этого не обсуждал. Я понимаю, вы возмущены, – он посмотрел на Рику с тем особенным выражением глаз, что совершенно отбивало охоту на него сердиться, – вы просто не терпите, когда кто-то принимает решения за вас. Но не советую сразу после приёма идти к отцу, дабы выяснить его резоны и сообщить свои возражения.

– Это ещё почему? – чародейка не могла дождаться конца мероприятия, собираясь сделать именно то, от чего отговаривал коррехидор.

– Во-первых, отец прилично выпил, а сей факт означает, что он не станет сдерживаться в выражениях.

«Можно подумать, на трезвую голову, сэр Гевин это делает»! – подумала Рика, но промолчала, дожидаясь «во-вторых», а, может быть, и «в-третьих».

– Очень плохо то, что он объявил о своём решении публично, при гостях, – продолжал Вил, – сие означает, что любое отступление от данного решения будет им воспринято на уровне личного оскорбления, наносящего ущерб его репутации и чести Дубового клана в целом. Боюсь, уговорить отца пойти на попятную не под силу никому. Разве только его величество…, – коррехидор задумался, – всё же, нет, не думаю. Даже наш венценосный кузен избегает вмешиваться в то, что почитает внутренними делами Дубового клала. Отложите свою попытку до утра.

– Я непременно сегодня поговорю с сэром Гевином, – упрямо заявила Рика, – хочется услышать его резоны. Ведь наша помолвка состоялась всего лишь для удобства, – не к месту напомнила она.

– Жаль. А мне в последнее время начало казаться, что ваше отношение ко мне несколько переменилось, – сказал Вилохэд, глядя куда-то в сторону, – я ошибаюсь?

– Нет, – вздохнула Рика, – но я, право, не знаю, где проходит тонкая грань между формальными отношениями и настоящими чувствами. И смею ли я на них претендовать…

– Сейчас не лучшее время и место для подобных объяснений, – Вилохэд поднялся, – пойдёмте, кажется, гости собираются уходить. Вам осталось выполнить последний долг хозяйки приёма: тепло проводить каждого, не забывая искренне заверять, что им всегда рады в Дубовом клане.

Прощание с гостями отняло достаточно много времени. Раскрасневшийся и до чрезвычайности довольный герцог взял на себя львиную долю слов признательности и благодарности. Он хлопал по плечу и пожимал руки мужчин, успевая по материковому обычаю прикладываться к ручкам дам. Рике лишь оставалось поддакивать и повторять, что двери резиденции Дубового клана всегда открыты для друзей.

Конечно же, не обошлось и без пошлых намёков. Полноватый, кудрявый сотрудник Министерства промышленности озабоченно поинтересовался, хорошо ли подготовлены покои невесты Дубового клана? И насколько удобны будут они для осуществления сэром Вилохэдом священного Древесного права. При этом он многозначительно щурился и дёргал бровью, намекая коррехидору на готовность дать полезные советы и рекомендации.